близывал  мое  лицо  и  тихонько
поскуливал, и мне становилось легче. Я вдыхала теплый,  чуть  кисловатый
собачий запах и думала о том, что как мне ни обидно, но сегодняшний день
принес определенную пользу.  Я  опять  стояла  у  развилки  и  принимала
решение. Я его приняла.
   Никакой личной жизни, пока я не выполню все,  что  задумала.  До  тех
пор, пока я работаю в Семье, о романтических отношениях нужно забыть.
   Слезы закончились, как ни странно, довольно быстро. Вероятно, дало  о
себе знать принятое решение: самое главное - сохранить эту работу во что
бы то ни стало, пусть  через  боль,  через  унижение,  через  рыдания  в
подушку, через отказ от собственных радостей, но сохранить. А коль  так,
то нужно не сопли разводить на киселе, а идти  и  делать  дело.  Вот-вот
явится Алена, да и Мадам на подходе, и я должна встретить  их  в  полной
боевой готовности.
   Нет, это  мне  только  так  показалось,  что  я  быстро  успокоилась.
Оказывается, прошло довольно много времени, потому  что  в  прихожей  не
оказалось ни ботинок, ни куртки Владимира Петровича. Да и одежды  Дениса
не было - видно, ушел вместе с отцом.
   И вот тут случилось то, что случилось.
   Зазвонил телефон.
   - Это Алена? - спросил приятный мужской голос.
   - Нет.
   - Значит, это вы, госпожа шлюха, - удовлетворенно заключил голос, и я
помертвела.
   Голос изменился и не сулил ничего хорошего. Шлюхой  меня  назвать  не
смог бы даже самый отъявленный  недоброжелатель,  это  не  мой  диагноз.
Значит, кого он имеет в виду? Ясно кого.
   Я от волнения не успела сообразить, как правильно себя повести, то ли
оборвать негодяя и  разъяснить  ему  его  ошибку,  то  ли  промолчать  и
позволить ему принимать меня за Наталью. А он тем временем продолжал:
   - Сходи вниз, посмотри в почтовый ящик,  а  я  тебе  перезвоню  минут
через десять.
   И бросил трубку.
   Я заметалась по кухне,  плохо  понимая,  что  происходит  и  что  мне
делать. Потом схватила ключи и  помчалась  на  первый  этаж  к  почтовым
ящикам. В ящике лежал конверт, запечатанный  и  неподписанный.  Довольно
плотный. Дрожащими руками я разорвала его...
   Господи, какая дура, ну какая же ты дура, Наталья!
   Зачем ты это делаешь, зачем тебе это нужно? А  если  уж  делаешь,  то
почему так неосторожно, почему позволяешь себя  фотографировать,  почему
ведешь себя так недвусмысленно-интимно в общественных местах? Убила бы я
тебя,  честное  слово!  Конечно,  мужчина,  с  которым  ты  целуешься  в
ресторане, очень даже ничего, за вкус могу тебя похвалить. Но только  за
вкус, а не за мозги. А в парке зачем обниматься, да еще так  неприлично,
держа руку в районе его гульфика? А в Шереметьево зачем ты ездила?
   Провожала его? Встречала? Или улетала куда-то вместе с ним?
   Но повезло, сказочно повезло, что тебя, моя дорогая Мадам, нет сейчас
дома. Ты не работала на "Скорой", ты не умеешь сохранять хладнокровие  в
сложных ситуациях, ты не умеешь  не  впадать  в  панику,  ты  не  умеешь
собирать мозги в кучку и мобилизовывать их, вместо этого ты теряешься  и
начинаешь делать глупости.
   Я приму удар на себя и посмотрю, что можно сделать.
   Надо скорей возвращаться в квартиру, ведь этот тип с приятным голосом
сейчас снова позвонит.
   Он таки не заставил себя ждать. Позвонил ровно  через  десять  минут,
как и обещал. Значит, не юнец.
   - Ну что, посмотрели? - Он снова перешел на "вы".
   - Посмотрела.
   - Что скажете?
   - Плохо. Что еще я могу сказать? Все это очень плохо.
   - Значит, понимаете, что вы попали глухо и накрепко?
   - Ну еще бы. У вас есть предложения?
   - Десять.
   - Что - десять?
   - Ну, вы дурочку-то из себя не стройте, госпожа шлюха.  Десять  тысяч
рублей цвета плесени. Можно в цветных европейских фантиках. Значит, так.
Не надо мне рассказывать, что таких денег у вас нет, вы как раз  столько
получили за два последних заказа.
