, посыпал  в  теннисные
туфли тальку. И машинально делая все это, он все время чувствовал, что готов
взвыть и провалиться в тартарары.
   Еще месяц назад он мог вполне  искренне  утверждать,  что  хорошо  знает,
каков настоящий Родди: он добрый малый, с ним интересно, он более или  менее
внимателен к окружающим, может посмеяться над самим собой; возможно, не  бог
весть какой мыслитель, но знает свое дело, лоялен  в  силу  привычки,  из-за
лени, или же просто умеет довольствоваться малым.  В  общем,  живет  сам  по
себе, и живет неплохо.
   Спустившись по лестнице в кабинет отца, Родди увидел адмирала сидящим  за
столом. В одном из кожаных кресел прикорнула Мария - сестра Родди и гордость
родителей.  Она  выступала  в  национальной  сборной  команде  по  плаванию.
Высокого  роста,  широкоплечая  и  длинноногая,  с  коротко   подстриженными
волосами, она казалась типичной спортсменкой, однако в  ее  манерах  и  лице
была видна почти агрессивная чувственность, что явно  контрастировало  с  ее
спортивной фигурой. Когда Родди смотрел на нее, ему часто казалось, что  это
какая-то дикая  помесь  коммунистической  женщины  нового  типа  со  знойной
латинской соблазнительницей из Голливуда.
   Родди поздоровался с сестрой и обратился к отцу:
   - Ты велел мне вести себя как обычно, так что я заехал в клуб.
   Адмирал отложил свои бумаги  и  закрыл  колпачком  паркеровскую  ручку  с
золотым  пером.  Тихим  монотонным  голосом  он  передал   рапорт   капитана
рыболовецкого судна, который обнаружил мертвыми всех членов десантной группы
- их тела были сложены грудой на причале в Лобос Кэй.  По-видимому,  багамцы
подбросили на остров подкрепление, пролетев на  вертолете  без  огней  очень
низко, чтобы не попасть в зону наблюдения радара.
   - Но как же они узнали?
   - Видимо, радист передал какой-то код, о котором мы ничего  не  знали.  -
Адмирал отмахнулся от вопроса, как будто это  не  имело  значения.  -  Когда
Рокко прибудет в Нассау, мы узнаем, жив ли англичанин.
   - И жива ли сестра Рокко, - добавил Родди.
   - Столько смертей - не слишком ли много для него? Почему  бы  нам  раз  и
навсегда не забыть про эту "Красотку"? - спросил он и  обернулся  к  сестре,
надеясь найти у нее поддержку. Но увидел только презрение в ее глазах.
   Адмирал положил ручку в средний ящик стола и закрыл  его.  Пальцы  начали
постукивать по тисненной золотом коже бювара  <Настольная  папка;  обычно  с
писчей и промокательной бумагой, конвертами.>. Родди смотрел на эти пальцы и
вспомнил один из тех редких случаев, когда  отец  играл  с  ним  в  детстве,
приговаривая: "Вот церковь, а вот колокольня, открой двери - вот  и  народ".
Теперь кожа на руках  отца  была  покрыта  темными  старческими  пигментными
пятнами. Родди силился пробудить в себе чувство симпатии к отцу и  отнестись
с одобрением к его действиям, но ощущал только разделявшую их бездну. Они  с
отцом, как и с матерью, были чужими друг другу.
   - Что я должен сделать, отец? - спросил он, устало пожав плечами.
   - Свяжись со своим американцем, Родриго.

Глава 19

   Небо было чистое, ярко сверкали звезды.  Через  два  часа  взойдет  луна.
Надувная лодка взлетела на вершину волны, катившейся к коралловым  рифам.  С
высокого гребня Трент осмотрелся.  По  правому  борту  на  фоне  белой  пены
виднелось темное пятно. Трент переложил руль и, дав полный газ, проскочил  в
проход между рифами.
   Оказавшись за кромкой рифов, Трент сделал крутой  вираж,  направившись  к
месту, где лежала на дне "Красотка". Подвесной мотор  в  сто  лошадиных  сил
ревел  мощно  и  уверенно.  Легко   нагруженный   "Зодиак"   скользнул   над
обозначенным пунктом. Трент  бросил  якорь  и  надел  подводное  снаряжение.
Условия безопасности под  водой  требовали,  чтобы  были  предусмотрены  все
детали, и по пути через пролив он продумал весь план операции. Скелли достал
для  него  все  необходимое:  гидрожилет,  клапан-регулятор,  компьютер  для
подводного плавания, подводное ружье, фонарь, ломик,  сорок  метров  каната,
запасной баллон.
