нелла не имела ни малейшего желания выяснять, в чем дело.
   Сестра графа, которая,  как  выяснила  Минелла,  была  замужем  за  новым
губернатором  Мадраса,  покупала  платья  в  самых  дорогих   магазинах   на
Бонд-стрит.
   Все они были мягких пастельных оттенков и таких фасонов,  которые  всегда
выбирала мать Минеллы.
   - Наверное, - сказала Минелла немного  нерешительно,  -  у  леди  Сибиллы
такой же цвет волос, как у меня.
   - Чуть потемнее, - ответила миссис Харлоу, -  но  кожа  у  нее  такая  же
белая. Ее платья модны и в то же время "благопристойны", если вы  понимаете,
что я имею в виду.
   Минелла едва удержалась от смеха, поскольку совершенно точно  знала,  что
миссис Харлоу "имеет в виду".
   Впрочем, она подумала, что вслух говорить об  этом  не  стоит,  и  только
поблагодарила миссис Харлоу за  чрезвычайно  изящные  платья,  которые  Роза
торопливо упаковала в большие дорожные сундуки.
   Через несколько минут Минелла уже была одета в очень симпатичное дорожное
платье из мягкого синего крепа  с  пелеринкой,  обшитой  атласом  такого  же
цвета.
   - Ма море может быть прохладно, - сказала миссис Харлоу,  -  и  я  велела
уложить еще несколько толстых плащей и меховой жакет,  который,  я  уверена,
вам пригодится.
   Минелла хотела возразить, что этого слишком много.
   Мо потом она подумала, что если она возьмет с собой мало вещей, то  графу
будет стыдно за нее на приемах.
   - Только одно напутствие, - сказала миссис Харлоу. - Вам совсем ни к чему
уродовать ваши волосы,  мисс.  Мы  все  восторгались  ими,  потому  что  они
выглядят так естественно. Меня всегда раздражали все эти локоны  и  завитки,
несмотря даже на то, что эта мода распространилась  среди  аристократок  так
же, как и среди актрис.
   Последнее слово она произнесла с такой интонацией, что Минелла опять едва
удержалась от смеха, но, напустив на себя серьезный вид, заметила:
   - На сцене они выглядят очень красиво.
   - Вот пусть там и остаются! - отрезала  миссис  Харлоу  и  сразу,  словно
испугавшись собственной грубости, принялась говорить о другом.
   Спустившись вниз, чтобы попрощаться  с  Конни,  Герти  и  Нелли,  Минелла
заметила, что они смотрят на нее какого странно.
   - Ты не теряла времени даром! - сказала Нелли, целуя ее  на  прощание.  -
По-моему, ты поступила очень умно!
   Минелла думала, что она имеет в виду ее поездку во Францию и ответила:
   - Я всегда мечтала увидеть Средиземноморье.
   - Надеюсь только, что это тебя не разочарует,  -  злобно  сказала  Герти.
Конни быстро вставила:
   - Мы все желаем тебе удачи, Минелла, дорогая, и я уверена, что графине ты
понравишься. Его светлость говорит, что ей трудно читать, а у тебя  красивый
голос. Мой отец всегда так говорил.
   - Постараюсь вспомнить, как он учил меня произносить по буквам все слова,
которые мы не могли правильно написать! - улыбнулась Минелла.
   Потом девушки и их кавалеры уехали, а Минелла долго махала им вслед.
   Когда экипажи скрылись из виду, граф посмотрел на нее и сказал:
   - Теперь нам нужно спешить. Поезд будет ждать нас через четверть часа.
   Минелла ахнула и со всех ног побежала наверх.
   Впрочем, оказалось, что ей уже нечего делать, потому что миссис Харлоу  и
Роза закончили упаковывать вещи, и три больших сундука ждали,  когда  придут
лакеи и заберут их.
   Еще тут были две шляпные картонки, сумочка для Минеллы и  пара  перчаток,
которые, как она была совершенно в том уверена, стоили гораздо  больше,  чем
еда, которую она могла съесть за неделю.
   Туфли леди Сибиллы, к счастью, тоже оказались Минелле почти впору, хотя и
были, как и сапожки для верховой езды, немного великоваты.
   Но по крайней мере это было лучше, чем наоборот.
   Наконец, надев очень симпатичную шляпку с ленточкой такого же цвета,  как
платье, Минелла взяла сумочку и попрощалась сначала с миссис Харлоу, а потом
- с Розой.
   - Поцелуйте за меня Эльспет, - сказала ома. - Если будет  возможность,  я
привезу ей французскую куклу. Уверена, она ей понравится.
