исан.
   - Да брось, Ника, я же тебя приглашаю. Я, конечно, тоже не миллионер,
но на обед с блондинкой денег хватит.

НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ

   - Мне теперь придется долго разбираться с собой.
   Не понимаю, что на меня нашло, зачем я это сделала.
   Игорь лениво повернулся к лежащей рядом женщине.
   Ну и ничего особенного,  зря  он  боялся.  Конечно,  времени  на  нее
потрачено ого-го сколько, ни на одну  свою  даму  он  не  тратил  четыре
месяца, чтобы уложить в постель. Но дело того стоило. Вернее -  Дело.  И
вовсе не так страшно заниматься любовью с теткой, которой за  пятьдесят,
разницы практически никакой,  что  пятьдесят,  что  двадцать  пять,  все
устроены одинаково. Другое дело, что он ее и не хотел  вовсе,  и  потому
боялся,  что  получится  плохо  или  даже  совсем  не  получится.  Но  -
получилось. Все-таки здоровье  у  него  могучее,  да  и  на  сексуальную
самооценку зловредная тетя Аня повлиять не смогла.
   И пусть Игорь долгие годы прожил  в  убеждении,  что  он  некрасивый,
никудышный, глупый и никому не нужный, но уж в том,  что  он  далеко  не
импотент, он никогда не сомневался. Уговорил себя, настроился. И мысль о
выполненном Деле будоражила, поднимала тонус.
   - Ну что ты, - он  подумал,  что  надо,  пожалуй,  быть  ласковым,  и
погладил Ольгу Петровну по волосам, - не надо так говорить.  Ты  сделала
то, что хотела, и не надо теперь себя корить. Мы же с  тобой  оба  этого
хотели, разве нет?
   Она вздохнула и отвернулась.
   - Я не имею права спать с мужчиной моложе себя на двадцать лет. И тем
более не имею права этого хотеть.
   - Почему? - он прикинулся непонимающим, хотя, конечно же, все отлично
понимал.
   - Потому что это неприлично. Потому что  я  бабушка,  у  меня  внучка
растет. И еще потому, что я учитель, и ты по  возрасту  годишься  мне  в
ученики. Понимаешь, Игорь? Ты мог бы быть моим учеником, ведь когда тебе
было десять лет, мне было уже тридцать и я к  тому  времени  работала  в
школе восемь лет. Ты еще в ясли ходил, а я уже была учителем.
   Конечно, была. И тем более была, когда ему было пятнадцать. Когда  он
был влюблен в нее  без  памяти.  До  одури,  до  темноты  в  глазах,  до
непристойных мыслей и ужасных снов. И ведь она об этом знала.  Вот  чего
Игорь Савенков не мог простить Ольге Петровне - она знала и  не  приняла
всерьез, более того, позволила вынести эту оглушающую любовь на всеобщее
осмеяние. Не заступилась за своего ученика, не защитила его. Он  до  сих
пор с трудом верил в то, что она его не помнит. Но ведь действительно не
помнит, за четыре месяца Игорь смог в этом убедиться.
   Игорь подавил в себе острое желание сказать  ей  все  сейчас,  именно
сейчас, и покончить с этой частью Дела.
   Нет, рано, пока рано. Что такое один постельный эпизод?
   Тем более Ольга в нем раскаивается. Нужно подождать, пока она увязнет
в их  отношениях,  увязнет  окончательно,  нужно  дождаться,  чтобы  она
просила его о встречах и умоляла о ласках, вот тогда он ей все скажет, и
Дело можно будет считать завершенным.
   Он не мстил, Игорь вообще не был мстительным. Он лишь расставлял  все
на те места, на коих всему  этому  надлежало  находиться.  Он  возвращал
вещи, мысли и события на круги своя. Тетя  Аня  убила  в  нем  любовь  и
уважение  к  самому  себе  -  он  вернул  эти  чувства  ценой  упорного,
ежедневного, многомесячного труда.  Он  работал  над  собой,  над  своим
самосознанием,  над  самооценкой,  над  поведением,  он  прочел  великое
множество умных книг и почерпнул в них дельные советы,  которые  успешно
воплотил в жизнь. Теперь его чувства, изгнанные тетей Аней и запертые  в
пыльную темную кладовку, извлечены  на  свет  божий,  отмыты,  отчищены,
причесаны, аккуратно одеты и водворены на место, на почетное место в его
душе.