   Трент опустил на дно запасной баллон, отрегулировал  компьютер,  выпустил
воздух из гидрожилета  и  спустился  под  воду,  держась  за  якорный  канат
"Зодиака". Опустившись на дно, он зацепил лапы малого якоря за выступ  скалы
и обмотал свободный конец каната вокруг кораллового рифа.  Надежно  закрепив
таким образом "Зодиак", он проверил  оба  каната,  которыми  была  привязана
"Красотка" - от края "голубой дыры" до лап  якоря.  Убедившись,  что  все  в
порядке, опустил запасной баллон в  "колодец"  и  спустился  вслед  за  ним,
привязав его к известковому карнизу в метре над крышей пещеры.
   Он зажег фонарь, который прежде оставил у входа, скользнул вниз головой в
"колодец" и, придерживаясь за канат, пробрался на яхту, а  затем  зажег  два
фонаря на палубе. Вокруг яхты  в  прозрачной  воде  взад  и  вперед  сновали
маленькие рыбки. Стекла во всех иллюминаторах были разбиты, и рыбы  свободно
заплывали в кают-компанию, а из ящика высовывались усы омара.
   Благодаря этим обитателям подводного мира яхта больше не напоминала склеп
- может быть, поэтому Трент чувствовал себя увереннее, чем во время  прошлых
погружений. С фонарем в руке он подплыл  к  рулевой  рубке  и  направился  к
дальнему концу яхты в машинное отделение, куда хотел пробраться  через  одну
из пробоин. Таким образом он надеялся избежать встречи с трупом Хьюитта.  Но
в дыру пролезла только одна рука и голова.
   Пришлось подняться вдоль корпуса в рулевую рубку. Труп Хьюитта преграждал
ему дорогу в машинное отделение. Трент схватил мертвеца за ноги и  осторожно
потянул вниз.
   Тучи морских  червей  и  рачков  поднялись  из  складок  одежды  мертвого
шкипера. Разъеденная морской водой ткань распалась и лопнула, и Трент увидел
на шее трупа подвешенные на шнурке ключ и кисет. Он сильнее дернул  труп  за
ноги, и тот вначале слегка подался, а затем рухнул, так что Тренту  пришлось
оттолкнуть его от себя.
   В  кисете  оказался  австралийский  паспорт  на  имя  Уильяма   Грина   и
туристические чеки. Ключ оказался от замка с секретом фирмы "Чабо" -  скорее
всего от сейфа. Если это так, то сейф должен находиться  где-то  здесь  -  в
каюте владельца яхты. Трент оттащил труп в камбуз и закрыл дверь  в  рулевую
рубку, а затем поплыл в кают-компанию и вниз по винтовому трапу.  На  нижних
ступеньках трапа он увидел то, что осталось от  гигантского  угря  -  жалкие
ошметки.
   Трент  медленно,  почти  не  шевеля  ластами,   чтобы   не   взбудоражить
покрывающий всю поверхность каюты густой слой  мелких  водорослей,  вплыл  в
каюту. Большую ее часть занимала  широкая  двуспальная  кровать.  По  стенам
стояли узкие судовые банкетки, а у  передней  переборки  -  стол,  служивший
одновременно туалетным столиком. За ящиками стола Трент обнаружил  маленький
сейф. Судовые документы, список  команды  и  три  паспорта  были  вложены  в
обычный клеенчатый портфель. Два паспорта принадлежали новозеландцам, третий
был на настоящее  имя  Хьюитта.  Кроме  того,  здесь  находился  брезентовый
сверток, перевязанный резинками.
   Трент снял резинки, и из свертка посыпались маленькие камешки  -  на  вид
тусклые и ничем не примечательные. Засунув все в карман своего гидрокостюма,
Трент поплыл обратно и обследовал угол между банкеткой  по  левому  борту  и
кроватью. Здесь его ждала еще одна находка - завернутые в пластиковую пленку
пакеты с какой-то прессованной травой, заложенные  сверху  еще  одним  слоем
пластика для защиты от взрыва. Трент взял один из пакетов и поплыл  обратно,
продвигаясь к трапу, наверх, и через кают-компанию - к рулевой рубке.  Затем
проверил показания компьютера - ему оставалось еще двадцать восемь минут.
