дцать. Сможешь?
   - Постараюсь. Тебя у дома забрать?
   - Не обязательно, - заторопился Костя, - я и  на  метро  до  больницы
доеду, чего тебе лишний крюк делать.
   Мне главное Вадьку привезти, а потом отвезти. Если тебе удобнее прямо
к больнице...
   - Мне удобнее побыть с тобой, желательно без свидетелей.
   Костя все отдал бы в этот момент, чтобы увидеть, улыбается  Мила  или
нет.  Голос-то  у  нее  строгий,  как  будто  она  выговаривает  ему  за
провинность, обижается, что Костя отказался ехать с ней отдыхать и  даже
на подмосковный пляж ей приходится отправляться без него.  Все-таки  она
замечательная, самая лучшая на свете! Маме она обязательно понравится. А
Вадьке? И Вадьке тоже понравится!
   - Мила... - он глубоко вздохнул,  -  я  по  тебе  соскучился.  Кончай
дуться, ладно? Ты же видишь, я к Вадьке привязан.
   - Завтра поговорим. В половине двенадцатого у твоего дома.
   Через больничный парк, к скамейке, где дожидался брат,  Костя  мчался
чуть ли не вприпрыжку.
   - Завтра забираем тебя в двенадцать дня, - радостно сообщил он.
   - Забираете? - прищурил близорукие глаза Вадик. - И сколько вас?
   Костя  ощутил  болезненный  укол  где-то  в  груди.  Вадька,  похоже,
надеется, что за ним на машине приедет отец, но  впрямую  спрашивать  не
решается, хорохорится, пытается выглядеть спокойным и ироничным.
   - Ну.., это.. - замямлил Костя, подыскивая нужные слова,  и  внезапно
выпалил:
   - Вадь, отец не может ничего планировать, я ведь  тебе  объяснял,  он
целыми днями у твоего доцента на хвосте висит. Я приеду за тобой с одной
подругой, с моего курса телка. У нее своя тачка. Она нас отвезет  домой,
а потом назад в больницу.
   - С подругой? Ты хочешь сказать, с твоей девушкой?
   Осторожно, сказал сам себе Костя, Дмитрий  Вениаминович  предупреждал
насчет этих.., как их там.., психотравмирующих факторов.  У  Кости  есть
девушка, да еще  однокурсница,  он  с  ней  встречается,  причем  весьма
интимно. А у Вадика нет ни однокурсников, ни девушки, ни  личной  жизни.
Хотя все это могло бы быть.
   - Она не моя девушка. Просто знакомая с тачкой.
   По лицу Вадика было видно, что он не поверил. И уж точно не  поверит,
когда увидит Милу и Костю рядом с ней. Да ладно, подумал  Костя,  завтра
разберемся.
   Дома  он  пристально  осмотрел  свою  комнату  и  устроил  тщательную
приборку Все учебники и конспекты -  с  глаз  долой,  а  то  они  так  и
валяются кругом после сессии.
   Костя сложил их высокой стопкой в угол комнаты,  а  впереди  поставил
стул, набросав на него джинсы, джемпера и  майки.  Вот  так,  одежки  на
виду, а студенческой атрибутики не видно. Закончив уборку, привычно  сел
у зашторенного окна и уставился  на  улицу  сквозь  щель  между  ветхими
полотнищами. Отца не было, он еще утром уехал следом за Врагом и до  сих
пор не вернулся. Костя исправно нес вахту, наблюдая за  домом  напротив.
Подъезд, в котором жил Враг, из окна виден не был, поле обзора покрывало
пространство, начинающееся метрах в десяти от подъездной двери, но этого
было вполне достаточно, чтобы видеть, как Враг уходит и приходит, точнее
- уезжает и приезжает. Пешком  к  подъезду  можно  подойти  и  с  другой
стороны, но на машине - только со стороны  проезжей  части,  которая  из
окна - как на ладони.
   Вот Вероника появилась, одна, без собаки, и пошла в сторону магазина.
Теперь, когда не нужно больше было притворяться и изображать поклонника,
она даже нравилась Косте. Спасибо ей за  то,  что  прогнала!  И  вообще,
никакая она не старуха, очень даже симпатичная тетка.