   - Вы очень добры, мисс, - сказала Роза.  -  Я  буду  молиться,  чтобы  вы
получили место компаньонки у ее светлости.
   Минелла почувствовала себя слегка  виноватой  оттого,  что  молитвы  Розы
будут потрачены впустую, и вдруг подумала,  что  можно  подвести  выдумку  и
правду под один знаменатель.
   Она сказала:
   - Спасибо, Роза, и, пожалуйста, молитесь, чтобы  я  не  наделала  слишком
много ошибок.
   Граф ожидал ее в холле, и,  хотя  вслух  он  ничего  не  сказал,  Минелле
показалось, что ему нравится, как она выглядит.
   На платформе их ждал слуга, и по их разговору с  графом  Минелла  поняла,
что это камердинер, который только что приехал из Лондона.
   Поезд на  Саутгемптон,  пыхтя,  медленно  остановился  у  платформы.  Для
Минеллы и  графа  были  заказаны  два  купе  в  первом  классе,  а  для  его
камердинера - во втором.
   Багаж был уложен, проводник взмахнул флажком, и поезд тронулся.
   Сев  напротив  графа,  Минелла  взглянула  на  него  горящими  глазами  и
воскликнула:
   - Какое захватывающее приключение! Граф улыбнулся ей.
   - Да, по крайней мере это будет интересно, - сказал он. - Не  сомневаюсь,
что вы горите желанием познакомиться с генералом Китченером.
   - Я читала в газетах о его победах, - ответила Минелла, - однако, хотя он
и блистательный полководец, генерал представляется мне довольно  странным  и
замкнутым человеком.
   - Так и есть, - кивнул граф. - В то же время мне говорили, что, когда  он
проводил службу в честь генерала Гордона, по его щекам текли слезы.
   Минелла была удивлена.
   - Никогда бы не подумала, что такой человек способен плакать.
   - Ручаюсь вам, что в подобные минуты плачут даже мужчины, - заметил граф.
Минелла вздохнула.
   - Я так мало знаю о людях, - сказала она, - потому что за всю мою жизнь у
меня почти не было знакомых.
   Она сказала, не подумав, и  с  опозданием  сообразила,  что  граф  должен
считать ее артисткой, только что вернувшейся с гастролей.
   А он, словно решив, будто она просто говорит то, что он  хочет  услышать,
сухо сказал:
   - Вы мне почти ничего не рассказываете о себе. Я не  знаю  даже  названия
пьесы, в которой вы играли в Бирмингеме.
   Минелла подумала, что скоро не сможет выносить  необходимости  все  время
лгать. Кроме того, она была  совершенно  уверена,  что  наделает  ошибок,  и
пробудит в графе подозрения.
   После паузы она сказала:
   - Мне кажется, было бы ошибкой теперь, когда я притворяюсь  вашей  женой,
думать о том, что я делала.., раньше. Мне всегда говорили - думай о  себе  в
том качестве, в котором ты в данный момент пребываешь,  и  именно  это  я..,
пробую делать.
   - Очень похвальная мысль!
   В голосе графа явственно слышался сарказм, и Минелла  почувствовала,  что
ее слова для него неубедительны.
   Впрочем, в дороге они говорили в основном о вещах, не имеющих отношения к
сцене.
   Они говорили о лошадях графа, о его наследственной должности при дворе, о
местах, которые он повидал, путешествуя за  границей,  и  все  это  казалось
Минелле чрезвычайно интересным.
   Оказалось, что он совсем недавно вернулся из Индии, где  гостил  у  своей
сестры.
   Он описал ей храмы, жару, обязанности своего шурина, который был в  Индии
вторым человеком после вице-короля.
   - Мне хотелось бы съездить в Индию, - мечтательно сказала  Минелла,  -  и
попробовать  изучить  индуизм  и  буддизм.  Это   интереснее,   чем   просто
разглядывать храмы и разговаривать с людьми.
   - Вам самой не кажется странным ваш интерес  к  таким  вещам?  -  спросил
граф.
   - Почему? - возразила Минелла. - В Англии мы христиане, но другие  народы
исповедуют другие религии, которые тоже стараются сделать человека лучше,  и
нам нельзя опираться только на догму.
   Минелла говорила так, как могла бы говорить  со  своей  матерью,  которая
всегда интересовалась подобными вещами.
   Поскольку в этот момент она смотрена в окно, то не заметила скептического
выражения, мелькнувшего в глазах графа. Поезд был нового  типа,  из  тех,  в
которых есть коридор, и когда настало  время  второго  завтрака,  камердинер
графа принес большую корзину, которую они захватили из замка.