   Трап в машинном отделении был  очень  узкий.  Когда  он  протискивался  в
проход, баллон у него за  спиной  заскрежетал,  задев  за  переборку.  Доски
палубы в машинном отделении были окантованы стальными полосами. Трент поднял
ближайшую к двигателю доску  и  посветил  фонарем  в  трюмное  отделение.  В
соответствии  с  существующими  правилами,  балласт   -   чугунные   брусья,
загрунтованные  суриком  и  выкрашенные  корабельной  краской,  лежал  между
досками поверх килевой  коробки.  Полный  его  вес,  согласно  спецификации,
должен был равняться одной тонне.
   Опираясь на кожух двигателя, чтобы удержать равновесие,  Трент  раздвинул
два верхних бруска и кончиком  ножа  поковырял  брусок  нижнего  ряда.  Слой
краски легко откололся, и в свете фонаря  блеснуло  золото.  Попробовал  два
других бруска - результат тот же.
   Обследовав половину настила машинного отделения, он внезапно ощутил  звон
в ушах. Ощущение было такое, будто  он  плывет  в  потоке  наэлектризованной
воды, в глазах помутилось, очертания брусьев расплылись. Затем  все  прошло,
ясность зрения восстановилась, но вдруг ему показалось, что брусья,  которые
он вначале сдвинул с места, медленно ползут к нему по  настилу,  а  рукоятки
инструментов, что висели над верстаком, отклонились в сторону.
   "Неужели галлюцинация, - подумал он, - или что-то неладно  с  воздухом  в
баллоне". Но вот опять начался звон в ушах, и снова заволокло туманом глаза.
И в то же мгновение раздался страшный  грохот  у  него  над  головой  и  под
ногами: мощный подземный толчок  потряс  все  вокруг.  Известняковая  плита,
служившая "крышей", обрушилась,  и  многотонная  глыба  известняка  потянула
"Красотку" вниз, в глубь пещеры.
   Заполнявшая пещеру вода  тормозила  падение  "крыши"  -  она  погружалась
медленно, но неуклонно. Трент оказался замурованным  в  машинном  отделении.
Оставалось только одно - следить за показаниями наручного эхолота  и  ждать,
когда, наконец, "Красотка" ляжет днищем на канаты, привязанные к  коралловым
рифам на морском дне.
   Двадцать  три  метра..,  двадцать  четыре..,  двадцать  пять..,  двадцать
шесть.., тридцать.., тридцать пять... Затем вдруг рывок  -  судно  легло  на
канат, привязанный к палубному кнехту.
   Известняковая  плита  разломилась  по  проходившей  посередине   трещине.
Большая часть плиты отломилась и, уже не задерживаемая больше водой, набирая
скорость, стала опускаться на дно. "Красотка"  оказалась  защемленной  между
меньшим обломком плиты, который опустился на нее, и скалистой стеной пещеры.
Трент прижался всем телом к кожуху двигателя - известняковая глыба давила  и
сокрушала палубные надстройки. Один из канатов лопнул  под  навалившейся  на
яхту страшной тяжестью, из корпуса начали вылетать крепежные болты.  Обломок
известняковой плиты накренился, соскользнул с судна и  ребром  погрузился  в
воду.  И  в  тот  же  момент  закрепленный  под  днищем  яхты  канат   резко
натянулся...  Глубина   сорок   шесть   метров,   компьютер   подал   первый
предупреждающий сигнал.
   Трент проплыл через машинное отделение к трапу. Включив фонарь, он увидел
груду сломанных досок, брусьев, искореженного металла. С  таким  завалом  не
смогла бы справиться целая судовая команда,  оснащенная  инструментами.  Что
делать? Он оказался в западне.
   Повернувшись,  он  поплыл  к  верстаку,  где  были   сложены   плотницкие
инструменты. Взяв ножовку и стамеску, он снял с крюка на  стене  молоток  со
стальной рукояткой и кабель, которым аккумулятор был соединен  с  динамитной
шашкой.
   Три взмаха ластами - и Трент уже у  большего  из  отверстий,  пробитых  в
корпусе взрывом. При свете фонаря он увидел, что "Красотка" висит на канате,
упершись левым бортом в стену пещеры. Он обвязал себя вокруг пояса кабелем и
закрепил его концы по обе стороны отверстия,  чтобы  можно  было  пилить,  и
сразу же принялся за работу. Нельзя было  терять  ни  минуты.  Трент  хорошо
понимал, как опасно потерять контроль над  собой  на  глубине  свыше  сорока
метров, а воздуха у него  было  не  больше  чем  на  двадцать  минут,  и  на
декомпрессию понадобится не менее десяти.
