дин голос отвечают шЈпотом девушки. - Мы -
весталки ЧЈрной Пирамиды, хранительницы вечного огня коммунизма, мы,
комсомолки, умершие юными и безгрешными, собираем человеческую кровь, чтобы
огонь коммунизма не погас в сердцах будущих поколений. Наши ноги, ступающие
по ступеням священного камня, не знают неудобных туфель, уши, слышащие все
звуки мира - золотых серьг, ногти, касающиеся жервенных пиал - химического
лака, а рты, несущие вещее слово коммунизма - лживой помады. Наши косы не
могут быть расплетены, потому что их заплетает завет вождя, наши платья не
могут быть сняты, потому что их скрепляет завет вождя, наши мысли всегда
чисты, потому что в них вечно длится мысль вождя...

- Ленин, - тихо произносит Соня, закрывая глаза. - Он здесь, рядом.

- Ленин спит, - шепчет комсомолка с каштановыми волосами, которую зовут
Вера. - В своЈм ЧЈрном Мавзолее, на ЧЈрной Площади ЧЈрного Кремля.

- Спит? - переспрашивает Соня.

- Вечный холод сковывает вождя, сила ужасного проклятия охраняет его
смертный сон, - шепчет вторая девушка, у которой русые волосы и имя Женя. -
Никто, никто не может проникнуть в ЧЈрный Мавзолей, потому что нет туда
входа. Только ты можешь сделать это, ты, смелая девочка со страшным
талисманом в груди. Но для этого тебе нужно войти в ЧЈрный Кремль, который
охраняют мЈртвые коммунисты. Они могут убить тебя вечной смертью. Они могут
сделать так, что ты исчезнешь навсегда. Они погрузили всЈ в вечный мороз.
Скоро они проникнут и сюда, потому что огонь коммунизма слабеет. Ему не
хватает чистой человеческой крови.

- Да, человеческая кровь стала грязна, - вздыхает черноволосая худая
комсомолка со знакомыми Соне чертами лица. - Она всЈ более походит на кровь
свиней.

- Я где-то видела тебя? - спрашивает Соня. - Мне кажется знакомым твоЈ лицо.

- Конечно ты видела меня, - с нежной грустью улыбается девушка. - Смотри, -
она оттягивает рукой воротник платья, показывая лиловый рубец на тонкой шее.

- Зоя, - узнаЈт Соня. - Значит ты живЈшь здесь. Значит они не смогли
повесить тебя.

- Я была жива ещЈ прежде революции, и человеческая смерть не властна надо
мной. Но скоро мы все умрЈм. Скоро вечный холод времени окутает нас.

- Нет, - говорит Соня. - Я пойду и разбужу Ленина.

- Мне очень жаль тебя, смелая девочка, - говорит Зоя. - Но у тебя слишком
мало силы, чтобы победить мЈртвых коммунистов. Ты погибнешь, как погибли
многие, приходившие к Ленину прежде.

- У неЈ есть страшный талисман в груди, - перебивает еЈ Вера. - Может быть,
он поможет ей.

- А вы? - спаршивает Соня. - Вы не поможете мне?

- Мы не можем оставить ЧЈрную Пирамиду, - отвечает комсомолка с разбитой
губой, по имени Аня. - Это завет вождя, и мы не в силах его нарушить. Мы
должны до последнего защищать огонь коммунизма. Наверное, наша вера была
недостаточно сильна. Мы не можем жить далеко от священного пламени.

- Но мы можем сделать кое-что для тебя, - тихо добавляет Зоя. - Мы дадим
тебе немного священного огня. Самую малость, потому что он уже слаб.

Зоя поворачивается и подходит к стене ЧЈрной Пирамиды, сливается со своим
отражением и исчезает. Скоро она возвращается, держа в руке искру слепящего
света.

