и с телятиной, и с овощами.
   Короче говоря, со студенческим обедом тоже все обошлось.  О  приступе
Главного  Объекта  я   никому   не   говорила,   чтобы   не   будоражить
общественность, но поскольку  весь  наличный  запас  кислорода  оказался
израсходованным, нужно было первым  делом  бежать  в  аптеку  заправлять
подушки. Когда в доме больной с таким букетом диагнозов, кислород должен
быть обязательно, поскольку может потребоваться в любой момент. И только
я собралась одеваться, как меня подловила Мадам.
   - Ника, я пошла в парикмахерскую, мой мастер как раз сейчас свободен.
   Ах ты господи, неужели удачи закончились? Жаль.
   С ними было так приятно.
   - А вы куда-то собрались? -  спохватилась  Наталья,  заметив,  что  я
сменила спортивный костюм, в котором обычно работала дома,  на  брюки  и
джемпер.
   - Я хотела сбегать в аптеку заправить подушки.
   - Ничего, Денис дома. Я думаю, за полчаса ничего не случится.
   Я бы тоже хотела так думать, но Николай  Григорьевич  мне  уже  выдал
сегодня незапланированное антре.
   -  Наталья  Сергеевна,  вы  уж  попросите,  пожалуйста,   Дениса   не
отлучаться, пока я не вернусь.
   - Он никуда не уйдет, - твердо пообещала Наталья.
   И что-то в ее тоне мне не понравилось.  Неужели  в  Семье  происходит
нечто, о чем я и не подозреваю? Странно. Я целыми днями дома, все  члены
Семьи у меня на виду, казалось бы, все должна замечать, ан  нет,  что-то
от меня укрылось.
   Ну да ладно, коль мать уверена, что сын останется дома,  так  тому  и
быть. Я на всякий случай велела Денису заглянуть минут через  пятнадцать
к деду, подхватила три пустые подушки и вместе с Мадам  вышла  из  дома.
Разумеется, подвезти меня до аптеки  она  не  догадалась,  села  в  свою
машину и улетела за красотой.
   Заправка подушек - минутное дело, и стоит всего ничего, по 2  копейки
за литр кислорода, по 80 копеек за подушку. Но  вот  тащить  три  полные
подушки  -  удовольствие  сомнительное.  Нет,  не  тяжело,  они   совсем
невесомые, но большие, из рук вываливаются. Две  -  нормально,  взял  по
одной подушке под каждую руку и пошел. Но три - это  перебор.  В  зубах,
что ли, ее нести?
   Но не кончились мои удачи, решили еще побаловать меня. На полпути  из
аптеки рядом притормозила машина.
   - Вы домой? Садитесь, подвезу.
   Я нагнулась, чтобы рассмотреть водителя, потому что голос не  узнала.
Это был сосед Виктор Валентинович, тот  самый,  который  однажды  привел
сбежавшего Патрика и с которым мы делили  общий  тамбур  и  дверь.  Я  с
облегчением сбросила подушки на заднее сиденье и плюхнулась впереди.
   - Как Николай Григорьевич? - спросил сосед.
   - Потихоньку. Вот подушки для него заправила.
   - Я так и понял, - кивнул он. - А почему он не делает операцию?
   - Боится, - вздохнула я. Этот вопрос я и сама задала в первый же день
знакомства. - Все-таки возраст, и операция на открытом сердце. Дебейки и
Акчурину он, может, и доверился  бы,  а  кому-то  другому  -  нет.  Или,
говорит, в Америке оперироваться, или так жить. А на операцию  в  Штатах
денег нет, это все-таки очень дорого.
   - Жаль, что нет Аделаиды Тимофеевны, она бы  его  уговорила.  Жесткая
была старуха, властная, с  ней  не  поспоришь.  Кстати,  она  со  своими
связями и своей пробивной силой его и к Акчурину устроила бы.