   - Но мне нужно время, чтобы придумать, как скрыть  это  от  мужа.  Он
ведь сразу заметит, что из дома исчезла такая большая сумма.
   - Три дня. Так и быть. Сегодня понедельник, я даю вам три полных  дня
на решение вопроса. Но если через три дня, в пятницу,  денег  не  будет,
конверт получит уже ваш муж, и  без  всякого  предупреждения.  Или  ваши
дети.
   Вы меня поняли?
   - Поняла. Через три дня вы мне позвоните. Только нужно  сделать  так,
чтобы дома в это  время  никого  не  было,  иначе  я  не  смогу  с  вами
разговаривать.
   - Идет. В котором часу?
   Я стала быстро вспоминать. Что у нас через три дня?
   Пятница. По пятницам у Алены занятия ирландским степом, она  приходит
из школы, переодевается и  уходит  танцевать,  Денис  непредсказуем,  но
будем исходить из того, что его, как обычно, не  будет  дома.  Гомер  на
работе.
   Николай Григорьевич не в счет, поскольку он в основном проводит время
в своей комнате и телефонную трубку сам не  берет.  Мадам?  С  ней  пока
непонятно, работы у нее сейчас  нет,  но,  может  быть,  к  пятнице  она
появится. А если не появится и Наталья просидит весь день  дома?  Нельзя
пускать дело на самотек,  надо  срочно  что-то  придумать.  Куда  бы  ее
отправить?
   - Чего вы замолчали-то? Какие-нибудь ужимки и прыжки придумываете? Не
советую.
   - Да нет, я просто пытаюсь сообразить, когда у меня в пятницу  никого
дома не будет. Давайте в двенадцать.
   - Ночи, что  ли?  -  ухмыльнулся  голос,  который,  несмотря  на  всю
мерзопакостность ситуации, все-таки продолжал оставаться приятным.
   - Дня. В двенадцать дня. Тогда и договоримся обо всем. Но вы, в  свою
очередь, тоже подумайте, - А мне-то о чем думать?
   - О гарантиях. Негативы вы мне отдадите, это само  собой.  Но  как  я
могу быть уверена, что вы с них по сто снимков не напечатали?
   - Придется поверить.
   - Еще чего! - фыркнула я. - С доверчивыми знаете что бывает?
   Я не успела развить свою  мысль,  потому  что  услышала,  как  кто-то
открывает  тамбурную  дверь.  Уж  не  Наталья  ли?  Надо  сворачиваться,
заканчивать разговор.
   - Я не могу больше разговаривать, - торопливо проговорила я,  понизив
голос, - муж идет. В пятницу в двенадцать.
   И быстренько положила трубку. Вовремя, потому что  это  действительно
была Мадам, строгая, напряженная (а вдруг бывший муж все еще здесь?), но
в новой стрижке.
   - Кто у нас дома? - спросила она таким безразличным тоном, что я чуть
не рассмеялась. Красивая она баба, но актриса - никакая.
   - Только мы с Николаем Григорьевичем.
   - А Денис?
   - Ушел куда-то. Алена еще не приходила.
   - Хорошо. Ника, сделайте мне кофейку.
   Про бывшего мужа ни слова. Ах, до чего ж мы нежные... Ну и я лезть  с
разговорами не буду, мое дело телячье, спросили - ответила, не  спросили
- промолчала;
   Мадам отправилась к себе переодеваться в один  из  своих  упоительных
пеньюаров, а я пошла заправлять кофеварку.
   Итак, у меня есть три дня на то, чтобы  придумать,  как  вывернуться.
Какие есть варианты? Всего три.
   Первый: рассказать обо всем Наталье, и пусть она сама  выкручивается.
В конце концов, это же ее проблема, а не моя, это она, а не я,  изменяет
мужу, да еще так неловко. Что из этого может выйти? Наталья  запаникует,
разнервничается и... Что "и"? Расскажет мужу? Будет скандал.
   Не расскажет, но деньги заплатит? Тоже будет скандал.
   Гомер хоть и Великий Слепец,  но  деньги  считает  очень  хорошо,  он
всегда точно знает, сколько лежит в  их  домашнем  сейфе,  и  крайне  не
любит, когда его содержимое уменьшается. Скуповат он у нас, что есть, то
есть. Мужу не расскажет, а обратится  в  милицию?  Тогда  муж  наверняка
узнает, и все  равно  скандал.  Ничего  не  расскажет,  но  и  денег  не
заплатит? Тогда  Готмер  получит  фотографии,  и  все  равно  получается
скандал. Как ни крути, результат выходит  один  и  тот  же.  А  скандала
допустить нельзя, потому что на мне Главный Объект,  который  отнюдь  не
Великий Слепец и который все видит, все слышит  и  все  понимает.  Глупо
надеяться, что от полковника КГБ - ФСБ (пусть и в отставке)  можно  хоть
что-то скрыть.
