в  "кривой  анус"  и
страшно гордился своими медико-лингвистическими достижениями.
   - Так вот, нашим дамочкам даже в голову  не  приходит,  что  на  этом
свете существуют люди не глупее их, - продолжал между тем Никотин.  -  И
это сильно облегчает работу людям, которым ты платишь.  И,  стало  быть,
экономит твои деньги.
   - То есть в две с половиной тысячи долларов я уложусь? - уточнила я.
   -  Наверняка.  Даже,  я   думаю,   поменьше   выйдет,   если   ничего
непредвиденного не случится.
   - А что может случиться?
   - Да все, что угодно. Например, сегодня  выяснится,  что  фотограф  и
шантажист - это разные люди, и выяснится это только  ближе  к  ночи,  то
есть ребята будут пасти обеих дамочек весь день, а это  деньги.  Или,  к
примеру, окажется, что шантажист - фигура непростая,  и  одними  легкими
словесными угрозами с ним не  справиться.  Есть  вещи,  которые  сделать
просто, а есть вещи, которые  сделать  невозможно.  Как  говорил  старик
Бабель, в ухо себя не поцелуешь. И с этим приходится считаться.
   - И тогда что?
   - Ну-у-у... - Никотин загадочно помахал в воздухе пальцами с  зажатой
в них "беломориной", - тогда  будем  посмотреть.  Может  быть,  придется
перейти от словесных угроз к более ощутимым.
   - Но я же просила - без физического насилия, - тревожно напомнила я.
   - Тогда выйдет дороже, я предупреждал.
   Евгений Леонов куда-то исчез, и за столом напротив меня  снова  сидел
Рутгер Хауэр. Свои украденные глаза Никотин менял с быстротой фокусника.
Интересно, он этому  долго  учился  или  такая  способность  у  него  от
природы?
   Принесли горячее, и некоторое время мы молча ели.
   Еда была вкусной, порция - огромной,  и  мне  казалось,  что  я  доем
только к завтрашнему утру, ну в крайнем случае - сегодня к вечеру.  Дядя
Назар ел быстро и аккуратно, я даже залюбовалась его ловкими движениями.
Знаете, бывают такие люди, у  которых  тарелка  в  процессе  истребления
блюда продолжает оставаться нарядной.
   Одним принесут красиво сервированную еду, они пару раз ткнут ножом  и
вилкой в тарелку - и красоты как не бывало, на тарелке уже не  блюдо,  а
непривлекательные ошметки чего-то непонятного. А есть другие, такие, как
Никотин, у которых до самого последнего крохотного  кусочка  на  тарелке
порядок и гастрономический дизайн.
   В голове снова ожили и зашевелились дурацкие мысли.
   Я задала себе вопрос, ест ли Назар Захарович так аккуратно  только  в
ресторанах или дома тоже. И представила себе на мгновение, как я готовлю
плов на его кухне, подаю ему, а он ест. Нет, нет, прочь, поганая  мысль,
нельзя тебя думать, ведь если я  что-нибудь  ярко  представляю,  то  оно
обязательно сбывается.
   Но видение не уходило, напротив,  проявляло  завидную  настойчивость,
становилось все ярче и красочнее.
   Неужели я подсознательно все-таки хочу  окрутить  старика,  выйти  за
него замуж и решить свои проблемы? Стыдись, Кадырова, откуда в тебе  эта
мерзкая меркантильность? Немедленно туши свет, опускай занавес и не смей
больше смотреть это не правильное  кино  про  твое  счастливое  замужнее
будущее.
   - Ты чего? - неожиданно послышался голос Никотина.
   - А что? - очнулась я.
   - У тебя лицо такое...
   - Какое?
   - Словно ты жабу увидела.
   - Нет, - улыбнулась я, - не жабу. Я себя увидела в  очень  некрасивой
ситуации.
   - Да? - удивился  он,  отправляя  в  рот  последний  кусочек  котлеты
"по-милански". - И в какой же, позволь полюбопытствовать?
   - Дядя Назар, вы могли бы на мне жениться? - выпалила я.
   - Легко, - тут же ответил он. - А зачем?
   - Я же вам нравлюсь, и вообще, вы любите блондинок. И  голос  у  меня
приятный, и лицо красивое, и фигура отличная. Вы сами это говорили.
   - Говорил, - кивнул он, отодвигая пустую, идеально чистую тарелку.  -
И еще я говорил, помнится, что тебе не следует на меня обижаться, потому
что я могу захотеть на тебе жениться. Но я пока еще не захотел.
   - А в принципе это возможно? Может так произойти, что вы захотите  на
мне жениться? - не отставала я.
