иолетта.
   Глаза Корнелии сияли, когда она повернулась к зеркалу.
   После некоторых раздумий она переоделась в платье из зеленого шифона,
которое было на ней, когда герцог впервые поцеловал ее. Платье  облегало
фигуру, подчеркивая воздушность и юность девушки. В этот вечер  Корнелия
могла надеть  свои  собственные  украшения,  и  она  выбрала  сверкающее
бриллиантовое колье,  а  в  уши  вдела  длинные  серьги,  которые  Эмили
преподнесла ей в качестве свадебного подарка.
   - Вы наденете диадему, ваша светлость? - спросила Виолетта.
   Корнелия покачала головой.
   -  Нет,  хотя  будет  присутствовать  Его   Величество,   это   будет
неофициальный обед. Но я бы хотела такую же прическу, какую  ты  сделала
мне позапрошлой ночью, только я потеряла свои бриллиантовые заколки.
   - Есть и другие, ваша светлость. Те, что подобраны в пару к  диадеме,
- ответила Виолетта. - Вы не знали о них?
   Горничная открыла бархатный футляр, увенчанный герцогской короной, и,
вынув верхнее отделение, показала Корнелии шесть бриллиантовых  заколок,
уложенных на дне футляра. Они были крупнее тех, что Корнелия покупала  в
Париже, и, когда Виолетта закрепила их в волосах, бриллианты  засверкали
и заискрились, как звезды, в гуще темных волос.
   Корнелия была готова. Сердце ее билось учащенно. На щеках горел яркий
румянец, возникший на этот раз  без  помощи  румян.  Ее  темные  длинные
ресницы были столь же прелестны, как тогда, когда она  подкрашивала  их,
чтобы подчеркнуть огромные зеленовато-золотистые  глаза  Дезире.  Только
губы были накрашены той же помадой, что подарила ей Рене  в  Париже,  и,
когда Корнелия улыбнулась своему отражению, ее губы изогнулись в манящей
и  женственной  улыбке,  в  которой  в   то   же   время   было   что-то
стеснительно-детское.
   Она была готова,  но  не  спешила  спускаться  вниз.  Она  оттягивала
момент, о наступлении которого так мечтала. Но теперь  она  чувствовала,
что ее члены налились тяжестью, и не отваживалась сделать последний  шаг
в неизвестность.
   - Экипажи прибыли, ваша светлость, - с волнением сообщила Виолетта.
   Наконец Корнелия решилась покинуть спальню, пересекла широкую галерею
и остановилась наверху лестницы. Отсюда ей было видно, как первые  гости
входят через парадную дверь в просторный мраморный холл. Герцог встречал
их приветствиями, и в этот момент ему нужно было выйти, чтобы  встретить
короля и королеву.
   Корнелия начала медленно спускаться, опираясь одной рукой на  перила.
Лишь мягкий шелест юбки сопровождал ее движение, но сердце ее колотилось
так, что ей казалось: все, находящиеся в холле, должны слышать его стук.
Еще до того, как Корнелия  миновала  последние  шесть  ступенек,  герцог
обернулся к лестнице и увидел ее. Мгновение он смотрел на нее  невидящим
взглядом, а затем все краски схлынули с его лица, и он шагнул вперед.
   - Дезире!
   Голос его прервался от волнения.
   - Корнелия! Я просто не узнаю тебя!
   Эти слова произнесла Лили, которая  с  плавной  грацией  приблизилась
поцеловать племянницу в приливе лицемерной радости.
   - Моя дорогая! Как ты переменилась! Это то, что может сделать  Париж?
Я изумлена - в самом деле. На секунду мне не поверилось, что это ты.
   Корнелия высвободилась из объятий Лили, поцеловав дядю и  пожав  руки
другим гостям, с которыми была знакома прежде. И только после этого,  не
обращая внимания на пронзительные восклицания Лили, все еще продолжающей
изумляться произошедшими в  ее  внешности  переменами,  Корнелия  смогла
взглянуть на герцога. У него был ошеломленный вид человека, захваченного
водоворотом и совершенно беспомощного в его вихре. Глаза их встретились.
Корнелия была не способна двигаться, не способна дышать.
   - Дрого! Их Величества! - властно прошипела Лили, и герцог  послушно,
словно автомат, пересек холл и вышел наружу.
   - Пройдемте в гостиную, - предложила  Корнелия  незнакомым  ей  самой
голосом.
   Лили беспрерывно щебетала, дядя Джордж задавал какие-то  вопросы,  но
Корнелия не способна была понять, о чем они говорили и что она отвечала.
