у рома. Рыбаки  не  бедствовали,  так  что  ром  скорее  был  данью
вежливости, чем взяткой. Он постарался, выжимая апельсиновый сок, и  получил
разрешение на сдачу яхты в аренду...
   Вернувшись в бар Джимми, Трент кивнул  Гомесу  с  закрытой  террасы.  Тот
вышел, и Трент молча повел его к пляжу, туда, где стояла "Золотая  девушка".
Молчание входило  в  намерения  Трента,  а  Гомес,  казалось,  готов  был  и
подождать. Так одна собака  обнюхивает  другую.  Маленькие  собаки  тявкают,
большие - помалкивают. Когда они подошли  к  катамарану,  Трент  уже  решил,
сколько возьмет за аренду, принимая во внимание профессию этого человека. Он
перебрался на судно и прошел в носовую часть. Гомес снял  туфли  с  носками,
закатал брюки и, ухватившись за фок-мачту, подтянулся и выпрыгнул из воды на
палубу так же легко, как это делает дельфин.
   Трент дал доллар старику  Питу,  сторожившему  корабль,  и  посторонился,
пропуская Гомеса в кают-компанию.
   - Мой дом - ваш дом, сеньор. - "Толстяк понимающе усмехнулся  (вот,  мол,
лжец), но злобы в его усмешке не было, и Трент улыбнулся в ответ:
   - Конечно, за определенную "сумму и на время.
   Гомес засмеялся:
   - Могу я посмотреть расположение кают?
   - Конечно.
   Толстяк, как и ожидал Трент, не торопился. Усевшись в  кубрике,  владелец
"Золотой девушки" от нечего делать наблюдал за  парочкой  молодых  загорелых
американцев, наперегонки катавшихся около рифа на серфингах. Гомес  вернулся
и указал на навигационные приборы.
   - Много приборов, сеньор.
   - Игрушки, - пожал плечами Трент. - Христофор  Колумб  открыл  Америку  с
одним секстантом и куском свинца, привязанным к линю.
   - Америка - большая цель.
   - Это правда, - согласился Трент.
   - А насколько маленькую цель  вы  можете  поразить  с  вашими  игрушками,
капитан Трент?
   - С расстояния тридцать метров - прямо в цель, и днем, и ночью.
   - Хорошие игрушки.
   - Дорогие, - сказал Трент. Гомес ухмыльнулся:
   - Итак, давайте поговорим о деньгах, капитан.
   Трент постучал по барометру. Стрелка прочно остановилась на отметке  29,9
- тысяча и четырнадцать миллибар.
   - В американских долларах. Тысяча в день, наличными,  авансом,  -  сказал
он. - Никаких расписок. Питание и  выпивка  за  мой  счет,  если  только  вы
сможете есть рыбу.
   Насчет бумажника из крокодиловой  кожи  Трент  был  прав,  но  в  нем  не
оказалось никакой  кредитной  карточки.  Гомес  вынул  три  тысячедолларовые
бумажки. Купюры были совсем новенькие.
   - Спасибо, сеньор. - Трент свернул деньги и засунул их в задний карман.
   - Не за что. Мы прибудем на борт завтра. В два  часа.  -  Гомес  протянул
руку.
   "Приятное рукопожатие", - подумал Трент. Но ему было бы  куда  спокойнее,
если бы латиноамериканец по крайней мере сделал вид, что торгуется.
   - Одна маленькая поправка, -  сказал  Трент.  -  На  юге  сейчас  тайфун.
Метеорологи утверждают, что пока мы в  безопасности,  но  если  он  вздумает
повернуть на север, придется искать укрытие.

***

   Трент лежал на поверхности  воды  и  следил  за  барракудой.  Даже  через
хлопчатобумажную майку чувствовалось, как печет солнце. В вытянутых руках он
сжимал  ружье  для  подводного  плавания,   снятое   с   предохранителя,   и
манипулировал ластами, чтобы оставаться  лицом  к  рыбине.  Здоровая:  метра
полтора в длину, килограммов пятнадцать весом, стального цвета бока, большие
немигающие глаза, темный разрез рта. Барракуда выглядела так, как  и  должна
выглядеть, - машина для убийства, гораздо более  опасная,  чем  обыкновенная
акула. Трент знал арабов, рыбачивших  сетью  в  Персидском  заливе,  которым
барракуды вырвали икроножные мышцы, когда те стояли на рифе  и  вода  им  не
доходила до колена.