   Полный наив!
   Второй вариант: ничего Наталье не говорить,  но  и  самой  ничего  не
предпринимать. Результаты такого решения описаны выше. Ничего хорошего.
   И,   наконец,   вариант   третий:   попытаться   разрулить   ситуацию
собственными силами. Ни Наталья, ни Гомер, ни, что самое главное, Старый
Хозяин ничего не узнают, и не будет никаких скандалов, и  в  доме  будет
мир, тишина и покой. Что и требовалось доказать.
   Вот какая развилка возникла передо мной, уже  вторая  за  сегодняшний
день. Не многовато ли на одну меня? Ладно, справимся, и не таких больных
вытаскивали.

В ДОМЕ НАПРОТИВ

   - Тебе совершенно безразлична трагедия твоего брата!  Как  ты  можешь
так себя вести?
   Отец в гневе, и Костя понимает почему. Он, Костя,  за  Вадьку  глотку
кому угодно перегрызет, жизнь отдаст, но...
   Но Мила так ему нравится, он все время думает о ней, она ему  снится.
И ему так хочется проводить с ней пусть не все время, но хотя бы чуточку
больше, чем дозволяется строгим расписанием, составленным отцом. Хотя бы
два дополнительных часа.
   Но когда он заикнулся дома о том, что после визита в  больницу  хочет
погулять с девушкой, отец устроил ему выволочку.
   - Мы здесь делом занимаемся, а не ради удовольствия время проводим! -
дрожащим от ярости голосом выговаривал он Косте. - Мы сидим в этой  дыре
и дышим этой пьяной вонью, потому что у нас есть цель! Мама  разрывается
между работой и учениками, чтобы заработать  побольше,  чтобы  нам  всем
было на что жить, потому что я сейчас работать не могу, я должен  целыми
днями караулить этого подонка. От тебя требуется только одно:  ежедневно
навещать Вадика, потому что ни мама, ни  я  этого  делать  не  можем,  и
помогать мне по вечерам. Это такая малость по сравнению с теми жертвами,
которые  приносим  мы  с   мамой!   А   ты   даже   такие   скромные   и
необременительные обязанности стремишься сократить, стремишься  уйти  от
них. Неужели тебе не стыдно?
   Костя и сам удивлялся, почему ему совсем не стыдно.
   Нет, немножко все-таки стыдно. Но он влюблен, влюблен по уши,  и  то,
что еще совсем недавно казалось ему справедливым  и  правильным,  теперь
кажется нелепым и непонятным. Почему, ну почему он  не  может  проводить
время с девушкой, без которой ему дышать трудно?  При  чем  тут  Вадька?
Неужели братишке станет легче,  неужели  депрессия  пройдет  быстрее,  а
изрезанные руки заживут сами собой, если Костя не  будет  встречаться  с
Милой?
   Лукавит отец, передергивает карты. Он не работает  вовсе  не  потому,
что нужно сделать то, что они задумали.
   Он - безработный. Он не работает уже давно, дворником - не  хочет,  а
того, что он хочет, ему никто не предлагает. Амбиций у отца навалом, ему
кажется,  что   он   достоин   высокооплачиваемой   престижной   работы,
руководящей, с зарплатой не  меньше  двух-трех  тысяч  долларов,  только
отчего-то не нашелся пока работодатель,  который  бы  эту  точку  зрения
разделял. Отец гордо сидит дома уже полтора года, периодически заставляя
сыновей рассылать по Интернету свое резюме, и ждет предложений. Вот мать
и вкалывает, как ломовая лошадь. Неработающий  и  не  приносящий  в  дом
денег муж не может ни при каких условиях оставаться  главой  семьи  даже
номинально,   и   отец   болезненно   переживал   утрату    не    только
профессионального, но и внутрисемейного статуса.
   А тут эта история с Вадиком... И отец вбил себе в голову, что  должен
найти виновника и отомстить ему. Он должен  повести  себя  как  мужчина,
настоящий мужчина, глава семьи,  не  дающий  в  обиду  своих  близких  и
отрывающий головы всем, кто осмелится поднять руку на сыновей или  жену.
