д  которыми   взгромоздился
невероятных  размеров  желудок,  истошно  вопящий  от   голода.   Теперь
оставалось сидеть у телефона и ждать. Ждать нового  выпуска  газеты  или
реакции на мои объявления.
   Газета  вышла,  в  ней  оказались  четыре  новых  номера,  но   люди,
отвечавшие по этим номерам, были все теми же: они не хотели иметь дело с
приезжей "нацменкой" без прописки. И почему-то никто мне не звонил.
   Миновала еще неделя, и мне пришло в голову,  что  нужно  не  мучиться
принятием решения о выборе тропинки, а предоставить это судьбе. Если  ей
захочется, чтобы я осталась в  Москве,  за  оставшиеся  две  недели  она
пошлет мне работодателей. Если она этого не  захочет,  то  работу  я  не
найду и через две недели вернусь  в  Ташкент.  Говорят  же,  что  судьба
помогает тем, кто идет правильной дорогой. Вот я и узнаю, какая из  двух
дорог правильная.
   За два дня до истечения срока аренды квартиры раздался звонок.
   - Вероника?
   Голос был женским и незнакомым, значит, по объявлению. Неужели?..
   - Да, я вас слушаю.
   - Вы давали объявление...
   - Да-да, - торопливо подхватила я. - Все правильно, это я.
   - Скажите, вы действительно врач?
   - Да, я могу предъявить диплом и документы о квалификации. И трудовую
книжку, Я работала на "Скорой помощи".
   - А почему вас не устраивает работа в медицинском учреждении?
   - Видите ли... Не буду скрывать, меня бросил муж, и мне  негде  жить.
Устроиться домработницей с проживанием - мой единственный шанс выбраться
из той ситуации, в которую я попала.
   - Вы что, рассчитываете до конца своих дней прожить в чужой семье?  -
В голосе незнакомки явственно слышалась насмешка.
   - Нет, я рассчитываю скопить денег на то, чтобы купить себе квартиру.
Я умею жить экономно и на роскошное  жилье  не  претендую,  меня  вполне
устроит дальнее Подмосковье, там жилье дешевое, я узнавала.
   - Вы прописаны в Москве?
   Ну конечно, а как же иначе. Разве могло обойтись без  этого  вопроса,
от которого у меня делаются судороги в волосах. Но врать нельзя.
   - Нет.
   - А где вы прописаны? Вы приезжая?
   - Я из Ташкента. Русская из Ташкента. Мы с мужем снимали квартиру, но
теперь он живет с другой женщиной, и  мне  нечем  платить  за  жилье.  А
поскольку у меня нет прописки, устроиться на работу по  специальности  я
не могу.
   - Вы давно живете в Москве?
   - Четыре года.
   - И где работали все это время?
   - Нигде. Муж хорошо зарабатывал. Да меня никуда и  не  взяли  бы  без
прописки.
   Сейчас она спросит меня про фамилию,  и  на  этом  мероприятие  можно
будет считать завершенным. Господи, как мне это надоело!
   - Пятьсот долларов в месяц вас устроит?
   Ну вот, судьба сделала выбор. Вернее, дала мне понять, какое из  двух
решений для нее предпочтительнее.
   Она хочет, чтобы я осталась. Ну что кривить душой, я ведь тоже  этого
хочу. Сказать честно, почему? Не потому,  что  мне  так  уж  безумно  не
хочется возвращаться в Ташкент. А потому, что я все  еще  надеюсь:  Олег
вернется. Он ведь не попросил у  меня  развод,  он  просто  сказал,  что
полюбил другую  и  уходит  к  ней.  А  вдруг  это  временное  помрачение
рассудка, которое случается с каждым мужиком в интервале  от  сорока  до
пятидесяти? Это так и называется: кризис среднего  возраста.  Помрачение
пройдет, и он вернется. И нужно, чтобы я была в  Москве  в  тот  момент,
когда он захочет меня увидеть.
   Судьба оставляла меня в Москве, и в тот момент для меня это выглядело
предупреждением и обещанием: жди, он вернется.

НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ

   - Я запрещаю тебе так говорить о моем муже!
   Напрасно она это сказала, ох, напрасно. Глупая, не понимает, что  ему
никто ничего не может запретить.
   Никто не имеет права своей властью запрещать лично ему что бы  то  ни
было. Почему люди такие тупые? Почему они не понимают самых элементарных
вещей?
   Игорь молча распахнул входную дверь, снял с вешалки шелковый  плащ  и
подал стоящей перед ним женщине.