   Муж у нее, само собой, ублюдок, а сама она  хорошая,  веселая  такая,
юморная, прикалываться любит. Небось даже не знает, не ведает,  с  какой
сволочью живет. Отец, правда, до сих пор думает, что тогда ночью она  по
поручению мужа встречалась с Главным Врагом или  с  кем-то,  кто  с  ним
связан, но Костя в это не верит. Ох, как  отец  разорялся,  когда  Костя
сообщил  ему,  что  Вероника  устроила  своему  потенциальному  молодому
любовнику от ворот поворот! Опять называл его бестолковым, ни на что  не
годным, придурком, который даже такую  ерунду  как  следует  сделать  не
может.  Но  Костя  все  вытерпел,  не  огрызался  и  даже   не   пытался
оправдываться, только бросил сквозь зубы: мол, насильно мил не будешь, и
не всякой женщине хочется изменять мужу с первым  встречным,  тем  более
при такой разнице в возрасте. Отец еще больше раскипятился  и  запыхтел,
что, дескать, он лучше знает, и не  родилась  еще  такая  баба,  которая
отказалась бы от молодого поклонника, а если отказывается,  то,  значит,
поклонник - полное ничтожество, но тут Костя  ошарашил  его  аргументом,
против которого у отца возражений не нашлось:
   - Но ведь наша мама не такая. Почему ты решил,  что  Вероника  должна
быть такой?
   Отец захлебнулся возмущением и заткнулся,  как  ржавый  фонтан.  А  у
Кости в душе все улыбалось... Он в тот момент скосил  глаза  на  маму  и
увидел, что она тоже улыбается, осторожно, одними глазами. Но улыбается.
И от этой улыбки он почувствовал себя увереннее.
   Около восьми часов к дому подрулила машина Врага, буквально следом за
ней ехал отец, но к дому напротив, стоящему торцом к улице, конечно,  не
свернул, проехал чуть вперед, въехал в арку, развернулся и остановился у
своего подъезда.
   - Ну что? - встретил его вопросом Костя.
   - Опять ничего. - Отец  был  зол,  впрочем,  в  последние  недели  он
пребывал в этом состоянии постоянно.
   А это, с учетом завтрашнего мероприятия с Вадиком, совсем ни к чему.
   - Пап, я хотел тебе сказать... В общем, завтра Вадька к нам приедет.
   Отец резко остановился на полпути в ванную, нахмурился.
   - Как это - приедет? Зачем? Его что, выписывают?
   - Нет, но он очень хочет повидаться. И вообще, ему там  все  обрыдло,
сам бы попробовал столько месяцев в больнице проваляться... Пап,  он  по
тебе скучает. Я говорил с доктором, он просил тебе  передать,  чтобы  ты
был с Вадькой помягче. Ну там, я  не  знаю...  Скажи  ему,  что  ты  его
любишь, что ли...
   Костя постепенно терялся,  будто  молчание  отца  с  каждой  секундой
замораживало его, лишая  способности  выговаривать  слова.  А  ведь  ему
казалось, что он так хорошо продумал свою речь,  выверил  каждое  слово,
готовился все это время, пока сидел у окна. И вдруг оказалось, что слова
превратились в камни, застрявшие в гортани и никак не желающие  выходить
наружу. А отец все смотрел на него в упор и молчал. Косте  на  мгновение
стало страшно, но он быстро взял себя в руки. Не убьет же  его  отец,  в
конце-то концов! А все остальное можно  вынести,  уж  сколько  криков  и
упреков он за последние полгода вытерпел - закалился.
   - Он что, сюда приедет? - наконец произнес отец. - Ты ему сказал, что
мы живем не у себя дома!
   Костя молча кивнул. Только сейчас  он  осознал  свой  непростительный
прокол. Ведь отец строго-настрого запретил ему говорить брату о том, где
они теперь живут и почему. А он проговорился Вадьке,  зная,  что  Вадька
его не выдаст, он хоть и слабенький, хлипкий, нервный, но язык за зубами
держать умеет, сто раз проверено. Они с братом друг за друга  всю  жизнь
стояли стеной и никогда Друг друга не подводили.
   - И как ты ему это объяснил? - холодно спросил отец.
   - Я сказал, что мы сдаем нашу квартиру, потому что деньги нужны. Пап,
ты не волнуйся, Вадька нормально отнесся, он же все понимает. Он  знает,
сколько  стоит  эта  его  больница,  и  у  него  стали  всякие   вопросы
появляться, типа, ну, откуда деньги на лечение и все такое... Стал  меня
доставать, что, может, ты в какой-то криминал подался, чтобы  заработать
ему на больницу, и что он опять во всем виноват, и  из-за  него  у  всех
проблемы, и если с тобой что-то случится, он себе не простит... Вот я  и
сказал. Нужно же было его успокоить.
   - Он тебе поверил?
   - Ну а то! Пап, ты не сомневайся...
