ял  ее  руку  и
поднес к губам.
   Это тоже было домашней заготовкой на сегодня. Рука у  Ольги  Петровны
неухоженная, с коротко остриженными ногтями  без  лака,  с  суховатой  и
слегка шершавой кожей.
   И с намечающимися пигментными пятнышками. Да, старость не за горами.
   - Я буду ждать в вас на крыльце перед входом в театр  послезавтра,  в
половине седьмого. До встречи, Ольга Петровна.
   Он подождал, как  и  диктуется  правилами  хорошего  тона,  пока  она
скроется в подъезде, и только после этого двинулся  назад  к  метро.  Ну
конечно, так он и знал, какой-то козел намертво "запер" его  машину,  ни
вперед, ни назад не выехать. Но Игорь не испытывал раздражения.
   Он делал  Дело,  а  все  остальное  значения  не  имело.  Можно  пока
прогуляться до  парка,  подышать  воздухом,  подумать,  проанализировать
события - весь разговор, каждое слово, каждый взгляд - и  наметить  план
на пятницу.
   Продумать заранее, что и  как  говорить,  как  вести  себя  во  время
спектакля  и  после  него,  какие  цветы  купить,  как  одеться,   чтобы
произвести на учительницу нужное впечатление. И самое  главное  -  какие
жесты можно себе позволить уже  послезавтра,  а  какие  еще  рано,  есть
опасность  спугнуть.  Можно  ли  накрыть  ладонью  ее  руку  в   темноте
зрительного   зала?   Или   пока   ограничиться    только    "случайным"
прикосновением?
   Игорь не любил импровизаций, он предпочитал загодя составлять план  и
строго и неуклонно ему следовать.
   Через полчаса он вернулся к машине и с удовлетворением  отметил,  что
выезд свободен, а в голове у него сложилась четкая  и  понятная  картина
похода в театр.

Глава 4

НИКА

   Это был во всех отношениях удачный день. Удача как таковая наметилась
еще  накануне  вечером,  когда  Наталья  Сергеевна  сообщила,  что  весь
следующий  (то  бишь  сегодняшний)  день  намеревается  провести   дома,
поскольку  в  работе  ее  наступил  временный  перерыв.  Такие  перерывы
случались  и  раньше,  ведь  дизайнер-архитектор  -   творец   свободной
профессии, заказчик  есть  -  работает,  заказчика  нет  -  сидит  дома.
Перерывы у Мадам бывали как короткими - два-три дня,  так  и  подлиннее,
например, однажды она просидела без заказов целых две недели, в  течение
которых я могла уходить днем куда угодно.
   - Ника,  завтра  я  буду  дома,  так  что  вы  можете,  если  хотите,
планировать собственные дела.
   Нет, что ни говори, а Наталья хороший человек Ни Гомер, ни Денис,  ни
Алена никогда не снисходили до того,  чтобы  по  собственной  инициативе
отпустить меня.
   Ну, Великий Слепец - еще  ладно,  он,  по-моему,  за  год  так  и  не
сообразил,  что  я  существо  одушевленное   и   могу   иметь   какие-то
потребности. Денис, похоже, понимал, что я  живая,  но  со  свойственным
молодым людям апломбом полагал, что женщина в тридцать семь лет  (да-да,
это в начале истории мне было тридцать шесть, а теперь уже, увы, на  год
больше) не живет, а доживает свою жизнь, доволакивает, с  трудом  шевеля
ногами, свое  бренное  существование,  посвящая  всю  себя  беззаветному
служению детям и внукам (если повезет) или чужим людям (если не повезет,
как мне). Денис  вообще  редко  сидел  дома,  у  него,  помимо  учебы  в
институте, находилась масса преинтереснейших занятий, он рано  уходил  и
поздно возвращался, а бывало, что  и  не  возвращался  вовсе,  поскольку
оставался ночевать у своей пассии. В те же редкие дни, когда  он  никуда
не  уходил  с  самого  утра,  он  никогда  не  мог  ответить   со   всей
определенностью, сколько времени собирается пробыть дома. Он мог  твердо
пообещать мне два часа "отгула", но когда я возвращалась, то заставала в
квартире  только  Николая  Григорьевича  в   обществе   немногочисленных
животных и многочисленных растений. Оказывается, Денис  вдруг  вспомнил,
что кому-то что-то пообещал или ему куда-то  срочно  нужно.  (Помните  у
Жванецкого: "Мне в Париж по  делу  надо".)  Или  наоборот,  парень  явно
собирался уходить, одевался, с кем-то созванивался, а  спустя  некоторое
время я обнаруживала его лежащим на диване с  пультом  от  телевизора  в
руках или сидящим за компьютером с неизменным  Патриком  на  плече.  Он,
видите ли, передумал ехать туда, куда только что  собирался.  Но,  может
быть, опять вскоре надумает.
