его, не видел кубинца. Он видел только то
место на полу, куда должен был приземлиться.
   Обычно в моменты напряжения он считал про  себя.  Досчитав  до  пяти,  он
поднялся и  взял  разбег.  От  удара  в  окно  левым  плечом  рама  вылетела
мгновенно, и сетка упала в комнату. Голову он спрятал и, ударившись  об  пол
левым предплечьем, сделал кульбит и встал на ноги, но не удержал  равновесия
и упал на стол. Падая, правой рукой успел схватить автомат и, извернувшись в
воздухе, упал на правую сторону спины. Его спасло  то,  что  он  был  голый.
Этому его научил один югослав в десантных частях.
   - Каждый, кто бы он ни был, всегда прежде всего взглянет на твой член,  -
уверял тот.
   Кубинец взглянул вниз всего на  какую-то  долю  секунды,  но  этого  было
достаточно.
   - Замри! - закричал Трент по-испански и поднялся на ноги. Держа  автомат,
направленный на кубинца, он велел ему положить пистолет на пол.
   У Трента совсем не было времени - там, наверху, на маяке, могли  услышать
шум разбитого окна. Он отдал команду радисту:
   - Передай  радиограмму  старшему  инспектору  Скелли  -  скажи,  что  его
вызывает Виктор. Пусть пришлет вертолет на рассвете.
   У  несчастного  багамца,  посеревшего  от  мучительной  боли,  в   глазах
появилась надежда.
   - Вертолет не  сможет  сделать  посадку  ночью,  а  если  они  попытаются
высадиться в темноте, их всех перебьют, - объяснил Трент и спросил,  сколько
на острове кубинцев. Радист ответил, что насчитал шестерых.
   Теперь Трент обратился к кубинцу:
   - Я гринго с катамарана. Может быть, твой начальник говорил обо мне.  Моя
профессия - убивать. - Он приставил дуло автомата к  горлу  кубинца.  -  Для
некоторых профессий особенно важна удача. Когда твоя профессия - убивать, ты
должен быть удачлив, иначе убьют тебя самого. А  тот,  кто  владеет  большой
яхтой, очень удачлив.
   - Да, сеньор, - сказал кубинец, и Трент опустил ствол автомата.
   У него уже  начал  складываться  план  дальнейших  действий.  Он  спросил
кубинца, как его зовут.
   - Хуан Бордес, сеньор, - прозвучал ответ.
   - Слушай, Хуан, - обратился к нему Трент, - сейчас ты выйдешь из передней
двери и позовешь тех, в маяке. Один или двое из твоих  приятелей  выйдут  на
веранду. Ты крикнешь им: "Эй, ребята, вы  не  поверите,  -  огромная  чайка,
величиной с аэроплан, разбила мне окно". Потом  ты  сделаешь  шаг  вперед  и
продолжишь: "Если не верите - пойдите посмотрите сами". Потом  ты  объяснишь
им, что привязал радиста за шею и должен вернуться - как бы он не  удавился.
Это очень просто, такую роль запросто сыграет даже  самый  плохой  актер.  -
Трент взял пистолет, отнятый у кубинца, вынул патроны и три обоймы и  извлек
патрон из ствола, а затем передал ему:
   - Держи пистолет так, чтобы твои приятели видели.
   Трент закрыл за  собой  дверь  в  радиоузел.  Хуан  прошел  по  короткому
коридору и вышел в переднюю  дверь.  Это  был  худощавый  человек,  среднего
роста, с высоким  лбом  и  зачесанными  назад  волосами.  На  нем  болталась
мешковатая гимнастерка цвета хаки, без знаков  различия,  и  мышиного  цвета
брюки. Уже взявшись за ручку двери, он  заколебался  -  видимо,  сказывалось
волнение.
   Трент подтолкнул его в спину стволом автомата.
   - Иди-иди, и смотри, сыграй эту роль как следует. Помни, что ты  спасаешь
свою жизнь.
   Хуан распахнул дверь, послышался крик чаек над причалом. Он вышел  наружу
и несколько раз крикнул, пока наконец в окне нижнего этажа не показался один
из его товарищей.
   Хуан закричал:
   - Эй, ребята, вы не поверите!  Громадная  чайка,  величиной  с  аэроплан,
влетела мне прямо в окно! Да, клянусь Богом, - правда!..
   Его приятель вышел на веранду, а затем сошел вниз. Тем временем в  дверях
появился  еще  один  человек.  У  Хуана  на  шее  задергался  мускул.  Трент
почувствовал, что он собирается отпрыгнуть в сторону.
