-  с  шантажистом  и  Алениным
кавалером, - я уже получила третью. Ну что ж, говорят, бог троицу любит.
Если история получит продолжение и Гомер загремит под уголовное дело,  я
за здоровье Главного Объекта не поручусь.
   - Вы понимаете, Вероника, у Вадика очень плохо с правописанием, ну не
дается ему грамматика, сколько мы ни бились. У него  особенность  такая:
вот  если  он  занимается  упорно,   целыми   днями,   зубрит   правила,
тренируется, упражнения делает, изложения пишет или даже  сочинения,  то
потом может вполне прилично написать, почти без ошибок, но этого хватает
буквально  на  несколько  дней,  потом  все  из  головы   выветривается.
Насколько он талантлив в программировании, настолько бестолков в русском
языке. Если бы он всерьез готовился к экзамену  по  русскому  языку,  он
смог бы, я уверена, что смог бы написать с минимумом ошибок и получил бы
проходной балл, но он совсем не занимался, потому что  был  уверен,  что
поступит, ведь ваш муж ему обещал, понимаете? Твердо обещал,  и  Дмитрий
Дмитриевич его заверил, и Виктор Валентинович, они оба...
   Про Дмитрия Дмитриевича я уже  слышала,  а  вот  второе  имя,  Виктор
Валентинович,  промелькнуло  в  разговоре  впервые.  Это   что,   третий
фигурант?
   - Виктор Валентинович? - переспросила я. - А это еще кто такой?
   - Как кто? - Анна повернулась ко мне всем корпусом  и  замерла.  Было
уже темно, поэтому смею предположить, что она в недоумении уставилась на
меня широко раскрытыми глазами, но  судить  об  этом  могу  лишь  весьма
приблизительно. - Ваш муж.
   Вообще-то,  моего  пока  еще  не  разведенного  мужа   зовут   Олегом
Павловичем, но если иметь в виду Костино заблуждение,  круто  замешенное
на моем же попустительстве, то зовут его  Павлом  Николаевичем.  Налицо,
как говорилось в фильмах про героические будни ЧК, неувязочка.
   - Анна, - осторожно сказала я, - тут  какое-то  недоразумение.  Я  не
знаю никакого Виктора Валентиновича.
   Давайте сразу расставим все точки над "и". У меня вообще нет мужа. То
есть был когда-то, но он меня бросил полтора года назад.
   - Как... Как это - нет мужа? Вы же Костику говорили...
   - Господи, Анна, ну а что еще я могла ему сказать?
   Молоденький мальчик подходит и несет какую-то несусветную чушь о том,
как он видит меня из окна и тайно вздыхает. Откуда я  знаю,  как  с  ним
разговаривать? Я же не знала, что  он  знакомится  со  мной  с  какой-то
практической целью, поэтому единственное, что я могла,  -  это  поверить
ему. И чтобы сразу  лишить  его  хотя  бы  части  иллюзий,  я  не  стала
отрицать, что у меня есть  муж.  Он  был  в  этом  уверен,  а  я  просто
подтвердила. Кстати, а почему он был так уверен, что я замужем?
   - Погодите,  -  она  наклонила  голову  и  сжала  ладонями  виски,  -
погодите, Вероника, я ничего не понимаю...
   А собака?
   - Что - собака?
   - Вот эта собака - она чья? Ваша?
   - Ну, почти. Это собака моих хозяев. Я, видите ли, домработница, меня
наняли с проживанием, поэтому вменили в обязанность гулять с собакой.  А
при чем тут собака?
   - Значит, вы не жена Виктора Валентиновича?
   Я начала терять терпение. И в кино, и в книгах  меня  всегда  безумно
раздражали ситуации, когда  возникающее  недоразумение  долго  не  могут
распутать и произносят массу ненужных слов, вместо того чтобы сразу  все
прояснить. Я уже ясно сказала ей, что ничья я не жена и никакого Виктора
Валентиновича не знаю, ну  чего  она  опять  спрашивает?  Но,  с  другой
стороны, мне было жаль эту симпатичную женщину, павшую жертвой  какой-то
идиотской ошибки. Она волнуется и, наверное, не очень  хорошо  понимает,
что я ей говорю.
   - Нет, Анна, я не  жена  Виктора  Валентиновича,  -  внятно  и  четко
произнесла я. - А кто он такой?
   - Это тот человек, преподаватель с подготовительных  курсов,  который
Вадика.., который Вадику.., ну, предложил ему помочь проректору и обещал
за это гарантированное поступление. Виктор Валентинович Кулижников.
