четыре с половиной тысячи долларов. Иными словами, я уверенно  и
без сбоев шла по дороге, которую для себя наметила:  жить  "в  людях"  и
копить на собственную квартиру. Что же теперь, отступить?  Все  бросить?
Ни за что. Да и потом, я не могу вернуться в Ташкент, пока живы родители
Олега, они сразу же узнают о моем приезде и догадаются об остальном. Вот
попала ты, Кадырова! Это ж надо, чтобы так все сошлось: и в Ташкенте,  и
в Москве ты должна обеспечивать душевный покой стариков. Видно,  планида
твоя такая.
   Ну а сейчас, поскольку с момента расставания с Олегом  прошло  больше
года, в  моей  душе  царит  относительный  покой.  Я  приняла  ситуацию,
смирилась с ней и не считаю нужным заламывать руки  и  строить  из  себя
великомученицу.

***

   Я совершенно не умею рассказывать  "от  печки",  мне  всегда  хочется
побыстрее подобраться к главному, и из-за этого мое повествование обычно
получается  сумбурным  и  путаным,  потому  что  все  время   приходится
возвращаться к началу и что-то дополнительно  объяснять,  или  уж  вовсе
непонятным, если не возвращаться и не объяснять  ничего.  Одним  словом,
рассказчик я аховый.
   К  тому  же  меня  сбивает  с   ровного   повествовательного   тракта
неистребимое стремление найти нужную  развилку,  ту  точку,  тот  момент
принятия решения, который вывел меня именно на это ответвление дороги, а
не  на  какое-нибудь  другое.  Поэтому,  рассказывая  свою  историю,   я
постоянно оглядываюсь на прошлое и застреваю на  событиях,  которые  вам
кажутся совершенно неинтересными, но для меня имеют  огромное  значение.
Уверена, например, что вы так  и  не  поняли,  зачем  я  столь  подробно
описывала  эпопею  с  Патриком.  Да,   миленько,   даже,   может   быть,
умилительно, но зачем? Какое это имеет отношение?.. Никакого. Для вас. А
для меня имеет. Потому что именно в разгар выяснения, у кого  в  комнате
должен жить котенок, пока не приучится к лотку, я впервые сформулировала
свою задачу: я должна стоять на страже мира и покоя в Семье, чтобы никто
ни на кого не сердился, никто не повышал голос, не плакал и не  страдал,
а если уж этого нельзя избежать, то чтобы Старый Хозяин ничего не видел,
не слышал и не знал. Ему нельзя нервничать и волноваться.  Пока  Главный
Объект жив, у меня будет  работа  и  зарплата.  И  свою  задачу  я  буду
выполнять  ценой  любых  усилий  и  любых  жертв.   Речь   идет   не   о
самопожертвовании, а о том, что у меня есть я, о  которой  никто,  кроме
меня самой, не позаботится. Все, что я делаю  ради  спокойствия  Николая
Григорьевича, я делаю для себя самой, для достижения собственной цели.
   Если хотите, можете назвать это эгоизмом, воля ваша.
   Я же называю это отчаянной борьбой за выживание.
   И ради тишины и покоя  в  доме  я  буду  терпеть  в  своей  крохотной
комнатке Патрика  вкупе  с  запахами  кошачьих  экскрементов,  хлорки  и
наполнителя для лотка.
   Да, все верно, тот эпизод и был "точкой  разветвления"  моей  дороги.
Про себя я именовала ее точкой "Патрик". От точки "Патрик"  я  двинулась
дальше по одной из двух веток. А уж эта  ветка,  в  свою  очередь,  тоже
давала отростки, и мне приходилось выбирать,  по  какой  веточке  своего
жизненного дерева ползти дальше От точки "Патрик" до следующей,  которая
называется точкой "Гомер", веточка вытянулась почти на месяц.  Но  точка
"Гомер" тоже очень важна для понимания дальнейших событий,  поэтому  мне
придется снова вернуться назад. Вы уж простите.
   Итак, точка "Гомер". В один прекрасный день Мадам, придя домой, стала
обнаруживать  явные  признаки  нервозности.  Нет,  она  ни  на  кого  не
сердилась, но каждые пять-десять минут куда-то звонила, ей не  отвечали,
и с каждой неудачной попыткой дозвониться  в  ней  словно  туже  и  туже
натягивалась невидимая тетива. Мне даже показалось,  что  если  вставить
стрелу, то последствия  выстрела  могут  быть,  как  выражаются  медики,
несовместимыми с жизнью. Судя по всему, Наталья и сама это понимала.  По
ее напряженному лицу было  видно,  что  она  судорожно  пытается  что-то
придумать.
