тов приготовить ужин для Павла Николаевича. Господи,  и
зачем эта дурочка дала деду пять котлет? Куда  ему  столько?  Аппетит  у
Главного Объекта отменный, но и дисциплина на уровне, если нельзя  много
кушать -  значит,  нельзя,  и  он  никогда  не  роптал  на  относительно
небольшие порции. Однако же если дали много, то он много и съест.  Ну  а
как же, ведь тот, кто подает на стол, знает, что делает.  Сначала  знала
Адочка, и он ей верил. Потом знала Наталья,  теперь  знаю  я.  Если  ему
сказано, что Ника это приготовила для него, то он и съест, даже если это
окажется острой солянкой и маринованными огурчиками. Поставили  на  стол
пять котлет - он все пять и сверетенил.  А  ведь  грубые  погрешности  в
диете и переедание - одно из основных условий, способствующих перфорации
язвы, особенно если она локализована так, как у Николая Григорьевича, то
есть на передней стенке пилорического отдела желудка.
   Вот только прободной язвы у Старого Хозяина мне сейчас и  не  хватает
для полного комплекта неприятностей!
   Но, судя по тому, что Николай Григорьевич не лежал, подтянув колени к
животу, а все-таки сидел с книгой, не был бледным, не покрылся  холодным
потом и нормально дышал, до катастрофы дело все-таки не  дошло.  А  ведь
могло... Ах, Алена, Алена!
   Придется быстренько делать чесночно-ореховый  соус  и  тушить  в  нем
куриное филе. С овощным пюре тоже что-нибудь придумаю, не  пропадать  же
добру, а то еще обвинят в расточительности, в том, что неэкономно  трачу
хозяйские денежки. Знали бы они, как расточительно я собираюсь потратить
свои собственные! Хорошо бы еще понимать, что у нас происходит с Денисом
и его ужином. Вчера он  готовился  к  зачету,  сегодня,  надо  полагать,
сдавал его и теперь радостно расслабляется. Домой-то придет или как? Его
ведь тоже кормить надо.
   - Наталья Сергеевна, мы Дениса сегодня ждем?
   - Ах да, я забыла сказать. Денис звонил, он остается ночевать у своей
подружки.
   Что ж, больному легче.
   - А вам что приготовить на ужин?
   - Я видела в холодильнике овощное пюре...
   - Но оно совсем пресное, - предупредила я, - я его делала для Николая
Григорьевича. Вам вряд ли понравится.
   - А что же Николай Григорьевич его не съел?  -  Мадам,  облаченная  в
пеньюар, на этот  раз  нежно-салатового  цвета,  наконец  оторвалась  от
журнала и соизволила взглянуть на меня. - Оно что, такое противное?
   - Ему нравится. - Я пожала плечами. - Просто ему этого пюре не дали.
   - Почему?
   - Не знаю. Меня ведь  не  было  дома  в  семь  часов,  когда  Николай
Григорьевич ужинал, - ненавязчиво напомнила я.
   - Ах да... Кстати, что там с дедушкой?
   Ну наконец-то! А если бы не разговор об ужине, она бы  только  завтра
спросила о здоровье свекра? Или не спросила бы вообще?
   - У Николая Григорьевича болит желудок. Он на ужин ел не  то,  что  я
ему приготовила. И вот результат.
   - А что же он ел? - Наталья так искренне удивилась,  что  я  ее  даже
пожалела.
   -  То,  что  предназначалось  Павлу  Николаевичу.  Жирное,  кислое  и
перченое. А Николаю Григорьевичу такого есть нельзя совсем.
   - Алена! - внезапно заорала Мадам.
   Я до такой степени не была готова к громким звукам, что вздрогнула. В
коридоре послышались шаги, в гостиной возникло небесное  видение  в  том
самом  многострадальном  белоснежном  свитере,  но  без  брюк,  в  одних
колготках, обтягивающих точеные стройные ножки. Фигурка  у  нашей  Алены
прелестная, чего не скажешь о характере.
   Вероятно, мать оторвала ее от важного  процесса  выбора  туалета  для
завтрашнего визита в школу.
   - Что, мам?
   - Ты чем дедушку на ужин кормила?!
   - Что в холодильнике было, тем и кормила. Чего ты кричишь? Ты же сама
сказала разогреть мясо и овощи.
   - Ты что, не отличаешь диетическое мясо от бараньих котлет?  Ты  что,
слепая, ты не видишь,  где  кислая  капуста,  а  где  овощное  пюре?  Ты
накормила деда папиным ужином, у него теперь приступ из-за тебя!