   Тетя Аня, воспитывая племянника, почти не  пользовалась  пряниками  и
орудовала в основном кнутами в виде запретов. Игорю запрещалось  все,  и
не только то, что родители всегда запрещают своим детям, то есть курить,
воровать, нецензурно выражаться, посещать школу с невыученными уроками и
так далее, но и то, что большинству детей все-таки разрешают.  Приводить
домой друзей.  Смотреть  допоздна  телевизор.  Читать  взрослые  книжки.
Ходить в кино не только в выходные дни и  во  время  каникул,  но  и  по
будням. Носить хорошие вещи.
   Впрочем, хороших вещей у него не было, тетушка не была к Игорю щедрой
и одевала его по минимуму, тратя неслыханные суммы исключительно на себя
и свою дочь.
   Помимо  всего  прочего,  Игорю  запрещалось  лезть  к  тете   Ане   с
разговорами и задавать  несанкционированные  вопросы,  высказывать  свое
мнение и говорить "я хочу".
   Слова "я хочу" или "мне нужно" были ядовитыми  химикатами  вытравлены
из его подросткового лексикона и заменены вежливо-просительными формами:
   - Как вы думаете, тетя Аня, можно мне съесть кусочек торта?
   - Говорят, это очень интересный фильм. Как вы думаете, тетя Аня,  мне
имеет смысл сходить в кино и посмотреть его?
   - Витя пригласил весь класс к себе домой, праздновать день  рождения.
Как вы думаете, может, мне тоже пойти? А как вы  думаете,  удобно  пойти
без подарка?
   Тетя Аня была, безусловно, мастером педагогики.
   В правильности  ее  целей  можно  сомневаться  до  бесконечности,  но
достигала она их с высочайшей степенью эффективности.
   Ну что ж, теперь Игорь Савенков не позволяет никому управлять  собой.
Никто не может что бы то ни было ему запретить. Права такого ни  у  кого
нет. Он сам решает, что ему делать, что говорить и как жить. Разумеется,
Уголовный  кодекс  он  чтил.  Есть  запреты,  вполне  разумные,  которые
признаны всем человеческим сообществом,  и  есть  вещи,  которые  нельзя
делать никому и нигде.
   Нельзя воровать и вообще брать чужое в любой форме,  нельзя  убивать,
нельзя насиловать, нельзя уклоняться от уплаты налогов. Это справедливо,
и такие запреты Игорь уважал и  не  тяготился  ими.  Все,  что  человеку
делать нельзя, перечислено в кодексе, а все остальное он  может  делать,
если считает нужным, и никто, ни один человек на свете  не  имеет  права
ему это запретить. Никому не дано право руководить им и управлять.
   - Иди в душ, - раздался у него над ухом тихий голос Ольги Петровны.
   - Иди ты первая, - он постарался улыбнуться, - я еще поваляться хочу.
   - Пет, ты первый, - неожиданно  заупрямилась  Ольга,  и  Игорь  снова
улыбнулся, но на этот раз не принуждая себя, не расчетливо.
   Он понял, что его новая любовница стесняется своего немолодого тела и
не хочет вылезать из постели у него на глазах. Момент, когда они  в  эту
самую постель укладывались, имел место часа два назад, когда  в  комнате
было значительно светлее, но тогда Ольга об этом как-то не  думала...  А
Игорь  не  разглядывал  ее  вполне  умышленно:  боялся,  что  складки  и
обвисшая, потерявшая упругость кожа отпугнут его, убьют мужскую силу.
   Нельзя, чтобы ей было некомфортно, иначе она начнет  комплексовать  и
больше не придет, и тогда уже не сможет его бывшая учительница  русского
языка и литературы Ольга Петровна увязнуть в отношениях со своим  бывшим
учеником Игорем Савенковым.
   Он легко выпрыгнул из-под одеяла и быстро вышел из спальни, прихватив
валяющиеся на полу трусы и джинсы. Через минуту вернулся  и  положил  на
кровать  поверх  одеяла  длинный  махровый   халат.   Ольга   благодарно
посмотрела на него и слегка улыбнулась. Хорошо, что  она  немногословна,
подумал Игорь, включая душ.  Если  бы  она  ударилась  в  эту  идиотскую
болтовню, которой его частенько угощали подружки после первого раза,  он
бы, наверное, сорвался. Конечно, задуманное так или иначе  оказалось  бы
выполненным, но... Не то удовольствие, совсем не то. Он подождет.
   Если бы Игорю Савенкову кто-нибудь сказал сейчас, что  задуманное  им
Дело является всего  лишь  банальной  местью,  он  бы  страшно  удивился
глупости собеседника.
   Слово "месть" вообще не приходило ему в голову. Просто он считал, что
семнадцать лет назад его  необоснованно  лишили  права  на  любовь  этой
женщины и на близость с ней. Право должно быть восстановлено,  только  и
всего.