   - Я не хочу тебя видеть, - спокойно произнес он. - Уходи и больше  не
возвращайся.
   - Игорь... -  растерянно  пробормотала  она.  -  Игорь,  ты  что?  Ты
рассердился?
   - Нет. Я просто не хочу тебя больше видеть. Уходи, - повторил он  все
так же спокойно.
   - Но, Игоречек, это же глупо... Ты что,  ревнуешь  меня  к  мужу  Она
попыталась обнять его, но он резко отстранился.
   - Ты такая же дура, как и все  остальные.  Убирайся!!!  -  неожиданно
заорал он.
   Вытолкнул ее на лестничную площадку и  с  грохотом  захлопнул  дверь.
Идиотка. Впрочем, как и все бабы. Да и мужики  не  лучше.  Каждый  козел
норовит присвоить себе власть господа бога и управлять  чужими  жизнями.
Каждый придурок считает себя вправе  устанавливать  собственные  правила
игры и что-то кому-то разрешать или запрещать. Да кто они такие?!
   Он ни секунды не сожалел о том,  что  выгнал  свою  любовницу,  более
того, точно знал, что не примет ее, если она  попытается  снова  прийти.
Подумаешь, проблема новую бабу найти проще  простого.  Игорь  так  и  не
уразумел до конца, что находят в нем женщины, ведь он  так  некрасив,  и
всю жизнь он  был  некрасивым  и  никогда  не  обольщался  насчет  своей
внешности, однако телки западают на него, как говорится, на счет  "три".
Правда, у него есть деньги, но женское внимание с  ними  не  связано,  в
этом Игорь не сомневался. На лбу у него не написано, что он богат, ездит
он  на  скромненьких  "Жигулях",  а  то  и  вовсе  на  метро,   работает
художником-оформителем в крупном издательстве. То  есть  вовсе  даже  не
банкир и не звезда  шоу-бизнеса.  Деньги  достались  ему  в  наследство,
большие, хорошие деньги, и тратил он их размеренно  и  аккуратно,  чтобы
хватило на долгие годы, не швырял и не проматывал, не шлялся  по  ночным
клубам и казино.
   У него было Дело. Если Дело  требовало,  Игорь  мог  потратить  любую
сумму, никакие деньги не казались ему слишком большими для его  любимого
Дела. А женщины...
   Что ж, он покупал цветы, маленькие подарки,  если  нужно  -  водил  в
ресторан, то есть ухаживал красиво, но без излишеств. И потом, женщины у
него подолгу не задерживались, он легко сходился с ними и так  же  легко
расставался через три-четыре месяца, а то и раньше Все зависело от того,
сколько времени очередной возлюбленной удавалось  принимать  его  таким,
какой он есть, не произнося сакраментальных слов "я запрещаю тебе...".
   Некоторые, совсем уж дуры, ухитрялись сказать это уже на второй день,
и им тут же указывали на дверь. Но в основном,  Игорь  заметил,  попытки
что-то запретить начинались через три-четыре  месяца.  Вероятно,  именно
столько  длится  у  женщин  инкубационный  период,  в  течение  которого
вызревает и оформляется мысль о том, что этот парень (то есть он,  Игорь
Савенков) уже никуда не денется и можно начать лепить из него  то,  что,
по мнению женщины, ее в наибольшей степени устроит.
   Игорь не  был  самодуром  и  при  первом  "я  запрещаю  тебе."  мягко
объяснял, что никаких запретов, кроме божеских, отраженных  в  Уголовном
кодексе, не признает и просит больше так  не  говорить.  При  втором  же
произнесении заветных  слов  прекращал  отношения.  Ну  в  чем  дело,  в
конце-то концов? Он же ясно  все  объяснил,  русским  языком.  Она  что,
тупая? Или глухая? Ни тупых, ни глухих ему не нужно, пусть катится  куда
подальше.
   Игорь медленно обошел квартиру, заглядывая в каждую комнату, в кухню,
в ванную. Его дом -  его  дворец,  не  крепость,  а  именно  дворец.  Он
царствует здесь безраздельно, он ни от кого здесь не прячется, он просто
живет, но живет по своим законам и не позволяет никому соваться  сюда  с
собственным уставом. Нет, не жаль ему ушедшей  женщины  и  разорвавшихся
отношений. Ушла эта - придет другая.