   - Ты сказала: мясо и овощи, - злобно упиралась  Алена.  -  Надо  было
объяснять как следует. И вообще, я не обязана  деда  кормить  и  в  этих
ваших кастрюльках разбираться, у меня других проблем хватает. Это Никина
обязанность, вот пусть она и кормит.
   - Господи, - Наталья  схватилась  за  голову,  -  раз  в  жизни  Ника
отлучилась на полдня, и ты уже чуть деда не  угробила!  Тебе  семнадцать
лет,  ты  через  месяц  школу  заканчиваешь,  в   институт   собираешься
поступать, а  ведешь  себя  как  младенец.  На  тебя  ни  в  чем  нельзя
положиться.
   - На Нику тоже, - отпарировала выпускница.
   - Ника-то тут при чем? Ее дома не было.
   - А пусть вовремя приходит, а не гуляет неизвестно где.
   Стройные ножки в колготках сделали пируэт и исчезли из  поля  зрения.
Интересно, в этой семье  кто-нибудь  когда-нибудь  говорил  о  том,  что
обсуждать  присутствующих  в  третьем  лице  -  дурной  тон?   Вероятно,
говорили.
   Поверить не могу, чтобы  Аделаида  Тимофеевна  допускала  такое.  Или
здесь под присутствующими подразумеваются равные себе по статусу,  а  не
прислуга?
   Я отправилась назад, в  пищеблок,  доводить  до  приемлемой  кондиции
овощное пюре, на  которое  положила  глаз  Мадам,  и  попутно  создавать
какой-то гарнир для Гомера, поскольку жалких  остатков  тушеной  капусты
ему точно не хватит. Какой чертовски длинный день...  Он  начался  вчера
утром и ночью не дал мне возможности сделать перерыв.  И  все  никак  не
закончится. Скорей бы  уж  вернулся  с  работы  Великий  Слепец,  я  его
накормлю, потом в десять часов вместо кефира с творогом заставлю Старого
Хозяина съесть две ложки жидкой овсяной каши, которую он люто ненавидит,
но давится и ест, если  нужно.  Потом  вечерний  "собакинг"  -  и  можно
ложиться спать.
   Хотя  смогу  ли  я  заснуть  -   это   еще   вопрос.   За   домашними
полускандальными  перебранками   и   кулинарными   хлопотами   мысли   о
шантажисте, о Севе  Огородникове  и  о  деньгах  слегка  отодвинулись  с
переднего плана на боковой, ближе к кулисам,  но  как  только  авансцена
освободится...  Короче,  свято  место  пусто  не  бывает.   А   желающие
потусоваться на авансцене найдутся всегда.

В ДОМЕ НАПРОТИВ

   Отец и сегодня вернулся поздно, но уже не был  таким  воодушевленным,
как накануне. Костя понимал, что отец слишком много надежд  возложил  на
вчерашний успех и рассчитывал, что теперь дело сдвинется с мертвой точки
и помчится семимильными шагами. Он думал, что, увидев  наконец  Врага  в
обществе Главного Врага, сразу все поймет, все выяснит и  найдет  нужные
ходы. И план дальнейших действий составится легко и быстро.
   А за сегодняшний день ничего, похоже, не произошло.  Отец  умчался  с
самого  утра  по  тому  адресу,  где  накануне  закончил  свою   деловую
активность предполагаемый Главный Враг, но вечером вернулся  ни  с  чем.
Никакой новой информации, зато много новой злости и усталости. Даже  имя
Главного Врага не сумел выяснить.
   И почему он думал, что это будет легко и просто?
   Наверное, его обманула та  легкость,  с  которой  все  получалось  на
первых порах. Доверчивый Вадька, жестоко обманутый в своих  ожиданиях  и
не поступивший в институт, сказал,  что  имел  дело  с  неким  доцентом,
преподававшим им на подготовительных  курсах.  Конкурс  в  институт  был
жестоким, как, впрочем, и в любой другой, где обучают бесплатно  и  есть
военная кафедра. Платную учебу родители не потянули бы, это  понятно.  И
Вадька старался изо всех сил, ходил на подготовительные курсы, занимался
дни и ночи напролет. Он был талантливым математиком, здорово  разбирался
во всяких там компьютерных программах, но с правописанием у  него  беда,
по русскому языку никогда выше тройки в году  не  выходило.  И  конечно,
вступительного экзамена по русскому  он  боялся  смертельно,  будет  это
сочинение или изложение - значения уже не имело, даже если  Вадик  будет
знать, что написать, он все равно напишет с такими чудовищными ошибками,
что наверняка провалится. Но он надеялся на чудо. На  то,  что  приемная
комиссия оценит его математическую и компьютерную подготовку  и  закроет
глаза на вопиющую безграмотность.
