ею Марии, что у неЈ
темнеет в глазах и она хватается руками за его руку. В глазке двери
вспыхивает свет и она открывается на цепочке. В вертикальной щели Олег
Петрович видит испуганное лицо.

- Откройте, откройте, милая, там на улице милиционер раненый лежит,
вызывайте быстрее скорую, - говорит Олег Петрович. Дверь затворяется,
женщина снимает цепочку и открывает еЈ вновь, сама бежит к телефону,
стоящему в коридоре на полке под зеркалом и звонит в скорую помощь. Олег
Петрович вталкивает Марию внутрь квартиры.

- Садись, - велит он ей, показывая на табуретку. Мария послушно садится,
сложив руки на коленях и глядя на свои содранные об асфальт ладони. Женщина
кричит, называя в трубку свой адрес, потому что на другом конце провода его
просят повторить. Олег Петрович только теперь догадывается потушить
зажигалку. Дверь он держит открытой, на случай, если Юля вздумает пойти на
прорыв.

- Теперь дайте я позвоню в милицию, а вы обыщите пожалуйста девочку, нет ли
у неЈ оружия, - говорит Олег Петрович. Мария молча терпит, пока женщина
обыскивает еЈ. От женщины пахнет мылом и заспанным бельЈм. Никакого оружия
у Марии нет. Олег Петрович вызывает ещЈ один наряд по тому же адресу, на
который женщина вызывала скорую. Из глубины квартиры появляется ребЈнок -
девочка лет шести, разбуженная шумом. Она смотрит, как мать протирает
ладони Марии смоченной в водке ваткой. Кончив говорить по телефону, Олег
Петрович становится у двери. Мария глядит на него и начинает плакать
оттого, что еЈ теперь, как ударившую Игоря ножом, будут судить и наверняка
расстреляют.

- Ничего, ничего, уже совсем не щипет, - говорит женщина.

Маленькая девочка подходит к Марии и с любопытством заглядывает в еЈ
окровавленные ладони. Мария перестаЈт плакать и думает о том, когда уже Юля
убьЈт Олега Петровича. Она слышала, как он вызвал милиционеров, если они
приедут, будет ведь поздно. Женщина отходит к шкафчику, чтобы найти баночку
с йодом, Мария скашивает глаза и видит лежащий на столе нож. Дальнейшее
происходит очень быстро, Мария хватает нож и бросается на маленькую
девочку. Прижав к себе тЈплое тельце, она приставляет лезвие ножа туда, где
у девочки горло.

- Отпустите меня! - вскрикивает она, надеясь, что Юля тоже услышит. - Или я
еЈ убью!

Маленькая девочка сразу начинает реветь от ужаса, растопырив руки, как
кукла. Женщина дико кричит, поворачиваясь к Марии с баночкой йода в руке.
Олег Петрович холодеет и наставляет на Марию пистолет.

- Оставь ребЈнка, - говорит он.

- Убью! - бешено орЈт Мария, на мгновение почему-то представляя себе вместо
Олега Петровича своего отца. - Горло перережу!

Пятясь боком, она вытаскивает девочку из кухни в прихожую, после неловкого
движения локтем из-под лезвия появляется кровь. Девчонка визжит, как
резаная. Роняя йод, женщина вцепляется руками в край стола.

- Оставь ребЈнка, никто тебя не тронет, - как можно спокойнее произносит
Олег Петрович.

- ВрЈшь! Отойди от дверей! - орЈт Мария. - Отойди, гад!

- Я тебя выпущу, только оставь ребЈнка, - терпеливо повторяет Олег
Петрович, отступая немного в сторону. Его слова плохо слышны из-за громкого
плача девочки. Мария пробирается боком к двери. Краем глаза он замечает
движение, там, в темноте лестничной клетки.

- Отпусти еЈ, пожалуйста - мягко говорит Олег Петрович. - Я обещаю тебе,
что отпущу тебя.

Мария прижимается спиной к стене, боясь приблизиться к нему. Она часто
дышит и дрожит. Олег Петрович медленно делает шаг к ней, намереваясь потом
быстрым движением одЈрнуть еЈ руку от горла ребЈнка.

- Не подходи! - орЈт Мария, ещЈ крепче стискивая свою заложницу.