   У Кости отлегло от сердца. Кажется, обошлось! А  в  части  вранья  он
стал прямо-таки мастером, сочиняет с листа, без подготовки,  и  даже  не
запинается. Раньше Костя таким  пентюхом  был,  совсем  лгать  не  умел,
краснел, путался, он  по  темпераменту  в  отца  пошел,  импульсивный  и
взрывной, да и придумать складную ложь не  мог,  его  всю  жизнь  Вадька
спасал, у него мозги - дай бог каждому и самообладание - как у матери. А
теперь он, пожалуй, брата и за пояс заткнет с такой-то тренировкой.
   Отец неожиданно улыбнулся и похлопал Костю по плечу.
   - Ты маме сказал?
   - Нет пока. Я думал, когда она с работы придет...
   - Позвони сейчас же и обрадуй ее. И вот еще что, возьми деньги и  дуй
в магазин, купи там чего повкусней, надо же завтра будет стол сооружать,
побаловать мальчика. Этот, - он мотнул головой в сторону окна,  из  чего
стадо понятно, что он имеет в  виду  Врага,  -  завтра  собирается  дома
сидеть, я случайно услышал, как он из машины по мобильнику разговаривал,
мы на перекрестке рядом стояли, и окна открыты. Так что я, скорее всего,
никуда не уеду, с Вадиком повидаюсь.
   - Пап, только ты.., это... Если  он  спросит,  почему  ты  к  нему  в
больницу не приезжаешь, что ты ответишь?
   - Да он меня и по телефону об этом много раз спрашивал. Мы же с тобой
договорились, что для всех я работаю на трех работах, и в выходные, и  в
праздники. А насчет того, почему я завтра  окажусь  дома,  я  что-нибудь
придумаю, только вы с мамой меня поддержите, не выдавайте, и  все  будет
нормально.
   На самом деле Вадька давно знает, почему  отец  не  приезжает  и  чем
занят целыми днями, поэтому, как человек умный, не станет задавать  отцу
никаких провокационных вопросов, в этом Костя был убежден. Но если  брат
обнаружит свою осведомленность, то отцовский гнев, несомненно, обрушится
на Костю как на проболтавшегося. Поэтому Костя исправно делал  вид,  что
Вадик ни о чем не догадывается, и роль свою играл до конца.
   - И еще, пап... Вадька очень боится, что ты его осуждаешь за то,  что
он сделал, считаешь его слабаком и депрессивным психом. Он  думает,  что
ты именно поэтому к нему не ездишь. Я думаю, он так  настаивал  на  этой
поездке к нам, чтобы услышать от тебя.., ну, в общем.., что это не  так,
что ты.., короче...
   - Я понял, сынок, - очень серьезно ответил отец. -  Ты  не  волнуйся,
все будет хорошо.
   И Костя окончательно успокоился.
   На следующий  день  в  четверть  двенадцатого  у  подъезда,  рядом  с
отцовской машиной, остановилась "бэхатреха"  Милы  Караваешниковой.  Она
приехала на пятнадцать минут  раньше,  чем  договаривались,  и  у  Кости
зародилась  смутная  надежда  на  то,  что,  может,  она  тоже  по  нему
соскучилась, ведь они не виделись целых две недели!
   Сидевший  у  окна,  на  своем  наблюдательном  посту,  отец   заметил
припарковавшуюся машину и внезапно заметавшегося Костю.
   - Это за тобой? - спросил он. - Твоя пассия?
   - Да, - коротко ответил Костя, судорожно напяливая майку, потому  как
по причине жаркой погоды ходил по квартире с голым торсом.
   - Что ты ей рассказал?
   - Да ничего,  пап...  Ничего  особенного.  Ну,  сказал,  что  брат  в
больнице, попросил помочь отвезти туда-сюда...
   Она не в курсе.
   - Костик, пригласи ее к нам на обед, - вмешалась Анна  Михайловна.  -
Она все-таки целый день на нас потратит, неудобно.
   Костя с благодарностью посмотрел на  мать  и  выскочил  на  лестницу.
Жаль, что суббота и пробок на дорогах не будет совсем, мало того, что  в
большинстве учреждений день нерабочий, так еще  половина  автомобилистов
по  дачам  разъехалась.  Сбегая  по  выщербленным  ступенькам  и  вдыхая
осточертевшую  вонь  -  комбинацию  из  перегара,  валяющихся  рядом   с
мусоропроводом гниющих пищевых  отходов  и  кошачьей  мочи,  -  Костя  с
тоскливой нежностью вспоминал, как они с Милой  целовались,  как  только
движение стопорилось.
   Девушка встретила его насмешливой  улыбкой,  подставила  для  поцелуя
щеку, а не губы, как раньше, и у Кости внутри  все  похолодело.  Но  уже
через три минуты он был абсолютно счастлив, потому что Мила, проехав два
квартала, свернула в какой-то переулок и заглушила двигатель.
