зарь Ритц. - Если бы вы отказались помочь мне,  я  бы  сел  у  вас  на
пороге и плакал!
   Вильма рассмеялась:
   - Мы не могли бы допустить этого, ведь вы  -  король  всех  отелей  и
гостиниц и самый известный человек во всем Париже.
   Она обратила внимание на то, что Цезарь Ритц пришел в восторг  от  ее
похвал.
   Тем более на французском они звучали даже лучше, чем по-английски.
   Их разговор прервал электрик, который принес  складную  лестницу.  Он
установил ее в центре комнаты.  Следом  за  ним  вошли  двое  слуг.  Они
поддерживали люстру, пока электрик укреплял ее на потолке.
   Вильме приходилось и дома наблюдать за работой электриков, когда  они
монтировали  освещение.  И  теперь  она  отметила,  что   этот   человек
действовал более умело, чем его английские коллеги.
   Она все еще любовалась его работой, когда  кто-то  вошел  в  номер  и
что-то зашептал Цезарю Ритцу на ухо.
   - Мадемуазель, простите, но я вынужден оставить  вас,  поскольку  мне
необходимо отлучиться по делам. Я вернусь так скоро, как только смогу, -
обратился он к Вильме.
   - Конечно, мсье, - согласилась она. - Мне здесь вполне хорошо.
   Он поклонился ей и поспешно вышел.  Вильма  продолжала  наблюдать  за
тем, как электрик монтировал люстру.
   Закончив подсоединение проводов, он спустился с лестницы и сказал:
   - Я должен сходить за лампочками, мадемуазель.
   Когда он ушел, Вильма внимательно осмотрела люстру.
   Она заметила несколько грязных отметин на основном  плафоне,  видимо,
оставленных руками тех, кто нес люстру.
   Ей пришло в голову, что Цезарь Ритц наверняка будет огорчен этим.
   Судя по тому, что писали о нем в газетах, да и из его слов было ясно,
что он был настоящим фанатиком в вопросах чистоты.
   И она решила вытереть грязные пятна.
   Оглядевшись  вокруг,  девушка  увидела  приоткрытую  дверь  в  ванную
комнату.
   Заглянув туда, она обнаружила  фланелевое  полотенце,  приготовленное
для ожидаемого постояльца.
   Ванная показалась ей очень изысканной из-за обилия зеркал в ней.
   Краны раковины и ванны были позолоченными.
   Вильма вернулась в спальню и уже собиралась  подняться  по  лестнице,
когда сообразила, что ей будет мешать шляпка. Сняв шляпку, она  положила
ее на стул вместе с перчатками и взобралась на лестницу.
   Слегка потерев пятна, девушка с радостью обнаружила,  что  они  легко
удаляются. По сама люстра оказалась достаточно пыльной. Вильма уже почти
закончила  очищать  внутреннюю  поверхность  шара,  когда  голос   снизу
произнес:
   - Какой хорошенький ангелочек спустился с Небес,  чтобы  озарить  мой
путь, когда я в этом больше всего нуждаюсь.
   Вильма посмотрела вниз и увидела, что  там  стоит  щеголевато  одетый
человек и разглядывает ее.
   На вид ему можно было дать лет тридцать - тридцать пять. Скорее всего
он был французом.
   Выражение его глаз и манера говорить заставили ее занервничать.
   - Я... Я всего лишь вытирала пыль с люстры, мсье, - ответила она.
   - Несомненно, именно так вы полируете звезды,  мерцающие  в  небе,  -
заметил француз.
   И снова то, как он произнес эти слова, заставило Вильму почувствовать
неловкость, она отвела от него взгляд и торопливо проговорила:
   - Я... Я уже.., закончила...
   - Значит, я могу помочь вам спуститься на землю, - сказал он, подходя
ближе.
   Он поднял руки кверху, как  будто  хотел  поддержать  ее,  но  Вильма
поспешно пробормотала:
   - Нет, нет... Я не нуждаюсь в помощи. Только не держите меня...
   - Именно это, мой очаровательный  ангелочек,  я  и  хочу  сделать,  -
сказал француз. - Вы спустились с неба прямо в мою комнату, почему же  я
должен отказаться от дара, преподнесенного мне богами?
   Вильма догадалась, что это граф Гастон де Форэ.
   Говоря эти слова, он протянул вверх руку, и  она  почувствовала,  как
его рука коснулась ее лодыжки.
   Вильма поняла, что если покинет  лестницу,  то  окажется  в  объятиях
графа.