   Кулижников! Елки-палки, да это же наш сосед! Я настолько редко с  ним
общаюсь, что даже на имя не среагировала.
   - А почему вы решили, что я - жена Виктора Валентиновича? -  спросила
я. - Вы что, видели нас вместе?
   Откуда вы вообще взяли эту глупость?
   - Так собака же... У Виктора Валентиновича черный терьер, мальчик, он
Вадику фотографию показывал. А в этом доме черный терьер только  у  вас,
только вы с ним гуляете.
   Теперь все начало складываться. Да,  действительно,  когда-то  черных
терьеров было двое, у Сальниковых  и  у  соседа  Виктора  Валентиновича.
Совершенно  одинаковые,  братишки  из  одного  помета.  Когда   Аделаиде
Тимофеевне  подарили  щенка,  жена  соседа  увидела  кроху  и  буквально
заболела желанием завести такого же. Адочка тут же позвонила дарителю  и
справилась, не осталось ли щеночка. Все устроилось наилучшим образом,  и
соседи Кулижниковы стали обладателями точно такого же терьерчика. Однако
брак  у  них  распался,  во  всяком  случае,  я  ни  разу  жену  Виктора
Валентиновича не видела, стало быть, она съехала с этой квартиры еще  до
моего появления у Сальниковых И собаки у него тоже не было,  это  точно,
за полтора года ежедневных выгулов я запомнила в лицо (и в  морду)  всех
владельцев и их питомцев из нашего и окрестных домов. Следовательно, при
разводе собаку жена забрала себе. Старый Хозяин, помнится,  рассказывал,
что Адочка вместе с соседкой  долго  рядились  насчет  собачьих  имен  и
решили смеха ради назвать их по таблице Менделеева.  Наш  малыш  получил
имя Аргон, а соседский - Радон.
   - А Виктор  Валентинович,  когда  показывал  вашему  сыну  фотографию
собаки, кличку не называл? - поинтересовалась я на всякий случай.
   - Называл, но Вадик не запомнил. Вернее, он помнил  только,  что  это
какой-то химический термин, название элемента  и  вроде  бы  газ.  Когда
Костя сказал, что вашу собаку зовут Аргон,  мы  больше  не  сомневались.
Господи, как же это... Как же получилось, что мы так ошиблись? Вероника,
что же нам теперь делать? Нет, я не так сказала...
   Что МНЕ теперь делать? Я хочу, чтобы все это прекратилось,  я  больше
не вынесу этой жизни  со  слежкой,  подозрениями  и  планами  мести,  вы
понимаете? Муж требует от Костика полной отдачи, а  мальчик  хочет  жить
своей жизнью, у него друзья,  у  него  девушка  такая  замечательная,  я
сегодня с ней познакомилась, просто чудесная девушка, и  она  обижается,
что Костик не уделяет ей внимания... И второй мальчик, Вадик, обижается,
что отец не навещает его в больнице... И я надрываюсь, хватаюсь за любую
подработку, чтобы оплачивать и больницу, и эту квартиру... Я  больше  не
могу! У меня больше нет сил.
   Я хочу, чтобы это кончилось наконец, но не знаю, как  этого  добиться
Она говорила быстро и монотонно, глядя прямо перед собой, словно  решила
выплеснуть из себя все слова, накопившиеся за несколько месяцев,  слова,
которые она не смела произнести не только вслух, но и мысленно.
   Я понимала, что Анна ждет от меня если не реальной помощи, то хотя бы
совета, но не могла сосредоточиться ни на чем конструктивном, потому что
готова была петь от счастья: это не Гомер! Это ошибка! Гомер ни при чем,
он честный человек, и здоровье Николая Григорьевича вне опасности.
   - Знаете, Анна, проблема  у  нас  с  вами  сложная,  а  сложные  вещи
торопливости не любят. Давайте-ка разойдемся по домам,  а  завтра  снова
встретимся. У меня есть один человек, который может дать дельный совет.
   Сегодня уже поздно, а завтра утром я ему позвоню и попрошу, чтобы  он
с нами встретился. Договорились?
   Бедный Никотин спит себе, наверное, в  мягкой  постельке  и  даже  не
подозревает, что я уже приготовила ему новую проблему  и  новую  заботу.
Конечно, свинство это - так беззастенчиво эксплуатировать  человека,  но
что же делать, если у меня больше никого нет в этом городе и  обратиться
мне совершенно не к кому, кроме него?
   - Спасибо вам, - Анна схватила меня за руку и крепко сжала мою  кисть
двумя ладонями. - Спасибо за то, что выслушали. И еще.., спасибо вам  за
Костика.