   Пассажиры находились на катамаране,  а  сам  он  болтался  в  воде  между
корпусом и рыбиной. Если выстрелить барракуде поверх головы,  она  наверняка
выпрыгнет из воды, щелкая челюстями. Открытая пасть барракуды  -  достаточно
веская причина для многих, чтобы не соваться в воду, а по его пассажирам  не
скажешь, что они удовлетворились  увиденным  за  прошедшие  три  дня.  Трент
считал, что сейчас  им  гораздо  лучше  под  тентом  кубрика,  чем  в  воде.
Холодильник полон пива, салат из лобстеров стоит на льду.
   Если его план сработает, у него будет час или два, чтобы поплавать  вдоль
рифа. Это он считал более подходящим для  себя  занятием,  чем  нянчиться  с
четырьмя латиносами. Хотя они вовсе не так  уж  плохи.  Тренту  не  пришлось
напоминать о том, что надо разуваться при входе на кооперативный причал. И в
течение всех трех дней путешествия они очищали ноги  от  песка,  прежде  чем
взойти  на  борт  после  прогулок  по  берегу.  И  внимательно  слушали  его
инструкции по поводу пользования морским  туалетом:  пробивание  туалетов  -
работенка еще та, и она меньше всего нравилась Тренту. А главное - никто  из
них никогда до этого не выходил в море, не говоря уже о плавании на  большом
катамаране. Учиться они не собирались, впрочем, Трент и не пытался их учить.
   Барракуда сделала два полных круга. На какое-то время она просто замерла,
не шевельнулся даже кончик плавника. Но каждый раз, делая круг, она  немного
приближалась к Тренту. Он готов был поспорить, что она атакует, хотя с этими
барракудами никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Большая барракуда в море
- что-то вроде льва в саванне или тигра в джунглях.  Она  не  знает  страха,
потому что у нее нет врагов. Охотник он или добыча? Трент понимал, что, если
он промахнется, его шансы выбраться из воды целым и невредимым  будут  равны
нулю. Подводное ружье с восемью резинками отнимает у  рыбака  слишком  много
времени на перезарядку, чтобы можно было еще раз выстрелить. И если  хищница
решит поохотиться, то он - труп.
   Зная, что в момент выстрела барракуда метнется вперед,  Трент  прицелился
немного ниже челюсти. Отдачей руку  отбросило  вправо.  Вначале  он  не  мог
ничего рассмотреть из-за пены, поднятой  острогой,  попавшей  в  смертельную
точку,  расположенную  на  два  с  половиной  сантиметра  позади  челюстного
сустава. Хищница выпрыгнула из воды, щелкая  челюстями  и  изогнувшись  так,
что,  казалось,  послышался  хруст  ее  позвоночника.  Блеснула  на   солнце
хромированная острога... Четыре прыжка - и она мертва. Жена Джимми гордилась
своим умением тушить мясо барракуды. Трент поплыл к катамарану, волоча  рыбу
на буксире. Он протянул ружье Луису, и тот втянул его вместе  с  добычей  на
борт.
   Трент предложил своим пассажирам поплескаться в воде, но они отказались.
   - Тогда отдыхайте, - сказал он. - Вы не против, если я пойду наловлю рыбы
на ужин?
   Следующие два часа он нырял у кромки рифа за окунями и размышляя о  своих
гостях. Они провели на рифе три дня и сфотографировали каждый пригодный  для
жилья уголок каждого кораллового островка. Один из  банковских  "бюрократов"
записывал что-то в блокнот. Они ни разу не выпили больше чем  по  две  банки
пива, ни разу не повысили голоса и каждый раз отпускали  Тренту  комплименты
по поводу приготовленной им в гриле рыбы.  В  этот  день  за  завтраком  они
сообщили ему, что исследования завершены, но у них остался  свободный  день,
мол, хорошо бы отдохнуть. Гомес дал ему еще одну хрустящую  тысячедолларовую
банкноту, но Трент отказался: независимо от того, останутся они на борту или
нет, он собирался провести этот  день  на  рифе,  и  ему  приятно,  что  они
останутся. И теперь латиносы выжидали, и что-то подсказывало  ему,  что  они
ждали этого момента с самого начала путешествия.
   Мимо проплыл голубой тунец килограммов на пятнадцать. Трент не  стал  его
трогать.  Он  лег  на  воду  и   сделал   шесть   глубоких   вдохов,   чтобы
провентилировать легкие перед тем, как  нырнуть,  затем  бесшумно  ушел  под
воду. На пятнадцатиметровой глубине он выровнялся, снял  гарпунное  ружье  с
предохранителя и стал медленно огибать коралловый  риф.  Над  ним  проплывал
косяк окуней, он выбрал самого крупного и угодил ему  прямо  в  живот.  Двух
взмахов ластами хватило, чтобы подняться на поверхность моря,  словно  ртуть
колыхавшегося в ослепительных лучах солнца. Он отвинтил наконечник  гарпуна,
снял рыбу и бросил ее в садок. По два окуня на каждого - неплохо. Волоча  за
собой сетку, он медленно поплыл к "Золотой девушке".