   Остановился  перед  зеркалом  и  окинул  себя  привычно   критическим
взглядом. Ничего  хорошего,  и  глаза  невыразительные,  и  нос  слишком
большой, и волосы какие-то не такие...  Совсем  не  красавец.  Но  бабам
отчего-то это не  мешает.  Наверное,  есть  в  нем  что-то  эдакое,  что
компенсирует и отсутствие  мужской  привлекательности,  и  довольно-таки
средний достаток.
   Он вошел в спальню,  снял  постельное  белье  и  аккуратно  сложил  в
большую спортивную сумку. Сегодня же надо отнести его в прачечную.  Хотя
белье, в сущности, совсем свежее, он постелил его только позавчера,  но,
коль эта женщина  больше  здесь  не  появится,  белье  следует  снять  и
выстирать. И  тщательно  проверить  всю  квартиру  на  предмет  дурацких
мелочей, которые бабы обычно  притаскивают  в  квартиры  своих  холостых
любовников, всякие там халаты, зубные  щетки,  расчески  и  дезодоранты.
Игорь таким образом вычищал свое  жилище  каждый  раз  после  разрыва  с
очередной  пассией.  Он  не  был  сентиментален,  он  был   прагматичен.
Во-первых, в доме не должно быть вещей, которыми  никто  не  пользуется.
Во-вторых, каждая такая вещь, будучи обнаруженной в неподходящий момент,
может помешать развивающимся отношениям с новой подругой.
   Уборка заняла почти полчаса, квартира большая, и нужно было проверить
каждую полочку в каждом шкафу.
   Он не любил неожиданностей вообще, а неприятных - тем более. Мелочей,
оставленных последней подругой, набралось почти на полный пакет, который
без малейших сожалений был отправлен в мусоропровод.  Вот  теперь  можно
принять душ, переодеться, футболку и джинсы к  которым  она  прижималась
своей надушенной одеждой, засунуть в стиральную машину.
   И заняться наконец Делом.

НИКА

   Из восьми живых душ, вверенных моему попечению, самым  приличным  был
Аргон. Добродушный, спокойный и рассудительный, он был к тому же наделен
потрясающей чуткостью и способностью к сопереживанию. Уже на второй день
проживания в своем новом доме я с уверенностью отдала ему  первое  место
по человеческим и душевным  качествам.  На  этом  почетном  месте  Аргон
пребывает и по сей день.
   Номером вторым шел Патрик. Абсолютно непослушный, но, как ни странно,
отважный и честный. Сотворив какую-нибудь пакость, он  не  убегал  и  не
прятался, а нагло  смотрел  на  меня  широко  расставленными  глазами  и
мужественно ждал наказания.  Наказать  его,  по  совести  говоря,  очень
хотелось, или запереть в темный чулан, или отшлепать от всей души, но  я
пасовала перед его нахальной отвагой.  Может,  именно  это  безрассудное
нахальство и подкупало меня, а может, дело было в том, что Патрик  часто
болел и мне постоянно приходилось  заниматься  его  лечением,  что,  как
известно, стимулирует чувство привязанности. Так или иначе, но он  стоял
в моей иерархии следующим после Аргона.
   Третьей была Кассандра, она же Кася.  Высокомерная,  целомудренная  и
жеманная.  Эдакая  благородная  девица  из  пансиона.  С  точки   зрения
общепринятой педагогики, у нее был один недостаток, всего один,  но,  на
мой  взгляд,  существенный:  она  ябедничала.  С  чувством  собственного
достоинства и завидной методичностью Кася "стучала" на  Патрика.  Только
на Патрика и никогда - на Аргона, которого, как  старшего  по  возрасту,
она снисходительно  терпела.  Патрика  же,  самого  младшего,  Кассандра
ненавидела, и, как я подозреваю,  ненавидела  люто.  Но,  будучи  особой
элегантной и воспитанной,  не  позволяла  себе  проявлять  свои  чувства
слишком уж демонстративно,  ограничиваясь  мелким  доносительством.  При
этом была она так невыносимо красива, так совершенна и гармонична, что я
прощала ей все. Я просто не могла на нее Сердиться.
   Эти трое - Аргон, Патрик и  Кассандра  -  не  воспринимали  меня  как
прислугу, именно поэтому им были отданы первые три места в моем  сердце.
С остальными пятью жителями этой огромной квартиры  дело  обстояло  куда
сложнее.