   - В котором часу мы должны быть в больнице?
   - Я обещал Вадьке в двенадцать... - начал было Костя, но она оборвала
его:
   - По пустым дорогам доедем минут за  двадцать.  Значит,  у  нас  куча
времени.
   Она повернулась к Косте и посмотрела на него так... так.., что у него
сердце зашлось. А потом быстрым движением засунула руки под  его  майку,
погладила спину, слегка царапнула, прижалась губами к его губам.
   Когда до больницы оставалось минут пять езды, Костя очнулся, вынырнул
из мира волшебного в мир повседневный.
   - Милка, давай договоримся, у нас тут сложности всякие...
   - Опять вранья три кучи нагородишь? - проницательно спросила она.
   Как же хорошо она его изучила, и его, и всю его жизнь. А если бы  она
знала правду...
   - Приходится, - со смехом подтвердил  Костя.  -  Значит,  так.  Пусть
Вадька думает, что мы с тобой просто приятели, даже не очень близкие.
   - Думаешь, ревновать начнет?
   - Ты что! Вадька слишком умный, чтобы ревновать.
   Просто у нас с тобой есть личная жизнь, а у него нет, и не  надо  его
нервировать.
   - Сам придумал? - скептически осведомилась она.
   -  Доктор  посоветовал.  Вадьку  нельзя  травмировать,  у   него   же
депрессия, забыла?
   - Ладно, нельзя травмировать - не будем, - легко согласилась  девушка
- Какие еще будут указания у партии?
   - Еще нельзя вести никаких разговоров про институт,  лекции,  зачеты,
экзамены и всякое такое.
   - Ну понятное дело, у нас есть - у него нет. Что еще?
   - Еще... Если в нашем  с  Вадькой  разговоре  тебе  что-то  покажется
непонятным, ты, пожалуйста, не встревай и ничего не спрашивай при нем. Я
тебе потом, когда мы будем одни, все объясню.
   Конечно, ничего объяснять он не собирался, не имел права,  он  просто
оставлял себе отходной путь - запас  времени,  чтобы  иметь  возможность
придумать очередное вранье в зависимости  от  того,  какие  неосторожные
слова будут произнесены либо братом, либо самим Костей.
   - Хорошо. Еще что?
   - А еще мама пригласила тебя к нам в гости сегодня.
   Зайдешь?
   - С предками знакомиться? - фыркнула Мила. - Не рановато ли?
   - Ты не понимаешь, - Костя" внезапно рассердился.  -  Я  хочу,  чтобы
мама тебя увидела. И отец тоже.
   - Для чего?
   Они уже подъехали к ограде, окружающей территорию больницы, и у ворот
Костя увидел Вадика.  Он  одиноко  стоял,  прислонившись  к  решетке,  и
смотрел на проезжающие машины. Он уже ждал. Несчастный,  больной,  такой
худенький и слабый. Такой любимый единственный брат Вадька.
   - Смотри, это он.
   - Это твой брат? - удивилась Мила. - Надо же, совсем не похож - Я  же
говорил, мы разнояйцевые. Ну что, все запомнила?
   - Уи, мон женераль, - она шутливо  коснулась  двумя  пальцами  виска,
словно отдавая воинскую честь на французский манер.
   По пути домой Костя сидел вместе с Вадиком на заднем сиденье, и  Мила
вела себя так, будто она и в самом деле не подруга, а наемный  водитель.
В разговор не вмешивалась, а если к ней обращались, отвечала  весело,  с
шутками, но по возможности коротко.
   Когда машина остановилась  у  подъезда,  Костя  растерялся.  С  одной
стороны, мама пригласила Милу на обед, и он сам ужасно хотел, чтобы  она
побыла сегодня  вместе  с  ними,  но  с  другой  -  перед  Вадькой  ведь
разыгрывается спектакль "одна знакомая согласилась подвезти", и в рамках
этого спектакля приглашение на обед выглядит как-то неуместно. Но Вадька
- вот ведь умница, тонкая душа - спас положение:
   - Мила, ты никогда здесь не была? Не заходила к Костику в гости?
   Девушка метнула на Костю вопрошающий взгляд, но правильного ответа он
подсказать  ей  не  мог,  потому  что  хода  Вадькиных  мыслей  пока  не
улавливал.
   - Не была. А что?
   - Значит, нас уже двое. Тогда пойдем с нами, а? Я тоже в этом доме  в
первый раз, немного волнуюсь, а вдвоем не так страшно.