   Все было предельно ясно. Эти последние двадцать минут, что  ему  осталось
жить, он должен потратить на пилку досок. Да.., невеселая перспектива. Трент
чуть не рассмеялся, и вода тут же начала просачиваться через мундштук  -  он
закашлялся. Он уже готов был выплюнуть мундштук изо рта, но  в  этот  момент
ободрал руку о щепку, и вид растекающейся крови вывел его из  столбняка.  Он
снова принялся пилить чуть ниже первого пропила и  параллельно  ему,  затем,
пропилив еще немного, расширил щель стамеской и, вставив в нее конец ломика,
нажал - кусок доски вылетел. Второй кусок поддался легче.
   Трент  пилил  и  пытался  представить  себе,  как  теперь   располагается
"Красотка" по отношению к уже не существующему "колодцу".  И  сама  яхта,  и
коралловая глыба, к которой она была привязана, находились к югу от входа  в
пещеру,  причем  коралловая  глыба  -  на  десять-двенадцать  метров  южнее.
По-видимому, яхта лежала теперь под ближайшим от места закрепления  выступом
пещеры. Вероятно, канат уже начал перетираться об острую кромку  у  входа  в
пещеру, и с каждым движением яхты он будет перетираться все больше.
   Трент выломал ломиком еще кусок обшивки и взглянул  на  компьютер.  Через
восемь минут ему необходимо покинуть яхту. Однако  сразу  всплывать  нельзя,
можно погибнуть от слишком резкого падения  давления.  Он  представил  себе:
"Красотка"  висит  на  одном-единственном  канате,  а  глубина  пещеры   сто
пятьдесят метров, и тридцать девять - до морского дна. До запасного  баллона
добраться нелегко. Воздуха в баллоне оставалось всего на пять  минут,  когда
он закончил пилить пятый кусок  обшивки.  Еще  один  кусок,  и  можно  будет
пролезть в отверстие - но только без баллона.
   Верхняя часть яхты была прижата к скале почти вплотную,  но,  начиная  от
пробоины и ниже, корпус судна изгибался к килю. Трент прикинул,  что  сможет
нырнуть вниз и подплыть под  днищем  яхты.  Он  рассчитал  каждое  движение,
каждую мелочь и понял, что  пролезть  в  узкую  щель  между  бортом  яхты  и
известняковой стеной сможет только в том случае, если обе руки у него  будут
свободны. Итак, с баллоном он не протиснется, но и с  собой  не  сможет  его
протащить.
   Наконец он выломал последний участок обшивки. Привязал фонарь  к  руке  и
расстегнул пряжки ремней баллона. Затем вставил ломик в  цель  между  бортом
яхты и скалой, придерживая его ногой. Все это время он делал глубокие  вдохи
и выдохи, используя  последние  остатки  воздуха,  чтобы  накачать  воздухом
легкие.
   Положив баллон прямо напротив пробоины и  зажав  регулятор  в  зубах,  он
просунул обе руки и голову в отверстие и стал отталкиваться от  скалы,  пока
щель не расширилась на несколько сантиметров.  Обычно  в  такие  решительные
моменты он считал до пяти или читал молитву, ко на сей раз у  него  не  было
для этого времени. Сейчас или никогда!
   Трент включил фонарь, сделал последний глубокий вдох,  выплюнул  изо  рта
мундштук и пополз, извиваясь, как змея, упираясь локтями, плечами и бедрами,
стараясь не дать щели  между  скалой  и  корпусом  "Красотки"  сузиться  еще
больше. Наконец, голова, руки и плечи  его  высвободились.  Какой-то  момент
казалось, тяжелый корпус яхты выдавит  воздух  из  его  грудной  клетки.  Он
уперся коленями в скалу, спиной - в обшивку судна и напряг  все  свои  силы.
Поднырнув под днище корабля, он обогнул  киль  и  оказался  перед  скалистой
стеной. Теперь ему предстояло подняться на двадцать четыре метра вверх вдоль
стены и проплыть еще восемнадцать метров до запасного баллона.
   Он плыл вдоль стены, отталкиваясь длинными  размеренными  взмахами  ласт.
Сейчас в легких было в четыре раза больше воздуха, чем он  мог  вдохнуть  на
поверхности. Благодаря наружному давлению воды, он мог  держать  давление  в
легких вдвое выше давления в автомобильной камере. Но по мере приближения  к
поверхности давление будет снижаться, и, если он не сможет  выдыхать  воздух
постепенно, ему разорвет легкие,  а  если  будет  выдыхать  слишком  быстро,
воздуха не хватит и он захлебнется.