   И  чудо  поманило  его.  Тот  самый  доцент,  который  преподавал  на
подготовительных курсах математику,  однажды  пригласил  Вадима  Фадеева
поговорить с глазу на глаз.
   - Ты очень способный парень,  -  сказал  доцент,  -  и  будет  просто
страшно обидно, если ты не поступишь. Твое слабое место - русский  язык.
Ты ведь знаешь об этом?
   - Знаю, - понурил голову Вадик - Столько лет  бьюсь  -  и  ничего  не
получается. Наверное, мне это не дано. Ведь есть же  люди  с  врожденной
грамотностью. А у меня врожденная  неграмотность.  Вы  думаете,  если  я
напишу  изложение  с  ошибками,  но  все  остальные  экзамены  сдам   на
"отлично", меня не примут?
   - Наверняка не примут, - твердо ответил доцент. - И будет очень жаль.
Но... У тебя есть шанс.
   - Какой? - радостно встрепенулся парнишка.
   - Понимаешь, один человек нуждается в помощи. Он имеет очень  большое
влияние в  приемной  комиссии,  к  нему  все  прислушиваются...  Ты  про
ректорские списки слыхал?
   - Смутно, - признался Вадим. - Слышал, но  точно  не  знаю,  что  это
такое.
   -  Ректорский  список  -  это  список  абитуриентов,  которые  должны
поступить во что бы то ни стало, даже если у них совсем  никаких  знаний
нет. Как в этот список попадают - история длинная и неинтересная,  важно
другое: если ты в списке, то  можешь  спать  спокойно  и  ни  о  чем  не
волноваться, обо всем за тебя экзаменатор на экзамене будет думать.  Так
вот, если ты поможешь одному человеку, ты гарантированно попадешь в этот
список.
   - А что нужно делать?
   - Проявить знание компьютерных технологий, -  доцент  улыбнулся  так,
словно хотел сказать, что в  возможностях  Вадима  не  сомневается,  что
именно это парень и умеет, и именно это от него и  требуется.  -  Видишь
ли, этого человека обманули. Он ведь государственный служащий,  зарплата
у него не ахти какая, и он, как все нормальные люди,  хотел  попробовать
вложиться в Ценные бумаги, чтобы получить хоть какую-то прибыль.
   Продал машину, дачу, собрал все, что имел, и вложил  туда,  куда  ему
один биржевой жук посоветовал. А они, сволочи, обманули его и  разорили.
Длинная  была  история,  не  буду  тебе  ее  пересказывать,   чтобы   не
сплетничать. Но факт есть факт: его нагло обманули, он остался ни с чем.
И хочет теперь попытаться вернуть свои деньги. Понимаешь?
   - Понимаю. А как это можно сделать?
   -  При  помощи   компьютера.   Взламывается   сеть,   туда   вносится
определенная информация... Ну, ты не  экономист,  для  тебя  это  сложно
будет. Твоя задача - взломать сеть и ввести информацию, какую  именно  -
тебе на бумажке напишут. И все.
   - Но я не хакер, - неуверенно возразил Вадим. - Это  же  хакерство  -
взламывать чужую сеть, разве нет?
   - Хакерство, - легко согласился доцент. -  Но  кто  сказал,  что  это
преступление? В каком законе это написано? Ни в каком. Это всего-навсего
считается неприличным, но ведь и ругаться матом считается неприличным, а
почти все ругаются. И потом, разве обманывать и красть  чужие  деньги  -
хорошо? А разве справедливо, что талантливые математики  вроде  тебя  не
могут получить специальность и приносить пользу своей стране только лишь
потому, что  не  умеют  правильно  расставлять  знаки  препинания?  Ведь
глупость же!
   Вадим согласился, что да, действительно, глупость.
   - В общем, если ты сделаешь то, о чем попросит тебя  тот  человек,  и
поможешь ему вернуть обманом  отнятые  деньги,  то  место  в  ректорском
списке тебе  гарантировано.  И  никакой  русский  язык  тебе  больше  не
страшен. Ну как, согласен?
   Вадим колебался. Предложение было заманчивым,  но  неожиданным  и  не
сказать чтобы уж совсем обычным.
   - А этот человек.., он кто? - задал он робкий вопрос.