- Этого достаточно, чтобы разрушить мороз смерти для одного человека
снаружи, - шепчет она, перемещая огонь в протянутую руку Сони. - Милая
девочка, это всЈ, чем мы можем помочь тебе. А теперь прощай, тебе нужно
спешить, пока искра в твоей руке не погасла.

Космический мороз вновь заполняет Соню по мере отдаления от ЧЈрной
Пирамиды, так что ей даже становится тяжело дышать. Сложенными лодочкой
руками она несЈт искру священного огня в каменный лес, боясь, что по пути
еЈ может потушить падающий снег. Огонь всЈ тише греет ладони, и Соня бежит,
прижимая руки к груди и скользя по ледяному чЈрному мрамору. Она подлетает
к первому же пионеру, стоящему к ней спиной, споткнувшись и чуть не упав в
сугроб, и прижимает ладонями искру подаренного ей пламени к его спине.

Некоторое время пионер остаЈтся неподвижным, и Соня, затаив дыхание,
смотрит на его поднятую в салюте тонкую руку. Наконец рука медленно
опускается и отирает иней с лица.

- Эй, - говорит Соня. ЕЈ голос как-то странно звучит в давящей снежной
тишине каменного леса.

Мальчик поворачивается к Соне. У него худое лицо и тЈмные курчавые волосы.
На груди его висит пионерский барабан.

- Это я разбудила тебя, - говорит она. - Дело Ленина в опасности. Пока он
спит, огонь коммунизма может угаснуть. Его нужно разбудить во что бы то ни
стало.

Пионер поднимает глаза к небу, словно что-то вспоминая, и Соня пугается, уж
не забыл ли он от морозного сна кто такой Ленин, но руки мальчика вдруг
хватают барабанные палочки и сухая дробь пионерской тревоги звучит в
каменном лесу. Барабанщик колотит отчаянно, исказив своЈ тонкое лицо, и
Соня видит, как по всему лесу пробуждаются от сна мЈртвые пионеры, готовые
исполнить свой священый долг.

- Попал-таки, - рявкает Упырь, замечая на дороге брошеную Соней куртку.

- Это только куртка, - холодно говорит Леший, глядя в полевой бинокль. - А
девчонки в ней нет. Ушла, падло.

Оспа ругается матом и плюЈт в лежащий по обочине непривычно чистый снег
заброшенной дороги. Леший поворачивает бинокль перпендикулярно дороге и
видит в нЈм бесконечные чЈрные стены Москвы.

- Москва, - блаженно хрипит он. - Москва, братцы.

Медведь долго смотрит в отобранный у Лешего бинокль и сопя нюхает падающий
снег. Повинуясь его немому знаку, партизаны сворачивают с дороги и
заснеженным полем идут к ЧЈрной Москве. Их обветренные лица морщатся от
крепнущего мороза. Еле слышно Крыса начинает петь мрачную партизанскую
песню, повествующую о безысходной тоске заброшенных во вражеские тылы живых
мертвецов.

Стены Москвы безмолвно выростают из снежной пустыни, словно огромный
наползающий на партизан бронированный корабль. Металл автомата до ломоты в
костях морозит Наташе руки, ледяные гвозди всЈ глубже проникают в глаза, с
болью выдавливая слЈзы, капающие с еЈ белых щЈк, и высыхающие губы
стягиваются в неподвижное подобие улыбки. С этой улыбкой куклы Наташа идЈт
по бугристому полю, а перед глазами еЈ лениво набегает на пустынный зимний
берег холодное кровавое море.

- Стоять, - тихо командует Медведь. В стороне от трассы отряда посреди поля
стоит человек в военной шинели и ушанке с полустЈршейся алой звездой.
Партизаны беззвучно опускаются в снег.

- Эй, парень! - кричит солдату Упырь. - Ты кто будешь?

Солдат поворачивается. Его лицо покрыто нестираемыми морщинами прошедших
боЈв. В руках у него винтовка.

- Солдат я, - просто отвечает он. - Даже фамилии у меня нет.