   - Ника, Николай Григорьевич уже ужинал?
   Я с удивлением посмотрела на нее. У  Старого  Хозяина  жесткий  режим
питания, уж ей ли не знать! Ужин в 19.00.  Кефир  со  сладкой  творожной
массой - в 22.00.
   Сейчас половина десятого. Так какие могут быть вопросы?
   Но все это было сказано маленьким язычком. Большой  же  язык  у  меня
вежливый и выдержанный.
   - Да, Наталья Сергеевна, Николай Григорьевич ужинал.
   - Он еще не спит?
   Да ты что, матушка, совсем с глузду съехала? Какое "спит"? А кефир? А
сериал про пограничников, который только в десять  вечера  начинается  и
который Старый Хозяин как раз  на  кухне  и  смотрит,  аккуратно  выедая
творожок с изюмом из упаковочного стаканчика? Ты что, первый день в этом
доме живешь?
   Маленький язычок, которому я акустической свободы не  даю  и  который
иногда в знак протеста  пытается  использовать  мои  глаза  и  мимику  в
качестве носителя информации, сделал мощный рывок, и я с  трудом  успела
удержать его, а стало быть, и лицо в состоянии относительного покоя.
   - Нет, Наталья Сергеевна, он еще не спит. Он в  десять  часов  выйдет
пить кефир с творогом и смотреть сериал.
   - Ах да, я забыла...
   Она  снова  схватила   телефонную   трубку   и   попыталась   куда-то
дозвониться. Не  сказать  чтобы  успешно.  Я  продолжала  лепить  манты,
которые заказал на ужин Денис.
   Он уже звонил, сказал, что придет в одиннадцать. Мадам металась между
кухней и гостиной, почему-то каждый раз надолго  застревая  в  прихожей.
Что происходит, хотела бы я знать?
   Из своей комнаты выпорхнула Алена,  придирчиво  оглядела  стоящую  на
кухне вазу с фруктами, схватила мандарин.
   - Мам, а папы что, до сих пор нет?
   Наталья дернулась и чуть не уронила телефонную трубку, которую так  и
таскала в руке.
   - Он задерживается. Дядя Слава приехал из Орла.
   - А-а-а, все ясно, опять будем бездыханное тело на  себе  таскать,  -
презрительно бросила Алена, ловко сдирая кожуру с мандарина.
   - Алена!
   - Да что такого, мам? В первый раз, что ли? Все равно Ника  рано  или
поздно узнает. Как дядя Слава приезжает, так папа нарушает режим. А  еще
по праздникам, дням рождений и банным дням.  Нике  просто  повезло,  что
пока еще праздников не было. А скоро Новый год, Рождество, 23 февраля, 8
Марта...
   - Алена! - Наталья уже сердилась, это было слышно.
   - Да ладно тебе, мам. Подумаешь.  Ну  придет,  ну  будет  валяться  в
прихожей, мы его дотащим до какого-нибудь дивана, он там  и  проспит  до
утра. Только вот беда, папец у нас храпит очень громко, когда  напьется.
Никому спать не дает. А так нормально.
   Оставив мандариновые ошметки прямо на  столе,  Алена  развернулась  и
скрылась в своей комнате. Кажется, я начинала понимать, из-за  чего  так
дергается Мадам. Она боится, что муж  явится  в  совершенно  непотребном
виде, и не хочет, чтобы это живописное полотно лицезрел Главный  Объект.
Потому и торчит поближе к входной двери.  Потому  и  вопросы  о  Николае
Григорьевиче задает.
   Потому и звонит без  конца,  пытается  дозвониться  до  благоверного,
чтобы, во-первых, понять, в какой степени  опьянения  тот  находится,  а
во-вторых, узнать, когда он собирается прибыть к  супружескому  ложу.  А
Гомер, как водится, мобильник отключил, чтобы его глупостями всякими  не
доставали. А потом скажет, что у него  батарейка  разрядилась.  Плавали,
знаем...
   - Ника...
   Ну вот, сейчас она наконец разродится своей идеей.
   Что она там придумала? Давай уж скорее, что ли.
   - Да, Наталья Сергеевна?
   В отличие от меня Наталья умеет излагать  четко,  коротко  и  внятно.
Этого у нее не отнять. В нескольких словах  она  описала  мне  ситуацию.
Павел Николаевич, конечно же, не алкоголик, у него не бывает запоев,  но
он имеет обыкновение если уж  напиваться,  то  до  потери  человеческого
облика. Вот этого  самого  нечеловеческого  облика  Николай  Григорьевич
видеть не должен.  Старый  Хозяин,  понимаете  ли,  не  приемлет  такого
термина, как "нарушение режима". Он полагает, что  если  человек  сильно
пьян, настолько сильно, что валяется на полу в прихожей, не  раздевшись,
и при этом оглушительно храпит то это  уже  явный  признак  алкоголизма.