   Все вещи должны стоять на своих местах. А если их оттуда забрали  или
передвинули, их надлежит вернуть.
   Все очень просто, логично и правильно.

НИКА

   Мы сидели в маленьком уютном кафе и ждали,  когда  официант  принесет
заказанные нами салаты, пирожные и кофе.
   - Ну что, Ника, ужасаешься, небось не можешь понять, во  что  я  тебя
втравил? - с усмешкой произнес Назар Захарович. - Я ведь не зря  сказал,
что нам нужно кое-что обсудить. Вижу, у тебя много вопросов, а  в  таком
деле,  как  у  нас  с  тобой,  недомолвки  только  мешают.  Когда   есть
недомолвки, тогда нет полного доверия.
   - Вы ни во что меня не втравливали, дядя Назар, - угрюмо ответила  я,
не глядя на него. - Я сама принимала решение и сама ввязалась.
   - Жалеешь?
   - Нет. Даже если ничего не получится, жалеть все равно не  буду.  Мне
нужно знать, что я сделала все, от меня зависящее,  тогда  я  буду  сама
перед собой спокойна.
   - Хорошее выражение. - Никотин одобрительно кивнул головой и  вытащил
из квадратной пачки очередную папиросу. И это при том, что  мы  сели  за
столик минут пятнадцать назад, а в пепельнице лежали уже два окурка.  Не
бережет себя дядя Никотин! - Спокойна сама перед собой... Надо взять  на
вооружение. Ну валяй, спрашивай, а то  у  тебя  вопросы  скоро  из  ушей
полезут.  А  потом  и  я  кое  о  чем  тебя  спрошу.  Откровенность   за
откровенность.
   Никотин угадал, меня  действительно  мучили  вопросы,  и  мне  ужасно
хотелось их задать.
   - Когда вы вели меня к Севе, вы  уже  знали,  что  у  одного  из  его
сотрудников мать - дизайнер? - начала я.
   - А то как же! Времени у тебя мало, всего-то до пятницы, и  рисковать
было бы глупо. Я шел наверняка.
   - А почему же вы вчера вечером не сказали мне, что у вас есть ученик,
который почти наверняка справится с моим делом? Темнили? Хотели, чтобы я
подольше помучилась?
   - Ни боже мой! Вчера, дорогая моя Ника,  я  вернулся  домой  и  начал
обзванивать своих знакомых, почву прощупывал.  В  двух  словах  описывал
ситуацию и спрашивал, есть ли возможность  помочь.  Вот  когда  дело  до
Севки Огородникова дошло, он и сказал мне, что можно попытаться,  потому
что у него есть на побегушках мальчик Леша, а у мальчика Леши есть мама,
вращающаяся в интересующих нас сферах.
   - Но ведь вчера  вечером  я  еще  не  давала  согласия  обратиться  к
частному детективу.
   - Ну и что? Если бы я ждал, когда ты позвонишь, мы бы и сейчас еще  с
места не сдвинулись. А так колесо завертелось, мы тут с  тобой  кофейком
наслаждаться еще только собираемся,  а  человек  уже  поехал  информацию
искать.
   - А если бы я не позвонила?
   - Ну, нет так нет. Лучше сделать что-то напрасно,  чем  потом  кусать
локти от досады, что не сделал.
   - Но вы  же  тратили  свое  время  и  силы,  звонили,  искали  людей,
разговаривали с ними... И все могло бы оказаться впустую. Неужели вам не
было бы обидно?
   - Ни капельки. - Никотин пожал плечами, словно вообще не  понимал,  о
чем это я ему толкую. - Я предложил помощь, ты от нее отказалась.  Самая
обычная вещь, на каждом шагу происходит. Что тут обидного?
   Мне стало чуть-чуть легче. На свой первый вопрос я ответ получила,  а
то у меня было такое противное чувство, что кто-то за меня все  решил  и
всем распорядился.
   Или что на меня хотят произвести впечатление и  достают  кроликов  из
шляпы. Дескать, пошли наугад, а вышли куда надо. Вот какие мы  ловкие  и
удачливые Сусанины!
   Но Назар Захарович не стал строить из себя  волшебника,  а  рассказал
все честно. Спасибо ему за это.
   Теперь можно и второй вопрос задать.
   - А что вы с Севой имели в виду, когда он сказал, что вы - жук?
   - Кто жук? Я?! - возмутился Никотин. - Когда это он такое сказал?