- Бросай винтовку, а то пристрелю, - вопит Крыса, устанавливая перед собой
пулемЈт.

- Стреляй, сволочь, меня пуля не берЈт, - спокойно говорит солдат. - Я
здесь на страже стою, скоро вражеское наступление будет.

Для проверки Медведь стреляет в солдата одиночным. Пуля пробивает
гимнастЈрку на груди бойца, не давая даже крови.

- Наш, - ревЈт Медведь, глядя в рваную дыру на гимнастЈрке, за которой
темнеет пустота. - Скажи нам, где враг, мы до последнего станем.

- Здесь последний рубеж, - отвечает солдат. - Москва за нами.

Не трудясь рытьЈм мЈрзлой земли, партизаны залегают в поле, готовясь к бою.
Неизвестный Солдат стоит над ними, как знамя. Наташа устраивается за
бугорком одубевшей земли, раскладывая на расстелЈнном по снегу испачканом
кровью носовом платке патроны. Она закрывает глаза, чтобы они меньше болели
от мороза. Вдали раздаЈтся барабанный бой.

- Идут, - тихо хрипит Упырь. - Идут, гады.

По заснеженной пустыне движутся разреженные цепи мЈртвых пионеров, чеканя
босоногий шаг. Детской кровью пылают сквозь метель алые галстуки на их
шеях. Они подходят всЈ ближе, и песня барабана несЈтся ввысь, говоря о
неизмеримой и вечной радости погибнуть за дело Ленина. Эта песня летит над
красивыми белыми детскими лицами, светящимися счастьем оправданной смерти,
и партизаны цепенеют в своих могилах, как лягушки, выползшие на январский
лЈд. Золотые губы детей шевелятся в прозрачной пионерской клятве, сила
которой растЈт, даже пелена снежинок, падающая с неба, становится золотой.

- ВперЈд, - безумно вскрикивает Неизвестный Солдат и идЈт навстречу врагу,
поднимая штык. - ВперЈд, братцы.

Но партизаны не могут встать за ним. Они уже видят ясные глаза наступающих
пионеров и читают в них свою окончательную смерть.

- Ура! - орЈт Неизвестный Солдат, не ускоряя шага. - Ура!

Полосы огня расходятся от его сапог по снежным полям, врезаясь в ряды
пионеров и сея всесжигающую погибель. Некоторые пионеры с тонкими криками
падают в снег, превращаясь в синий пепел. Руки пионеров взмахивают салютом
и голубая молния соединяет поле с невидимым небом. Неизвестный солдат
падает, распоротый электричеством пополам, и с тела его испаряется снег,
ставший дождЈм в разветвлении молниевых ручьЈв. Пионеры вновь взмахивают
руками, и вторая молния бьЈт в Солдата, убивая тысячами заключЈнные в нЈм
жизни. Несколько раз поднимается и снова падает солдат, пока последний удар
не зажигает его опустошЈнного тела, которое навсегда остаЈтся лежать в
поле, объятое вечным огнЈм.

Партизаны молча смотрят на расправу. Перестраиваясь на ходу, чтобы
заполнить образовавшиеся от огня бреши в своих рядах, мЈртвые пионеры
проходят мимо Солдата. Наташа уже может различить их лица, она узнаЈт Таню,
некогда бросившую ей в голову ломик, и палец еЈ стискивает гашетку. Выстрел
перекрывает на миг барабанную дробь, и, очнувшись от проклятого оцепенения,
партизаны открывают стрельбу. Раздираемые пулями, несколько пионеров
валятся в снег. Тонкие руки снова резко отдают салют, и молнии с грохотом
выбивают промЈрзшую землю. Перезаряжая дрожащими руками обрез, Наташа
видит, как горит упЈршееся лицом в снег тело Лешего, и кровь, медленно
пропитывая снег, расползается вокруг него тЈмным пятном. Голова Лешего
раскроена, как полусъеденная дыня. Впереди рвутся гранаты, брошенные Оспой.
Два пионера, мальчик и девочка, взлетают в метель и падают головами в
землю, ломая шеи. Недалеко от воронки остаЈтся лежать ещЈ один
растопыривший руки мальчик, которому оторвало всЈ тело ниже живота, в яму
из него хлещет кровь и сползают кишки. Наташа целится в лицо Тани, но от
бешеного грохота у неЈ темнеет в глазах, и она падает ртом на ствол обреза,
бросая волосы в окровавленный снег.