   - Смотри, не смей этого делать, - прошептал он.
   У Хуана слегка опустились плечи, и он закричал:
   - Эй, идите сюда - сами увидите. Кубинец, спустившийся из  маяка,  что-то
сказал через плечо другому, и тот тоже вышел наружу.
   - Скажи про радиста, - шепнул Трент. Хуан крикнул снова:
   - Я привязал радиста веревкой за шею - боюсь, как бы он не удавился, если
свалится со стула.
   Его товарищи рассмеялись. Тот, что справа, носил усы а-ля Сапата.  Другой
- высокий и толстый - видимо, прикрывал лысину волосами, зачесанными вперед.
Усатый держал пистолет в кобуре, а у  толстяка  рукоятка  пистолета  торчала
из-за пряжки кожаного пояса. Оба были вооружены автоматами  Калашникова,  но
явно были не готовы пустить их в ход.
   Хуан повернулся и пошел обратно в помещение поста береговой охраны, где в
коридоре у стены притаился Трент. Двое кубинцев были уже на  полпути.  Таким
образом, Трент оказался между ними и Хуаном. Решив,  что  в  такой  ситуации
Трент не станет стрелять, так как выстрелы заставят насторожиться тех  двоих
снаружи, Хуан рванул ручку двери и бросился  бежать.  Он  был  уже  почти  в
безопасности, но в этот момент метательный нож Трента поразил его под  левое
ухо.
   Трент побежал назад, извлек свой нож. Затем вышел из-за  стены,  так  что
кубинцы увидели его и  направленный  на  них  автомат.  Они  были  захвачены
врасплох на открытом месте - им  некуда  было  деваться.  Толстый  оттолкнул
своего товарища и побежал обратно. Трент выстрелил  и  попал  ему  в  правое
плечо. Кубинец выронил автомат, упал на колени и схватился  левой  рукой  за
раненое плечо. Поток непристойных ругательств слился  с  криками  испуганных
чаек.
   - Быстро поднимайтесь на ноги, а не то открываю огонь! - закричал  Трент.
- Бросайте оружие и идите сюда - вы, оба!
   Они направились к нему, а он спрятался за ними со стороны маяка.  Раненый
толстяк был асе еще опасен - он кипел ненавистью и, видно, не боялся смерти.
Усатый не был фанатиком и был заметно напуган. Трент приказал ему, чтобы  он
отстегнул кобуру с пистолетом и подал ее в дверь, а потом  вытащил  пистолет
из-за пояса толстяка и бросил в сторону.
   - А теперь - марш обратно к маяку, - скомандовал Трент.
   Они пошли по открытому месту, а он крался за ними,  низко  пригнувшись  и
внимательно следя из-за их спин за площадкой  наверху  маяка  и  за  окнами,
выходящими на веранду.
   На  эту  сторону  выходило  шесть  низких,  затянутых   сеткой   окон   и
двустворчатые двери. Каменный пол веранды  возвышался  над  песчаным  пляжем
сантиметров на семьдесят. Ее крыша опиралась на  четыре  деревянных  столба.
"По крайней мере один человек должен находиться наверху - в башне  маяка,  -
подумал Трент,  -  так  что  здесь,  внизу,  вероятно,  прячутся  двое.  Они
дождутся, когда я подойду вплотную  и  стану  удобной  мишенью  для  огня  с
площадки маяка. И тогда они смогут атаковать меня с обеих сторон веранды и с
площадки одновременно. Если бы удалось прорваться через веранду и проскочить
в дверь, тогда можно было бы  найти  укрытие  внутри  здания".  Но  все  его
расчеты сразу же были опрокинуты. Его атаковали прямо в лоб.
   Один из кубинских десантников стоял в тени за дверьми. Он буквально  смел
толстяка и усатого с дороги длинной очередью из автомата. Одна  пуля  слегка
задела левое бедро Трента - он еле успел броситься на  землю  и  скатился  к
краю веранды. Лежа на спине, он плотно прижался к земле и  почти  не  дышал,
пока град пуль проносился над ним и разбивал край кирпичной кладки.  Осколки
кирпича сыпались на него, кровь лилась из раненой ноги, но  голова  работала
прекрасно. Из шести кубинцев-десантников трое убиты. Веранда  закрывала  его
от обзора с площадки  маяка.  Тот,  кто  стрелял,  находился  в  бунгало  за
двойными дверями. И где-то еще должен быть шестой - их начальник.