   - Когда вы предложили ему подумать, почему шантажист назвал  сумму  в
десять тысяч. Он подумал, а потом рассмеялся и сказал - "Ну  вы  и  жук,
дядя Назар". Забыли?
   - Теперь припомнил. - Он звонко задребезжал своим особенным смехом  и
одним сильным движением затушил окурок в  пепельнице.  -  А  ты  сама-то
сообразить не можешь?
   Мне показалось, он хочет уличить меня в тупости, как на  экзамене,  и
мне это не понравилось.
   - Я не сыщик, я врач, - сухо ответила я. - Не надо меня проверять  на
вшивость, Назар Захарович, а то я ведь могу начать спрашивать у вас, чем
отличается первичное пролабирование митрального клапана от вторичного, и
буду сильно удивляться, что вы не знаете таких простых вещей.
   - О-о-о, уже обиделась! Назаром Захаровичем называет, слова  какие-то
страшные произносит... Ты, Ника, на меня не  обижайся,  на  меня  нельзя
обижаться.
   - Почему это? - Я так удивилась, что и вправду забыла о своей обиде.
   - Потому что я мужчина одинокий, свободный и в полном расцвете сил. А
вдруг я на тебе жениться захочу?
   - Вы?!
   Хорошо, что официант еще не принес кофе, иначе быть бы  ему  разлитым
по всему столу и по моим обтянутым брюками коленкам. Мог  бы  даже  ожог
случиться...
   А  так  все  дело  ограничилось  упавшим  пластиковым  стаканчиком  с
бумажными салфетками.
   - А что это ты так бурно реагируешь? - Глубокие мимические морщины на
лице Никотина задвигались, будто хотели переместиться на другое место. -
Тебе такая мысль кажется невероятной?
   - Ну..,  в  общем,  да,  -  призналась  я,  не  зная,  смеяться  мне,
удивляться или сердиться.
   - И почему же, позволь-ка спросить?
   Он снова вытащил папиросу и принялся мерно постукивать ею по  льняной
салфетке, которой был накрыт стол.
   - Но.., вы ведь меня совсем не знаете... - залепетала  я  беспомощно,
потому что ничего умного в голову не приходило,  а  говорить  правду  не
хотелось. Да и что это за правда? Одно  сплошное  оскорбление.  Мол,  вы
старый,  некрасивый,  небогатый  и  невыдающийся   и   если   и   можете
рассчитывать на ком-то жениться, так только на  пенсионерке.  Мне  самой
стало противно от этой мерзкой мысли, но никаких других мыслей у меня  в
тот момент не было, все куда-то разбежались и попрятались.
   - Дорогая моя Ника, блондинку не нужно знать, чтобы  принять  решение
на ней жениться. Блондинку нужно видеть, чувствовать, обонять, осязать и
на основе этих ощущений приходить к выводу,  хочешь  ли  ты,  чтобы  она
стала тебе близкой и родной, или не хочешь. Вот и вся  премудрость.  Так
что знать тебя мне совсем не обязательно.
   - А что,  с  брюнетками  не  так?  -  заинтересовалась  я.  -  Или  с
шатенками? Там какая-то другая технология?
   - Абсолютно, - не задумываясь ответил Никотин. - Но  это  к  делу  не
относится, поскольку ты есть самая натуральная блондинка и обсуждать  мы
будем тебя, а не каких-то там мифических  шатенок  или  брюнеток.  Тебя,
дорогая моя, смущает, что я называю тебя на "ты", а ты меня - на "вы"  и
дядей Назаром, поэтому ты и не можешь представить  меня  в  роли  твоего
мужа. А зря. У  тебя  глаза  зашорены,  если  "дядя"  -  так  непременно
родственник и существенно старше тебя, а это исключает какие  бы  то  ни
было неплатонические поползновения.
   Я забыла вовремя отвести глаза и натолкнулась прямо  на  его  взгляд.
Взгляд,  существующий  словно  бы  отдельно  от  него   самого.   Глаза,
украденные у голливудской суперзвезды. Рутгер Хауэр - вот у  кого  точно
такие же яркие светлые глаза  и  такой  же  взгляд.  Жесткий,  холодный,
знающий себе цену  и  осознающий  свою  силу,  уверенный  в  собственной
правоте и удачливости, но  видящий  при  этом  собеседника  насквозь,  а
ситуацию - на тридцать три шага вперед, и потому если  и  рискующий,  то
очень разумно и взвешенно, мужчина, не ведавший отказа  у  женщин  и  не
просивший милости у победившего врага. Господи, неужели Никотин на самом
деле именно такой? Говорят же, что внешность обманчива, а вот  глаза  не
лгут.