Этим же ударом Оспу отшвыривает назад, отрывая кисть руки вместе с
автоматом от запястья и она с размаху бьЈтся спиной о жЈсткую землю. Одежа
Оспы полна крови. Время идЈт для неЈ медленно, снег повисает в воздухе, не
в силах опуститься на лицо. Повернув голову, она смотрит на свою
разорванную руку, красящую алым снег, и дальше, на куски большого тела
командира, разбросанные в радиусе нескольких метров по кровавому кругу, и
дальше, на изуродованный труп одноглазого Крысы с порванным горлом,
застывший у захлебнувшегося своим лаем пулемЈта, и на тело Наташи,
сжимающей во сне обрез, и на Упыря, устало ползущего вперЈд, навстречу
врагу. Она смотрит, как он выдЈргивает кольцо из гранаты, и как взлетают
вверх каменные комья земли. Лицо Оспы обжигает взрывной волной, капельки
свежей крови падают ей на щЈки. Она видит лицо мальчика, склонившееся над
ней, и верит, что видит ангела, после стольких лет вспоминая молитвы своей
довоенной матери и икону у тараканьей печки. Золотые губы касаются еЈ
сжатого рта, и удар тока навеки прокалывает горло.

Наташа открывает глаза. Снег движется бесконечно, как полчища белых
мохнатых мотыльков, спешащих оставить потомство за короткое время своей
жизни. Соня сидит на коленях рядом с ней. Они находятся на дне тишины.
Наташа чувствует, что конец близок. Безмолвный взгляд смерти остановился на
ней. Она начинает слышать единственный звук: течение крови в глубине неба.

- Как так может быть? - тихо спрашивает она Соню. - Ведь жизни нигде больше
нет.

- Ты не знаешь о жизни, - отвечает Соня. - На, пей, - она прикладывает
запястье к Наташиному рту. - Возьми свою кровь обратно.

- Я не хочу, - шепчет Наташа. - Я устала ходить.

- Пей, - ласково говорит Соня. - Я люблю тебя.

Наташа осторожно надкусывает запястье девочки. Огненная кровь обжигает ей
рот, она стонет от боли.

- Пей, - терпеливо повторяет Соня, плотнее прижимая руку ко рту Наташи.

Наташа делает два всасывающих глотка, и Соня отнимает руку.

- Я слышу песню солнца, - говорит Наташа, и бледная улюбка поражает еЈ
лицо. - Его не видно, но я слышу, как оно поЈт.

- Это хорошо, - отвечает Соня, закрывая рану куском снега. - Значит, смерть
кончилась. Ты снова жива.

- Как я могу быть жива? - не верит Наташа. - Во мне тоска посмертного
скитания.

- Это пройдЈт, - говорит Соня. - Чувствуешь, твоя кровь снова становится
красной. Как цветущие розы.

Наташа простирает руки в стороны, кладя их в холодный снег. Огромное
пространство больше не кажется ей чужим, если есть Соня, которая любит еЈ.
Наташа вдыхает пространство в себя, наполняясь холодом вечной любви.

- Мне надо идти, - говорит Соня. - Сейчас начнЈтся штурм.

- Я с тобой, - говорит Наташа.

- Нет, ты пойдешь туда, - Соня показывает рукой в сторону, откуда пришли
партизаны. - Семена зла уже давно проросли. Найди их и помоги мне. Если я
буду жива, - грустно добавляет она.