   Алена же - это вообще особая статья. Она девушка  целеустремленная  и
собранная, всегда точно знает, когда,  куда  и  зачем  пойдет,  она  все
записывает в ежедневник и постоянно заглядывает в него, чтобы ничего  не
забыть и никуда не опоздать. Но!  Она  так  и  не  простила  мне  измены
Патрика. Алена убеждена, что самим фактом извлечения котенка с  улицы  и
водворения его в Семье получила незыблемое и непреходящее право  на  его
любовь и преданность. Патрик же этой точки зрения почему-то не разделял,
в руки своей спасительнице не давался, а  спать  уходил  ко  мне.  Из-за
этого девочка безумно ревновала несчастного кота и,  как  я  подозреваю,
столь же безумно  ненавидела  меня.  И  потом,  ей,  ученице  выпускного
класса,  очень  нравилось  чувствовать  себя  "новой  русской,   имеющей
прислугу". Она, как и  Денис,  не  давала  мне  возможности  планировать
выходы из дома, но в отличие от брата делала  это  умышленно,  а  не  от
безалаберности.  Ее   коронным   номером   было   ожидание   мифического
телефонного звонка, после которого ей станет ясно, будет она уходить или
нет. По-моему, ей доставляло удовольствие измываться надо  мной.  Ну  да
ладно, она еще маленькая и глупенькая, какой с нее спрос. Это когда тебе
за пятьдесят, ты имеешь полное право считать прожитые годы той  высотой,
с которой лучше видно. А когда тебе семнадцать,  ты  не  то  что  не  на
высоте, ты даже и не на равнине пока, так, в  ямке  сидишь,  а  из  ямки
обзор, как известно, весьма и  весьма  ограниченный,  да  и  перспектива
искажается, и все, кому за тридцать, кажутся тебе ветошью, доброго слова
не стоящей, и прошлым веком.
   В тот день удачи просто сыпались на меня как из рога  изобилия.  Мало
того, что Мадам осталась дома, так еще  и  Денис,  вопреки  обыкновению,
заявил прямо с утра, что в институт ему не  надо  и  он  будет  в  своей
комнате готовиться к зачету. А чтобы голова лучше работала, он, пожалуй,
выйдет на прогулку с Аргоном. Таким образом, имея возможность сходить  в
магазин днем и избавленная от утреннего  "собакинга"  (как  я  маленьким
язычком называла выгул пса), я получила в подарок  первую  половину  дня
без суеты и спешки, без страха опоздать с чьим-нибудь  завтраком  и  без
беспрестанного поглядывания на часы.
   В очередной раз мне повезло, когда я  заканчивала  выжимать  сок  для
завтрака Мадам. На кухне  возникла  Кассандра  собственной  серо-голубой
персоной и,  сверкая  апельсинового  цвета  глазами,  вывела  затейливую
руладу, подразумевающую вполне конкретное содержание.
   Бросив  соковыжималку,  я  кинулась  в  комнату  Алены  -  и  вовремя
Зловредный  Патрик  уже  облюбовал  брошенную   на   диване   книжку   и
пристраивался к ней с самыми недвусмысленными намерениями. Меня прямо  в
жар бросило! Он ведь не трепать ее  собрался  и  не  грызть,  а  кое-что
похуже... Книжку можно, в конце  концов,  выбросить,  а  вот  что  потом
делать с диваном, воняющим кошачьей мочой? Схватив наглеца под брюшко, я
выволокла его из Алениной комнаты и буквально швырнула в  лоток.  Однако
лоток его совершенно не устроил, Патрик немедленно вылез из него  и  сел
рядом в позе непонятого гения,  глядя  на  меня  в  упор  растопыренными
изумрудно-зелеными глазами, словно говоря:  "До  чего  ж  ты,  Кадырова,
неумная.  Неужели  ты  в  самом  деле  решила,  что  я  хочу  в   туалет
по-маленькому и забыл, где лоток? Неужели ты так и не усвоила, кого я  в
этом доме люблю, а кого терпеть не могу? Можешь теперь  делать  со  мной
что захочешь, но я от своих принципов не отступлюсь".