Отец заразил своей идеей и маму, и самого Костю, они все  с  энтузиазмом
взялись за воплощение в жизнь задуманного,  нашли  и  сняли  эту  жуткую
конуру, из окон которой виден подъезд дома напротив, где живет Враг.  Но
этот Враг - не главный, есть еще кто-то, а может, и целая группа  людей,
которые обманули доверчивого Вадика. Вадик видел одного из  них,  но  по
тому  адресу,  где  он  с  ним  встречался,  Костя  с  отцом  никого  не
обнаружили. Понятное дело, они сменили  точку.  Вадик  описал  внешность
того человека, и теперь, следя за каждым шагом Врага из  дома  напротив,
Костя с отцом надеются  выйти  на  его  след.  До  сих  пор  им  это  не
удалось...
   Но  отец  буквально  распрямился,   словно   новой   силой   налился,
почувствовал себя главным. Он отдавал распоряжения,  он  командовал,  он
строил планы и вырабатывал тактику. Полководец. Генералиссимус.
   Безработный, амбициозный, никому,  кроме  своих  близких,  не  нужный
бывший главный инженер пришедшей в полный  упадок  трикотажной  фабрики,
проданной за бесценок российско-канадской фирме. Теперь на этой  фабрике
шьют  красивые  шмотки  по  канадским  лекалам,  и  персонал   полностью
обновили, весь управленческий аппарат уволили. И отца - одним из первых.
   Отец просто самоутверждается, думал Костя с неожиданной  злостью.  Он
придумал себе сценарий, в котором  играет  главную  роль,  и  никому  не
позволяет от этого сценария отступать.  Ладно,  пусть  самоутверждается,
пусть тешит свое самолюбие, но почему за счет Кости? Почему  сын  должен
жертвовать личной жизнью, чтобы отцу было хорошо? А может  быть,  это  и
правильно, ведь родители всегда жертвуют чем-то, чтобы  было  хорошо  их
детям, так почему дети должны  вести  себя  по-другому  по  отношению  к
родителям? Наверное, потому, что у  детей  рано  или  поздно  появляются
собственные дети, и  придется  приносить  жертвы  ради  них.  Свой  долг
родителям мы выплачиваем нашим детям.
   Мысль эта не давала Косте покоя, он любил брата, любил папу с  мамой,
и ему никак не удавалось найти гармоничный баланс между этой  любовью  и
стремлением к собственному, личному счастью.
   Но сегодня на свидание с Милой отец его не отпустил.  Значит,  сейчас
придется помыть посуду, оставшуюся после обеда, и  ехать  в  больницу  к
Вадику, а потом сразу возвращаться домой. Машину Милы  уже  починили,  и
теперь девушка  исправно  возила  Костю  в  больницу  и  обратно.  Из-за
бесконечных пробок обратный путь, приходящийся  как  раз  на  часы  пик,
занимал куда больше времени, чем на метро,  но  отец,  к  счастью,  пока
этого не заметил, списывал  более  позднее  возвращение  сына  на  более
длительное сидение в больнице у брата.  А  Костя  радовался,  что  может
побыть в обществе девушки лишние тридцать-сорок минут. Сидя  в  пахнущем
чем-то лимонным салоне, они целовались на каждом светофоре и  безропотно
стояли в каждой пробке, не замечая течения времени.
   Долгое время Костя Фадеев был свято уверен в правоте и отца,  и  того
дела, которое они задумали. Но отказ отца отпустить его  на  свидание  с
Милой был не первой трещинкой в кирпичной стене Костиной уверенности.
   Не первой, а второй. Потому что первой были слова, сказанные примерно
месяц назад Вадиком. Он тогда спросил Костю:
   - Неужели папа совсем не скучает по мне? Мама  хотя  бы  по  выходным
приезжает, а отца я  уже  сколько  времени  не  видел...  Он,  наверное,
презирает меня за слабость, за то, что я сделал, поэтому и не  приходит.
Он не хочет меня видеть, да?
   - Ну что ты, Вадь, что ты говоришь? - возмутился тогда Костя. -  Отец
только о тебе и говорит, только о тебе и думает. Он тебя страшно  любит,
больше даже, чем меня.
   Это было не правдой, отец любил своих близнецов совершенно одинаково,
но нужно было как-то утешить Вадика.
   - Тогда почему он не приходит? -  настойчиво  спрашивал  Вадик,  Этот
вопрос он задавал далеко не впервые, и каждый раз Костя находил какие-то
уклончивые объяснения, не имеющие  ничего  общего  с  действительностью,
потому что отец велел ни во что Вадима не посвящать. Но в тот раз  Косте
надоело выкручиваться, и он сказал брату все как есть. Дескать, они всей
семьей решили найти  того  гада,  который  обманул  Вадьку,  и  примерно
наказать его.