   - Проректор. Проректор нашего института по учебной работе.  На  самом
деле он даже более влиятелен, чем сам ректор, потому что  ректор  у  нас
уже старенький и часто болеет, а проректору он доверяет как самому  себе
и ни во что не вникает, все в его руки отдал. Ты же понимаешь, что  если
проректор, особенно такой, как наш, будет тебе обязан и  благодарен,  то
проблем ни с поступлением, ни с дальнейшей учебой у тебя  не  будет.  Он
человек слова, можешь мне поверить. И с этими акциями он  попал,  прости
за выражение, в такую задницу, что хоть  вешайся.  Неужели  не  поможешь
хорошему человеку?
   В том, что человек хороший, Вадим Фадеев  был  не  очень  уверен,  он
просто этого человека не знал. Но в том, что он хочет учиться  именно  в
этом институте, и в том, что панически боится  армейской  дедовщины,  он
был уверен процентов на триста, а то и на пятьсот. И он согласился.
   Через несколько дней доцент привез его в какую-то контору,  адреса  и
месторасположения  которой  Вадим  не  запомнил,  и   представил   "тому
человеку", проректору. Вадима  посадили  за  компьютер,  объяснили,  что
нужно сделать, поставили задачу. Через три часа он задачу выполнил.  Ему
сказали  "большое  спасибо",  напоили  чаем  с  вкусными   бутербродами,
угостили хорошим коньяком и отвезли на машине домой.
   Он еще мог подать  документы  в  другой  вуз.  Он  мог,  перенапрягая
память,  подзубрить  правила  синтаксиса,  потренироваться  в  написании
изложения дома и выучить правописание слов, в которых чаще всего  делает
ошибки. Но ничего этого он не сделал, потому что был уверен: теперь  все
в порядке. Он, считай, уже поступил.
   Но он не поступил. Более того, даже по тем предметам,  в  которых  он
чувствовал себя свободно и уверенно, он  почему-то  получил  четверки  и
проходного балла не набрал, даже если бы написал изложение на "отлично",
а написал он его на двойку.
   Поступать в  другой  институт  было  уже  поздно.  А  в  декабре  ему
исполнялось восемнадцать лет, и он подлежал весеннему призыву на военную
службу. Вадим был в шоке. В панике. В ужасе. Откупиться от  армии  семья
не могла - достаток не позволял, не было  денег  ни  на  взятки,  ни  на
"белый билет". И хрупкий, нежный, доверчивый, мягкий  и  пугливый  Вадик
сделал единственное, что, по его мнению,  могло  спасти  его  от  ужасов
дедовщины, которыми на протяжении  последних  лет  упорно  стращали  его
родители: прибегнул к членовредительству. Перерезал ножом  сухожилия  на
правой руке. С точки зрения ухода от службы - вполне  удачно  перерезал,
но  с  точки  зрения  здоровья  и  всего  остального...  Короче  говоря,
кровопотеря, инфицирование раны,  сепсис,  глубочайшая  депрессия.  Плюс
почти не сгибающиеся два пальца правой руки, средний и указательный. Уже
восемь месяцев Вадим Фадеев не выходит из больницы.
   Но правда выяснилась  далеко  не  сразу.  Только  после  перевода  из
хирургии в клинику нервных болезней Вадим рассказал обо всем родителям и
брату. Вот тогда отец и принял решение найти тех, кто так подло  обманул
сына.
   На первом этапе  все  было  действительно  легко.  Вадим  назвал  имя
доцента, отец поехал в институт, выяснил, что такой есть, работает не на
постоянной основе, а почасовиком, поскольку основная  работа  у  него  в
другом месте, в какой-то фирме, а в институте он  просто  подрабатывает.
Что же касается проректора по учебной работе, то им  оказалась  женщина,
занимающая эту должность уже четыре года. Правда, проректором  по  науке
(отец допускал, что неопытный Вадька мог что-то напутать)  был  мужчина,
но ни по описанию внешности, ни по имени он не  подходил.  Когда  доцент
знакомил абитуриента с "проректором", он назвал имя: Дмитрий Дмитриевич.
Во всем огромном институте ни одного Дмитрия Дмитриевича  не  сыскалось.
Вернее, нет, один все-таки нашелся, но на  роль  "проректора"  никак  не
тянул, поскольку был сантехником.