   - Пожалуйста.., оставьте меня в покое, мсье, - сказала она сердито. -
Вы не имеете права!
   - Позвольте мне объяснять вам, какое право я имею, - заметил граф.  -
Я хочу, и скажу вам, хочу куда  сильнее,  чем  чего  бы  то  ни  было  в
последнее время, прижать вас к себе.
   Уверенный тон, которым он говорил  эти  слова,  испугал  Вильму.  Она
поняла - спустись она хоть на одну ступеньку ниже,  и  у  него  появится
возможность исполнить задуманное.
   Девушка была в ужасе, понимая, что, как только граф сможет обнять ее,
он попытается ее поцеловать.
   Она никогда не попадала в  подобную  ситуацию  прежде  и  понятия  не
имела, как следует поступить.
   - Уходите, мсье, - попросила она. - Мне хотелось бы  спуститься  вниз
и.., покинуть.., комнату.
   - Но именно это я непременно помешаю вам сделать, - ответил ей граф.
   Его пальцы, обхватившие ее лодыжку, сжались крепче, и  она  подумала,
что он собирается стянуть ее с лестницы.
   Вцепившись в верхнюю перекладину, Вильма отчаянно закричала:
   - Помогите! Помогите!
   Но при этом она отчетливо понимала: ни электрик, ни господин Ритц, не
могли вернуться так скоро.
   Она почувствовала, как рука мужчины переместилась  чуть  выше  по  ее
ноге, и снова закричала.
   - Помогите мне, кто-нибудь, помогите! О, пожалуйста.., помогите мне!
   От сильного испуга девушка инстинктивно кричала по-английски.
   И тут к своему крайнему  удивлению  и  чрезвычайному  облегчению  она
услышала, как чей-то голос спросил по-английски:
   - Я не ошибся, действительно  ли  моя  соотечественница  нуждается  в
помощи?
   В дверях появился мужчина, и граф обернулся на голос.
   - А, это вы, Линворт! - воскликнул он. - Что вы здесь делаете?
   - Как видите, появился, чтобы спасти девушку от беды, - ответил  тот.
- Насколько я понял, Форэ, вы снова принялись за свои штучки.
   - Это мой номер, и вы не имеете никакого  права  входить  в  него!  -
резко парировал граф, сердито глядя  на  человека,  стоящего  на  пороге
комнаты.
   Вильма  проворно  соскользнула  с  лестницы,  держась  в  стороне  от
французского графа.
   Затем она побежала к двери, опасаясь, что он помешает ей уйти.
   Но выскочить в коридор ей не  удалось,  потому  что  в  дверях  стоял
высокий, широкоплечий англичанин.
   Он взял ее за руки и сказал:
   - Теперь вы в совершенной безопасности. Я, как Белый Рыцарь, спас вас
от Дракона.
   Он говорил это, дерзко посматривая на графа, - словно бы поддразнивал
его.
   - Когда-нибудь я расквитаюсь с вами, Линворт, - пригрозил ему граф де
Форэ.
   - Сомневаюсь, господин граф, - ответил ему  англичанин,  -  но,  само
собой разумеется, я готов принять любой ваш вызов.
   При этих словах он отвернулся и, взяв Вильму под руку,  повел  ее  по
коридору.
   И  лишь  на  приличном  расстоянии  от  апартаментов  графа,   Вильма
вспомнила:
   - Моя шляпка! Я оставила там мою шляпку!
   Англичанин вытащил из кармана ключ и открыл дверь на  противоположной
стороне коридора.
   - Ждите меня здесь, пока я схожу за ней, - сказал он  ей.  -  Тут  вы
будете в полной безопасности.
   Без колебаний Вильма вошла в его номер. Ничего больше не  сказав,  он
закрыл за ней дверь, и она услышала, как ключ повернулся в замке.
   Она оказалась в уютной гостиной, мало чем отличающейся от гостиной  в
апартаментах.
   Девушка еще не совсем опомнилась от пережитого ужаса.
   В случившемся она винила только себя.
   Во-первых, ей вообще не следовало приезжать в отель "Ритц".
   И потом было большой ошибкой остаться одной в номере и тем самым дать
повод графу, столь неожиданно появившемуся в своих апартаментах, принять
ее за одну из служащих Цезаря Ритца.
   "Папа пришел бы в ярость!" - подумала она.
   Вильма испытывала  чувство  безмерной  благодарности  к  англичанину,
спасшему ее.
   Послышался шум отпираемой двери.
   Минутой позже в гостиную вошел англичанин, держа в руке ее шляпку.