- Если ты будешь жива? - со страхом повторяет Наташа.

- Без Ленина все мы умрЈм, - уверенно говорит Соня. - Без Ленина всЈ
погибнет. Наступит вечный мороз.

Соня встаЈт и идЈт в сторону ЧЈрной Москвы. Вдали начинает бить пионерский
барабан. Ступая снежными полями, Наташа оглядывается и видит, как цепи
мЈртвых пионеров приближаются к стенам города. "Взвейтесь кострами, синие
ночи!" - поют наступающие пионеры. ЧЈрные ворота, на которых выгравированы
черепа, растворяются, и из них молча выходят чЈрные чекисты. У них нет
человеческих лиц, как у сделанных из мягкой материи кукол. Они поднимают
винтовки и стреляют с сухим треском, не целясь. И каждая серебрянная пуля
попадает прямо в сердце. Пионеры падают, из их белых рубашек расползается
снегом кровь, их тела начинают гореть, превращаясь в недолговечные светлые
костры. В голубых отсветах молний всЈ новые ряды чекистов выходят из
провала ворот. Наташа, не оглядываясь больше, бежит вперЈд. Дрожащая от
грома земля расстилается перед ней без конца и края, словно проклятый
Галилей обманул человечество.

Она бежит, перепрыгивая через мЈрзлые бугры и крича страха, потому что не
знает, что еЈ ждЈт в безлюдных пространствах полей. Впереди показывается
дорога, на которой лежит сонина куртка, возле неЈ прямо в снегу стоят
двухметровые зелЈные стебли с листьями и крупными бутонами. Выбившаяся из
сил Наташа подходит к растениям, стиснув зубы до боли. Они ростут у неЈ на
глазах, едва заметно, но неотвратимо расширяясь в морозное пространство
царства смерти.

- ЧЈртовы подсолнухи, - говорит Наташа невесть откуда возникшее в еЈ голове
название. - ЧЈртовы подсолнухи, милые цветы зла.

Руки еЈ сами тянутся к закрытым бутонам, вставшим сквозь холодное бесплодие
непроницаемой мерзлоты из волшебных мичуринских семян. Она уже понимает их
новое свойство, созданное не природой, а научным колдовством, и лицо еЈ
озаряет нежная радость знания.

- Смотри! - вскрикивает Наташа, поднимая лицо к пустому небу. - Смотри, что
у меня есть для тебя! - еЈ руки разрывают плотные стенки бутонов,
разворачивают желтеющие на свету лепестки.

Один за другим открывает Наташа подсолнухи, вглядываясь в уже чЈрные,
словно сожжЈнные адским огнЈм семечки. И начинается дождь. Далеко, у стен
ЧЈрной Москвы, Соня, радостно смеЈтся и протягивает руки к льющейся с неба
воде. Над полем битвы яснеет огромная радуга. Из белесой бездны снежных
облаков проступает пылающий свет, это выходит притянутое чЈртовыми
подсолнухами солнце.

МЈртвые чекисты с воем встречают наступление искусственной весны, пытаясь
скрыться в провале чЈрных стен. Они загораются, ещЈ не успев упасть, и
тающий снег покрывается кучами горящего пепла. Они падают и катаются по
земле, пытаясь погасить пламя, жгущее их изнутри. А где-то в талых полях
молодая девушка с красивым крестьянским лицом ласково разворачивает
лепестки ужасных цветов, наполненная любовью к бесчувственной растительной
жизни, и шепчет им слова на непонятном языке, каким говорит солнце.