- Отпусти еЈ, она плачет, ей же больно, - тихо повторяет Олег Петрович,
посматривая в освещЈнный лампой подъезд. Ничего не увидев там, он с
колотящимся сердцем делает ещЈ шаг, который получается немного резким, рука
Марии начинает двигаться, и он моментально нажимает курок. Пуля пробивает
голову Марии и выбрасывает позади неЈ на светлую вертикальную полосу обоев
кометный хвост окровавленных мозгов. После сильного удара по голове она
сразу перестаЈт жить и падает на линолеум, увлекая девочку за собой. Олег
Петрович бросается к ней и поднимает плачущего ребЈнка на ноги, а Мария
остаЈтся лежать, повернув искажЈнное предсмертным ужасом лицо к стенке,
рука с ножом откинута назад, ноги согнуты в коленях, волосы брошены пол,
как тЈмный букет.

Женщина забирает у Олега Петровича свою дочь и утешает еЈ на кухне, пока
она не видит, он касается пальцем тЈплого кровавого следа на стене и
пробует на вкус маленький солЈный кусочек мозга Марии, напоминающий по
вкусу какие-то консервы, которые он ел в далЈком детстве. Олег Петрович
бросает печальный взгляд на разбитую пулей голову девочки, на то место, где
еЈ нежная шея с трогательной красотой переходит в щЈку, ухо, распахнутый
глаз, тут и там попадаются тонкие нити волос, маленькие губы приоткрыты,
вот откуда ушла душа, думает он, поворачивается и выходит из квартиры в
темноту.


4. Любовь

Олег Петрович тяжело поднимается по тЈмной лестнице проклятого дома,
направив дуло пистолета прямо перед собой. Его глаза быстро привыкают к
мутной темноте, всЈ же разбавленной еле заметным светом, таким слабым, что
кажется, будто это светят звЈзды. После убийства Марии к Олегу Петровичу
пришло беспредельное и нечеловеческое одиночество, словно она была
последним близким ему человеком. Теперь он поднимается всЈ выше и выше, как
неизвестный космонавт, отправленный втайне пешком к границе галактики на
случай, если ракеты подведут.

Его ведЈт запах Юли, который он почувствовал ещЈ внизу, едва приблизился к
ней, запах смерти, пугающий и одновременно влекущий. Она могла бы войти в
любую из квартир, просто позвонить и попросить убежища, еЈ бы пустили и она
погрузила бы их всех в вечную тишину. Но запах ведЈт только вверх, вверх,
словно Юля никого больше не хочет вовлекать в этот смертельный бой охотника
и зверя. В проклятом доме пять этажей, в нЈм нет ни лифта, ни
мусоропровода, ни даже рисунков на стенах, словно люди живут тут только на
бумаге, а на самом деле давно уехали за границу или вообще на тот свет.
Может быть, потому Юля и не заходит в квартиры, что там одна пустота.

ОстаЈтся последний этаж. Она должна быть там, за последним лестничным
пролЈтом, Олег Петрович видит окно, отворЈнное в звЈздную темноту, пожарный
ящик с песком, стоящий посреди лестничной площадки перед окном, и Юлю,
сидящую на ящике, закрывшую руками лицо. Рядом с ней лежит окровавленный
нож. Олег Петрович направляет на неЈ пистолет.

- За нож не хватайся, а то убью, - говорит он охрипшим голосом. - Подругу
твою уже пристрелил. Башку навылет пробило.

Юля продолжает неподвижно и беззвучно сидеть на ящике. За пыльными стЈклами
окна - чернота, а за прямоугольником, освобождЈнном открытой створкой -
сияющие звЈзды, такие яркие, что кажутся сладкими.

- Я плачу, - вдруг с каким-то отвращением говорит Юля. - Господи, как я
могу плакать?

Невидимые слЈзы текут по еЈ щекам. Потом она резко отнимает ладони от лица.
Она сидит спиной к окну, и Олег Петрович не может видеть его черт, но
различает неживую бледность кожи, словно она покрашена белой краской.

- Что же теперь будет? - спрашивает Юля, голос еЈ дрожит. - Я боюсь, - она
встаЈт и, повернувшись, идЈт к окну, как на казнь, продолжая плакать одними
слезами, даже не вытирая лица, руки еЈ опущены. Оттуда она смотрит вниз,
где на чЈрном асфальте до сих пор лежит Вася Рыжов, кажущийся отсюда просто
брошенным старым пальто.

- Стреляйте, - говорит Юля. - Я не хочу больше жить.

- Она тоже убивала или только ты? - спрашивает Олег Петрович.

- Только я. Она не могла ещЈ.

- А зачем?

- Просто так, - отвечает Юля. - Я любила еЈ.

- Тех, кого ты убила, тоже кто-то любил.

- Вы не понимаете, - тихо говорит Юля. - Вы не понимаете, что такое любовь.
Настоящая любовь. Она сильнее смерти.