   - Ваш поклонник, - сказал он со смешком в голосе, -  желал  сохранить
эту шляпку в качестве сувенира, но я сумел отобрать ее у него.
   - Спасибо...  О,  благодарю  вас!  -  воскликнула  Вильма.  -  Я  так
благодарна вам за.., спасение.
 
Глава 2 
 
   Маркиз Линворт прибыл в Париж под влиянием внезапного порыва.
   Это был красивый, приятный в общении молодой человек,  который  любил
жизнь и наслаждался ею во всех ее проявлениях, особенно когда  рядом  не
было докучливых родственников, постоянно подталкивающих его к женитьбе.
   Когда-то в молодости он пережил несчастную любовь.
   Тот случай заставил его принять решение не вступать  в  брак  до  тех
пор, пока он  не  достигнет  действительно  преклонного  возраста  и  не
возникнет необходимость обзавестись наследником.
   Но  сейчас  маркиз  только-только  перешагнул  тридцатилетний  рубеж,
старость казалась ему чем-то очень далеким, и он не торопился с решением
этой проблемы, Но он был единственным ребенком в семье. И это  означало,
что не только мать с бабушками и дедушками, но также его  многочисленные
тетушки, дядюшки и кузины - все вместе, так или иначе, настаивали на его
женитьбе.
   Чем больше настойчивости проявляли они в этом  вопросе,  тем  упорнее
придерживался он принятого решения,  полагая,  что  наверняка  умрет  от
тоски в обществе любой женщины, если пробудет с ней достаточно долго.
   В особенности это  почему-то  относилось  к  тем  из  них,  кого  его
многочисленная родня полагала подходящими на роль маркизы Линворт.
   Маркиз был  весьма  опытным  наездником,  отличным  игроком  в  поло,
искусным стрелком.
   Владея десятью тысячами акров земли, требующими внимания и заботы, он
не испытывал проблем, чем себя занять, и проводил  время  так,  как  ему
нравилось.
   Разумеется, в его жизни было отведено место и для женщин, только  это
были совсем не потенциальные невесты, не те девушки, которых он встречал
на балах, - неуклюжие, пугливые, неловкие и застенчивые.
   Свои любовные похождения - или,  как  говорят  французы,  affairs  de
coeur - маркиз обставлял с чрезвычайной тщательностью и действовал столь
осторожно,  что  в  большинстве  случаев  великосветские   сплетники   и
сплетницы могли лишь подозревать его, но никаких конкретных поводов  для
критики у них не было.
   Так уж сложилось, что все те дамы, которые  поочередно  влюблялись  в
него, оказывались замужними, и в этом-то состояла главная трудность.
   Ведь влюбленная женщина, как правило, очень ревнива  и  всегда  ведет
себя как собственник.
   За эти годы маркиз вполне овладел искусством  вовремя  исчезать,  как
только любовная интрига, по его собственным  словам,  начинала  выходить
из-под контроля.
   Именно такой момент и наступил сейчас.
   Привязанность к нему леди Максвелл становилась  все  более  очевидной
для публики, и следовательно, пора было выпутываться из  этой  ситуации,
начинавшей уже тяготить его, к тому же об их связи стали поговаривать  в
свете.
   Линворт прекрасно понимал, как не просто это будет сделать.
   К тому же он не желал покидать Лондон в  разгар  сезона,  по  крайней
мере до тех пор, пока это не станет абсолютно необходимым.
   Считаясь одним из  самых  завидных  женихов  среди  прочих  неженатых
мужчин его возраста, он был желанным гостем в самых знатных домах.
   Принц Уэльский  включал  его  в  список  приглашенных  на  все  балы,
устраиваемые в Мальборо-хаус.
   - Черт бы их всех побрал, - жаловался сам себе  маркиз.  -  Почему  я
должен куда-то скрываться, когда у меня нет  никакого  желания  покидать
Англию?!
   На комоде в спальне лежало любовное послание леди Максвелл.
   Ему не нужно было читать письмо, чтобы узнать его  содержание,  он  и
так знал, чего от него хотят.
   Линворт подумал, как до  чрезвычайности  неосторожно  и  глупо  с  ее
стороны посылать с любовной запиской к нему домой одного из слуг  своего
мужа (судя по ливрее, грума).
   Ведь в этом случае их любовная связь будет обсуждаться  не  только  в
лакейской лорда Максвелла, но и неизбежно  станет  предметом  разговоров
среди собственных  слуг  маркиза.  Хорошо  известно,  что  сплетники  из
людской быстрее ветра распространяют новости о любовных историях  господ
от дома к дому.