   - Вы ее знали? - с интересом спросила я.
   - Ну а как же, мои родители с Сальниковыми были дружны, все  время  в
гости друг к другу ходили. Меня Адочка даже  в  институт  в  свое  время
устраивала. А вот наше поколение, я имею в виду себя, Пашу и Женьку, его
брата, как-то не сошлись. Родители очень хотели, чтобы мы дружили, а мы,
наверное, в знак протеста сторонились друг друга. Не хотели,  чтобы  нам
указывали,  с  кем  водиться.  Юношеский  максимализм!   -   Он   весело
рассмеялся. - Кстати,  как  вас  зовут?  Вы  ведь  давно  у  Сальниковых
работаете, а я даже имени вашего не знаю.
   - Вероника.
   - А я - Виктор.
   - Валентинович, -  добавила  я.  -  Я  знаю,  мне  Наталья  Сергеевна
говорила еще тогда, когда вы Патрика привели. Я уже пять  лет  в  Москве
живу, а все не перестаю удивляться вашим столичным нравам.
   - То есть? - Сосед чуть повернул  голову  в  мою  сторону,  вероятно,
чтобы обозначить недоумение.
   - Я работаю у Сальниковых больше года, то есть  больше  года  живу  в
доме, и не знаю никого из соседей, кроме вас, да и то только  по  имени.
Никто друг к другу в гости не ходит,  никто  не  здоровается.  По-моему,
жильцы дома даже в лицо друг друга не знают. Не понимаю, как  так  можно
жить. У нас в Ташкенте все совсем по-другому.
   - Это Москва, голубушка Вероника,  здесь  волчьи  законы.  Каждый  за
себя. Не буду вдаваться в тонкости социальной психологии,  позволю  себе
обратить ваше внимание только на  одно  обстоятельство:  территориальные
размеры нашего мегаполиса и транспортные проблемы.
   Люди тратят столько времени и сил  на  дорогу,  что  на  человеческое
общение не остается ни того, ни другого.
   А зачем вам соседи? Вы хотите ходить к ним в  гости?  Или  сидеть  на
лавочке у подъезда и языком чесать, разглядывая  прохожих?  Насколько  я
успел заметить, посидеть на лавочке у вас и без того есть с кем.
   Он намекал на мои периодические  выходы  на  защиту  родных  рубежей.
Действительно, раза два или три Виктор Валентинович, возвращаясь  поздно
вечером домой, заставал меня сидящей перед подъездом в обнимку со спящим
Гомером. Не останавливался,  не  кивал  приветственно,  просто  проходил
мимо, как будто и не видел нас.
   Уж не думает ли он, что это романтические свидания?
   Неприятно... Но, в конце концов, какая мне  разница,  что  именно  он
думает? Кто он мне? Кум, сват, брат родной?
   Он к Сальниковым даже в гости не ходит. А  если  бы  ходил?  Забавно,
выходит, Виктор Валентинович прав, соседи  и  не  нужны  вовсе,  близкое
знакомство с ними может принести только одни осложнения.
   Поездка закончилась куда быстрее, чем мне хотелось бы. Мне  казалось,
что сосед мог бы много интересного порассказать  о  моих  работодателях.
Может, имей я побольше информации, я бы лучше их понимала...
   Он помог мне вытащить подушки и две из них понес сам. Одновременно  с
нами у подъезда парковалась еще одна машина, мне незнакомая,  во  всяком
случае, раньше я этот темно-зеленый  "Мерседес"  возле  нашего  дома  не
видела. Вышедший из машины мужчина показался мне...  ну,  не  Прекрасным
Принцем,  конечно,  но  чем-то  близким  к  мужчине  моей  мечты.  Рост,
телосложение, цвет волос и глаз, тип лица, прическа  -  все  в  нем  мне
нравилось. Он придержал дверь перед соседом и  мной  (вежливый!),  вошел
вместе с нами в лифт и не нажал молча нужную кнопку, как делают  многие,
а осведомился, на какой нам нужно этаж  (еще  раз  вежливый!).  К  моему
удивлению, вышел он вместе с нами, на нашем этаже. Надо же, оказывается,
в одной из двух квартир на противоположной стороне площадки живут  такие
роскошные мужики, а я и не знаю об этом. Впрочем, я  этого  красавца  ни
разу не видела, да и Виктор Валентинович с ним не поздоровался, они явно
не знакомы, так что, возможно, он и не живет здесь,  а  в  гости  зашел.