   В который раз Трент поразился красоте  катамарана.  Но  это  была  не  та
красота, которая отличала яхты, например, тридцатых годов. Ольховые кечи или
изогнутые клиперы "Херришов" так нравились традиционалистам!  Своим  плавным
ходом они  напоминали  лебедей,  в  то  время  как  "Золотая  девушка"  была
барракудой. Трент вспомнил огромную  рыбу,  едва  заметно  кружившую  вокруг
него.  Как  и  барракуда,  "Золотая  девушка"  умела  мгновенно  увеличивать
скорость, даже снимаясь с якоря. А это было то, о чем капитан судна с  одним
корпусом мог только мечтать...
   Подплыв к транцу, Трент привязал  сеть  к  левому  румпелю.  Педро  Гомес
протянул руку, чтобы взять у него гарпунное ружье, Трент отдал ружье  вместе
с ремнем и  грузилами,  снял  ласты  и  маску,  бросил  их  на  гакаборт  и,
подтянувшись, забрался в кубрик. Прополоскав и сложив  рыболовные  снасти  в
кормовой шкафчик, он прошел к холодильнику за пивом.
   Два "бюрократа" дремали в кубрике, два других отдыхали  на  палубе.  Луис
небрежно развалился на одном из стульев, а Гомес сидел  на  ведре  спиной  к
трапу, и вдруг в его руке появилась автоматическая десятизарядная "беретта".
Он не целился в Трента, в этом не было необходимости. А мог  бы:  мозоль  на
указательном пальце правой  руки  была  от  спускового  крючка  пистолета  и
верхней кромки предохранителя - результат ежедневной многочасовой стрельбы в
тире. На лице Гомеса играла легкая улыбка человека, который выполняет  такую
работу, несколько смущаясь из вежливости.
   Трент не был ни поражен, ни, к своему удивлению, напуган.
   - Хочешь пива? - спросил он.
   - Не сейчас, - ответил Гомес. Как профессионалы, они не испытывали друг к
другу личной неприязни.
   Трент уселся на гакаборт, приподнял банку с пивом и, взглянув  на  Луиса,
сказал:
   - Ваше здоровье! С вашим умением  управлять  кораблем,  сеньор  Луис,  вы
проплаваете здесь до конца жизни, если застрелите меня.
   Луис поднес к носу один из  своих  бесчисленных  носовых  платков.  -  Мы
хотели бы просить вас об одной услуге.
   - Платите. Чем больше вы предложите, тем быстрее я соглашусь.
   - Быть может, пистолет  убедит  вас  в  серьезности  наших  намерений,  -
прогнусавил Луис.
   - Считайте, что я согласился. - Трент посмотрел на  стаю  чаек,  летевшую
вдалеке в сторону побережья, на большую рыбу, уходившую на глубину.  Высунул
язык, будто слизывая пиво с губ. - Ни малейшего дуновения...
   - Нам надо встретиться с судном, - сказал Луис.
   - Я знал об этом с первого дня, как только Гомес  проверил  навигационные
приборы на яхте. Вы уезжаете или хотите взять кого-то на борт?
   Луис шмыгнул носом:
   - Взять на борт. Двадцать человек. "Полторы тонны", - подумал Трент.
   - И много груза?
   - Семьсот килограммов.  -  Поднимается  ветер,  придется  половину  груза
буксировать в "Зодиаке". "Зодиак" выдержит  такой  вес  и  достаточно  легко
пойдет на буксире, - объяснил Трент.
   Луис аккуратно свернул вчетверо носовой платок и положил  его  на  палубу
рядом со стулом. Его руки снова спокойно легли на колени. Он опустил  глаза.
"Будто проверяет, его ли это руки", - подумал  Трент.  Но  вот  Луис  поднял
глаза, и Трент почувствовал, что теперь он  оценивает  его  как  абстрактный
организм, самое большее - как  инструмент.  Сейчас  необходимый,  но  такой,
который  после   одноразового   использования,   не   задумываясь,   следует
забраковать. "Это  смертный  приговор",  -  подумал  Трент,  вновь  вспомнив
ирландца с такими же руками - интеллигента и психопата.