   Он еще не успел вскрыть письмо,  полученное  от  леди  Максвелл,  как
наверх принесли еще одно.
   На этот раз письмо было от его матери.
   Маркиз торопливо распечатал его, желая поскорее узнать, о  чем  пишет
ему мать.
   Он прочел строчки, написанные слабым, но четким почерком:
 
   Дорогой мой,
   Мне сильно нездоровится, и я хотела бы увидеть  вас,  по  возможности
поскорее. Я знаю, что вам будет сложно приехать  ко  мне  немедленно  по
получении письма, но если бы вы смогли навестить меня сегодня  или  хотя
бы завтра, я была бы вам очень признательна.
   Вся моя любовь заключена в вас, мой дорогой сын,  и  для  меня  будет
несказанным удовольствием увидеть вас.
   Ваша любящая мать,
   Мюриэль Линворт.
 
   Маркиз задумчиво смотрел на написанное, по выражению  его  лица  было
заметно, насколько сильно он взволнован.
   Он  знал  о  нездоровье  матери  и  предполагал,  что  доктора  могли
настаивать на операции и, возможно, хотели бы положить ее в больницу.
   Конечно, она ждала этого с ужасом.
   Он отложил письмо и обратился к камердинеру:
   - Пришлите ко мне мистера Ваттерворта, немедленно.
   Ваттерворт был его  секретарем  и  замечательным  человеком,  который
занимался всеми вопросами, касающимися частной жизни маркиза.
   Он управляй домом в Лондоне и внимательно следил за состоянием дел  в
имении маркиза в Ньюмаркете, а также за охотничьим домиком в Пейчестере.
   Он держал постоянный контакт  со  своим  визави,  другим  чрезвычайно
компетентным организатором,  заботящимся  о  доме  и  огромном  поместье
Пинхолл в Оксфордшире.
   Маркиз был уже почти одет, когда на пороге  комнаты  появился  слегка
запыхавшийся Ваттерворт.
   - Вы посылали за мной, милорд? - спросил он.
   - Да, Ваттерворт, - ответил маркиз. - Я получил письмо от  матери,  в
котором она просит меня приехать повидаться с ней.  Позаботьтесь,  чтобы
мой фаэтон был готов через час, и отмените все мои встречи на сегодня.
   Мистер Ваттерворт заглянул в записную книжку.
   -  У  вашей  светлости  сегодня  ленч  с  графиней  Грэй  и  обед   в
Мальборо-хаус вечером.
   Маркиз на мгновение задумался, потом сказал:
   - Полагаю, мне следует вернуться к обеду в  Мальборо-хаус,  поскольку
его  королевское  высочество   всегда   ужасно   недоволен,   если   его
приглашенные меняют планы в последний момент.
   Мистер Ваттерворт кивнул:
   - Я сообщу графине,  что  вы  не  сможете  присутствовать.  Стоит  ли
послать цветы ее светлости?
   - Да, конечно, - согласился маркиз. - Пошлите корзину с орхидеями.
   Она к ним очень неравнодушна.
   Он мог бы назвать немало других женщин, которые обожали орхидеи.
   ".Главным образом потому, - подумал  он  цинично,  -  что  это  самые
дорогие из доступных цветов".
   Мистер Ваттерворт сделал пометки в своем блокноте и спросил:
   - Это все, милорд?
   Маркиз поколебался, затем будто мимоходом сказал:
   - Пошлите также несколько орхидей леди Максвелл и передайте, что я не
смогу нанести  ей  визит  сегодня  во  второй  половине  дня,  как  было
договорено ранее.
   - Очень хорошо, милорд.
   Мистер Ваттерворт вышел из комнаты.
   Маркиз бросил последний взгляд на свое отражение в  зеркале.  Он  был
совсем не глуп, чтобы не понимать, насколько он красив, а если  говорить
честно, невероятно красив.
   По сейчас его лоб пересекала глубокая морщина,  а  губы  были  сурово
сжаты.
   Он вспоминал, какой требовательной и несносно-капризной леди Максвелл
была накануне вечером.
   Графиня Девонширская давала бал.
   Маркиз и леди Максвелл обедали в разных компаниях.
   Когда маркиз прибыл в Девоншир-хаус и вошел  в  бальную  залу,  Джоан
Максвелл с восторженными возгласами сразу же направилась к нему.
   Маркиз знал, что ее поведение не прошло незамеченным,  ведь  на  балу
присутствовали вдовы и матроны, у которых не  было  иного  занятия,  чем
наблюдать за гостями.