   Никакой милиции - от нее все равно толку как от козла молока.  Только
сами. Им удалось найти посредника, который втянул Вадика  в  эту  аферу,
того мужика из института, куда Вадим сдавал  вступительные  экзамены,  и
отец целыми днями караулит его и ездит за ним по пятам, чтобы  выследить
главного фигуранта.
   - Значит, у нас теперь другой телефон  не  потому,  что  нам  сменили
номер, а потому, что вы переехали? - задумчиво спросил Вадик.
   - Ну да, - подтвердил Костя.
   - Значит, вы меня обманули?
   - Вадь, мы не обманули, мы просто не сказали тебе всей правды,  чтобы
ты не нервничал. Тебе нельзя нервничать.
   - Значит, отец не приходит ко мне, потому что целыми днями занят этим
мужиком из института?
   - Ну, - снова подтвердил Костя.
   - Значит, этот мужик для него важнее, чем я?
   - Ну, Вадь, ну ты чего несешь-то? -  Костя  расстроился  оттого,  что
брат сделал из его рассказа такой дурацкий и  совершенно  не  правильный
вывод. - Для отца никого важнее тебя нет, потому он и  колотится,  чтобы
все это дело размотать. Он отомстить хочет. За тебя отомстить, пойми  ты
это.
   Вадик,  худенький,  невысокий,  грустно  посмотрел  на  брата   через
сломанные и кое-как заклеенные очки.
   - От того, что он кого-то найдет и кому-то  отомстит,  в  моей  жизни
ничего уже не изменится. Что случилось, то случилось, и история назад не
ходит. Лучше бы он просто любил меня и приходил хотя бы раз в неделю.
   Я так по нему скучаю. Для меня так важно, чтобы он не думал  обо  мне
плохо... А он не приходит, и я все  время  думаю  о  том,  что  он  меня
презирает и отказался от меня.
   Костя потом много раз возвращался мысленно к этому разговору. А такое
ли уж правильное дело они затеяли по инициативе отца? Нужна ли  вся  эта
морока и вся эта месть, если Вадька страдает?
   Трещинка появилась, а история с Милой сделала ее шире. И Костя  решил
поговорить с матерью. Нет, не пожаловаться на отца  и  не  попросить  ее
выступить в защиту сына  и  выторговать  у  непреклонного  военачальника
разрешение на увольнительные.  Он  хотел  поговорить  с  мамой  об  этой
трещинке. Конечно, лучше было бы поговорить с близким другом, но нельзя.
Их общее дело - это их общая тайна, и обсуждать детали  можно  только  в
узком  кругу,  с  отцом  и  с  мамой.  Так  что  выбор  у  Кости  крайне
ограниченный.
   Сегодня Садовое кольцо в час пик стояло  намертво,  и  по  дороге  из
больницы Костя успел не  только  вдоволь  наговориться  с  Милой,  но  и
нацеловаться с ней до ломоты в губах. Домой он вернулся почти  в  девять
вечера, квартира прямо от входа дохнула  на  него  унылой  пустотой.  Но
ничего удивительного, Костя был  к  этому  готов,  ведь  машины  отца  у
подъезда нет, значит, уехал "встречать" Врага с  работы.  Хорошо  бы  он
вернулся попозже, а мама, наоборот, пришла бы поскорее,  тогда  у  Кости
есть шанс спокойно поговорить с матерью наедине.  Когда  отец  дома,  об
этом и мечтать нечего.
   Он уселся в своей комнате, раскрыл  задачник  и  начал  готовиться  к
завтрашнему семинару. Учеба давалась ему легко, ведь институт он  выбрал
не только по способностям, но и по склонностям, по душе. Он учился  там,
где хотел, и изучал то, что ему было по-настоящему интересно. Задачки по
математике  он  щелкал  как  орехи,  одновременно  думая  о  предстоящем
разговоре с мамой. А может, не стоит  его  затевать?  Мать  расстроится,
ведь Костя видел, как она радовалась,  когда  отец  встрепенулся,  ожил,
стал похож на себя прежнего, деятельного, активного. Но Костя не  сможет
жить спокойно, не расставив все точки над "i". Он должен  понять,  имеет
ли он право негодовать на отца, запрещающего ему отлучаться  по  вечерам
из дома, или такого права у него нет. Ладно, пусть отец не  пускает  его
на свидания, это уже вопрос самого Кости -  слушаться  или  нет.  Скорее
всего, он послушается и  запрет  не  нарушит.  Но  он  должен  понимать,
справедливы  ли  его  мысли  и  чувства