   Он поставил ее на пол, а граф сказал Минелле:
   - Вряд ли вы знакомы с Хайсом. Он служит у меня всего несколько месяцев.
   Минелла улыбнулась камердинеру, тот поклонился, и граф сказал ему:
   - Поскольку ее светлость не взяла с собой служанку, я надеюсь, Хайс,  что
вы будете заботиться о ней так же, как обо мне.
   - Почту за честь, милорд, - ответил Хайс, Он разложил столик  и  выставил
на него еду. В корзинке было шампанское,  а  лимонада  граф  не  взял,  хотя
помнил, что Минелла предпочитает его, так что ей пришлось выпить полбокала.
   Когда камердинер убрал со стола и удалился, Минелла спросила:
   - Вероятно, Хайс полагает, что я действительно ваша жена?
   - Именно этого я добивался, - кивнул граф. - И поскольку у него  не  было
возможности поговорить с кем-то из замка, у него нет причин мне не верить, -
Разумеется, - согласилась Минелла.
   К тому времени, когда они поднялись на борт большого  линейного  корабля,
который ожидал их в гавани, Минелла уже порядком устала.
   Капитан приветствовал их и представил своим офицерам.
   Потом он сказал:
   - Поскольку я намерен, милорд, как можно скорее выйти в  море,  я  думаю,
что вы и ее светлость хотели бы взглянуть на свои каюты.
   - Благодарю вас, капитан, - ответил граф. - Мы оба очень устали и  хотели
бы выспаться прежде, чем нас начнет трепать ветер в Бискайском заливе.
   Капитан рассмеялся.
   - Последние несколько дней погода была спокойной, и мы надеемся, что  она
сохранится такой на время плавания.
   Провожая их на нижнюю палубу, он говорил:
   - Надеюсь, вам будет удобно, милорд. Я предоставил вам мою личную  каюту,
потому что корабль несколько переполнен, ибо мы берем  с  собой  офицеров  и
солдат, чтобы заменить тех, кто погиб в Омдурмане,  а  также  еще  резервные
части, и это,  кстати,  наводит  на  мысль,  что  генерал  Китченер  задумал
провести еще одну кампанию.
   - О Боже, я надеюсь, что нет! - воскликнула Минелла.
   Впрочем, мужчины так увлеченно говорили о триумфе Китченера, что они вряд
ли ее услышали.
   Капитан провел их на корму и открыл дверь.
   Каюта, предназначенная для них, состояла из спальни, к которой  примыкала
маленькая ванная -  большая  роскошь  на  кораблях,  как  знала  Минелла  из
рассказов отца, - а также гостиной, где стояли длинный стол  и  три  кресла,
привинченные к полу, чтобы они не скользили и не прыгали по каюте  во  время
качки.
   Пока они беседовали с другими офицерами, матросы снесли вниз  сундуки,  и
камердинер  графа  уже  распаковывал  тот,  где  были  вещи,  которые  могли
понадобиться Минелле вечером.
   - Если вам что-нибудь будет нужно, милорд, - сказал капитан, - пусть  ваш
камердинер скажет об этом стюарду, и тот все сделает.
   - Спасибо, капитан, - ответил граф, - но  я  уверен,  что  мы  ничего  не
забыли. Я хочу  еще  раз  поблагодарить  вас  за  то,  что  вы  так  любезно
предоставили нам свою собственную каюту.
   - Для меня это честь! - откликнулся капитан, восхищенно глядя на Минеллу.
   Едва он ушел, Минелла подбежала к иллюминатору, чтобы взглянуть на море.
   - Как жалко, что я не могу подняться на мостик и посмотреть, как  корабль
выходит из гавани.
   - Я уверен, что вам позволят это сделать завтра,  -  сказал  граф,  -  но
сегодня вам лучше довольствоваться чем-нибудь другим.
   - Корабль точно такой, как  я  представляла,  -  воскликнула  Минелла.  -
Папенька рассказывал мне, что капитанские  каюты  всегда  очень  роскошны  и
обшиты панелями, как эта, с занавесками  на  иллюминаторах  и  картинами  на
стенках.
   На самом деле это были довольно плохие изображения военных  кораблей,  но
Минелле они казались настолько уместными здесь, что она смотрела  на  них  с
восторгом.
   В каюте был  книжный  шкаф,  в  котором  она  увидела  множество  книг  о
кораблях. Минелла  надеялась,  что  у  нее  будет  время  прочесть  хотя  бы
некоторые из них прежде, чем они достигнут Каира.