   Не осталось без  внимания  и  выражение  ее  глаз,  когда  она  почти
бесцеремонно брала его за руку.
   И позже, во время танца, она прижималась к нему гораздо  откровеннее,
чем допускали приличия.
   В  зеркале  маркиз  увидел  отражение  бледно-голубого  благоухающего
духами  конверта  с   письмом   леди   Максвелл,   все   еще   лежавшего
нераспечатанным там, где он оставил его.
   Какое-то мгновение он колебался.
   Затем вышел из спальни, так и не прикоснувшись к письму. Он ничего не
сказал своему камердинеру, но, когда хозяин ушел, Баркер пересек комнату
и, усмехнувшись, подумал: "Ну вот, еще одну в отставку! Давно пора!"
   Маркиз был бы несколько озадачен, доведись ему узнать,  какой  острый
интерес вызывают его любовные истории у домочадцев и слуг.
   Они производили тщательную оценку каждой новой возлюбленной и  бывали
настроены очень критически по отношению к ним.
   Если они считали, что леди недостаточно хороша для  их  хозяина,  они
молились, чтобы он сменил курс и огляделся вокруг.
   Леди Максвелл была красива, никто не мог бы отрицать этого.
   Но все же еще прежде, чем сам  маркиз  столкнулся  с  проявлением  ее
характера,  слуги  в  Пин-хаусе  на  Парк-лейн  уже   знали,   что   она
импульсивна, несдержанна, а время от времени даже истерична.
   - Ничего  хорошего  ему  от  нее  ожидать  нельзя,  сущая  правда!  -
дворецкий говорил Баркеру, и тот был с ним согласен.
   Теперь Баркер поднял письмо и переложил его подальше от глаз  хозяина
на столик у окна.
   - Если про него забудут, тем лучше!
   Ее светлость получит свои орхидеи как слабое утешение  взамен  самого
его сиятельства, - заметил он уже вслух.
   Маркиз прошел в комнату для завтрака, окна которой выходили в сад.
   Завтрак уже ожидал его на столе.
   Комната для завтрака была небольшой и изысканно декорированной.
   Ее оставили в том же самом виде, как она была задумана самим Адамсом,
великим архитектором и декоратором середины восемнадцатого столетия.
   Подобно многим другим помещениям  в  Пинхаусе,  эта  комната  служила
совершенным фоном владельцу дома и идеально соответствовала ему.
   Нельзя было не признать, что маркиз Линворт гораздо больше походил на
щеголя времен Регентства, нежели на представителя 90-х.
   Он наслаждайся едой, как всегда по утрам предпочитая обслуживать себя
за столом самостоятельно. Тишина  в  комнате  для  завтрака  давала  ему
возможность спокойно подумать.
   В такие моменты его раздражало и нервировало присутствие  рядом  даже
самых искусных слуг.
   Покончив с завтраком, маркиз прошел в свой кабинет.
   Как он  и  ожидал,  мистер  Ваттерворт  оставил  для  него  на  столе
кое-какие счета.
   Там же  лежали  несколько  ранее  продиктованных  им  писем  и  груда
приглашений.
   С них он и начал.
   Те из них, что он желал принять, маркиз помечал большой  буквой  "Д",
те, от которых хотел отказаться, - буквой "Н".
   Затем он внимательно перечитал письма и подписал их. После  этого  он
занялся счетами и подписал  часть  из  них,  которые  должны  были  быть
оплачены немедленно.
   Если что-то вызывало у него вопросы, он откладывал счета  в  сторону,
чтобы обсудить их с Ваттервортом.
   Во всем был четкий порядок, и  в  таком  же  строгом  порядке  маркиз
организовал  жизнь  своих  поместий  и  содержал  конюшни  со  скаковыми
лошадьми.
   Многие из его приятелей и знакомых удивлялись:
   -  Понять  не  могу,  Линворт,  как  тебе  удается  достигать  такого
совершенства во всем, что ты делаешь.
   - Только благодаря четкой организации, - отвечал на подобные  вопросы
маркиз.
   И хотя смеялся при этом, так оно и обстояло на самом деле.
   Закончив с корреспонденцией, он позвонил секретарю.
   Мистер Ваттерворт поспешил войти в кабинет.
   - Л подписан чеки на оплату за новые строения, возводимые в  Нине,  -
обратился к нему маркиз.  -  Однако  мне  хотелось  бы,  чтобы  вы  сами
убедились, ч