   Трент  вспомнил  все,  что  видел:  переломанные  ноги  радиста,  мертвых
багамцев, трупы которых валялись в хижине и на койке в помещении  поста.  По
непомерной жестокости и изощренному насилию было видно, что отрядом кубинцев
командует человек, которому  доставляет  удовольствие  убивать  и  причинять
боль. Такому садисту дай только возможность глумиться и мучить других.
   Трент отложил автомат и сбросил с плеча ремень от  кобуры  с  пистолетом.
Убийца будет чувствовать себя в  полной  безопасности,  только  если  оружие
будет не ближе, чем в  метре  от  Трента.  Он  закинул  руки  за  голову  и,
удерживая вес своего тела на пятках, ягодицах, локтях и плечах, передвинулся
на несколько сантиметров. Теперь, когда он представлял себе своего врага,  у
него созрел план действий. Левой рукой  он  коснулся  кровоточащей  раны  на
бедре и размазал кровь по всему телу. Затем вытащил свой метательный  нож  и
его острием разрезал себе кожу на голове.

Глава 17

   Поисковые группы  получили  приказ  выступать  на  рассвете,  и  Родди  с
Эстобаном  большую  часть  дня  оставались  на  посту  береговой  охраны,  с
нетерпением ожидая сообщения о том, что лодку Трента выбросило на берег.  Но
такого сообщения так и не поступило.
   Поздно вечером Родди ехал вдоль побережья в штаб-квартиру отца. По дороге
он тщетно пытался избавиться от мыслей об англичанине. Трент, видимо,  сумел
выйти живым из поставленной ему ловушки, и если он направился на маяк  Лобос
Кэй, то должен был прибыть туда задолго  до  полудня.  Значит,  ему  удалось
избежать и этой западни, и, следовательно, сейчас  он  плывет  по  спокойным
водам Большой Багамской банки, направляясь на север, к острову Андрос. Родди
представил себе англичанина за рулем лодки и неожиданно подумал:  "Наверное,
Трент и эта девушка - сестра Марко - любовники". Это показалось  ему  вполне
вероятным.
   Дорога  поднималась  на  вершину  перевала.  Родди  остановил  машину  на
обочине,  чтобы  полюбоваться  закатом  солнца.  Солнечные  лучи  окрашивали
горизонт во все цвета радуги - желтый, розовый,  красный,  оранжевый.  Ветер
совсем стих, и лучи заходящего  солнца  падали  на  глянцевитую  поверхность
бегущих по  морю  волн.  Сквозь  деревья  виднелся  песчаный  пляж,  весь  в
розовато-золотых тонах. Родди подумал, что никогда не смог бы жить в  другой
стране.
   Апартаменты адмирала  де  Санчеса  располагались  на  верхнем  этаже  его
штаб-квартиры. Большие окна выходили на крытую  террасу  с  видом  на  море.
Дверь открыла молодая женщина в купальном халате. Нисколько  не  смутившись,
она подала ему стакан и провела  в  ванную  комнату,  где  у  адмирала  была
оборудована  теплица  для  выращивания  орхидей.  Посредине  комнаты  стояла
большая старомодная чугунная печь для обогрева, а  со  стен,  из  деревянных
ящиков свешивались цветы.
   Родди вошел в ванную комнату. Отец сидел по  грудь  в  воде  с  дымящейся
сигарой и стаканом вина. Голову защищала розовая купальная шапочка, чтобы не
смыть краску с волос.
   Он поднял стакан, приветствуя Родди, и кончиком сигары указал на  ведерко
со льдом, стоявшее рядом.
   - Налей себе, сын. Гринго на маяке Лобос Кэй. Мы поймали его.
   Родди посмотрел на этикетку: чилийское шардоннэ урожая 1982 года. Плеснув
себе вина, он вытер  полотенцем  сиденье  белого,  плетенного  из  тростника
кресла, стоявшего у окна между большими глиняными горшками с орхидеями.  Ему
подумалось, что фотография отца в таком виде выглядела бы  смешно  и  глупо.
Как, впрочем, и любого другого из сильных мира сего.
   - Что, Трент убит? - спросил он. По-видимому, интерес Родди к  этом  делу
показался адмиралу забавным.
   - По последним сообщениям, наши ребята окружили его. Ему негде  укрыться.
Дело закончено, Родди.
   Облака пара осаждались на выложенных плитками  стенах,  дрожащие  бусинки
воды висели на краях потолочных балок. Родди отер пот с лица.
   - Эстобан Тур этого не простит, - сказал он и не без  тайного  злорадства
увидел, что морщины на лице у его отца углубились.