   На четвертом месте стоял Николай Григорьевич, или, как я его называла
про себя, Старый Хозяин. Было у  него  еще  одно  прозвище,  которое  я,
разумеется, никогда не произносила вслух: Главный Объект.  Именно  из-за
его больного  сердца  семье  Сальниковых  и  понадобилась  помощница  "с
проживанием", желательно умеющая распознавать  развивающийся  приступ  и
оказывать первую помощь, а наличествующая язва желудка требовала жесткой
диеты и,  соответственно,  человека,  выполняющего  функции  поварихи  и
диетсестры. Главной моей задачей было не оставлять Старого Хозяина  дома
одного. Ни при каких условиях и ни под каким предлогом. Так,  во  всяком
случае, сформулировали цель моего найма. Уже потом, спустя пару  недель,
я  поняла,  что  на  самом  деле  мне  придется  не  просто  следить  за
самочувствием Главного Объекта, но и охранять его от всяческих  волнений
и переживаний, которые могут спровоцировать приступ. Но это уже потом...
   Семидесятилетний   Николай   Григорьевич   был   чудным   стариканом,
некапризным и неприхотливым. И очень больным. Это я вам как врач говорю.
Он прожил длинную и во всех отношениях  достойную  жизнь,  был  долго  и
счастливо женат, овдовел всего год назад, и портрет его покойной супруги
Аделаиды  Тимофеевны  висел  в  его  комнате.  О  своей  Адочке  он  мог
рассказывать часами, и уже к концу первого  месяца  моего  пребывания  у
Сальниковых я точно знала, что "при Адочке все было не так".
   Я слушала  его  рассказы,  смотрела  на  портрет  женщины  с  жестким
взглядом и сурово поджатыми губами и делала выводы. Адочка держала семью
в железном кулаке, при ней никто и пикнуть не смел, у каждого  был  свой
круг обязанностей, за исполнение которых строго спрашивалось. Никогда не
вставал вопрос, кому идти за хлебом или кому пылесосить  ковры.  Шестеро
членов семьи были организованы в идеально отлаженный механизм, не дающий
сбоев. Все любили друг друга, заботились друг о друге,  и,  конечно  же,
дедушка, сиречь Главный Объект, никогда не оставался один.  Каждый  день
за ужином вся семья собиралась вместе, отсутствовать разрешалось  только
тем, кто пошел в театр или уехал в командировку или в отпуск. Даже поход
в кино не считался уважительной причиной для отсутствия за ужином,  ведь
понятно, что театральные спектакли начинаются в семь вечера,  и  тут  уж
ничего не поделаешь, а в кино можно сходить и днем, и попозже вечером.
   После смерти Адочки все пошло наперекосяк, и с  этим  бедный  Николай
Григорьевич никак не мог смириться. Он не  понимал,  почему  так  трудно
стало устроить, чтобы  кто-нибудь  непременно  был  дома,  почему  вдруг
оказывается, что  нет  хлеба  или  закончилось  масло,  и  почему  семья
перестала собираться за ужином.  Он  не  понимал.:.  Но  я-то  понимала.
Произошла  нормальная  реакция  "отката".  Сжатая  до  предела  властной
Адочкиной рукой пружина распрямилась и расшвыряла всех по разным  углам.
Теперь каждый член семьи, кроме Старого Хозяина, жил так, как хотел,  им
надоело быть винтиками в сложном механизме, сконструированном  Аделаидой
Тимофеевной, они возжелали побыть самостоятельными единицами.  Всех  все
устраивало, но... Был общий дом, который надо содержать в порядке.  Была
кухня, на которой желательно иметь приготовленную вкусную еду. Был дед.
   И с дедом надо сидеть. И никто не хочет  жертвовать  своими  планами.
Поэтому было решено  пожертвовать  деньгами  и  одной  комнатой,  бывшим
кабинетом Адочки.
   На пятом месте, следом за Николаем Григорьевичем, находился  его  сын
Павел, Павел Николаевич Сальников.
   По моей личной классификации он относился к категории Гомеров,  и  не
потому, что был гениальным рассказчиком или поэтом, а  потому,  что  был
Великим Слепцом.
   Я обожаю таких мужиков, они встречаются довольно  часто  и  дают  мне
массу поводов для гомерического хохота. Правда, хохот этот  бывает  чаще
горьким, нежели веселым, но все-таки... Великий Слепец  -  это  человек,
который категорически отказывается видеть то, что есть  на  самом  деле.
Это не дефект зрения, это характер такой.
   С Великими Слепцами легко ладить, достаточно всего лишь не заставлять
их видеть и понимать то, чего они видеть и понимать  не  хотят.  Но  бог
мой, как же трудно с ними жить!