   - Ну и не отступайся, - буркнула  я,  возвращаясь  на  кухню  и  тихо
радуясь про себя,  что  успела  предотвратить  катастрофу  и  неминуемый
скандал по поводу испорченного дивана.
   Все-таки, наверное, зря я ворчу на Каську,  ябедничать  -  оно,  само
собой, нехорошо, но иногда бывает так кстати!
   Всех покормив и убрав кухню, я отправилась  за  продуктами  и  массой
прочих необходимых вещей, как-то: стиральные порошки, туалетная  бумага,
лекарства для пополнения домашней аптечки в целом и для Главного Объекта
в частности: Старому Хозяину с завтрашнего дня нужно начинать  очередной
месячный курс кардикета-20, да и ампулы строфантина я вчера проверила  -
срок на исходе, пора покупать новые. Кроме  того,  заканчивался  собачий
корм, и нужно добраться до специализированного магазина и притащить  еду
для Аргона, а заодно уж и для Кассандры и  Патрика.  С  собачьим  кормом
тоже тяжелый случай: покупать его нужно в  "Пинчере"  на  Нижегородской,
куда ни на каком муниципальном транспорте от нашего дома не доедешь.  Но
туда-то еще ладно, а вот обратно... Мадам настаивает, чтобы  я  покупала
корм в пятнадцатикилограммовых  упаковках,  потому  что  так  получается
дешевле. Аргону, не страдающему отсутствием аппетита,  этого  количества
хватает ровно на месяц.
   Есть упаковки и поменьше, по два, например,  килограмма  и,  кажется,
даже по пять, можно брать и вразвес, но выходит дороже, а в этом вопросе
Наталья Сергеевна почему-то придерживается экономии. Хоть  убейте  меня,
никак не  могу  понять,  почему  бы  снабжение  хвостатых  членов  Семьи
питанием не взять на себя тому, кто ездит на машине. Машин у Сальниковых
две, на одной ездит Гомер, на второй - Мадам. Никак до меня не  доходит,
почему тяжеленные мешки с кормом я должна таскать на собственном хребте.
Разумеется, насчет хребта - это я для красного словца вставила,  корм  я
вожу в сумке на колесиках, но все равно это далеко, тяжело и неудобно.
   Можно, конечно, поймать частника, но на такие траты  хозяева  "добро"
не давали, а своих собственных денег мне, честно  признаться,  жалко,  у
меня их и без того немного То есть много, конечно, но каждый потраченный
рубль я отнимаю у  своей  будущей  квартиры.  Поэтому  чищу  зубы  самой
дешевой пастой, мою голову самым дешевым шампунем,  от  которого  волосы
торчат в разные стороны, как пакля, пользуюсь самым дешевым дезодорантом
и ношу самые дешевые колготки Хорошие духи,  купленные  еще  во  времена
моей жизни с Олегом, давно закончились,  только  флакончик  остался  как
напоминание о том, какой жизнью я  жила  раньше  и  какой  живу  теперь.
Разница, надо вам заметить, огромная. Экономлю я жестко и даже  жестоко,
поэтому и мешки с собачьим кормом таскаю на себе.
   Вернувшись из магазинных вояжей, я принялась за  уборку.  Чтобы  дать
вам некоторое представление о фронте работ, придется снова  остановиться
в изложении событий и сказать несколько слов о собственно квартире.
   Когда-то это была  просторная  четырехкомнатная  квартира  улучшенной
планировки с двадцатиметровым холлом и двумя санузлами Квартиру получила
от  государства  Аделаида   Тимофеевна,   поскольку   была,   во-первых,
академиком и ректором крупного технического  вуза  (что-то  связанное  с
металлургией), а во-вторых, депутатом Верховного Совета  СССР.  Не  надо
думать, что все академики, ректоры и депутаты жили в таких  квартирах  и
таких домах. Нет, далеко не все. Но Аделаида Тимофеевна Сальникова - да,
жила. Кроме  нее,  в  этом  доме  получили  квартиры  еще  четыре  семьи
известных ученых, поскольку было соответствующее письмо из Академии наук
в ЦК КПСС об улучшении жилищных условий  для  цвета  советской  науки  и
техники Все же остальные, вселявшиеся в этот роскошный по  тем  временам
дом,  были  людьми,  непосредственно  связанными  с  самим  ЦК,  Советом
Министров и аппаратом Верховного Совета.