Но когда спустя несколько минут появились король с королевой, она сумела
сделать реверанс с грацией и достоинством.
   Вечер пролетел как во сне, в котором все, что она ни сделала  бы  или
ни сказала,  казалось  нереальным.  Корнелия  сидела  в  торце  длинного
обеденного стола, откуда через горы орхидей и башни  золотой  посуды  ей
было видно только макушку герцога.
   Она смеялась и болтала, словно  не  сознавая  присутствия  короля  по
правую руку от  нее.  Она  сумела  рассмешить  его,  и  он  отплатил  ей
комплиментом, хотя Корнелия не имела представления, о чем они  говорили.
Столовая и все происходящее в ней казались ей не больше чем картинкой  в
волшебном фонаре.
   Когда леди покинули столовую, Корнелия уловила, что Лили  сказала  ей
едкие и злые слова в свойственной ей обворожительной манере, но  они  не
ранили ее, поскольку смысл слов не пробился сквозь туман в ее голове.
   Затем  был  бридж,  играла  музыка.  И  в  конце   концов   герцогиня
Рутландская поднялась и в учтивых выражениях поблагодарила хозяев за то,
что время пролетело столь быстро.
   - Теперь мы предвкушаем приемы в Котильоне даже более, чем прежде,  -
любезно произнесла она.
   - Мне всегда приятно бывать в Котильоне,  -  сердечно  сказал  король
своим гортанным голосом. - Вы очаровательная хозяйка, моя дорогая.
   - Спасибо, сир.
   Пока герцог сопровождал королеву к экипажу, Корнелия вместе с королем
вышли в холл.
   Она сделала реверанс, и он  вновь  выразил  свою  признательность  за
оказанный прием.
   - Я приехал в эти края, чтобы поохотиться на фазанов, - сказал он.  -
Надеюсь, вы не забудете пригласить меня?
   - Вряд ли мы забудем об этом, сир, - ответила Корнелия.
   Король рассмеялся, и до Корнелии долетел снаружи его шутливый  голос,
когда он усаживался в экипаж и прощался с герцогом.
   Прочие гости после торопливой суеты с плащами  и  мехами,  шляпами  и
накидками, скрывшими искусно причесанные головки,  попрощавшись,  отбыли
вслед.
   И тут Корнелию охватил страх, почти паника.
   Не отваживаясь обернуться, она вернулась в гостиную. Сон  закончился,
и вернулась реальность.
   С того момента, как он, бледный  и  пораженный,  произнес  ее  имя  в
холле, Корнелия не осмеливалась встретиться глазами  с  герцогом.  Но  у
него было время прийти в себя, время, чтобы осмыслить  то,  что  сделала
она.
   Корнелия ощутила необычайный холод. В  камине  горел  огонь,  и  она,
трепеща, протянула к нему  руки.  Простит  ли  он  ее  за  то,  что  она
выставила его дураком? Любовь, что может выдержать беды и тяжкие утраты,
зачастую улетучивается при звуке смеха.
   Не возненавидел ли  герцог  ее  за  то,  что  она  сделала?  Корнелия
услыхала, как дверь в дальнем конце гостиной отворилась, и  поняла,  что
не осмелится повернуться, не отважится взглянуть герцогу в лицо. До  нее
донеслись звуки осторожно приближающихся к ней шагов. Как  часто  сердце
ее прыгало в груди от этих звуков? Теперь оно только трепетало.
   Герцог подошел к ней очень близко, но голова ее была наклонена  вниз.
Она пристально смотрела на огонь, от  которого,  казалось,  не  исходило
никакого жара.
   - Это все правда - или я сошел с ума? - спросил  герцог,  и  Корнелии
показалось, что голос его не зол, но серьезен.
   - Это правда.
   Она нашла в себе силы  произнести  эти  слова,  но  ей  потребовалось
приложить физическое усилие, чтобы шевельнуть онемевшими губами.
   - Ты - Дезире, и Дезире - это Корнелия.
   - Да.
   - Как я мог оказаться таким слепцом?
   - Видят то, что ожидают увидеть, - повторила Корнелия слова  Рене.  -
Вы ведь не ожидали встретить свою жену у "Максима".
   - Конечно, нет.
   Воцарилось молчание. Хотя Корнелия не  решалась  по-прежнему  поднять
голову, но она знала, что герцог внимательно смотрит на нее,  изучая  ее
лицо и, возможно, пытаясь найти какое-то сходство между двумя женщинами,
которые в действительности оказались одной.