Дело в том, что у Николая Григорьевича и Аделаиды  Тимофеевны  есть  еще
один сын, младший. По имени Евгений. Так  вот  он  настоящий  алкоголик,
стопроцентный, лечился неоднократно. Поэтому Главный  Объект  так  легко
допускает  мысль  об  алкоголизме  и  старшего  своего  сына,   любимого
Павлушеньки. И каждый раз, если не удается Николая Григорьевича уберечь,
вид  валяющегося,  расхристанного,  пьяно  храпящего  Павла  приводит  к
сердечному приступу у отца.
   Надо же, оказывается, Великий Слепец способен на безумства.
   - Вы хотите, чтобы я вышла на улицу, встретила Павла Николаевича и не
пускала его домой, пока Николай Григорьевич не ляжет спать? - Ух какая я
догадливая, самой противно.
   - Ника, я была бы вам очень признательна, если бы вы...
   Если бы я. Интересно, а почему не ты? Ты же  жена,  и  это  твой  муж
напивается, а не мой, и твой свекор болеет, а не мой. Впрочем, мой  тоже
болеет. Но это моя проблема, и я ее ни на кого  не  перекладываю.  Хотя,
если смотреть в корень, то Старый Хозяин  и  его  здоровье  -  тоже  моя
проблема. Молчать, маленький язычок! Ишь, распустился. Мое дело телячье,
что велят, то и делаю. Не пререкаться же мне с хозяйкой.
   - Конечно, Наталья Сергеевна, я сейчас оденусь и выйду.
   - Возьмите с собой Аргона.
   - Я думаю, это лишнее, - осторожно возразила я.
   С непослушным псом и пьяным  хозяином  я,  пожалуй,  одновременно  не
управлюсь.
   - Но ему же все равно нужно гулять, - настаивала Наталья.
   - Я потом с ним выйду.
   - Ника, возьмите собаку. - В ее голосе зазвучал металл.
   Тьфу ты, господи, да что же я за  дура  такая?  Ясно  как  день,  она
боится, что Главный Объект выйдет к кефиру  и  сериалу  и  спросит,  где
Ника, почему кефир ему подает невестка, а не домработница.  Если  собаки
нет, то ответ прост и понятен: Ника выгуливает Гошеньку. А  если  собака
дома, вот она, мирно посапывает на своей подстилке в холле, то куда ушла
Ника на ночь глядя? Конечно, Ника может уйти куда угодно,  и  в  магазин
(только вернется почему-то с пустыми  руками,  без  покупок),  и  просто
погулять (только почему-то  без  Аргона),  и  по  делам  (интересно,  по
каким?), но деда  на  мякине  не  проведешь,  он  только  с  виду  тихий
пенсионер, издавна поделивший весь мир на своих и чужих.  Старый  Хозяин
все видит, все слышит и все понимает. Только до поры до времени виду  не
показывает, в себе держит. Кажется, я забыла сказать он  старый  чекист,
вышел в отставку в звании полковника КГБ.
   - Хорошо, Наталья Сергеевна. Не нервничайте, я все сделаю  как  надо.
Если вы дадите мне с собой свой мобильник, я смогу держать вас в курсе.
   - Спасибо, Ника.
   Впервые за весь вечер ей стало легче, даже я это  почувствовала.  Вот
глупышка, давно бы  уже  сказала  мне  все  как  есть,  я  бы  ее  сразу
успокоила, пообещала бы гулять с Гомером вокруг дома до  тех  пор,  пока
Николай Григорьевич десятый сон смотреть не начнет.
   Я сняла кухонный передничек, натянула куртку и кроссовки, пристегнула
поводок к ошейнику Аргона и отправилась  защищать  границу.  Не  сказать
чтобы с большим удовольствием, потому как  курточка  у  меня  на  рыбьем
меху, еще в  Ташкенте  купленная,  там  ведь  не  бывает  таких  сильных
холодов, как в Москве. Просто удивительно, на что  мы  с  Олегом  деньги
тратили, ума не приложу!