   Отец Вадима Фадеева не был сторонником тупых и прямолинейных мер.  Он
прочел в своей жизни достаточно книг  и  посмотрел  достаточно  фильмов,
чтобы понимать, что приди он к коварному доценту и возьми его за  грудки
- толку не будет. Даже если доцент сильно испугается и начнет  говорить,
скорее  всего,  это  будет  заранее  заготовленное  вранье,  к  которому
невозможно придраться. Он  ведь  не  полный  дурак,  и  если  обманывает
мальчишку, который знает его по имени, по месту  работы  и  в  лицо,  то
мальчишка ведь может и сам прийти с ненужными вопросами и претензиями, и
родителей привести, и  даже  милицию.  И  доцент  к  подобному  повороту
наверняка готов. Так какой смысл  устраивать  скандал,  чтобы  выслушать
гладенькую, как обтесанная морской волной галька, ложь?  Нужно  выяснить
правду. Нужно узнать, что произошло на  самом  деле  и  кто  такой  этот
"проректор"
   Дмитрий Дмитриевич.
   Вадька уже лежал в больнице и показать доцента сам не мог, но он  так
хорошо его описал, что  отцу  после  нескольких  дней  несения  вахты  в
институте удалось его найти и даже выследить, где тот живет.  Еще  Вадик
сказал, что доцент упоминал о своей  собаке,  называл  породу  -  черный
терьер, их еще  иногда  называют  русскими  терьерами,  и  имя  называл,
какое-то химическое, вроде инертный газ, что ли. Да, в том подъезде, где
жил Враг, была такая собака, одна на всю улицу, и это подтверждало,  что
и сам Враг, и его адрес установлены безошибочно. Теперь вставала  задача
куда более сложная: наблюдать за доцентом,  пока  тот  не  встретится  с
Главным Врагом, с Дмитрием Дмитриевичем. Фадеевы сняли квартиру напротив
дома, где живет доцент...
   Тогда казалось, что это ненадолго. Максимум на месяц. Оказалось,  что
все куда сложнее. Примитивным наблюдением задачка отчего-то не решалась,
и отец уже терял терпение. Вернее, он потерял его именно сегодня,  когда
после вчерашнего успеха - встречи доцента с Дмитрием Дмитриевичем -  все
снова застопорилось.
   - Константин,  -  начал  он,  и  Костя  понял,  что  разговор  пойдет
серьезный, - тебе пора подключаться.
   Нужно, чтобы ты познакомился с женщиной.
   - С какой женщиной?
   - С его женой. С той, которая гуляет с собакой.
   - Зачем, папа? Неужели  ты  думаешь,  что  она  что-то  знает  и  мне
расскажет?  -  недоумевал  Костя,  которому  совершенно   не   улыбалась
перспектива знакомиться с какой-то старой теткой, чуть ли не  ровесницей
его родителей.
   - Нет, я так не думаю. - Отец медленно закипал,  и  Костя  испугался,
что тот может сорваться и начать кричать. - Но я  думаю,  что  поскольку
она является женой нашего Врага, то может рассказать тебе о его жизни, о
его работе, о его привычках и друзьях, о его вкусах и образе мыслей.
   - Да с какой стати она начнет рассказывать мне о своем муже?
   - Женщины, Константин, очень любят рассказывать  своим  любовникам  о
своих мужьях. Это невозможно объяснить, но это факт.
   - Да ты что, пап?! - От негодования у Кости даже  голос  задрожал,  и
внутри стало горячо и противно, словно в грудную клетку  попали  кипящие
помои. - Я что, должен стать ее любовником?
   - Придется, если будет нужно. Ты  легко  сделаешь  для  своего  брата
такую малость.
   - Пап, ты соображаешь, что говоришь? Ты на что меня толкаешь?
   - На то, чтобы отомстить за  родного  брата,  -  голос  у  отца  стал
жестким и неприятным. - У тебя есть цель, и ты должен к ней идти,  а  не
разводить слюни  на  романтических  бреднях.  Если  ты  умный,  тебе  не
придется с ней спать. Если дурак - извини. Напряжешься и потерпишь.
   Это звучало до такой степени цинично, что Костя ушам своим не  верил.
Он не подозревал, что отец может быть таким... Что может предложить сыну
такое... И даже не предложить - заставлять делать.  Впрочем,  он  сказал
что-то о том, что если Костя не дурак, то спать с ней не  придется.  Что
он имел в виду?
   - А.., как сделать, чтобы не спать с ней?  -  осторожно  спросил  он,
понимая, что фактически уже согласился на все варианты.
   Не мог он сказать отцу "нет". Не мог отказать ему. Не мог послать его
подальше с такими "интересным