Сняв с убитого серебрянной пулей пионера барабан, Таня бьЈт утреннюю зарю.
По пылающим грудам тел пионеры с пением входят в ЧЈрную Москву. Все улицы
горят гибнущими воинами смерти, и Соня ужасается их огромному числу. Их
горение создаЈт такой жар, что талые воды уже струятся под ногами пионеров,
собираясь в ручьи. ПоперЈк пустынного проспекта, усеянного островками огня,
косо стоит чЈрный старинный автомобиль, объятый спереди пламенем, на заднем
сиденьи которого откинулся головой назад худой офицер в кожаном пальто. Из
трещин в круглых стЈклах маленьких очков капает кровь. Лицо офицера
тЈмно-землистого цвета. Соня подходит к машине и, сняв двумя пальцами с
убитого очки, с размаху разбивает их об асфальт. Труп в машине медленно
покрывается пламенем, потому что очки Берии больше не помогают ему видеть
будущее и уклоняться от пристального взгляда смерти.

Солнце нестерпимо блещет в лужах талой воды. Ведомые барабанной дробью,
пионеры идут по улицам ЧЈрной Москвы, мимо нежилых домов, окна которых
разбиты, а стены полуобрушены и побурели от времени. Окружающий их огромный
город мЈртв, никто не живЈт в нЈм, и дома разрушаются сами по себе,
подавленные бесцельностью своего существования.

Зоркие глаза Сони видят в конце длинной улицы чЈрную полосу, и чуткие
ноздри еЈ улавливают полосы ужасного смрада, текущие навстречу отряду
маленьких победителей. Она понимает, что там впереди собирается новый враг,
ещЈ страшнее и опаснее предыдущего. Соня криком останавливает своих воинов
и идЈт одна навстречу ветру, несущему невыносимую вонь.

Подожди меня, говорит голос Наташи в еЈ висках. Теперь моя очередь убивать
их. И Соня послушно останавливается посреди улицы, чтобы ждать.

Когда Наташа разгладила лепестки последнего подсолнуха, она легла в
чернеющий снег и стала смотреть на голубое небо, зовя улетевших навсегда к
югу птиц. Ей хотелось, чтобы вышло второе солнце, такое же яркое как
первое, потому что солнцу ведь одиноко одному в безграничном голубом
пространстве, у него нет Сони, нет маленькой ясноглазой сестры, которая
могла бы любить его. И пусть два солнца сожгут всЈ живое, думала Наташа,
это не важно, пусть кипящий жар обрушится на землю, пусть всЈ погибнет,
потому что природа всего совсем не жизнь.

И тогда возле неЈ с треском раскололась земля, бывшая замЈрзшей рекой, и
куски еЈ поплыли тающим полем, и свежий весенний воздух ворвался в
освобождЈнную воду, и из воды вышел речной дьявол, ведущий под уздцы
чЈрного мЈртвого коня, и голова его была насквозь пробита пулей, но рана со
временем зажила.

- Ты растопила лЈд вечной зимы, красивая девушка, - шипящим голосом сказал
речной дьявол. - Ты вернула рыб в мир света, ты освободила меня от
проклятия смерти. Возьми моего коня и мою саблю, потому что я чувствую, как
ты любишь убивать.

Наташа встала ногами в грязь и взяла ржавую саблю из его зеленоватой руки.
Малахитовые глаза речного дьявола светились новой молодостью, клыки
оскалились в подобии радостной улыбки.

- Наконец моя сабля снова обагрится кровью, - прошипел он. - Теперь я не
должен хранить еЈ на дне реки. Скачи красивая девушка, неси смерть. Скачи и
убивай, да не ослабеет рука твоя рубить и сечь. Рубить и сечь.

Наташа вставила сапог в стремя и поднялась на спину лошади, которая злобно
захрапела под ней и рванула вперЈд. Сабля словно приросла к еЈ ладони, и
Наташа ощутила огромную силу смерти, поднимающуюся в груди. Она оглянулась
на то место, где стоял речной дьявол, но его уже не было. И тогда она
вспомнила, где видела это хитроватое усатое лицо. Лошадь несла еЈ тающими
полями, пахнущий вечной весной ветер бил в глаза. Любовь и ненависть
слились в одно огромное