   Проживали  целиком  всю  его  зарплату,  даже  и  не   думая   что-то
откладывать, словно завтрашнего дня в нашей жизни  не  будет.  И  почему
так? Я покупала себе дорогие костюмы  и  фирменный  трикотаж,  модельную
обувь и хорошую косметику, а вот до шубы или хотя бы дубленки, не говоря
уж о теплом толстом свитере, дело так и не дошло. Зачем они мне? При том
образе жизни домохозяйки, который я вела при Олеге, мне  не  нужна  была
теплая верхняя одежда, ведь если я (или мы  вдвоем)  куда-то  ехали  то,
разумеется, на такси. Черт возьми, я ведь даже за продуктами  ухитрялась
на машине ездить, хотелось накормить его повкуснее,  позатейливее,  и  я
отправлялась довольно далеко в магазины, где, как я знала,  всегда  есть
хорошая баранина для плова, или его любимый сорт зеленого чая, или тыква
(Олег обожал манты с тыквой), или еще что-нибудь.  Вот  куда  денежки-то
расходились!
   Если мы шли в гости или в театр, то нарядные тряпки у меня были, а до
места все равно  на  машине  добирались,  так  что  холода  я  особо  не
чувствовала. Вот теперь мне эта легкомысленность и  аукнулась.  Конечно,
когда мчишься с Аргоном на поводке в магазин, стараясь успеть побыстрее,
а потом возвращаешься,  держа  в  одной  руке  поводок,  а  в  другой  -
тяжеленные сумки, то и без куртки не замерзнешь. Вечерний выгул пса тоже
к  замерзанию  не  располагал,  мы  с  ним  быстрым  шагом  доходили  до
спортплощадки, где  Аргон  отпускался  на  вольный  выпас,  а  я  делала
активную  разминку,  бегала,  прыгала,  подтягивалась  на  турнике.  Это
единственное, что я могу делать для своего здоровья, живя в Семье. А вот
так гулять, как мне пришлось в тот вечер, - это совсем другая история.
   Далеко от дома уходить  было  нельзя,  чтобы  не  пропустить  Гомера.
Пришлось неспешным шагом дефилировать по маршруту "по тридцать метров  в
обе стороны от подъезда". Время шло,  организм  коченел,  Аргон  скучал,
быстренько пометив все доступные  места  и  не  испытывая  ни  малейшего
интереса к тому, чтобы проделать все это  по  второму-третьему  разу.  А
Великий Слепец где-то пьянствовал и не отвечал на  звонки.  Ника,  Ника,
для этого ли ты шесть лет училась в  медицинском  институте,  торчала  в
анатомичке,  зубрила  по  ночам  латинские  названия  костей,  а   потом
оттачивала свое мастерство, работая на "Скорой", чтобы теперь  встречать
пьяного мужика, которого нужно  уберечь  от  встречи  с  впечатлительным
папенькой? Куда жизнь тебя закинула, а?
   Зазвенел мобильник в кармане куртки.
   - Ника, Павел Николаевич только что звонил, он  уже  выезжает,  будет
минут через двадцать.
   - А Николай Григорьевич?
   - Смотрит сериал. Потом он  будет  смотреть  еще  какую-то  передачу,
только что анонс был, и он очень заинтересовался.
   - Вы хотите сказать, что раньше чем через час нам появляться  нельзя?
- уточнила я.
   - Вы уж простите, Ника, что так вышло... Но другого выхода я не вижу.
   - Тогда вам придется самой варить манты для Дениса. Справитесь?
   - Конечно, Ника. Спасибо вам.
   Приятно. И домой ведь нельзя вернуться, чтобы погреться хотя  бы  эти
двадцать минут,  прозорливый  Старый  Хозяин,  сидящий  на  кухне  перед
телевизором,  непременно  поинтересуется,  куда  это   я   потом   снова
отправилась. Зайти, что ли, в подъезд, там хотя бы не так холодно...
   Нет, если есть двадцать минут, то я лучше прогуляюсь быстрым шагом: и
сама согреюсь, и собаке развлечение.
   Уже почти одиннадцать, и, памятуя свои приключения у супермаркета,  я
решила не искушать судьбу, а обогнуть дом и пройтись по той  улице,  где
расположено отделение милиции. Какие-никакие, а все-таки милиционеры.
   Я бодро направилась в выбранном направлении и нос к носу  столкнулась
с Денисом. Все верно, уже без десяти одиннадцать, просто невероятно, как
это современный молодой  студент  умудряется  быть  таким  пунктуальным.
По-моему, среди молодежи обязательность и пунктуальность никогда не были
в моде.
   - Привет! Гуляете?
   - Гуляем.
   - А манты? Я всю дорогу о них мечтал, жрать хочу до судорог.
   - Тебя Наталья Сергеевна покормит.
   - Да бросьте, Ника, пошли  домой,  поздно  уже.  Или  вы  только  что
вышли?