   - Пошли. - Она пожала плечами, будто ей в общем-то все равно,  как  и
где проводить время до того момента, когда нужно будет везти его назад в
больницу. - А что, и поесть дадут? А то я голодная, как собака.
   - Дадут, - радостно подхватил Костя. - У мамы сегодня на  обед  самые
фирменные блюда.
   Дальше все было  как  в  сказочном  сне.  Счастливая  мама,  радостно
возбужденный отец, сдержавший слово и придумавший  для  Вадьки  какое-то
вполне удобоваримое  вранье,  объясняющее  его  пребывание  дома,  Вадик
улыбается и о чем-то все время болтает с Милой, которую, кажется, совсем
не коробит убогость и нищета  жилища,  в  котором  ей,  дочери  банкира,
привыкшей к роскоши, приходится находиться. Отец, правда,  старается  не
отходить от окна, все посматривает на улицу, но Вадьке объяснил это тем,
что сигнализация на машине сломалась, вот и приходится  приглядывать,  а
то  здесь  район  такой  неблагополучный,  полно   всякой   пьяни-рвани,
промышляющей битьем стекол и кражами  из  автомобилей.  Вадька  молодец,
держит себя в руках, ни одного  ненужного  вопроса,  ни  одного  лишнего
взгляда.
   Период всеобщего возбуждения  и  застольного  шума,  как  это  обычно
бывает, сменился периодом затишья.
   Мила взялась помочь Анне Михайловне убрать со стола в комнате грязную
посуду и накрыть чай, а Вадик  попросил  Костю  показать  свою  комнату.
Вместе с ними пошел и отец.
   - А где учебники?  -  первым  делом  спросил  брат,  окинув  взглядом
помещение,  в  котором  царил  идеальный  порядок,   если   не   считать
заваленного одеждой стула в углу.
   - В библиотеку сдал после сессии, - не моргнув глазом ответил Костя.
   Вадик внимательно посмотрел на него.
   - А-а-а, понятно, - протянул он,  и  Костя  вдруг  почувствовал,  что
Вадьке понятно что-то совсем другое. - Папа, пойдем в  большую  комнату,
ты  машину  надолго  не  бросай  без  присмотра.  Пойдем,  мне  с  тобой
поговорить нужно.
   Отец с готовностью ринулся назад к наблюдательному посту. Неужели  он
не чувствует, что восемнадцатилетний Вадик управляет им,  как  кукловод?
Нет, ответил сам себе Когтя, ничего он не чувствует, он думает,  что  он
самый умный, потому что самый главный. И не  понимает,  что  главный  на
самом деле не он, а Вадька. Умница  Вадька,  который  все  знает  и  все
понимает, но умело делает вид, что он полный лопух  и  верит  всем  этим
байкам, которыми его кормят. В эту секунду Костя осознал, что не  только
родителям, но и ему самому не удалось обмануть брата насчет Милы. Он все
понял, правильно понял, и поэтому сам пригласил ее зайти. И про учебники
он понял.
   Диспозиция через некоторое время изменилась, теперь уже Мила сидела с
Костей в его комнате, а Вадик разговаривал с матерью на кухне.
   - Ну и зря ты психовал, - спокойно заявила Мила, вытягиваясь рядом  с
ним на узенькой кушетке. - Чего стеснялся-то? Я, когда  маленькая  была,
вообще в коммуналке  жила,  а  здесь  хоть  и  запущенная,  но  все-таки
"двушка". И потом, это же не ваша квартира, а  съемная,  у  вас-то  ведь
квартира большая.
   - Большая, - подтвердил Костя, чувствуя ее всю, от  волос,  щекочущих
его щеку, до пальцев ног, которыми она упиралась в  его  щиколотку.  Как
было бы здорово, если бы  из  квартиры  сейчас  все  испарились,  и  они
остались бы вдвоем...
   - И маманька у тебя клевая. Хочешь, я с папаней поговорю, чтобы он ее
на переговоры вызывал? У него уйма партнеров  из  Австрии  и  Швейцарии,
переводчики постоянно нужны, а платят они много.
   - Что, у твоего отца своих переводчиков нет?
   - До фига. Но попросить-то  можно,  пусть  даст  заработать  хорошему
человеку. И потом, твоя муттер, как я понимаю, превосходный  синхронист,
а это сегодня большая редкость.
   - Она даже на кинофестивалях фильмы синхронила, - с гордостью  сказал
Костя.
   - Вот видишь. Ладно, я поговорю, а там как фишка ляжет. Может, у  них
срастется.
   - Что срастется? - с испугом спросил он.
   - Деловое сотрудничество, балда, - М