   - Легко, - снова повторил он. - Но может и не произойти.  Ты  к  чему
спрашиваешь-то?
   - Да так просто, чтобы быть готовой к любому повороту в наших с  вами
отношениях.
   - Не ври, детка, - строго проговорил  Рутгер  Хауэр  с  лицом  Назара
Захаровича Бычкова. - Будешь мне врать - не женюсь.
   - Не буду врать, - пообещала я.
   -  А  я  все  равно  не  женюсь.  -  Хауэр  исчез  и  снова  появился
Леонов-Король. Черт возьми, никак я не услежу за  его  метаморфозами.  И
как у него это выходит?
   - Почему? - глупо спросила я.
   Фу-ты, идиотизм какой получается! Будто я уговариваю его жениться  на
мне, а он сопротивляется. Я ведь затеяла этот разговор совсем  с  другой
целью, а оно вон как повернулось... Или не само  повернулось,  а  хитрый
Никотин его так повернул? Ну мастер!
   - Почему не женюсь-то? - Никотин затянулся "Беломором", выпустил  дым
куда-то вбок. - Да потому,  деточка,  что  ты  сама  за  меня  замуж  не
пойдешь. Верю - хочешь. Надоело тебе в людях горбатиться, по чужим углам
мыкаться, за чужими котами какашки выносить. Ох как надоело! Ты молодая,
симпатичная, а для меня так  даже  и  красивая,  и  образование  у  тебя
высшее, и голова на месте. Твое ли это  дело  -  в  прислугах  на  жизнь
зарабатывать? Не твое, - сам себе ответил он.  -  Тебе  нужен  фиктивный
брак, честный, чтобы никого не  обманывать,  чтобы  твой  муж  с  самого
начала знал, что он тебе - прописку и российский паспорт,  а  ты  ему  -
что? Что ты можешь предложить ему взамен?
   - Ничего, - подумав секунду, ответила я.  -  Только  немножко  денег,
которые останутся после оплаты услуг вашего Севочки.
   - Вот именно что немножко. За такие гроши ты себе фиктивный  брак  не
купишь, ну разве что с алкашом, вконец опустившимся, но с ним дело иметь
нельзя, алкаши - народ ненадежный, потом проблем не оберешься.
   Значит, тебе нужен брак не фиктивный. То есть  с  твоей  стороны  это
будет чистой воды обман и корысть, а муж твой глупый будет  думать,  что
все всерьез и по-настоящему. На это ты, Ника, никогда не пойдешь.
   - Откуда вы знаете?
   - Да что ж я, не вижу, что ли, какая ты? Я был бы плохим опером, если
бы совсем не разбирался в людях. А я  был  хорошим  опером,  можешь  мне
поверить.
   И я верила. Я  верила  этому  беспрестанно  курящему,  плохо  одетому
мужичку  предпенсионного  возраста,  с  обильной  плешью   и   глубокими
морщинами. Я верила этому невероятному, ни на кого не похожему  человеку
с глазами победителя, постигшего всю мудрость  и  одновременно  глупость
нашей жизни и уверенного, что нет на свете ничего  такого,  чего  он  не
может сделать. Я  верила  и  знала,  что  мужчин  в  этом  мире  великое
множество, но Назар Захарович Бычков - один. Он уникален.
   - А если я в вас влюблюсь, дядя Назар, тогда что?
   - Вот когда влюбишься, тогда и поговорим, - усмехнулся он.  -  И  для
полноты картины не мешало бы и мне в  тебя  влюбиться,  чтобы  был,  так
сказать, предмет для разговора. А пока что предмета нет. И ты...
   Он не договорил, потому что у него в кармане мобильник заиграл что-то
смутно напоминающее рэг-тайм.
   Никотин ответил на звонок, некоторое время слушал,  замерев  лицом  и
полуприкрыв  глаза,  потом  спокойным,  ничего  не  выражающим   голосом
произнес:
   - Умница. Я доволен тобой. Да... Хорошо, так и сделаем.
   Он спрятал телефон в карман и потянулся за очередной  сигаретой.  Или
"Беломор" - это папиросы? Я никогда  не  курила  и  не  очень  отчетливо
понимаю разницу, знаю только, что то, что с фильтром,  -  это  наверняка
сигареты, а в остальных тонкостях начинаю путаться и  уж  тем  более  не
ведаю, чем отличаются сигариллы от сигар.
   - Тысяча семьсот, - сказал Никотин без каких-либо  предисловий.  -  И
завтра тебе звонить не будут.
   - Тысяча семьсот долларов? - переспросила я, не веря своему счастью.