   Я усмехнулась и аккуратно отняла руку. Еще бы, незамужняя (а,  точнее
-  брошенная,  что  еще  больше  усугубляет  ситуацию)  домработница   в
девяноста девяти  случаях  из  ста  клюнула  бы  на  страдания  молодого
Вертера, потому как при безрадостной жизни этот роман мог бы стать пусть
кратковременным, но ярким переживанием.
   Однако домработница  оказалась  нетипичной  и  нравственное  здоровье
юноши под угрозу не поставила. За  что  ей  от  любящей  матери  горячее
материнское спасибо.
   - Я мужу пока ничего говорить не буду про ошибку, - продолжала она. -
Или сказать, как вы считаете?
   - Пока не надо, пожалуй, - не  могла  не  согласиться  я.  -  Давайте
сначала поговорим с моим  знакомым,  послушаем,  что  он  посоветует  Он
человек опытный.
   - А он кто? Из милиции?
   - Почти Он просто очень хороший и очень умный  человек.  Кстати,  это
именно с ним я встречалась, когда ваш муж заподозрил,  что  я  пошла  на
тайную встречу с Дмитрием Дмитриевичем.
   - А почему.
   Анна замялась, но я догадалась, о чем она хотела спросить.
   - Почему ночью? Да все очень просто! - рассмеялась я. - У моих хозяев
были гости, и меня не  отпускали  гулять  с  собакой,  пока  я  всех  не
накормлю, не напою чаем и не перемою посуду. А о встрече мы  с  ним  уже
договорились, вот и  пришлось  ее  перенести  на  более  позднее  время.
Знаете, Анна, очень часто бывает, что события,  которые  внешне  кажутся
жутко  подозрительными,  на  самом  деле  имеют  до   смешного   простое
объяснение.
   Я продиктовала Анне телефон квартиры Сальниковых, мы условились,  что
завтра она позвонит мне в первой половине дня, и я скажу ей, где и когда
мы встречаемся  с  Никотином.  Собственно,  вопрос  "где"  и  не  стоял,
планировать встречу можно только на маршруте "собакинга", а вот когда  -
утром или вечером - это уж пусть Никотин выбирает.
   Мы расстались, и я  все-таки  решила  пройтись  привычным  маршрутом,
потому  что  при  отсутствии  кустов  Аргон  категорически   отказывался
исполнять своей физиологический долг Все объекты стройки  он  обнюхал  и
пометил, но главного так  и  не  сделал.  Кроме  того,  мне  нужно  было
собраться  с  мыслями  и  обдумать  свое  поведение.   Рассказывать   ли
Сальниковым о проделках милого соседушки и о том, как я по недоразумению
оказалась вовлечена в нелепую историю? Надо бы  рассказать,  потому  что
мне теперь будет звонить Анна и придется разговаривать  и  с  ней,  и  с
Никотином, а снова прятаться и изворачиваться, выискивая удобный момент,
или бегать  звонить  из  автомата,  то  есть  вести  себя  как  сопливая
школьница,  скрывающая  от  мамы  сомнительного  приятеля,  мне,  честно
говоря,  неохота.  Но,  с  другой  стороны,  я  не  могу  прогнозировать
поведение ни Гомера, ни Натальи.
   А вдруг они сочтут своим соседским  долгом  проинформировать  Виктора
Валентиновича Кулижникова? И неизвестно еще, чем  это  может  кончиться.
Вдобавок получится, что я разболтаю чужой секрет - секрет семьи Фадеевых
В общем, есть над чем подумать.
   Через полчаса интенсивной ходьбы и вдыхания  свежего  поздневечернего
воздуха я пришла к выводу, что рассказать надо, но не Гомеру и не Мадам,
а Старому Хозяину. Это будет самым правильным. Поскольку речь пойдет  не
о близком человеке, а о  соседе,  он  не  станет  сильно  волноваться  и
переживать, так что для здоровья риска никакого. Зато он как  человек  с
комитетским прошлым, может дать дельный совет.  А  поскольку  мы  с  ним
целыми днями вдвоем и мои подозрения в части подслушивания им телефонных
переговоров так и не рассеяны, то лучше всего ничего не скрывать.
   Воодушевленная этой мыслью, я бодро зашагала в сторону дома  Вошла  в
подъезд...

НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ

   Настроение с каждым днем становилось все  хуже  и  хуже.  Оно  начало
портиться после прихода Женьки Сальникова, и Игорь понимал,  почему  это
происходит. Он снова позволил управлять собой.