   В  период  перестройки   контингент   жильцов   изменился,   квартиры
приватизировались и продавались, переходили в дар  и  по  наследству,  и
Сальниковы оказались одними из очень немногих оставшихся  старожилов.  В
середине девяностых, когда Денис и Алена подросли настолько, что уже  не
могли жить в одной комнате, в квартире сделали ремонт и  перепланировку,
накроив из четырех больших комнат шесть, но поменьше. Одна комната так и
осталась общей гостиной, во второй обитали Адочка и Николай Григорьевич,
третья стала спальней Гомера и Мадам, в четвертой и  пятой  существовали
автономно Денис и Алена,  а  в  шестой,  самой  крохотулечной,  Аделаида
Тимофеевна устроила себе  кабинет.  Жаль,  что  я  не  застала  ее,  мне
кажется, Адочка была личностью  неординарной.  Чего  стоит  только  один
компьютер на ее рабочем столе! Ведь она умерла в шестьдесят восемь  лет,
и  это  означает,  что  персональным  компьютером  она  овладела  лет  в
шестьдесят, если не позже. И не побоялась же!
   Как рассказывал Старый Хозяин, в период подготовки  к  ремонту  между
Адочкой и Мадам шли бесконечные споры о  судьбе  кухни  и  холла.  Мадам
хотела  расширить  кухню,  отняв  у  холла  метров  десять,  а  лучше  -
пятнадцать, и сделать из нее кухню-столовую, где можно принимать гостей.
Адочка же была категорически против,  потому  что  в  холле  традиционно
находилось место для собаки (у Сальниковых  и  до  Аргона  были  собаки,
причем все  до  одной  крупные),  и  это  совершенно  невозможно,  чтобы
человек, входя в квартиру, немедленно натыкался на собачью подстилку,  а
на пяти-семиметровом  пятачке,  назвать  который  холлом  даже  язык  не
поворачивается, именно это и будет  происходить.  Кроме  того,  Аделаида
Тимофеевна совершенно не понимала, для чего нужна кухня-столовая.  Кухня
- это место, где готовят еду, не более того, и оно вовсе не должно  быть
просторным.
   В  доремонтно-доперестроечные  времена  у  Сальниковых  было  принято
трапезничать в комнате,  выполняющей  функции  одновременно  гостиной  и
столовой.  В  ней  происходило  все,  от  приема  гостей  до   скромного
индивидуального  чаепития.  Адочка   была   категорической   противницей
кухонных посиделок,  считала  их  неинтеллигентными  и  отдающими  духом
диссидентства. Правильно устроенная жизнь, по ее мнению, исключала прием
пищи в пищеблоке,  зато  подразумевала  обязательный  круглый  стол,  за
которым  ежевечерне  собирается  вся  семья,  делится  впечатлениями  от
прожитого дня и  планами  на  будущее,  а  заодно  получает  руководящие
указания и мудрые советы от патриархов (читай - от Николая Григорьевича)
и народных избранников (имелась в виду сама госпожа Депутат).
   Сказать, что Адочка и Мадам ссорились  и  скандалили  из-за  размеров
холла и кухни, значило бы нагло соврать.
   С Адочкой никто не смел ссориться  и  скандалить.  Со  слов  Главного
Объекта мне стало понятно, что шли нудные, ежедневные,  всем  до  смерти
надоевшие переговоры за тем самым круглым столом. Адочка  излагала  свои
аргументы, Наталья - свои, Гомер и Старый  Хозяин  молчали  в  тряпочку,
детям  слова  вообще  не  давали  за  малолетством,  но  теперь  Николай
Григорьевич догадывается, что в тот момент на стороне жены стоял  только
он сам Все остальные устали от  диктата  Аделаиды  Тимофеевны  и  хотели
покончить  с  ежевечерними   круглостольными   сборищами   и   жить   по
собственному графику. Но понял это он только тогда, когда  через  неделю
после смерти Адочки круглый стол был потихоньку выдворен из  квартиры  и
заменен  новой  мягкой  мебелью,  развалившись  на  которой  так  удобно
смотреть  телевизор  и  читать.  Адочка  никаких  таких  "развалов"   не
признавала, в гостиной при ее жизни были только стол, стулья и кресла. В
тот день, когда  исчез  знаменитый  круглый  стол,  Николай  Григорьевич
перестал выходить в гостиную. Он вдруг до боли ясно осознал, что дети  и
внуки избавляются от той жизни, которой он жил вместе с любимой Адочкой,
что эта жизнь стоит им поперек горла,  что  они  этой  жизни  больше  не
хотят. Они хотят жить по-своему, и Старый Хозяин принял  решение  им  не
мешать. Но  видеть  гостиную,  в  которой  больше  нет  круглого  стола,
оказалось выше его сил.