Жаль, шансы на знакомство резко падают.
   Все это я успела подумать в какую-то долю секунды, потому  что  потом
было уже не до размышлений. Незнакомец подошел к нашей тамбурной двери и
молча стоял рядом, пока я доставала  ключи  и  открывала  замок.  Виктор
кинул тревожный взгляд на меня, я - на него. Кто это такой? Сосед его не
знает, я тоже, а он идет в одну из двух наших квартир.
   - А вы, собственно, к кому? - осторожно спросил сосед.
   - К Денису, - спокойно ответил красавец.
   На  лице  Виктора  проступило  облегчение,  а   я   снова   принялась
удивляться. Что общего может быть у легкомысленного  студента  Дениса  с
этим мужчиной, который ему по возрасту в отцы годится?
   - А я вас знаю заочно, - неожиданно обратился ко мне незнакомец, - вы
Ника. Денис мне о вас рассказывал.
   Я уже запирала тамбурную дверь, сосед терпеливо ждал, пока  я  открою
квартиру, чтобы сгрузить мои подушки.
   - А вы кто? - спросила я на всякий случай.
   - А я - Владимир Петрович, отец Дениса. Можно просто Володя.
   Вот это да! Ну точно, он ему в отцы и годится. Так вот почему Наталья
вдруг засобиралась в парикмахерскую!
   И вот почему она была уверена, что Денис никуда не уйдет. Она  знала,
что парень договорился с отцом, и не хотела встречаться с бывшим мужем.
   Ну что ж, как говорится, больному легче, можно без  опаски  открывать
дверь и входить в квартиру, это не вор и не налетчик.
   В течение следующих десяти минут выяснилось,  что  Владимир  Петрович
принес  сыну  какую-то  жутко  дефицитную  и  навороченную  компьютерную
программу, которую сам же, как специалист, и установит. Вообще-то, сын с
отцом встречается регулярно  с  самого  детства,  но,  как  правило,  на
стороне, не у отца дома, где находится его вторая жена и дети от  нового
брака, и не у Сальниковых.  Бывают  исключения  вроде  сегодняшнего,  но
крайне редко и только при крайней необходимости.  Наталья  этому  никоим
образом не препятствует, но общаться с бывшим мужем отказывается наотрез
(и куда только девается ее так  называемая  европейскость?!),  потому  и
ушла под благовидным предлогом.
   - А вы совершенно не похожи на  узбечку,  -  неожиданно  заявил  отец
Дениса. - Вы блондинка, и лицо у вас славянское.
   - Так я и не узбечка, я русская, - удивилась я.
   Денис залился краской и сделал вид, что внимательно изучает пирожок с
рисом, от которого он  уже  половину  благополучно  отъел.  И  чего  там
изучать, вот  скажите  мне?  Ну  все  понятно,  он  рассказывал  отцу  о
домработнице, при этом называл ее "нацменкой" или по фамилии, Кадыровой.
Ах, паршивец!
   - Но ведь у вас  узбекская  фамилия,  -  не  унимался  любознательный
Владимир Петрович.
   - Фамилия по отчиму, он меня удочерил. А по рождению я Мельникова.  -
Я вперила в Дениса невинный и одновременно  нахальный  взгляд,  чтобы  у
него не оставалось опасных иллюзий насчет моей недогадливости.  -  Разве
вам Денис не говорил? Странно. Он прекрасно это знает.