   О женщина, как мало тебе надо  для  того,  чтобы  почувствовать  себя
счастливой! Всего лишь узнать, что у тебя  отнимают  не  все,  а  только
часть...
   - Тысяча семьсот долларов, - подтвердил дядя Назар. - Я так  понимаю,
с собой у тебя их нет?
   - Конечно, нет. Они дома.
   - Значит, поедем к Севе завтра.  Они  как  раз  и  отчет  подготовят,
письменный, с фотографиями, чтобы ты знала, за что деньги отдаешь.
   - Да не надо отчета, дядя Назар, - замахала я руками, - я верю вашему
Севе. Зачем мне отчет? Мне результат важен, а не бумажки с фотографиями.
   - Глупости, - сурово оборвал мои восторженные причитания  Никотин,  -
во всем должен быть порядок.
   Ты платишь не только за результат, но и за информацию, вот информацию
ты и должна получить. Она еще может тебе пригодиться. Мало ли как  жизнь
повернется. В котором часу ты завтра сможешь поехать со мной к Севе?
   Я стала прикидывать.  На  собрание  ветеранов  Старый  Хозяин  обычно
отбывает  между  половиной  одиннадцатого  и  одиннадцатью  часами,  его
повезет Наталья, Денис будет в институте, Алена в школе.  Это  означает,
что уйти из дома я не смогу, животных нельзя оставлять  одних,  это  уже
проверено, и это было одним из условий моего найма  еще  в  те  времена,
когда в Семье были только жующий все кожаное и меховое Аргон и  в  целом
беспроблемная, но обдирающая обои Кассандра. А теперь, когда  в  наличии
имеется  хулиганистый  и  мстительный   Патрик,   ситуация   обострилась
донельзя.
   - Мне нужно спросить у хозяйки.
   - Спроси, - кивнул Никотин, протягивая мне телефон.
   Набирая номер, я  на  ходу  придумывала  очередное  вранье  про  свое
лошадиное здоровье и спросила у Мадам, в котором  часу  я  смогу  завтра
отлучиться к врачу для  последней  оздоровительной  процедуры.  Наталья,
томно позевывая (похоже, она дремала), сообщила мне, что отвезет Николая
Григорьевича на собрание и поедет по делам, когда вернется - не знает.
   - Значит, я не могу планировать на завтра поездку  в  поликлинику?  -
упавшим голосом проговорила я.
   - Попросите Алену посидеть с животными, - посоветовала Мадам.
   Дельный совет, ничего не скажешь. Отчего  бы  тебе  самой  не  велеть
дочери посидеть дома, ведь ты мать, а я никто. И потом,  у  твоей  Алены
завтра танцы, но ты, как обычно, этого не помнишь.
   - У Алены завтра степ, она придет из школы  и  уйдет  на  занятия,  -
напомнила я.
   - Ну тогда я не знаю, - Наталья снова сладко зевнула. -  А  вам  что,
так обязательно завтра ехать к врачу? Вы же уже хорошо себя чувствуете.
   - Лечение должно быть закончено, Наталья  Сергеевна,  иначе  все  без
толку. Но если не получается...
   Никотин, вероятно, догадавшийся о сути переговоров, постучал  пальцем
по столу, привлекая мое внимание, и шепотом произнес: "Сегодня".
   - Если вы не можете отпустить меня завтра, то можно я еще раз  съезжу
в поликлинику сегодня? Я сейчас вернусь, а через  час  снова  уеду.  Так
можно?
   - Сегодня - пожалуйста. - Она сама доброта, черт бы ее взял, а  я  не
ценю. - Только я не понимаю, зачем вам приезжать домой, чтобы через  час
снова уезжать?
   - Мой доктор освободится только  в  пять  часов,  -  бодро  врала  я,
удивляясь самой себе  и  своей  находчивости.  -  Раньше  пяти  он  мной
заниматься не будет.
   - Ну так погуляйте, в кино сходите, по магазинам.
   Чего вам мотаться туда-сюда?
   По магазинам. Отлично. И в кино - тоже неплохо.
   Наталья, похоже, думает, что я живу на всю зарплату, которую она  мне
платит. Неужели по моему внешнему виду не заметно, что я  живу  максимум
на десять процентов этой зарплаты,  да  и  то  считаю  себя  мотовкой  и
радуюсь, когда расходы не превышают семи-восьми процентов?
   Но в общем-то она, конечно  же,  права,  возвращаться  домой  у  меня
причин нет. А надо.  Надо  взять  деньги,  чтобы  расплатиться  с  Севой
Огородниковым. Если не сегодня и не завтра, то когда? Впереди  выходные,
Севина контора не работает, а в понедельник еще неизвестно,  -  как  все
сложится и будет ли дома сама Наталья.