   Я подумала, что получаю зарплату за домашние  работы,  а  не  за  то,
чтобы врать. Да и с какой стати? Может, в парне проснется  сочувствие  и
он сам нетрезвого папашу покараулит? А потом и придет вместе с ним,  как
будто они у подъезда встретились.
   - Я вышла давно и ужасно замерзла.  Но  Наталья  Сергеевна  попросила
меня встретить Павла Николаевича.
   - Зачем? - удивился Денис.
   - У нее есть подозрение, что  Павел  Николаевич  придет  домой  в  не
совсем адекватном состоянии, и ей  не  хочется,  чтобы  это  видел  твой
дедушка. Я должна встретить Павла Николаевича и продержать его на  улице
до тех пор, пока Николай Григорьевич не уйдет к себе и не ляжет спать.
   - Умно, - деловито кивнул Денис. - Решение оригинальное,  но  верное.
Если дед увидит отца пьяным в хлам, такое начнется... Ладно, тогда желаю
успехов.
   Он скрылся в подъезде, а я с грустью смотрела на закрывшуюся дверь  и
думала о том, что с сочувствием я в очередной раз  пролетела.  Никто  не
собирается  мне  сочувствовать,  потому  что  я  кругом  сама  виновата.
Виновата, что не оформила гражданство и не получила  паспорт,  виновата,
что приехала из Ташкента в  Москву,  виновата,  что  захотела  в  Москве
остаться. Виновата даже в том, что меня бросил муж. А раз сама виновата,
то чего меня жалеть?
   А возле отделения милиции кипела  жизнь!  Но  какая-то  странная,  не
милицейская.  Помимо  машин  с  голубой  полосой,  перед  зданием   были
припаркованы автомобили самого разного калибра, от скромных "Жигулей" до
навороченных иномарок.  На  крыльце  стояла  группа  солидных  мужчин  в
дорогих пальто и куртках, все они оживленно и  шумно  что-то  обсуждали,
громко хохотали, жали друг другу руки. Аргон нашел под  чахлым  кустиком
что-то интересное и надолго задумался, я не стала его дергать, пусть пес
развлечется.  Стояла  и  смотрела  на   милицейское   крыльцо.   Мужчины
постепенно спускались с крыльца, садились в машины и уезжали,  их  места
перед входом  занимали  другие,  выходящие  из  здания.  Когда  появился
очередной фигурант, то по огромным букетам, которые он нес  в  руках,  я
поняла,  что  здесь  справляли  чей-то  день  рождения.  Скорее   всего,
начальника или кого-то из замов, и все  эти  дядьки  на  иномарках  и  в
дорогих пальто приехали поздравить юбиляра. А мне уже так давно никто не
дарил цветы...
   Увлекшись  разглядыванием  букетов,  которые  суетливые  прихлебатели
укладывали в одну из  машин,  я  и  не  заметила,  как  из  общей  массы
поздравлянтов отделилась одна фигурка и двинулась в мою сторону.
   - Добрый вечер, - послышался негромкий голос рядом со мной.
   Я вздрогнула от неожиданности и с недоумением уставилась на невысокую
неказистую личность в мятом плаще, вышедшем из моды,  по-моему,  еще  до
моего рождения.
   - Здравствуйте, - машинально ответила я.
   - У вас что-то случилось?
   - Нет, у меня все в порядке. А что?
   - Просто я смотрю, вы стоите прямо перед отделением милиции уже минут
десять и  никуда  не  уходите.  Так  обычно  ведут  себя  люди,  которые
нуждаются в помощи, но не решаются зайти и попросить.
   Я рассмеялась:
   - Это собака стоит, а не я. Я просто жду, когда она завершит все свои
важные дела.
   В темноте мне было плохо  видно  лицо  неожиданного  собеседника,  но
все-таки удалось разглядеть, что ему под шестьдесят и что красотой он не
блистал даже в лучшие  годы  своей  молодости.  От  него  пахло  дешевым
одеколоном и дорогим коньяком. То есть  его  на  юбилее  тоже  угостили,
наряду со всеми  этими  вальяжными,  довольными  жизнью,  модно  одетыми
владельцами иномарок.
   Наверное, вон те жалкие ржавые "Жигули" как раз ему и принадлежат.
   - В таком случае прошу прощения, - личность в мятом плаще  изобразила
легкий полупоклон. - Не смею мешать.
   Он отошел от меня, но не сел в машину, а направился в сторону  метро.
Я посмотрела на часы: двадцать минут на  исходе,  пора  возвращаться  на
позицию и занимать оборону.
   Я едва успела. К подъезду мы приблизились с разных сторон, вернее,  я
подошла, а Гомер  подъехал.  Он  не  заметил  меня,  долго  и  с  трудом
вы