   В дверь постучали, и стюард внес  бутылку  вина  в  ведерке  со  льдом  и
кофейник.
   - Это очень мило, - сказала Минелла,  когда  стюард  поставил  ведерко  и
кофейник на стол, - хотя я предпочла бы не пить кофе  на  ночь,  потому  что
боюсь не заснуть.
   - По-моему, это невозможно! - усмехнулся граф. -  Последние  две  ночи  в
замке вы спали как убитая.
   Минелла рассмеялась.
   - Вы, должно быть, сочли, что невежливо с моей стороны ложиться спать так
рано, - сказала она, - но поскольку я и встаю всегда рано, то  после  десяти
часов чувствую себя сонной. У меня вошло в  привычку  отправляться  спать  в
час, который для Конни еще разгар дня.
   Еще не закончив говорить, она уже поняла, что сделала очередную ошибку.
   Если бы она была на гастролях, то никак не  могла  бы  ложиться  спать  в
десять часов.
   Впрочем, граф никак не прокомментировал ее слова, а просто налил ей кофе,
а себе - вина.
   В это время в каюту вошел камердинер:
   - Я все приготовил, милорд. Если вам понадобится что-то еще,  пошлите  за
мной кого-нибудь из матросов.
   - Хорошо, Хайс, - сказал граф. - Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи, милорд! Спокойной ночи, миледи!
   Камердинер вышел из каюты, а Минелла, допив кофе, направилась в спальню и
сняла шляпку и пелеринку.
   Она положила их в кресло и внезапно замерла в изумлении.
   Хайс повесил ее длинную ночную рубашку  с  одной  стороны  кровати,  а  с
другой она увидела одежду  графа,  разложенную  на  кресле,  его  тапочки  и
пижаму.
   На мгновение она подумала, что ей померещилось.
   Потом она повернулась и бросилась назад в гостиную.
   -  Там  какая-то  ошибка!  -  воскликнула  она.  Граф  поставил  на  стол
опустевший бокал.
   - Ошибка? - переспросил он.
   - Где ваша спальня?
   Воцарилась тишина. Потом граф сказан:
   - Я думаю, Минелла, самое время прекратить разыгрывать из  себя  невинную
деву!
   - Я... Я не.., понимаю!
   - Это было блестящее представление, как я уже  говорил  вам,  и  человека
менее опытного чем я, оно, несомненно, могло бы ввести в заблуждение.
   - Я не понимаю, что.., вы хотите сказать...
   - Тогда позвольте мне выразиться яснее, - сказал граф.  -  Я  нахожу  вас
очень красивой, и не вижу причин, почему мы  не  должны  наслаждаться  нашим
плаванием вместе, тем более что мы, как  предполагается,  являемся  мужем  и
женой!
   Минелла  уставилась  на  него.  Ее  глаза  стали  такими  большими,  что,
казалось, заполнили собой все лицо. На мгновение у нее перехватило дыхание.
   Потом едва слышным голосом она прошептала:
   - Вы подразумеваете?..
   - Я подразумеваю, - сказал  граф,  -  что  позабочусь  о  вас,  когда  мы
вернемся в Англию. Я куплю вам дом - в Сент-Джон-Вуд  или,  если  хотите,  в
Челси, - и я думаю, Минелла, мы будем счастливы вместе! Минелла ахнула.
   - Вы предлагаете мне.., стать вашей любовницей?
   Она не совсем хорошо представляла себе, что это значит, но она  читала  о
любовницах Карла Второго и французских королей и смутно понимала, что это не
соответствует облику истинной леди.
   Граф улыбнулся.
   - Я прошу, чтобы вы остались со мной, Минелла, и позволили мне заниматься
с вами любовью. Если вы действительно хотите получить  роль  в  "Гейети",  я
обещаю, что вам достанется самая лучшая.
   Минелла в ужасе вскрикнула и быстро сказала:
   - Я не могу!
   - Почему? - спросил граф. - Я настолько вам отвратителен?
   - Нет... Нет, не то, чтобы...  Просто  я  только  притворялась  актрисой,
потому что Конни попросила меня занять место Кэти.
   - И не сомневалась, что вы меня заинтересуете! - насмешливо сказал  граф.
- Что ж, это у вас получилось! Я хочу  вас,  Минеппа,  так  что  перестаньте
противиться наслаждению, которое мы оба, наверное, получим.
   С этими словами он двинулся к ней, и Минелла в отчаянии крикнула:
   - Нет, нет! Конни не имела в виду это!