   -  Ладно,  пап,  пошли  программу   ставить,   -   заторопился   юный
националист.
   - Успеем, я еще чай не допил, - спокойно ответил Владимир Петрович. -
Ника, вы мне не нальете еще чашечку? У вас  дивные  пирожки,  просто  не
могу остановиться, еще хочется.
   - Спасибо, - я расцвела улыбкой. - Может, вы голодны? Могу предложить
бараньи котлеты, суп, салат, рагу из телятины.
   - Я бы с удовольствием пообедал, если вас не затруднит.
   - Пап, ну ты что, жрать сюда пришел, что ли? -  возмутился  Денис.  -
Пошли делом займемся.
   - Денис, не будь грубым. Я тебя люблю, ты мой сын,  но  ты  не  центр
вселенной. Я поставлю  тебе  программу,  но  дай  же  мне  пообщаться  с
привлекательной женщиной.
   - У тебя жена есть, какие еще женщины?!
   - Кроме жены, с которой я живу и  ращу  детей,  есть  огромное  число
людей, с которыми я общаюсь. И  приятных  среди  них  куда  меньше,  чем
неприятных. Мне есть о чем  поговорить  с  Никой,  а  если  тебе  скучно
слушать наш разговор, ты можешь пойти к себе.
   Ох, ничего себе папаша у нашего Дениса! Ну и характер. Интересно, что
получилось бы, если бы ему пришлось жить вместе с Адочкой? Зато я теперь
понимаю, почему Мадам от него ушла  и  предпочла  куда  менее  красивого
(хотя,  безусловно,  очень  привлекательного)  и  менее  яркого  Гомера.
Наталья с таким мужиком просто не справлялась. Ей с ним  было  плохо.  А
мне было бы, пожалуй, хорошо, я не стремлюсь к лидерству, зато ценю  ум,
характер и самобытность.
   Недовольный Денис гордо покинул пищеблок, а  я  принялась  изображать
гостеприимную хозяйку. Эдакую маленькую хозяйку эдакого большого дома. Я
порхала по просторной кухне, подавала, наливала, накладывала,  улыбалась
и щебетала. Владимир Петрович ел и нахваливал.
   - Вам трудно здесь, Ника?
   Я на мгновение задумалась. Трудно ли? Не знаю. Я не  думаю  об  этом.
Потому что, когда у меня есть цель, я не оцениваю процесс с точки зрения
трудности, я оцениваю его только с точки зрения эффективности.
   - Нормально, - коротко ответила я. - Это обычная хорошо  оплачиваемая
работа, с которой я справляюсь.
   - Но ведь она вам не нравится?
   - Нет, - честно ответила я. - Не нравится. Мне нравится лечить  людей
и спасать тех, кто нуждается в экстренной помощи. Это моя  профессия,  и
это я умею делать.
   - Наташа вас сильно достает?
   В его словах было больше утверждения, чем вопроса.
   - Нет, не сильно. Мы с ней нормально ладим. Чай или кофе?
   - Кофе, если можно. А Денис? Он вас не обижает?
   - Володя, меня трудно обидеть, я ведь не барышня, я взрослая женщина,
достаточно умная, чтобы не обижаться на детей Я правильно догадалась, за
глаза Денис называет меня нацменкой?
   Он не ответил, из чего я сделала вывод, что догадалась правильно.
   - Не беспокойтесь, в глаза он этого  не  говорит.  Правда,  частенько
подшучивает надо мной, но беззлобно.
   - Как именно? - встревоженно встрепенулся Владимир Петрович.
   - Видите ли, я родилась и выросла в Ташкенте, я  люблю  пить  чай  из
пиалы и с орехами, а арбуз ем ложкой и с белым хлебом. Ему это и  многое
другое кажется смешным, и он называет это восточными примочками. Это  не
обидно, честное слово.
   - Я поговорю с ним.