В ущелье между домами течЈт звЈздная река. Стоит такая тишина, что кажется,
будто мЈртвый Вася Рыжов лежит на дне ущелья уже несколько тысяч лет.

- Стреляй, сволочь, - резко обернувшись, говорит она Олегу Петровичу с
рычащим хрипом, он чувствует, как железная рука смерти сжимает что-то в его
голове и понимает, что Юле даже может быть не нужен нож, чтобы убить его.
Он кривится и стреляет ей в грудь. В каком месте пуля попала в тело
девочки, образовав кровавое разорванное пятно, не видно из-за темноты, но
Олег Петрович слышит, что она прошла навылет и ударилась в стену, выбив из
неЈ струйку лунной пыли.

- Ну что, убил? - спрашивает его Юля, но слова еЈ тонут в лавине
поглощающей Олега Петровича глухоты, он тяжело опирается на лестничные
перила и сползает на ступеньки, неловко подворачивая ногу. Олег Петрович не
находится, что ответить Юле. Он смотрит на неЈ, холодея от собственной
немоты, и, прежде чем упасть в обморок, стреляет в неЈ ещЈ раз, целясь по
необъяснимой злости в голову, но промахивается, пуля улетает в звЈзды,
правда не становясь спутником земли, потому что Олег Петрович слишком мало
вложил в выстрел своей души. Когда во двор въезжает воющая машина скорой
помощи, в доме уже царит космический сон, объединивший живых и мЈртвых в
вечном братстве, а Юля Зайцева давно исчезла за гардиной своего
потустороннего бытия, мягкой и таинственной, словно крыло ночной бабочки.

Она снова возникает из ночной мглы неизвестное время спустя, на неведомой
улице, во дворике, где стоит погружЈнный в землю автобус, заходит внутрь,
швыряет на пол тазик с гниющими мужскими удами, вышибая из него жужжащий
мушиный рой, и молча, со спокойным остервенением топчет ногами гнилое мясо,
убивая червей и мух. Потом она садится на кресло и молча смотрит вперЈд, по
ходу движения автобуса вместе с планетой вокруг солнца, пока не начинает
брезжить рассвет.

Васю Рыжова тихо хоронят на том самом кладбище, где убили некогда Юлю,
присутствуют несколько друзей, щуплая белобрысая невеста и заплаканная
мать. Марию опознают по статистике исчезновений, но родителей не извещают,
чтобы они не подали в суд на Олега Петровича, труп девочки переправляют в
морозильник спецморга для следственных экспериментов. Дело Юли Зайцевой
закрывают, а самого Олега Петровича освобождают от занимаемой должности и
переводят на бумажную работу. В больнице, куда привезла его скорая помощь,
у него находят язву желудка, через сутки в час ночи ему звонит домой по
телефону друг жены, у которого она теперь большей частью живЈт, и называет
Олега Петровича куском говна. Положив трубку, Олег Петрович идЈт спать, с
полчаса дремлет в темноте, потом встаЈт, садится в кресло и засовывает в
рот до самой глотки дуло пистолета. Так он сидит несколько часов, пока
глотка не начинает невыносимо болеть со вкусом промасленного железа. Потом
он ложится на диван и так лежит двадцать часов, не в силах ни есть ни пить.

В тишине глубокой ночи Инна Генриховна, как морщинистый призрак, неслышными
никому из смертных шагами обходит свои владения. Она переходит из комнаты в
комнату, возникая в неземном свете молочно-голубых ламп, она стара,
безобразна и нага. Из одежды на ней только трусы и жемчужные бусы, которые
ей подарила давно усопшая старшая сестра на десятую годовщину свадьбы.
Седые волосы Инны Генриховны распущены до плеч. В комнатах нет ни одного
окна, поэтому никто не может увидеть еЈ, кроме покойников, и если бы к
кому-нибудь из них вдруг возвратилась способность жить, он умер бы снова,
только взглянув Инне Генриховне в лицо, когда она охраняет имущество
смерти, своей единственной хозяйки.

Здесь, в этом мире, скрытом под землЈй, живЈт Она, Та, которой боятся люди
на земле, Она приходит сюда, чтобы отдохнуть, просто побыть в тишине среди
прохлады и бездыханного сна. Инна Генриховна преданно служит Ей, и иногда
она слышит тихие шаги смерти, чувствует на коже спокойный ЕЈ взгляд или
понимает смерть незримо находящейся в только принесЈнном теле, тогда,
оставшись с телом наедине, она прижимается губами к его руке или груди,
чтобы поцеловать край платья своей госпожи.