   Воспоминание об Ирландии навело его на мысли о  полковнике:  эта  мышиная
возня, из-за которой полковник держит  своих  фаворитов  в  неведении  перед
лицом нависшей опасности! "Отдохни несколько месяцев.  Расслабься.  Загорай.
Создай себе новую  легенду".  Легенду  трупа...  Фотография  на  рояле  дона
Роберто... Молодой светловолосый уланский офицер, присевший  у  ног  матери,
изящное усатое лицо с выражением самодовольного собственника. Трент тоже был
его собственностью. Не изо дня в день, но был. Именно так воспринимал  Трент
отношение к себе полковника. Сам же он  с  детства  испытывал  к  полковнику
Смиту  чувство  неизменной  и  естественной  преданности  и   еще   ощущение
зависимости полевого офицера от начальства.  Это  состояние  он  никогда  не
ставил под сомнение, потому что в полковнике было что-то от его отца.
   "Черт возьми их обоих,  -  подумал  Трент,  -  британского  полковника  и
латиноамериканского киллера".
   А латинос тем временем ждал объяснений.
   - Катамаран построен как скоростное судно, - начал  Трент,  -  а  не  для
перевозки груза. Когда налетает  шквал,  обычная  яхта  кренится,  сбрасывая
ветер с парусов. Катамаран с его постоянным ускорением  глушит  силу  ветра.
Перегрузите его - и первый же  шквал  сорвет  мачту,  -  предупредил  он.  -
Возьмите "Зодиак" на буксир и посадите Гомеса на гакаборт с мачете в  руках.
Как только налетит шквал, он перерубит трос.
   Гомес улыбнулся, услышав о том, какая роль ему предлагается.
   - Но мы потеряем груз, - холодно предположил Луис.
   Трент покачал головой. У него тысяча  метров  нейлоновой  лесы  на  штоке
марлиня, прикрепленном к опоре на левом  борту.  Леса  выдержит  нагрузку  в
триста килограммов. - Мы подойдем с наветренной стороны и заберем "Зодиак".
   - Так просто, капитан?
   Трент поднял свою банку с пивом:
   - В общем, да. И вам не придется много платить.

Глава 5

   Порывистый ветер взволновал поверхность моря, несмотря на то что пока  он
слаб.  Всего  за  полчаса  над  рифом  появилась  туча  -  странная,   почти
маслянистая. Жара становилась невыносимой, а влажность - такой высокой,  что
заходящее солнце казалось апельсином, вылепленным из глины и расплющенным  о
горы. Большая рыба уходила на глубину, а за последние тридцать  минут  Трент
не увидел ни одной птицы. Сидя у кубрика, он толок  чеснок,  свежий  имбирь,
черный перец горошком, соль и оливковое масло, делая из всего  этого  пасту.
Он уже снял тент с кубрика и установил жаровню. Один из "бюрократов"  чистил
рыбу - нож Трента конфисковал Педро Гомес. Теперь "бюрократы"  и  Луис  были
внизу, в то время  как  Гомес,  лениво  наблюдая  за  ним,  сидел  на  крыше
кают-компании.
   Спешить было некуда - встреча должна состояться в шести милях от  рифа  в
час ночи. Двадцать минут на погрузку людей и груза, два часа - до  побережья
и еще полчаса, чтобы подняться вверх по реке к месту выгрузки. Хотя название
реки держали от Трента в секрете, он не сомневался, что это -  правый  рукав
Бельпана,  в  том  самом  месте,  где  из-за  поворота  ничего  не  видно  с
автомобильного моста. Они разгрузятся, а затем Гомес прострелит ему  голову.
Гомес не испытает при этом ни радости, ни отвращения. Это его работа  -  все
равно что ходить в офис.
   Трент свернул восемь новеньких тысячедолларовых купюр и убрал их в задний
карман джинсов: первые  три  -  за  фрахт  яхты,  остальные  -  за  то,  что
согласился на рандеву. Думать о том, что деньги  вернутся  к  Гомесу  в  его
бумажник из крокодиловой кожи, было не  очень  приятно,  но  куда  противнее
представлять, что тебе прострелят голову! Трент  так  долго  хотел  уйти  от
всего этого - от секретности и одиночества! За  последние  месяцы,  пока  он
создавал себе новую легенду, он  смог  наконец  расслабиться  -  впервые  за
несколько лет. А теперь снова был на волосок от смерти.
   Страх был полезен, поскольку при этом вырабатывается  адреналин,  правда,
если еще остается способность трезво мыслить. До сих  пор  Тренту  удавалось
сдерживаться, но вот сейчас он ощущал кислый привкус в горле, пробирающий до
самого желудка, и дрожь в поджилках.