   И тут я вспомнила! Я вспомнила, что в переводе  означает  имя  Назар.
Взгляд. Назар - взгляд, Захар - яд.  Ядовитый  взгляд.  Взгляд,  который
может убить. А ведь и вправду может.
   Я сидела как загипнотизированная и даже  не  заметила,  как  официант
принес и расставил на столе заказ. Из оцепенения меня вывело ставшее уже
знакомым негромкое дребезжание, на этот раз не звонкое, а приглушенное.
   - Ника, очнись, не принимай мои шутки так серьезно. Сегодня  нам  еще
рано говорить о женитьбе, у нас пока на повестке дня твой шантажист.
   - Да, - рассеянно проблеяла я, приходя в себя, -  шантажист.  Так  до
чего вы с Севой додумались, чего я не понимаю?
   - Сейчас объясню. Вот представь себе, что ты решила  сделать  ремонт,
перепланировать  квартиру  и   все   такое.   Где   ты   будешь   искать
дизайнера-архитектора?
   - Сначала повспоминаю своих знакомых, не делал ли кто из них  недавно
ремонт, и спрошу у них, - быстро ответила я.
   - Правильно. Ты такого знакомого нашла, у них только  что  закончился
ремонт или даже еще не закончился, идет вовсю, но скоро завершится,  она
или он  тебе  рассказали,  как  у  них  все  происходит.  А  ты,  вполне
естественно, спрашиваешь, сколько этот дизайнер берет за свою работу.  И
тебе отвечают, что с них, к примеру, он взял  шесть  тысяч,  потому  что
расценки у этого человека - по сто долларов за квадратный метр  площади,
если  с  авторским  сопровождением,  и  по  пятьдесят  долларов  -   без
сопровождения, только проект. И если тебя такой дизайнер  устроит  и  ты
воспользуешься его услугами, то будешь совершенно точно  знать,  сколько
он получил именно за два последних заказа. Одну сумму тебе уже  назвали,
другую ты сама заплатила.
   - Вы хотите сказать, что шантажист - последний  заказчик  Натальи?  -
ошеломленно спросила я, не веря своим ушам.
   - А почему нет? - вполне резонно ответил вопросом же  на  мой  вопрос
Никотин. - Что тебя в этом не устраивает?
   - Ну... Я как-то думала всегда, что  шантажисты  -  уголовники,  а  у
Натальи заказчики - люди состоятельные, ведь  ремонт  с  перепланировкой
стоит очень дорого...
   - Ника, Ника, - с укором вздохнул Назар Захарович, - такая ты у  меня
молодая, а уже с такими закосневшими взглядами. У тебя  представления  о
преступниках как у столетней бабки.
   Нет, как вам это понравится? Я, видите ли, у него  молодая!  Впрочем,
стоп! Не зарывайся, Кадырова, вспомни  его  взгляд  и  не  забывай,  что
внешность обманчива.
   - Чем вам мои представления не нравятся? - спросила  я  без  малейшей
обиды и ткнула вилкой в салат, выполненный из  чего-то  непонятного,  но
выглядящий вполне презентабельно.
   - Устаревшие они, да и не жизненные  вообще-то,  а  исключительно  из
литературы советского периода почерпнутые. Во-первых, по  нашей  грешной
земле ходит огромное количество отпетых  уголовников,  у  которых  денег
столько, что они эти ремонты с перепланировками могут делать хоть по два
раза  каждый  год.  А  во-вторых,   Дорогая   моя   Вероника   Амировна,
состоятельные люди - все равно те же самые человеки с  точно  такими  же
общечеловеческими слабостями, как и все прочие люди. Им ровно в такой же
степени, как и всем остальным, свойственны ревность, зависть, глупость и
жадность. Ну-ка возрази мне, - предложил он.
   - Не буду. Аргументов  нет,  -  честно  ответила  я.  -  Вы  думаете,
последний заказчик Натальи сделал ремонт, а  потом  решил  вернуть  свои
деньги, потраченные на дизайнера? Жлобство заело?
   - Угу, - кивнул Никотин, энергично  пережевывая  не  опознанные  мною
визуально продукты, из которых был сооружен его салат. - И заметь  себе,
не только свои, но и деньги предыдущего заказчика.
   - Вы хотите  сказать,  что  они  действуют  вдвоем?  -  Я  поразилась
собственной догадливости и дождалась наконец похвалы, а не критики.
   - Молодец. Они действуют вдвоем и пытаются вернуть свои  денежки.  Но
могут быть и варианты. Например, вымогает деньги у твоей Натальи  только
один из них, а второй об этом ничего не знает и