Покойники никогда не бывают довольны самым лучшим содержанием. Чисто
вымытые и аккуратно заштопанные лежат они на своих полках, но лица их
всегда выражают озабоченность, а иногда ненависть. Уж Инна Генриховна
знает, что только мертвец умеет так тонко выражать свою ненависть на вроде
бы спокойном лице, бывает даже страшно становится, как взглянешь.
Приходится порой обращаться с ними грубо. Инна Генриховна конечно не верит
в ходячие трупы, покойник может подышать, сказать шЈпотом словцо-другое,
глаза открыть и прочее, но по большому счЈту он лишь предмет, кукла,
которой играет смерть. Поэтому Инна Генриховна подчас прикрикивает на
усопших, а то и двинет кого локтем или кулаком, не по роже, разумеется,
ведь рожа будет из гроба наружу торчать.

Инна Генриховна останавливается у затянутой целлофаном ванны, где лежит
женщина под пятьдесят, уже полностью обряженная к раннему утреннему
следственному эксперименту. Обряжал Яша, сразу видно, потому что сделал как
сестру родную, моложе лет на десять, лицо спокойное, а такая страшная была,
как принесли, пасть оскаленная, глаза злобные. ПричЈску сделал, губы
подвЈл, а на щеках розовой пудры добавил - кровь с молоком, прямо невеста.
Говорят, Яша эту розовую пудру в цирке достаЈт. Одета в костюмчик, на
отворотном лацкане брошь цветочком, блузка белая, кружевная, не снять уже
вовек. Инне Генриховне вдруг кажется, что это она лежит там в ванной, и в
этот момент до неЈ доносится стук в далЈкую дверь.

Стук этот Инне Генриховне не нравится. Если бы привезли покойников, надо
было предварительно позвонить. На ходу одевая спецхалат, она зажигает свет
в пустой комнатке у двери, где стоят два железных стола, на которые кладут
трупы перед временным возвращением в жизнь.

Подняв крышку зрачка тяжЈлой, тюремной двери, Инна Генриховна видит мужчину
в поношенном костюме и чЈрной шляпе, который смотрит ей в глаза нехорошим
взглядом и курит сигарету. Лицо у него осунувшееся, с проступившими
глубокими морщинами.

- Откройте, пожалуйста, я по делу, - говорит он немного охрипшим голосом.

- По какому такому делу? - с нарочитой грубостью спрашивает Инна
Генриховна, хотя сразу догадывается, по какому.

Мужчина достаЈт из внутреннего кармана пиджака удостоверение и показывает
его Инне Генриховне.

- Я из следственного отдела.

- Что ж вы, молодой человек, ночью-то пришли, из следственного отдела? - не
унимается Инна Генриховна. - Ступайте, приходите завтра. Я в темноте
удостоверения вашего всЈ равно не вижу.

- Мне нужно сегодня, сейчас.

- Не могу я вас пустить, молодой человек, здесь не музей.

- Я вам заплачу, - мужчина засовывает удостоверение обратно в пиджак. - Мне
только нужно взглянуть на один труп. Я же вам сказал, что работаю в
следственном отделе.

Рука мужчины, вынимающая сигарету изо рта, дрожит. Инна Генриховна вздыхает
и отодвигает засов. Олег Петрович входит в помещение, снимает шляпу, кладЈт
еЈ на стол и называет свои имя, отчество и фамилию.

- Чем могу быть полезна? - спрашивает Инна Генриховна, осмотрев его
удостоверение.

- К вам должны были привезти девочку, убитую два дня назад. Она завтра
пойдЈт на экспертизу. Синицына Мария, - добавляет Олег Петрович, видя, что
хозяйка достаЈт из нагрудного кармана халата мятый блокнот.

- Пулей в голову? - спрашивает Инна Генриховна, заглядывая в список
мертвецов.

- Точно.

- Есть ваша Синицына. В морозилке лежит. ИдЈмте со мной.

В холодильном подвале Инна Генриховна сразу находит полку, где лежит
завЈрнутый в целлофан коротенький труп Марии. Хрустнув заиндевевшим
материалом, Инна Генриховна показывает еЈ Олегу Петровичу.

Мария прекрасна. Она лежит, как живая, совершенно голая и начисто вымытая,
ровно вытянувшись на полке, глаза еЈ закрыты в спокойном сне, всЈ лицо
ничего не выражает, кроме красоты. От смерти Мария немного повзрослела,
черты еЈ лишились детской неуклюжести, и она превратилась в чистого ангела.
Кожа Марии тонка и светла, как лепестки цветов, губы серовато-голубого
цвета, волосы темны, как ночная трава. Олег Петрович скользит взглядом по
еЈ посиневшим соскам и останавливается на животе.