   Наш  Слепец  являл  собой  красивого  мужчину  сорока  четырех   лет,
начальника отдела в какой-то фирме,  торгующей  кондиционерами.  С  тем,
чтобы угодить ему с кормежкой, у меня проблем не было, он все  равно  не
видел, что лежит на тарелке, потому как питался, уткнувшись в телевизор.
Ему было абсолютно безразлично, насколько тщательно вытерта пыль и  есть
ли потеки на оконных стеклах. Он не видел  вокруг  себя  ничего,  в  том
числе и меня.  По-моему,  он  даже  не  понял,  что  в  семье  появилась
домработница, во всяком случае, ни с какими просьбами и  поручениями  он
ко мне не обращался, а если ему что-то было нужно, он либо покорно ждал,
пока  кто-нибудь  ему  это  сделает,  либо  оставлял  свою   потребность
неудовлетворенной. О том, чтобы сделать это  самому,  вопрос  как-то  не
стоял Помнится, в один из первых дней я подала ему  после  ужина  чай  и
забыла положить ложечку, чтобы размешать сахар. Гомер минут  пять  молча
сидел над дымящейся чашкой, не отрывая глаз от телевизионного экрана,  и
я очнулась только тогда, когда обнаружила, что  он  помешивает  в  чашке
черенком вилки. А ведь мог или меня попросить, или оторвать  задницу  от
стула и сам взять ложку. Никто не принес - ладно, обойдемся...  Главное,
чтобы его никто не трогал, чтобы никто не приставал, чтобы ни с  кем  не
нужно было разговаривать. Из рассказов Старого Хозяина я уже знала,  что
"при Адочке" ежевечерние отчеты о прошедшем дне были обязательными,  при
этом особо пристальное внимание уделялось именно сыну,  он  являлся  для
матери первоочередным объектом критики, ему без конца давались советы, и
ему постоянно  предъявлялись  всяческие  требования.  И  вот  результат.
Теперь Великий Слепец не стремится ни во что вникать и не хочет, чтобы к
нему лезли.
   Зато жена у Гомера более чем зрячая. Она не  просто  все  видит,  она
видит даже то, чего и в природе-то нет.
   Знаете, есть такая категория людей, которые во всем сразу подозревают
наихудшее. Если пошел дождь, то он непременно  "будет  теперь  идти  всю
неделю", а если кто-то  сказал  комплимент,  то  к  гадалке  не  ходи  -
"подлизывается ему от тебя что-то нужно". У  таких  людей  рюмка  водки,
выпитая после прогулки на тридцатиградусном  морозе,  -  прямой  путь  к
алкоголизму.
   Вообще-то, Наталья Сергеевна мне нравится, во всяком  случае,  в  ней
нет ничего такого, что вызывало бы у меня явственное отторжение. Да, она
относится ко мне как к прислуге, заваливает массой указаний и поручений,
но ведь это моя работа, я  за  нее  деньги  получаю.  Так  что  я  не  в
претензии. И потом, она все-таки помнит, что прислуга -  это  не  порода
домашних животных и не разновидность бытовой  техники,  прислуга  -  это
наименование должности, в которой состою я, Ника Кадырова. И у меня, как
и  у  любого  человека,  есть  такие  вещи,  как  настроение,  состояние
здоровья, желания и потребности.
   Мадам (именно так я зову про себя Наталью) все это  понимает  и  даже
иногда пытается с этим считаться. Правда, далеко не  всегда  у  нее  это
получается.
   На двух последних местах в моей иерархии стоят детки - студент  Денис
и школьница Алена. Эта парочка  на  удивление  быстро  приспособилась  к
тому, что в доме есть домработница.  Денис  -  сын  Натальи  от  первого
брака, отчество  у  него  Владимирович  и  фамилия  -  Писаренко,  а  не
Сальников. Алена же  общая  дочь  Гомера  и  Мадам  Как  эти  двое  меня
достали... В страшном сне не приснится.

***

   Самое трудное в моей новой работе -  пережить  утро  в  будний  день.
Первым, около половины восьмого, уходит Денис, ему долго  добираться  до
института. В восемь двадцать убегает в школу Алена, без четверти  девять
отбывает Гомер, последней отплывает Мадам. К моменту ее ухода  я  должна
успеть не только покормить всех завтраками (каждого - в свое время и  по
индивидуальному меню), но и выгулять Аргона,  и  сходить  в  магазин,  и
купить все, что нужно на предстоящий ден