   - Спасибо, Наталья Сергеевна, но я все-таки заскочу домой,  я  хотела
заехать на базар, взять баклажанов и зелени, а после  поликлиники  будет
уже поздно, базар закроется...
   Молодец, Кадырова, знаешь, чем напугать хозяйку.
   Спихнув ведение дома на меня,  Наталья  радостно  самоустранилась  от
всего, что связано с  готовкой  и  уборкой,  ни  во  что  не  вникает  и
оценивает только результат. Она не хочет слышать  ни  про  какие  базары
(прошу прощения, рынки), которые открываются и закрываются, ни про какие
овощи-фрукты, которые можно купить только там, ни  про  какие  магазины,
где мясо всегда перемороженное или, наоборот, парное. И она  никогда  не
возьмет на себя смелость заявить: "Да что вы, Ника, не нужно сегодня это
покупать". Потому что уже больше года она и знать не знает, что  есть  у
нее в холодильнике, а чего нет, и не морочит  себе  голову  вопросами  о
том, что приготовить завтра на обед или сегодня на ужин, какие  продукты
для этого есть, а какие нужно еще пойти купить. Ее  дело  -  заказать  и
быть твердо уверенной в том, что заказ будет исполнен.
   - Ну, тогда конечно, - расплывчато согласилась она с  моими  доводами
и, кажется, снова задремала.
   Я представила себе, как она лежит в гостиной на  мягком  диване,  вся
такая тонкая и воздушная, в  нежно-зеленом  пеньюаре,  укрытая  пушистым
пледом леопардовой  расцветки  "на  три  тона  темнее  ковра",  лежит  и
подремывает, сладко мечтая о встрече с  любовником  (ведь  наверняка  же
завтра она именно с ним и  будет  встречаться,  делая  вид,  что  у  нее
неотложные профессиональные дела), и не подозревает,  что  в  это  самое
время несколько человек из кожи вон лезут, чтобы отвести от нее угрозу и
не допустить разрушения ее семейного благополучия.
   А один из этих нескольких (сиречь домработница Ника Кадырова)  платит
за ее защиту собственные деньги. Храни тебя господь,  Наталья  Сергеевна
Сальникова, живи долго и счастливо, не  зная  забот  и  тревог,  только,
пожалуйста, веди себя прилично и больше не давай повода...
   С Никотином  мы  расстались  у  метро,  договорившись  встретиться  в
половине пятого на "Новокузнецкой".
   Я помчалась на базар (извините, на рынок), накупила овощей, зелени  и
мяса,  притаранила  все  это  домой  и  застала  умильную   идиллическую
картинку.  Оставленная  мною  в  стерильной   чистоте   кухня   вызывала
ассоциации с холостяцкой пирушкой, после которой забыли навести порядок.
Как можно ухитриться развести столько грязи и беспорядка,  накормив  уже
готовыми обедами всего трех человек -  Алену,  Старого  Хозяина  и  саму
Мадам? Ведь и стряпать ничего не нужно, только разогреть.
   В центре стола, уставленного грязными тарелками (похоже, о  том,  что
существует раковина, куда можно сложить посуду, в  этом  доме  никто  не
догадывается), возвышается широкая стеклянная ваза с  конфетами.  Рядом,
тоже в центре, располагался Патрик, который зубами  доставал  шоколадные
конфетки и лапочкой, аккуратненько, не сдвинув ни одного предмета  и  не
издавая ни единого звука, подгонял ее к краю стола и сбрасывал на пол. А
на полу, ровно в  том  месте,  куда  падали  конфеты,  устроился  Аргон.
Конфеты он съедал, а бумажки выплевывал. И что самое  удивительное,  тут
же находилась и Каська, взирающая на это безобразие  с  полным  кошачьим
равнодушием. Конфеты она не любила. И если бы в деле  участвовал  только
один Патрик, она бы, вероятнее всего, наябедничала на него Наталье,  но,
поскольку подельником был еще и Аргон, она молчала. Доносить  на  Аргона
ей было не с руки, потому как на нем еще кататься и кататься..
   Ну вот, оставила хозяйство на Наталью, понадеялась.
   И не в том дело, что мне или кому-то из хозяев конфет жалко, а в том,
что у Аргона аллергия на шоколад. Он шоколад любит, а ему злые  люди  не
дают. Зато вот добренький Патрик, дружок закадычный, не  пожалел  добра,
от души отсыпал. Через два  часа  Аргон  покроется  волдырями  и  начнет
чесаться, скулить и всячески страдать.