   - Я совершенно уверен, что имела! - ответил граф. - В конце  концов,  как
вам отлично известно, Конни живет с Коннингтоном,  а  до  него  у  нее  были
другие любовники, в том числе Чарли, пока  он  не  предпочел  Нелли,  и  Рой
Хейвуд!
   На  мгновение  Минелла  потеряла  дар  речи,  но  потом  с  новой   силой
воскликнула:
   - Как вы смеете говорить такие злые вещи о Конни! Конни хорошая  девушка.
Ее отец пастор, и хотя папенька помог Конни, как помогал каждому, он никогда
бы не.., обидел ее! Никогда! Никогда! Никогда!
   Она кричала так яростно, что от ее голоса каюта, казалось, дрожала.
   Внезапно, стоя перед графом с горящими от гнева глазами, Минелла  поняла,
что совершила последнюю, самую страшную ошибку.
   Она была так потрясена и испугана, что разрыдалась.
   - Бы хотите сказать, - спросил граф странным голосом. - что вы - дочь Роя
Хейвуда?
   Из-за слез Минелла не могла говорить, и граф подошел к ней вплотную.
   - Не плачьте, Минелла, - сказал он.  -  Я  хочу,  чтобы  вы  сказали  мне
правду.
   - Как вы могли говорить такие ужасные и злые вещи о Конни и  папеньке!  -
рыдала Минелла.
   Она почувствовала, что граф обнял ее, и,  как  ни  странно,  его  объятия
успокаивали. Она уткнулась ему в плечо, не переставая рыдать.
   - Конни хорошая! Я знаю, что она хорошая! - бормотала Минелла, как  будто
пыталась уверить в этом саму себя. - Она восхищалась папенькой, еще когда мы
были детьми и вместе учились. И все...
   - Я не хочу, чтобы вы огорчались, - мягко сказал граф. -  И,  конечно,  я
верю вам, если вы говорите, что это правда.
   Минелла подняла к нему мокрое от слез лицо.
   - Вы верите мне?
   Внезапно она осознала, что взгляд, устремленный на нее, и  выражение  его
лица совсем не такие, какими она привыкла их видеть.
   Поняв вдруг, что он обнимает ее и его  лицо  совсем  рядом  с  ее  лицом,
Минелла сделала попытку отстраниться, но он не позволил.
   - Я думал, что вы знаете, - сказал он все тем же тихим, странным голосом.
- Ведь вы причиняли мне невыносимые страдания, потому что я полюбил вас.
   - Вы любите меня?
   Ее голос был едва слышен.
   - Я люблю вас! - повторил граф.
   Потом он притянул ее к себе и их губы соприкоснулись.
   Только через секунду Минелла подумала, что должна сопротивляться,  а  еще
через мгновение поняла, что всю жизнь мечтала об этой минуте.
   Это было воплощение всех ее надежд, ответ на все вопросы и символ  всего,
во что она верила.
   Сначала граф целовал ее  очень  нежно.  Потом,  почувствовал  мягкость  и
невинность губ Минеллы, он стал настойчивее и требовательнее.
   Ей казалось, будто он захватил ее сердце  и  тянет  его  из  тела,  чтобы
сделать своим.
   Как будто бы солнечное сияние окутало их. Этот свет исходил от их  душ  и
все же был частью божественного света.
   Это было так изумительно, так необыкновенно!  Поцелуй  любимого  человека
всегда представлялся Минелле именно таким, и она знала, что если  бы  умерла
сейчас, то превратилась бы в ангела.
   Он открыл для нее рай, в котором живут влюбленные,  рай  в  котором  жили
отец и мать Минеллы.
   Когда граф отстранился, она воскликнула, задыхаясь от счастья:
   - Я люблю вас! Я люблю вас! Но я не знала этого, пока  вы  не  поцеловали
меня!
   - И я люблю тебя! - сказал граф. - Я полюбил тебя, моя дорогая, в  то  же
мгновение, когда ты впервые вошла в комнату, и я  подумал,  что  никогда  не
видел такого изящества и совершенства!
   - Вы действительно меня любите?
   - Я люблю тебя сильнее, чем можно выразить словами!
   Он  вновь  принялся  целовать  ее,  неистово,  отчаянно,  словно   боялся
потерять.
   Минелле уже не было страшно.
   Она знала только, что он чем-то похож на ее отца и радовалась, потому что
встретила мужчину,  о  котором  мечтала,  о  встрече  с  которым  просила  в
молитвах.
   Внезапно они оба поняли, что двигатели уже работают, и  корабль  движется
из гавани Саутгемптона в