   Он не понимал, как это произошло. Он, человек, который поставил  себе
за правило не позволять никому руководить и указывать, что  ему  делать,
вдруг дал слабину и согласился на все,  что  предлагали  ему  эти  трое.
Вернее, предлагал только один из них, двое других молчали,  но  молчание
это было выразительнее слов. Как ловко обвели они его вокруг пальца! Как
хитро - он даже не заметил, как! - вырвали у него согласие отказаться от
задуманного и удовлетвориться  Женькиными  извинениями  без  присутствия
любимой племянницы! Неужели так сильна в нем инерция послушания, которую
Игорь вытравливал из себя  годами?  Или  он  просто  струсил,  глядя  на
молчаливых  плечистых  мужиков  с  нехорошими  глазами?  Или   испугался
деда-фээсбэшника, который при помощи старых связей может  сделать  жизнь
Игоря мало похожей на малиновый торт?
   У него были собственные представления о порядочности,  далеко  не  во
всем совпадающие с общепринятыми, однако включающие в  себя  постулат  о
том, что достигнутые деловые договоренности следует соблюдать.
   Каким  образом  получилось,  что   его   заставили   пойти   на   эти
договоренности - вопрос отдельный, но соблюдать их он будет. Это даже не
обсуждается. Он согласился с тем, что Женька придет и поунижается, и  на
этом вопрос закроет, а Алена никогда не узнает о том, что  он  собирался
ею попользоваться как свидетелем дядиного позора и  бросить.  Игорь  дал
слово, и он его не нарушит.
   Но как же он ненавидел себя за  то,  что  дал  это  проклятое  слово!
Признать себя слабаком и трусом он не хотел,  однако  других  объяснений
случившемуся не находил, и маялся, и метался, и злился...
   Сегодня воскресенье, на работу идти не нужно, хотя  можно  поработать
дома, у него есть кое-какие идеи  по  оформлению  новой  серии,  которую
издательство собирается  запускать  через  полгода,  неплохие,  как  ему
кажется, и для вытеснения тяжелых мыслей иногда полезно бывает  посидеть
за компьютером или даже с карандашом в руках.
   Игорь плотно позавтракал, выпил две  чашки  кофе,  распахнул  окно  и
устроился возле подоконника с большим планшетом на коленях. Он всегда, с
самого детства, любил рисовать у окна. Сделал  несколько  набросков,  но
забраковал их и сердито швырнул листы на пол. Идея, которая еще  полчаса
назад казалась ему неплохой, при воплощении в рисунок выглядела убогой и
примитивной. Но в голову пришла другая идея,  совершенно  неожиданная...
Игорь улыбнулся сам себе и начал рисовать.
   Когда зазвонил телефон, он уже понял, что эта вторая идея -  то,  что
нужно! Даже настроение улучшилось. Немножко.
   - Игорь, - раздался в трубке голос  Алены,  одновременно  звенящий  и
задыхающийся, - ты не мог бы сейчас прийти ко мне домой?
   - Зачем? - равнодушно  спросил  он,  не  отрывая  взгляда  от  нового
рисунка. Здорово, черт возьми! Не зря ему в издательстве такую  зарплату
платят.
   - У нас несчастье.
   - С дедом, что ли? - вяло поинтересовался  он,  памятуя  о  том,  что
Алена частенько говорила о болезни деда.
   - Нет, с дедушкой все в порядке. У нас Ника пропала.
   - Какая еще Ника?
   - Ну наша домработница. - В голосе девушке послышалось нетерпение.  -
Пошла вчера вечером гулять с собакой и пропала. Собаку мы возле подъезда
нашли, а Ники нет нигде. С ней что-то страшное случилось!
   - А я-то зачем нужен? Я вашу Нику не знаю - Игорь по-прежнему  был  в
работе и не до конца понимал суть происходящего.
   - Игорь! - теперь Алена почти плакала. - Ну ты что!
   У нас катастрофа! Дедушка старый и больной, брата нет в Москве, мы  с
мамой женщины, у нас на все  про  все  один  мужчина  -  папа.  Приходи,
пожалуйста.
   В голове у него начало проясняться. Кажется, у девчонки действительно
беда. И она зовет его на помощь.
   - А в милицию вы обращались?
   - Да нельзя в милицию! Ника в Москве без  регистрации  живет,  у  нее
даже паспорта российского нет! Они ее, может,  и  найдут,  только  потом
вышлют из города в двадцать четыре часа! Ты что, не понимаешь?