   Но адмирал спокойно возразил:
   - Тур упустил гринго, Родриго. Ему еще  повезет,  если  он  останется  во
главе Третьего отдела. - Аккуратно стряхнув пепел сигары в цветочный горшок,
адмирал слегка кивнул головой в подтверждение своих мыслей:
   - Да, сынок, сильно повезет.
   Родди представил себе, какие зловещие слухи поползут после этой операции.
   - А какова судьба багамцев на Лобос Кэй? - спросил он.
   Адмирал нетерпеливо отмахнулся:
   - Знаешь, Родриго, занимайся своими делами и не лезь в мои.
   Это всегда были семейные  дела.  Святое  семейство  де  Санчес!  Встав  с
кресла, Родди распахнул окно с запотевшим стеклом - перед ним  открылся  вид
на садящееся в океан солнце. Адмирал запрещал держать открытым окно в ванной
комнате. Одержимый мятежным духом, Родди продолжал:
   - Там было восемь багамцев, да плюс Трент и девушка. Десять трупов!
   Он обернулся к отцу, и его пробрала дрожь. Адмирал поставил  свой  стакан
на пол, пальцы выбивали дробь на краю ванны. Родди и его сестре с ранних лет
было известно, что это первый признак надвигающейся бури.
   - Послушай, Родди, багамским властям придется поверить, что Лобос Кэй был
захвачен бандой  контрабандистов  в  ходе  крупной  операции  по  переправке
наркотиков. Так будет опубликовано в печати, - гневно прохрипел адмирал.
   Да.., государственные люди, адмиралы и генералы  вообще  мыслят  крупными
категориями - для них имеют значение только сражения, а не число погибших и,
уж тем более, не отдельные убитые. Но в случае с  адмиралом  де  Санчес  это
проявлялось особенно ярко. Возможно, поэтому он  и  сделал  такую  блестящую
карьеру, хотя по своим убеждениям был далек от революции. Опасаясь,  как  бы
дети случайно не выдали его, он всегда держал их на расстоянии; его любовь к
детям носила несколько абстрактный характер. Когда Родди думал об этом,  ему
становилось тошно. Продолжая версию отца, он сказал:
   - Мы сами торговцы наркотиками. И убийцы, - хотел он добавить, представив
себе убитых на маяке багамцев и окруженных головорезами его отца англичанина
с девушкой.

***

   Итак, из шести кубинских десантников, высадившихся на Лобос Кэй, осталось
трое: Тони, Рафаэль Сегундо и баскетболист Хорхе.  Начальником  был  Тони  -
Тони Муньос, по прозвищу "Судья". Его прозвали Судьей, потому что он  всегда
с видом сочувствия выслушивал мольбы тех, кого  ему  было  приказано  убить.
Ничем не примечательный на вид, средних лет, всегда чистенький и аккуратный,
с бледным лицом  и  чернявыми  волосами,  он  любил  издеваться  над  своими
жертвами и подвергать их мучениям. Подчиненные боялись его.
   Судья наблюдал, как усатый и толстяк шли  обратно  от  помещения  охраны,
прикрывая собой гринго, и это возбуждало его. Он мог  смести  их  автоматной
очередью уже тогда, когда они были на полпути к бунгало, но решил подпустить
поближе, чтобы насладиться кровавым зрелищем. Тони был уверен, что  попал  в
гринго, но хотел избежать каких бы то ни было случайностей.
   Хорхе сторожил главный вход в бунгало,  а  Рафаэлю  Сегундо  Судья  велел
занять позицию на площадке, окружавшей фонарь маяка, так что, если бы гринго
попытался выскочить из своего убежища, он мгновенно превратился  бы  в  кучу
мяса. Сам Судья выскочил из заднего окна с автоматом наготове.
   Легко и бесшумно ступая, он зашел за угол бунгало и  увидел  гринго:  тот
лежал голый на боку. Одна рука была откинута назад,  как  будто  он  пытался
дотянуться до автомата или до  кобуры  с  пистолетом,  которая  валялась  на
расстоянии метра от него. Другая его рука была как-то неловко  согнута,  как
сломанное крыло птицы. Пуля, видно, попала ему в голову - лицо  было  залито
кровью, и ручейки крови стекали на песок.  Другая  рана  была  на  бедре,  а
третья пуля, по-видимому,  раздробила  кость  руки.  Глаза  были  открыты  и
неподвижно смотрели в сторону моря.
   -  Он  мертв,  -  крикнул  Судья  притаившемуся  внутри  бунгало   Хорхе.
Разочарование отразилось на его лице: ведь он надеялся найти  гринго  живым.
Подойдя к телу, он перевернул его  на  спину  и  на  мгновение  взглянул  на
гениталии убитого.