   Надо было проверить барометр. А для этого спросить разрешения Гомеса,  но
вопрос мог вызвать у латиносов подозрение. Во всяком случае, он-то знал, что
происходит, главное, когда это начнется. Ураган  -  гораздо  более  реальный
союзник, чем Каспар в посольстве США  или  Стив  в  Вашингтоне,  пообещавший
помощь крепких парней. Смазав окуней соусом из чеснока и имбиря,  он  бросил
рыбины в гриль и крикнул латиносам, сидевшим внизу, чтобы  принесли  ножи  и
тарелки с камбуза.
   Во время обеда Трент наблюдал за Луисом, который  перерезал  ножом  рыбий
хребет, отделяя от  него  мясо  с  вниманием  и  маниакальной  аккуратностью
хирурга. Луис был человеком, который ошибок не прощал: ни себе, ни коллегам,
ни подчиненным. Чтобы у  Трента  появился  шанс  выжить,  надо,  чтобы  Луис
поверил: Трент не понял, что ему вынесен смертный приговор. За ним, конечно,
все равно станут следить, но все-таки не исключено,  что  возникнет  момент,
когда латиносы расслабятся или сконцентрируются на чем-то другом.
   Трент подошел к холодильнику, достал пиво и, открыв  его,  как  бы  между
прочим спросил:
   - А почему вы не привезли их на самолете?
   Он заранее знал ответ. Они использовали самолеты для перевозки наркотиков
и понимали, что это рискованно: кто-то мог оказаться  на  посадочной  полосе
или рядом, и хорошо, если  случайно.  Контрабанда  наркотиков  была  быстрой
операцией. Приземлиться, дозаправиться топливом и взлететь,  пока  никто  не
подоспел к месту посадки. Теперь же эти люди были вовлечены  в  долгосрочную
операцию, и полная секретность - главное условие успеха.
   Луис посмотрел на  Трента,  подняв  на  мгновение  свои  припухшие  веки.
Появился очередной носовой платок. Его тонкие пальцы слегка дрожали.
   - Мы любим море,  сеньор  капитан.  "Только  у  вас  нет  никакого  опыта
судовождения", - подумал Трент. Их единственной ошибкой  было  то,  что  они
зашли на чужую территорию, его  территорию.  И  потому  Трента  все  еще  не
покидала надежда, несмотря на страх перед Луисом, так же, как когда-то он не
потерял надежды, находясь под наблюдением главаря  организации  террористов.
Руки у того киллера были такие же, как у Луиса, и был он психопатом.
   Порывы ветра усилились, хотя и не стали чаще. Шквал еще  не  налетел,  но
возникла сила, способная крутить "Золотую девушку" по всей длине ее  якорной
цепи. От тучи над рифом теперь исходил нарастающий гул.
   - Мне нужно подготовить паруса, - сказал Трент.
   Ни звезд, ни облачка во мраке, распростершемся над головой и  сливавшемся
с такой же черной бездной океана.  Ветер  дул  порывами.  Волны,  длинные  и
маслянистые, качали  "Золотую  девушку",  ударяясь  о  ее  легкий  корпус  и
оставляя в кильватере два фосфоресцирующих следа.  Каждые  десять  минут  из
темноты налетали сильные порывы, и оттого,  что  большой  легкий  фок  снова
наполнялся ветром, мачты гудели от внезапно появлявшейся нагрузки.
   Трент чувствовал приближение этих сильных  порывов,  правда,  не  понятно
каким образом - быть может, по дрожанию румпеля или по тому,  как  нос  яхты
уходил в море. У всех хороших моряков есть умение, несмотря на  волны  любой
величины, вести судно ровно, а не зигзагами.
   Трент почти не смотрел на компас. Он был для него  скорее  подтверждением
того, что он идет правильным курсом, чем путеводителем, так же как  медленно
менявшиеся  цифры  на  маленьком  экране  навигационного   прибора   Лорана,
прикрепленного к переборке кают-компании. Ему  не  было  нужды  сверяться  с
картой. Перед тем как поднять якорь,  он  ввел  данные  о  месте  встречи  в
компьютер прибора Лорана, и  теперь  радионавигационная  система  показывала
местонахождение "Золотой девушки" по отношению к месту рандеву  с  точностью
до сотни метров. Вести судно  было  легко,  но  неприятно.  Мешало  ощущение
опасности. Она витала здесь, в темноте, в плотном, осязаемом ночном воздухе.
И это, несмот