   Теперь Игорь очнулся окончательно. Кто сказал, что он трус и  слабак?
Он ничего не боится, он пойдет туда и познакомится с родителями Алены  и
с ее дедушкой, который так ловко пытался  его  отвадить  от  внучки.  Он
покажет себя с  самой  лучшей  стороны,  он  в  лепешку  разобьется,  но
придумает, где искать эту пропавшую домработницу, и даже - лучше всего -
сам ее найдет, а еще лучше, чтобы он это сделал с риском для  жизни.  Он
не трус и не слабак, и пусть все это знают.
   - Какой номер квартиры? Буду через десять минут.
   Ровно через десять минут он  звонил  в  квартиру  Сальниковых.  Дверь
открыла Алена, зареванная, некрасивая, с опухшим лицом. Тут же  кинулась
ему на грудь и зарыдала. Следом за ней в прихожей появилась ослепительно
красивая женщина в соблазнительном наряде, в котором не то в  постель  с
любовником ложиться, не то на прием к английской королеве идти. Взгляд у
нее был растерянный и одновременно просительный.
   - Здравствуйте. Вы - Игорь?
   Он молча кивнул, осторожно поглаживая Алену по плечам. Глядя на  мать
девушки, он вдруг  осознал,  насколько  же  она  моложе,  ведь  за  этой
женщиной он бы с огромным удовольствием приударил, она если и старше, то
ненамного. То есть они совершенно точно принадлежат к одному  поколению,
да и его одноклассник Женька, собственно говоря, не кто иной,  как  брат
ее мужа. Они все - ровня, а Аленка -  совсем  другое.  И  если  родители
девочки отнесутся к Игорю,  мягко  говоря,  не  вполне  лояльно,  он  их
поймет.
   - Меня зовут Наталья Сергеевна, - строго произнесла мать Алены, потом
неловко улыбнулась дрожащими губами.  -  Можно  просто  Наташа.  Я  ведь
ненамного старше вас. Спасибо, что пришли. Пойдемте, я познакомлю вас  с
отцом Алены и с ее дедушкой.
   Через  полчаса  Игорь  знал  историю   домработницы   Сальниковых   и
жутковатую  эпопею  ночных  поисков,  когда  около   часа   ночи   вдруг
спохватились, что Ника ушла с  собакой  в  половине  одиннадцатого,  как
обычно, и до сих пор не вернулась. Отец Алены  Павел  Николаевич  (можно
просто Павел, давайте без  церемоний)  вышел  на  улицу  и  прямо  возле
подъезда обнаружил Аргона, покорно сидящего в ожидании неизвестно  чего.
Ники нигде не было.
   Павел привел собаку домой. Дед уже  спал,  его  тревожить  не  стали,
втроем - отец, мать и дочь - обшарили все окрестности,  но  женщина  как
сквозь землю провалилась.
   Они не спали всю ночь, как только стало светать, часа в четыре, снова
вышли и осмотрели каждый закоулок, заглянули под каждый куст,  внутренне
приготовившись к самому худшему - к обнаружению трупа. Но трупа не было.
Как не было и живой Ники.
   В шесть утра проснулся дед Николай Григорьевич, и тут  уж  отсутствие
домработницы скрыть не удалось, потому что в десять минут  седьмого  она
обычно подает ему чай с булочками.  Узнав  о  том,  что  произошло,  дед
схватился за кислородную подушку, но потом взял себя  в  руки  и  первым
делом спросил:
   - Она с сумкой ушла?
   - Да нет, она же с собакой вышла, зачем ей сумка? - удивилась Алена.
   - Ты не спрашивай, а пойди посмотри. Если ее  сумка  на  месте,  неси
сюда. Нет, не надо, пошли в ее комнату, надо посмотреть все бумаги.
   Сумка Ники оказалась в ее комнате, и дед, как  и  следовало  ожидать,
тут же вытряхнул на стол содержимое и перебрал каждую бумажку.  Записную
книжку он отдал  Павлу  и  велел  методично  отработать  все  московские
номера. Иначе говоря, Павлу  было  поручено  обзвонить  всех  московских
знакомых Ники и задать им  один  и  тот  же  вопрос:  как  давно  они  в
последний раз видели женщину или разговаривали с ней. Эта  работа  много
времени не заняла, потому как знакомых у нее оказалось немного, да и они
в основной своей массе чудесным июльским солнечным воскресным утром дома
не находились. Кто на даче, кто в  отпуске.  Из  тех  же,  кого  удалось
разыскать, никто с Никой в последнее  время  не  разговар