   - Не нужно, - испугалась я, - ни в коем случае, прошу вас, Володя. Не
надо ничего говорить Денису. Я же сказала, мы с ним нормально ладим.  Да
мы, в сущности, почти и не общаемся, так только,  на  кухне,  по  поводу
еды.
   Неожиданно он взял меня за руку и погладил ладонь.
   Пальцы у него были теплыми и сильными, и у меня снова мелькнула мысль
о том, что с таким мужчиной мне, наверное, было бы очень хорошо.
   - Вы замечательная, Ника.
   - Спасибо, - прошептала я.
   Вообще-то,  я  собиралась  сказать  это  нормальным  голосом,  но  от
волнения горло у меня перехватило и  звуки  из  него  вылетали  какие-то
невнятные и сипящие.
   - Я хотел бы снова с вами увидеться. Это возможно?
   "Да, да, да!!!" - кричала я маленьким язычком. Уже больше года  я  не
улыбалась мужчине  как  именно  мужчине,  а  не  хозяину,  продавцу  или
случайному прохожему.
   Уже больше года никто не  брал  меня  за  руку,  не  говорил,  что  я
замечательная и не гладил мою ладонь. Уже больше года я  не  чувствовала
себя женщиной. Но большим языком сказала совсем не то:
   - Вряд ли. Я очень  привязана  к  дому,  не  могу  оставлять  Николая
Григорьевича одного. И потом, врать я не люблю, а если скажу правду, это
может не понравиться Наталье Сергеевне, и она меня уволит. Мне нужна эта
работа, я без нее пропаду. Мне жить негде.
   - Уверяю вас, Наталье глубоко безразлично, с  кем  я  встречаюсь,  мы
расстались восемнадцать лет назад.
   - Володя, если бы ей было безразлично, она не уходила бы из дома и не
избегала бы вас. Поверьте  мне,  я  все-таки  женщина.  Я  не  могу  так
рисковать.
   - А если бы не все эти обстоятельства, вы бы согласились?
   - Да, - твердо ответила я.
   - Но я могу вам хотя бы позвонить?
   - Безусловно. Но желательно, чтобы Натальи  Сергеевны  и  Дениса  при
этом не было дома.
   Сердце у меня колотилось как безумное,  я  утратила  навык  флирта  и
сейчас с трудом его восстанавливала.
   И снова удача! Едва я отняла свою руку, как снова появился Денис.
   - Я только что матери звонил, она через час будет  дома,  -  хмуро  и
нервно заявил он, - Пошли уже, хватит общаться.
   Не хотела бы я видеть его лицо, если бы он заметил, что  его  батюшка
самым интимным образом держит за ручку их прислугу.
   - Иди к себе, Денис, - холодно ответил Владимир Петрович, - я  сейчас
приду.
   - Вы всегда так строги с ним? - спросила я, когда Денис вышел.
   - Нет, но иногда приходится. Мне действительно пора,  надо  поставить
программу и уйти, пока Наташа не вернулась. Не хочу ее нервировать своим
присутствием.
   Так я позвоню вам?
   - Буду рада, - коротко ответила я и стала убирать со стола.
   Как только Владимир Петрович скрылся  в  комнате  сына,  я  судорожно
метнулась к зеркалу. И замерла  перед  ним,  словно  оглушенная  ледяным
душем. Целых  полчаса  я  улыбалась,  разговаривала,  двигалась  и  даже
думала, как та Ника,  которая  была  ухоженной,  хорошо  одетой,  сытой,
благополучной  и  замужней.  Как  Ника,  привыкшая  к  мысли   о   своей
привлекательности и  не  удивляющаяся  вниманию  мужчин.  Во  что  же  я
превратилась?  Стильная  стрижка  стала  невнятными  лохмами,   стыдливо
забранными заколкой (жаль денег на парикмахерскую), лицо без  привычного
макияжа кажется блеклым и невыразительным, кожа,  оставшаяся  без  ухода
косметолога и без хороших кремов, масок и лосьонов, потеряла упругость и
нежный цвет, которым я всегда так гордилась, в ушах нет изящных сережек,
на руках, шершавых и покрасневших, нет колец и браслетов.  И  пахнет  от
меня кухней, уборкой и нищетой, а не дорогими духами. Куда меня занесло?