   А  Наталья-то  где?  Ну  так  и  есть,  спит  в  гостиной,  укрывшись
леопардовым пледом "на три тона темнее ковра", да крепко-то как!  Алена,
судя по всему, пообедала и ушла с  подружками,  как  обычно.  Уроки  она
делает  вечером,  когда  родители  дома  и  есть  перед  кем   выглядеть
пай-девочкой. С Главного Объекта спроса  нет,  потому  как  он  в  своей
комнате живет и вообще слабенький и больной Хорошо, что я не послушалась
ее и вернулась, хотя бы  убраться  на  кухне  успею.  И  хорошо,  что  я
застукала  Аргона  за  непотребным  занятием,  сейчас  вкачу  ему   укол
антигистаминного препарата, и, может быть, все обойдется. Если бы  я  не
вернулась, никто вовремя не спохватился бы, и пришлось бы  потом  лечить
пса от полноценной аллергии.
   Приговаривая маленьким язычком все,  что  думаю  о  матери  и  дочери
Сальниковых, я быстро навела порядок, разложила в холодильнике купленные
продукты, отсчитала в своей комнатушке тысячу семьсот  долларов,  сунула
их в сумку и помчалась на "Новокузнецкую".
   Всеволод Огородников встретил  нас  с  Никотином  смущенной  улыбкой,
признавшись, что отчет не готов, потому что дядя Назар  сказал,  что  мы
приедем только завтра.
   -  Это  ничего,  -  великодушно  простила  я  его,  -   мне   главное
расплатиться с вами, вот сегодня мне  удалось  уйти  из  дома,  а  потом
неизвестно как будет. А я не люблю быть должна и не платить вовремя.
   Мне показалось, что Сева даже несколько обиделся.
   - А как же отчет?
   - Отчет я сам заберу, -  вмешался  Никотин,  -  и  Нике  передам  при
случае. Давай зови своего бухгалтера, пусть приходный ордер  выписывает,
и считай деньги.
   - Мы вот как сделаем. - Сева покрутил в  пальцах  шариковую  ручку  и
решительно бросил ее на стол. - Вся  сумма  складывается  из  затрат  на
наружку и затрат на работу с фигурантами.  Наружка  свое  дело  сделала,
ребятам надо заплатить, и эти деньги я сейчас приму у вас по  ордеру.  А
платить за работу с фигурантами вы пока погодите, мы  должны  убедиться,
что все сделано эффективно и грамотно  и  что  фигуранты  нас  правильно
поняли. Давайте подождем недельку. Если в течение недели  шантажист  вам
больше не позвонит, у нас будут основания считать, что работа  выполнена
качественно, тогда и оплатите.
   - А если позвонит? - холодея, спросила я.
   Господи, я-то думала, что все решено окончательно и  бесповоротно,  а
оказывается, еще ничего не известно...
   - Если позвонит, вы с ним договаривайтесь о встрече, принимайте любые
его условия и немедленно сообщайте нам. Дальше уже наша работа.
   - И что вы будете делать?
   - Вероника, ну какая вам разница?  -  рассмеялся  Сева.  -  Это  наши
маленькие профессиональные тайны. Но могу вам гарантировать,  что  после
второго нашего вмешательства вас уже никто никогда не побеспокоит.
   - А разве нельзя было сразу сделать так, чтобы никогда не беспокоили?
- настырно допытывалась я.
   - Ну, Вероника, - Сева развел руками, - вы  же  сами  просили,  чтобы
подешевле и чтобы без насилия.
   - А это.., второе вмешательство.., оно сколько будет стоить?
   - Да нисколько не будет стоить, - Сева начал сердиться.  -  Бесплатно
сделаем, поскольку считается, что  исправляем  брак  в  работе.  Ну,  не
совсем, конечно, бесплатно, каких-то денег это будет  стоить,  но  очень
небольших, я надеюсь. Однако я уверен,  что  до  этого  не  дойдет,  мне
кажется, ребята поработали на совесть, а фигуранты в этом деле хлипкие.
   Он пересчитал протянутые мной купюры и разложил их на две кучки.  Мне
показалось, что они были примерно одинаковыми, но спросить  я  отчего-то
стеснялась. Потом зашел бухгалтер - молодая красоточка в хорошем дорогом
костюме, и по взгляду, который кинул на нее Сева, я поняла, что он с ней
спит. Бухгалтер выписала  ордер,  приняла  деньги  и  вышла,  сексуально
качнув бедрами.
   Вторая кучка моих  трудовым  потом  заработанных  долларов  сиротливо
валялась посреди Севиного стола, будто бы и не нужная ник