- Обещали заплатить, - напоминает Инна Генриховна.

- Да-да, - рассеянно отвечает Олег Петрович, близкий к помешательству, как
альпинист, впервые увидевший в двух шагах от себя сияющую снегом вершину
горы. - Я заплачу.

- Может, хотите потрогать? - с откровенной грубостью спрашивает Инна
Генриховна. - Это не так дорого стоит.

Олег Петрович протягивает руку и берЈт тонкое запястье Марии, холодное, как
лЈд. Этот холод разрушает иллюзию маленькой жизни и Олега Петровича
обжигает ледяное дыхание существа, поселившегося в теле девочки.

- Перевернуть на живот? - спрашивает Инна Генриховна. - Спинка правда
немного попорчена при транспортировке, поцарапали о край стола.

- Не надо, оставьте, - говорит Олег Петрович, кладя руку Марии на место. -
Я заберу еЈ с собой.

- Да вы что, с ума сошли? Это никак нельзя, завтра же экспертиза.

- Нельзя ей на экспертизу.

- То есть как нельзя? Что вы в самом деле, если хотите побыть с девочкой
наедине, у вас достаточно времени. ЕЈ и оттаять можно.

- Нет, не нужно, не беспокойтесь, - говорит Олег Петрович, вынимает из-за
пояса пистолет, и быстро, со щелчком, снимает его с предохранителя. -
Откройте рот.

Инна Генриховна оторопело проводит глазами по стенам морозильника, словно
ищет тайное убежище, из которого появится еЈ родная смерть, чтобы защитить
от Олега Петровича. Но потом она понимает, что смерть находится в чЈрном
дуле, направленном на неЈ, и открывает рот. Олег Петрович аккуратно
засовывает туда пистолет, клацнув дулом о зубы Инны Генриховны и, не
поморщившись, нажимает курок. Выстрел звучит приглушЈнно, из головы
выплЈскивается назад грязный фонтанчик и женщина грузно падает на пол, как
бурдюк с кровью.

- Очень хорошо, - говорит Олег Петрович.

Он кладЈт пистолет в карман и привычным жестом вытирает рукой лысину. Инна
Генриховна лежит на полу, растопырив руки и таращится в потолок. Олег
Петрович берЈт Марию на руки и несЈт еЈ прочь из синего холода, к тЈплым
ночным полям.

Из-под бетонной балки, как кровь из приоткрытого рта, вылезает крупная
тЈмная крыса и бросается по полосе фонарного света через смятый лоскут
газеты, по краю придорожной канавы, сливается с тенью и замирает, глядя
вниз, на лежащую ничком в пыли под обочиной вонючую девочку с большим
кровавым пятном на рубашке. Подождав немного, крыса спрыгивает на спутанные
грязные волосы девочки, внимательно принюхивается, взбегает на щеку и
видит, что лучше всего залезть девочке в рот, перебирается для этого на
плечо, но тут на неЈ падает тень, холодная, как тонкий октябрьский ледок на
соседнем пруду, она истерически вспискивает и, выпрыгнув из канавы в траву,
уносится зигзагом в луг, как маленькая невидимая молния.

Юля открывает глаза и видит склонЈнное над собой широкое и бледное, как
луна, лицо девушки с растянутыми глазами, которые расположены так, что
невозможно уловить черт носа и скул. Волосы еЈ черны как свежая нефть в
широкогорлой бутылке из-под молока, только что из магазина, одета она в
сильно вытертые заплатанные джинсы и футболку с какой-то английской
надписью, руки у неЈ сильные, как будто она доит ими коров на ферме и носит
тяжЈлые бидоны, а ноги запылены и обуты в разорванные кеды. Юля не может
понять, существует ли девушка на самом деле или только изображена на фоне
мЈртвого мира, как след доисторической птицы на камне.

- Чего ты хочешь? - хрипло спрашивает девушку Юля. - Оставь меня в покое. Я
хочу умереть. Дай мне умереть.

- Почему ты хочешь умереть? - спрашивает девушка. Голос еЈ звучит немного
огрубевшие от водки и пыльного ветра сельских дорог.

- Потому что я уже мертва. Невыносимо терпеть дальше.

- И ты не хочешь снова увидеть свою подружку?

- Я не хочу больше видеть еЈ. Я хочу умереть. Я хочу пропасть навсегда.

- Вставай, у нас мало времени.

-