   При падении "крыши" песок и известняк замутили  воду,  поэтому  видимость
была плохая - не дальше протянутой руки, так что шансы найти запасной баллон
были почти равны нулю, но где-то наверху должен болтаться  конец  оборванной
веревки, которую он протянул между "колодцем" и яхтой для обозначения пути.
   В мутной воде свет фонаря, как бледное облако, поднимался  вслед  за  ним
вдоль стены, а изо рта тянулся шлейф пузырьков  воздуха.  Он  считал  взмахи
ласт и следил за глубиной по  компьютеру.  Конец  веревки  должен  болтаться
где-то здесь - вот-вот покажется на бледном фоне скалы. Если только  веревка
не оборвалась где-то выше, у  "колодца",  или  не  сорвалась  с  кораллового
уступа, за который была привязана. Пятьдесят взмахов ласт, шестьдесят...
   Пока не иссякнет кислород в легких, можно двигаться вдоль стены. Если  же
сразу подняться на  поверхность  -  тогда  неминуемая  смерть  от  кессонной
болезни. С тем же результатом можно просто открыть рот и дать воде хлынуть в
легкие.
   Глаза у него готовы были выскочить из орбит, легкие горели,  мускулы  ног
теряли силу. "Двадцать секунд, - подумал он, - ему осталось  всего  двадцать
секунд жизни".  Он  заставлял  себя  медленно  считать,  чтобы  не  потерять
контроль над собой. Восемьдесят взмахов ласт, девяносто - ни в  коем  случае
не разжимать  губ!  И  вдруг  прямо  под  собой  он  увидел  конец  веревки,
болтающийся в воде.
   Он нырнул, но не решился сразу ухватиться  за  веревку,  боясь,  что  она
может оборваться, - он не был уверен, что она  прочно  привязана.  Когда  он
опустился глубже, добавочное давление  стало  выдавливать  его,  как  зубную
пасту из тюбика. Наконец он увидел шланг регулятора  баллона.  "Спокойно!  -
мысленно крикнул он себе. - Спокойно!"
   Левой рукой он  дотянулся  до  привязных  ремней  баллона,  прежде  всего
проверил его, затем взялся за шланг и провел по нему  рукой  до  регулятора.
Нажал клапан большим пальцем, чтобы выдуть из трубки воду, и взял мундштук в
рот, крепко зажав его зубами. "Вниз! - приказал он  себе.  -  Вниз!"  -  там
более высокое давление воды вытеснит пузырьки азота, накопившиеся  в  крови.
"Вниз!" - там он сможет расслабиться, восстановить дыхание и силы,  привести
в порядок нервы. "Вниз!" - так велит компьютер.
   Пять минут на уровне пятнадцати метров, затем  наверх  -  до  десяти.  Он
взялся за конец веревки и поплыл на юг - туда, где был закреплен  канат,  на
котором держится "Красотка". Поднявшись до края "голубой дыры",  он  отрезал
ножом штанины своего гидрокостюма и подоткнул неопреновую прокладку под трос
в тех местах, где  его  перетирали  острые  края.  Размотав  шнур,  привязал
прокладку к канату. Затем надвязал сложенным  вдвое  шнуром  потертые  куски
каната. Итак, прошло в  общей  сложности  шестьдесят  пять  минут...  Трент,
подчиняясь приказу компьютера, вынырнул на поверхность возле "Зодиака".
   Он снял маску, и ласковый бриз овеял его лицо.  Можно  было  обалдеть  от
густого аромата, который поднимался от пальм и мангрового  дерева,  нагретой
соли грязевых лужиц на берегу, гниющей листвы  и  принесенного  с  предгорий
запаха сосновой смолы. Скинув с плеч ремни, он бросил баллон в воду, за  ним
последовал  свинцовый  груз.  Дважды  пытался  он  вскарабкаться   на   борт
"Зодиака", и обе попытки закончились неудачей - силы покинули его.  Одну  за
другой он скинул ласты и, используя в  качестве  подножки  кожух  подвесного
мотора, наконец влез в лодку.
   Маяки ослепительно белыми лучами света обшаривали поверхность моря, а  на
востоке уже всходила луна. Море било в борт "Зодиака", как в барабан;  волны
прибоя ударялись о прибрежные рифы, и звук их  ударов  отдавался  у  него  в
голове. Пронзительно крикнула испуганная чайка; вдали послышался стук дизеля
рыболовецкого судна, направлявшегося в море. На берегу водитель грузовика со
скрежетом переключил скорость на повороте.
   Роль Трента во время холодной  войны  была  так  же  проста,  как  за