   - Все дело в этой маскировке,  в  этих  уродующих  очках,  -  наконец
произнес он. - Но я все еще не совсем понимаю -  ты  говорила  мне,  что
ненавидишь меня, и я поверил в  это.  Но  Дезире  никогда  не  проявляла
ненависти ко мне.
   -  Я..,  говорила,  что  я..,  ненавижу  вас,  -  запинаясь,  сказала
Корнелия, - но.., это было.., не правдой.
   Помолчав, он спросил недоверчиво:
   - Ты хочешь сказать, что, когда ты  вышла  замуж  за  меня,  ты  была
неравнодушна ко мне?
   - Я.., любила вас, - Корнелия с трудом выдавила эти слова, но  герцог
расслышал их.
   - Боже! Бедное дитя. Я и понятия не имел.
   - Нет.., я знаю.., вы не знали об этом.
   - Я, должно быть, сделал тебя очень несчастной.
   - Я воображала.., что.., вы тоже любите меня.
   - Какая необычайная жестокость! Слепец!
   Дурак! Ты простишь меня?
   - Я думаю.., я.., простила вас.
   - В таком случае не взглянешь ли на меня?
   Корнелия ощутила, как ее вновь охватывает паника, но не от страха,  а
от счастья, стремление убежать от такого сильного переживания. Настолько
сильного, что это было  почти  невыносимо.  Корнелия  была  не  в  силах
шевельнуться и стояла, потупив глаза, чувствуя, как  ее  заливает  волна
сладостного   и   восхитительного   смущения   -    смущения    женщины,
капитулирующей перед мужчиной.
   - Посмотри на меня!
   Слова  эти  прозвучали  властным  и  категорическим  приказом.  Когда
Корнелия затрепетала, не в силах подчиниться ему, герцог повторил снова:
   - Пожалуйста, Дезире, посмотри на меня.
   В его голосе прозвучали  нотки  мольбы,  и  она  не  смогла  устоять.
Корнелия почти вызывающе повернула голову в его сторону и увидела, как в
глазах  герцога  сверкает  пламя  страсти,  сдерживаемое,  но  такое  же
властное и могучее, как в ту ночь, когда он сжимал ее в своих объятиях и
сделал ее своей.
   - О, моя дорогая, моя маленькая, моя любовь, - сказал он мягко, - как
ты могла убежать от меня?
   Как ты могла обречь меня на такие страдания,  которые  я  испытал  за
последние два дня?
   - Я должна была увериться, - пробормотала Корнелия.
   Ей было тяжело говорить, кровь стучала в  ее  висках.  Все  кружилось
вокруг нее, когда она заглядывала герцогу в глаза.
   - Ты никогда в жизни не страдала так, как страдал я, - сказал  он.  -
Временами мне казалось, что я схожу с ума при мысли, что  могу  потерять
тебя.
   - Я.., должна была увериться, - повторила Корнелия.
   - Тот человек, которого ты любила..,  мысли  о  нем  толкали  меня  к
убийству. Я был в состоянии убить его и радоваться делу своих рук!
   - Я говорила о вас.
   - Вероятно, это была неплохая идея. Во всяком случае, я теперь  знаю,
что такое сходить с ума от ревности.
   Герцог внезапно улыбнулся:
   - Возможно, будет безопаснее, если  ты  вновь  наденешь  свои  темные
очки.
   - Нет, никогда! - воскликнула Корнелия. - Я их выбросила.
   -  Может,  нам  стоит  также  выбросить  и  все  наши   несчастья   и
непонимание?
   - Я рассчитываю на это.
   - О боже! Все эти длинные дни в Париже!  -  воскликнул  герцог.  -  Я
изнывал от скуки и подсчитывал часы, которые  должны  проползти,  прежде
чем я смогу увидеть Дезире. Как же ты смогла разыграть  меня  так  умно?
Как ты сумела мучить с такой дьявольской изобретательностью?
   Корнелия улыбнулась.
   - Порой это было нелегко, - сказала она. - Но я  тоже  с  нетерпением
ждала.., вечера.
   - Ты свела меня с ума, - сказал герцог.  -  Эти  ночи,  когда  ты  не
позволяла прикоснуться к тебе, не разрешала даже держать тебя  за  руку.
Мои плоть и кровь восставали, когда ты смотрела  на  меня  из-под  твоих
длинных ресниц, а кожа твоя была такая белая и  манящая,  а  губы  такие
яркие.
   Ах, Дезире, мне нечего больше сказать -  ты  всегда  останешься  моим
самым заветным желанием - желанием моего сердца. И я знаю,  что  мы  оба
нашли то, что искали всю нашу жизнь.