   В ту же секунду он почувствовал, как ему обожгло горло, и он  захлебнулся
собственной кровью. Автомат выпал из рук, колени подогнулись, и он рухнул на
песок.

***

   Трент вскочил и подхватил  автомат.  Три  больших  прыжка  -  он  уже  на
веранде,  плечом  вышиб  оконную  раму  и  стремглав   влетел   в   комнату,
сопровождаемый градом пуль. Еще семь  стремительных  прыжков...  Стоявший  у
двери кубинец выпустил очередь, над головой просвистели  пули.  Две  секунды
понадобились бы стрелку, чтобы изменить прицел и взять его на  мушку,  но  у
него не было этих двух секунд  -  Трент  выстрелил  первым  и  убил  кубинца
наповал.
   Вскочив на ноги, Трент выхватил  револьвер  из  кобуры  кубинца,  схватил
деревянный стул и помчался по винтовой лестнице, которая  вела  наверх  -  к
башне маяка.  Беззвучно  ступая  босыми  ногами  по  металлическим  ступеням
лестницы, он  быстро  взбирался  наверх,  описывая  круг  за  кругом  внутри
сужающейся металлической  трубы.  Двести  шестнадцать  ступенек  вверх  -  в
сгущающуюся темноту.
   В  лестничном  колодце  размещались  металлические  фермы,   на   которых
покоилось фонарное сооружение маяка. Отсюда же веером  расходились  железные
балки.
   На верху лестницы находился люк, который вел на фонарь, - он  был  закрыт
стальной крышкой. Трент положил свой автомат  на  тавровую  балку  и  далеко
задвинул его. Проверив, есть ли в стволе револьвера патрон, он взвел курок и
бросил револьвер в пролет лестницы. При падении  на  пол  раздался  выстрел.
Стены стальной башни отразили и многократно усилили звук выстрела, и эхо  от
него еще долго отдавалось в трубе.
   Трент громко закричал и бросил вниз с лестницы стул, который  с  грохотом
полетел вниз, подскакивая на ступеньках. Стук  падающего  стула  должен  был
заглушить шум от движений Трента. Ухватившись обеими  руками  за  поперечную
балку, Трент раскачался, повис над  сорокаметровым  лестничным  колодцем  и,
зацепившись ногами за перекладину,  подтянулся  вверх  и  пополз  в  глубину
потолочного настила. Там, где брусья лежали  плотно  и  полностью  закрывали
его, Трент растянулся. Затем достал с  балки  свой  автомат  и  приготовился
ждать, а это он умел. Там, наверху, в башне, томился последний оставшийся  в
живых кубинец, гадая, что произошло внизу. Тем временем день уже  угасал,  и
единственный луч света в башне пробивался из маленького  окошка  в  стальной
двери люка.
   Прошло полчаса. Петли стального люка заскрипели,  и  на  лестницу  хлынул
свет - кто-то поднял крышку  люка.  Прогремела  автоматная  очередь  -  пули
засвистели на лестничной площадке. У Трента зазвенело в ушах. Вслед за тем с
лестницы спустились завязанные на концах узлом белые штанины, набитые всяким
барахлом. Покатившись по лестнице и подпрыгивая на железных ступеньках,  все
это издавало страшный гром. Далеко внизу вся эта тяжесть ударилась о стул  и
разнесла его в щепки.
   Эхо разнесло и  многократно  усилило  этот  страшный  грохот,  что  было,
конечно, на руку Тренту.
   И вот, наконец, на лестнице появилась пара черных ног - вероятно, это был
багамец - смотритель маяка. Кубинец конвоировал его, обхватив рукой за шею и
приставив к виску дуло револьвера. Глядя вниз, кубинец закричал:
   - Эй, Хорхе, Тони! Что у вас там происходит? - Он спустился на ступеньку,
затем еще на одну, снова стал кричать, дождался, пока стихнет эхо, и  только
тогда сделал еще шаг вниз. В голосе его уже звучали истерические нотки:
   - Ради Бога, отвечайте? Что случилось? Где вы?
   Он сделал еще два шага вниз  -  теперь  его  было  хорошо  видно.  Первым
выстрелом Трент перебил ему кисть правой руки - револьвер выпал и  покатился
по лестнице. Трент крикнул смотрителю-багамцу по-английски:
   - Берегись! - и выстрелил. Вторая пуля угодила кубинцу прямо в голову.
   Освобожденный смотритель маяка схватился  за  перила  и  упал  на  спину.
Мертвый  кубинец  перевалился  через  него,  его  тело,  гулко  ударяясь   о
ступеньки, покатилось вниз по лестнице.