   А тогда все закончилось компромиссом.  Адочка  милостиво  согласилась
пожертвовать в пользу кухни кусочком холла, но не  пятнадцатью  метрами,
как просила невестка, и даже не десятью, а всего лишь пятью.
   И вот теперь мне нужно три раза в неделю убирать  эти  сто  пятьдесят
метров площади с  двумя  санузлами,  неисчислимым  количеством  углов  и
мебельных закоулков и собачье-кошачьей шерстью.
   Очередная удача свалилась мне на голову как раз во время  уборки.  На
минутку выключив пылесос, я решила заглянуть к Старому Хозяину  в  чисто
профилактических целях, сегодня он не требовал особого надзора, давление
и сердечные тоны с утра были вполне приличными.
   И опять успела вовремя! Как будто Провидение меня сподобило  зайти  в
комнату Николая Григорьевича: Главный Объект стоял, опираясь  руками  на
стол, губы и пальцы рук посинели, дышал он неглубоко и часто. Достаточно
было  оглянуться,  чтобы  понять,  откуда   взялся   приступ   сердечной
недостаточности.    Неугомонный    чекист-полковник-в-отставке     давно
поговаривал о своем желании передвинуть шкаф, но поскольку одобрения,  а
стало быть, и помощи от родных не дождался, то решил сделать все сам.
   - Николай Григорьевич, ну что же вы меня не  позвали?  -  укоризненно
приговаривала  я,  усаживая  Старого  Хозяина  на  диван  и   прилаживая
кислородную подушку.
   - Я звал, но вы не слышали, - отвечал он задыхаясь, слабым голосом.
   Ну конечно, пылесос. Какой-то супер-пупер, пыль сосет отлично, кто бы
спорил, но ревет при этом, как раненый медведь.  Пушечного  выстрела  не
услышишь, не то что тихий зов несчастного больного сердечника.
   Еще одна удача: из трех кислородных  подушек  две  были  пустыми,  но
одна-то оставалась полной, я как  раз  сегодня  собиралась  после  обеда
сходить  в  аптеку  заправить  пустые  подушки  кислородом.  Так  что  с
приступом мы справились быстро, обошлись одной подушкой  вместо  обычных
двух, и я успела порадоваться, что с  утра  пополнила  свежими  ампулами
запас строфантина. Уложила непослушного старика в постель,  вколола  ему
строфантин, потом панангин и велела лежать тихо, как мышка, в  противном
случае пожалуюсь Наталье Сергеевне. Это я так угрожала.
   Только-только я снова включила пылесос, как нарисовался Денис.
   - Ника, когда обед?
   Вот черт, непривычно мне кормить его днем, я так увлеклась магазинами
и уборкой, что катастрофически опаздывала с мясом для дневного кормления
студента.
   Обеды для язвенника Николая Григорьевича и  вечно  худеющей  Алены  я
приготовила еще утром, Наталья предупредила, что  у  нее  сегодня  "день
здоровья" и она будет питаться исключительно фруктами, так  что  за  нее
можно было вообще не беспокоиться, Гомер обедает на работе.
   А про Дениса я забыла.
   - Ты уже совсем голодный или еще терпишь? - с надеждой спросила я.
   - Еще с полчасика могу потерпеть, но вообще-то организм  уже  требует
горючки. Сделай мне свининки с жареной картошечкой, ладно?
   Свининки. Во как. Да где ж ее взять, спрашивается?
   Я ее сегодня не покупала, взяла, как обычно, баранину  для  желудочно
здоровых и парную телятину для диетиков. Сказал бы  с  утра,  что  будет
днем хотеть свинину... Ну и что, бросать уборку и кидаться, ломая  ноги,
в магазин за мясом? Впрочем, бросать уборку все равно придется,  обед-то
для Дениса готовить нужно.
   - А может, баранью котлету съешь? - предложила я.
   - Баранью котлету? - Денис призадумался. - Можно. Только все равно  с
жареной картошечкой. И салат.
   И суп какой-нибудь.
   Снова повезло. У Сальниковых хорошая бытовая техника, и на  котлетный
фарш у меня уходит минут десять, а суп я  варила  для  Старого  Хозяина,
причем варила по-хитрому, так, чтобы язвенник мог его съесть без  ущерба
для здоровья, но чтобы после пятиминутной доводки он был вкусен  и  всем
остальным. За год работы в Семье я много таких уловок освоила, не только
с супами, но и с курицей,