   - Ты.., уверен на этот раз?
   - Совершенно уверен. И  подумай,  что  только  сегодняшним  утром  ты
заставила меня объясниться тебе, заставила меня  страдать,  унижаясь,  и
оставила меня в состоянии неизвестности, дашь ли ты мне развод или  нет.
Когда-нибудь я накажу тебя за это, но сейчас я хочу поцеловать тебя.
   От его слов глаза Корнелии  опустились,  и  краска  выступила  на  ее
щеках. Она увидела неожиданно вспыхнувшее желание  в  его  засветившихся
глазах, хотя он все еще не прикасался к ней.
   - Ты моя, Дезире, - произнес он хрипловато, - моя, как я и мечтал,  и
стремился к этому.
   Никогда впредь, что бы ты ни делала, что бы ни говорила или как бы ни
умоляла, у тебя не будет ни  малейшего  шанса  вновь  сбежать  от  меня.
Теперь я слишком хорошо знаю, на что похожа жизнь с тобой  и  без  тебя.
Так что, поймав тебя, я предупреждаю - ты моя на вечные времена.
   Ты любишь меня немного, но это и вполовину не так,  как  ты  полюбишь
меня.  Я  научу  тебя,  что  есть  любовь,  мое  милое,  нелепое   дитя,
наряженное, как опытная искушенная в жизни женщина, и, несмотря на  это,
ничего о ней не знающая. Завтра мы снова уедем. Я собираюсь увезти  тебя
в наш настоящий медовый месяц. Медовый месяц,  дорогая,  где  мы  сможем
быть вместе день и ночь!
   Я хочу знать все про свою жену, Дезире. Я хочу  знать  твое  прошлое,
всю твою жизнь, которая прошла до того, как ты стала моей. Я  хочу  быть
уверенным в том, что моя жена не оставит меня в будущем. И я не могу еще
до конца поверить в то, что  мне  не  надо  бояться  потерять  тебя  или
слышать, что ты принадлежишь кому-то другому.
   Я накажу тебя за все мои тревоги и страдания, которые я  пережил  без
тебя. И в качестве наказания я заставлю тебя почувствовать вновь  "дикой
и грешной", дорогая, так, что ты взмолишься  о  пощаде.  Но  я  не  буду
милосерден! И ты не сможешь убежать от меня.
   - Я не захочу.., убегать, - прошептала Корнелия.
   - Это было бы уж совсем отвратительно, если бы  ты  так  сделала!  Мы
уедем туда, где сможем быть совершенно одни - только ты и я,  мое  милое
сердечко. Но для начала я хочу услышать, как ты скажешь мне -  как  жена
мужу, - что ты моя.
   Скажи это!
   Герцог ждал. Не произнося ни слова, Корнелия вскинула глаза на  него,
и ресницы ее затрепетали. Она была  столь  ослеплена  счастьем,  что  не
могла говорить. И с легким вскриком,  более  красноречивым,  чем  тысячи
слов, она бросилась в объятия герцога. Корнелия ощутила, как он страстно
сжал ее в своих объятиях, так, что она услышала стук его сердца рядом со
своим. Его губы приблизились к  ее,  и  она  услыхала  свой  собственный
голос, идущий словно откуда-то издалека и шепчущий те слова, которые  он
так ждал:
   - Я люблю тебя... Дрого.  Я  люблю  тебя.  И  я...  твоя,  всецело  и
безраздельно твоя. Навсегда!
   Он все еще прижимал Корнелию к себе, а затем она ощутила его руки  на
своих волосах, бриллиантовые заколки упали на пол, и шелковистый  каскад
рассыпался по ее плечам.
   Герцог подхватил Корнелию на руки, лицо его светилось торжеством.  Он
был победителем, завоевателем, первопроходцем, который добрался  наконец
до цели.
   Держа Корнелию на руках так, что волосы ее  струились  по  обнаженным
плечам до самого пола, он бережно понес ее через огромный мраморный холл
и наверх по лестнице.



   Барббара КАРТЛЕНД 
   ПРЕКРАСНАЯ МОНАШКА 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Случайная встреча по дороге в Париж с юной послушницей, сбежавшей  из
монастыря, круто изменила  судьбу  знаменитого  герцога  Мелинкортского.
Чтобы помочь девушке, которую преследует сам кардинал, герцог выдает  ее
сначала за своего пажа, затем  за  свою  воспитанницу.  Он  заинтригован
тайнами, которыми окружена  эта  юная  красавица,  но,  когда  юную  Аме
похищают у него и ее жизни грозит опасность, герцог  понимает,  как  она
дорога ему...