Какой флирт? Кому я могу понравиться в таком виде? Ника-Женщина осталась
в прошлом, а в настоящем есть только Ника-Домработница, упорно идущая  к
своей цели и экономящая на всем, на чем  возможно,  в  том  числе  и  на
внешности. А Володя... Ну  что  ж,  с  каждым  мужчиной  это  бывает,  и
нередко. Он начинает заигрывать  с  женщиной,  которая  ему  совсем,  ну
просто  совсем  не  нужна,  и  даже  не  нравится  ни  капельки,  просто
настроение такое. Назло кому-то, а порой и самому себе. Или из дурацкого
принципа: мол,  ты  считаешь  ее  ничтожеством,  а  я  использую  каждую
возможность, чтобы показать тебе, что ты кругом не прав и вообще  полный
дурак, поэтому буду оказывать ей знаки внимания.
   В общем, не позвонит тебе Владимир Петрович никогда, дорогая моя,  не
надейся и не жди, и к зеркалу не бегай, не прихорашивайся,  и  не  строй
глупых планов, и не питай напрасных иллюзий. И главное - помни, что тебе
самой это не нужно. Никакой личной жизни, пока ты работаешь здесь, иначе
потеряешь все - и работу, и зарплату, и  крышу  над  головой.  Хозяевам,
надо думать, все равно, есть у тебя личная жизнь или нет, но им  не  все
равно, если ты станешь отлучаться не по делу. И ни один нормальный мужик
не потерпит, если ты начнешь говорить ему, что не знаешь, когда  сможешь
быть  свободна  и  надолго  ли.  Через  месяц  ему   это   надоест,   вы
разругаетесь, и, кроме переживаний и оскорблений, суеты, торопливости  и
нервозности, ты ничего не получишь. Тебе оно надо? Правильно. Не надо.
   Вот и не надо. Не надо трепетно реагировать на поглаживание ладони  и
теплые взгляды. Не надо искать скрытый смысл в  недомолвках  и  невинных
вопросах. Не надо видеть невысказанные обещания в обычных словах.
   Не надо ждать звонка.
   И не надо забывать о своих прямых обязанностях. Ты  уже  почти  сорок
минут дома, а к Николаю Григорьевичу даже  не  заглянула,  хотя  у  него
сегодня был приступ. Забыла ты о Главном Объекте, душечка моя.  До  того
тебе   понравилось   снова   ощущать    себя    Женщиной,    интересной,
привлекательной, желанной, что у тебя все из головы вылетело.  Это  тебя
только поманили туманным намеком на нечто. А представляешь,  что  будет,
если начнется настоящий роман?
   Я отползла от зеркала, как побитая собака. Зашла к Старому Хозяину  -
он спал. Лицо бледное, но не синюшное, дыхание ровное. Ну и слава  богу.
Скоро придет Алена, ее надо будет кормить, но  у  меня  есть  еще  минут
двадцать-тридцать на то, чтобы побыть одной. Я нырнула в свою каморку  и
поняла, что  хочу  плакать.  Зачем  отказывать  себе  в  таких  невинных
желаниях?
   Я и не отказала. Старалась реветь потише, но Аргон все равно  услышал
и тут же прибежал меня жалеть. В отличие от маленького Патрика Аргон сам
умеет открывать дверь вовнутрь, он прекрасно понимает, что такое дверная
ручка  и  для  чего  она  предназначена.  Солнышко  мое,   глупый   мой,
необученный, но такой добрый пес!  Он  о