 
   За исключением главных персонажей этой  книги,  чьи  имена,  а  также
события,  связанные  с  ними,  целиком  вымышлены,  все  остальные  лица
являются реальными, и их характеры описаны,  с  максимальной  точностью,
которую позволило дать исследование исторических документов  той  эпохи.
Автор выражает благодарность персоналу Лондонской библиотеки за  большую
помощь, оказанную при проведении исследования и написании этого и других
исторических романов.
 
Глава 1 
 
   Карета остановилась, и через секунду лакей уже  открывал  дверцу.  Но
прежде чем с его губ слетело первое слово, из глубины  экипажа  раздался
отрывистый и повелительный голос герцога Мелинкортского:
   - Почему остановились?
   - Ваша светлость, захромала одна из передних лошадей в нашей упряжке.
   -  Немедленно  замените  ее  на  одну  из  тех,   на   которых   едут
сопровождающие.
   - Слушаюсь, ваша светлость.
   Лакей уже готов  был  броситься  исполнять  приказание,  когда  новое
распоряжение герцога остановило его.
   - Опустите ступеньки.
   Слуга тут же выполнил приказание; герцог вышел из кареты.
   Был тихий летний вечер, лишь слабое дуновение легкого ветерка уносило
зной уходящего дня. Солнце уже почти  скрылось  за  горизонтом,  сумерки
постепенно уступали место ночи,  а  над  верхушками  деревьев,  растущих
вдоль дороги, заблестели в темнеющем небе первые вечерние звезды.
   В поведении кучера и форейторов, торопившихся освободить  захромавшую
переднюю  лошадь  из  постромков,  ощущались  необычная  суетливость   и
стремление как можно  быстрее  закончить  работу.  Как  только  герцогом
отдавалось  какое-либо  распоряжение,  оно  немедленно   исполнялось   с
тщательностью  и  быстротой,  которые  явно  обнаруживали  искусность  и
дисциплинированность его людей.
   Его светлость бросил взгляд на лошадей. Он был тонким знатоком, а  та
упряжка, которая везла его карету сейчас, была не  только  подобрана  со
знанием дела, но к тому же великолепна: арабские лошади были вычищены до
блеска, длинные гривы и хвосты расчесаны с большой тщательностью.
   Лошади  герцога  Мелинкортского  были  лишь  частью  общей   картины.
Темно-синяя карета, с  гербом  герцога  на  дверцах,  отполированные  до
блеска фонари и  упряжь,  ливреи  слуг  синего  и  серебристого  цветов,
напудренные парики под черными, с кокардами шляпами кучера и  форейторов
- все вызывало изумление и восхищение.
   В этот момент опытные руки главного кучера  его  светлости  ощупывали
больную ногу у лошади, которая захромала, но герцог не поинтересовался у
него о случившемся. Вместо этого он отвернулся от красочной  кавалькады,
а затем углубился в росший неподалеку лес.
   В  расшитом  камзоле  из  светло-вишневого   бархата   и   жилете   с
бриллиантовыми пуговицами герцог был весьма  колоритной  фигурой,  когда
широким шагом прошествовал  от  ярко  горевших  фонарей  кареты  в  тень
деревьев.
   Лишь немного  удалившись  от  суматохи,  устроенной  слугами,  герцог
обернулся и взглянул на дорогу в том направлении,  откуда  они  прибыли,
удивляясь, что же могло случиться с остальными экипажами из его кортежа.
   Герцог  Мелинкортский  всегда  путешествовал   так,   как   обязывало
занимаемое им положение в обществе; но никак не желал уяснить себе  того
факта, что тяжелые дорожные  кареты,  на  которых  передвигались  свита,
слуги и его багаж, не могли успеть за  быстрым  аллюром  его  упряжки  и
легкой каретой, специально сконструированной для быстрой езды.
   Вскоре размышления об остальных экипажах покинули его и он вновь стал
думать о том, что занимало его со времени отъезда из  Кале:  перед  тем,
как  он  покинул  Лондон,  у  него  состоялась  очень  важная  беседа  с
премьер-министром.
   - Мелинкорт, это чрезвычайно трудная и опасная  игра,  -  сказал  ему
Питт, - и, похоже, нет никого, кроме вас, кто смог бы справиться с  этой
задачей. У них нет ни малейших  причин  в  чем-нибудь  заподозрить  вас.
Во-первых, вы  никогда  не  занимались  политикой,  и  у  вас  сложилась
репутация..,  ну,  как  бы  выразиться  поточнее..,  повесы,   что   ли,