все ваше поместье.
   - Это интересная задача, -  согласилась  Лавела;  прежде  чем  герцог
успел выразить свое мнение.
   - Я определенно поразмыслю над этим, - пообещал  Шелдон  Мур,  -  но,
откровенно говоря, в настоящий момент я не могу думать ни о  чем,  кроме
Лавелы.

***

   Герцог и герцогиня  Мурминстерские  выехали  из  Мур-парка  в  восемь
тридцать утра.
   Их никто не провожал, за исключением слуг, викария и миссис Эшли.
   - Благослови тебя Бог, моя дорогая,  -  произнес  викарий,  целуя  на
прощание дочь.
   - Бог уже сделал это, дав мне такого замечательного мужа, -  ответила
Лавела.
   Она великолепно смотрелась рядом с герцогом в его дорожном экипаже.
   В него была впряжена четверка породистых лошадей.
   Их сопровождали два верховых всадника.
   Бледное солнце только что всплыло на небо.
   В его свете Лавела была похожа на ангела, сошедшего  с  Небес,  чтобы
всегда быть с любимым.
   Во время венчания герцог думал о том, что начинает новую главу  своей
жизни.
   Она будет разительно отличаться от его прежнего бытия.
   По его указанию часовня приобрела совершенно иной вид:  она  была  не
такой, как в ту злосчастную ночь, когда Джослин  пытался  заставить  его
жениться на Фионе.
   Теперь она казалась беседкой любви.
   На алтаре стояли лилии, и стены были украшены свежими цветами.
   На церемонии присутствовала только миссис Эшли.
   А герцог чувствовал, как над ними летают ангелы и  поют  для  Лавелы;
ему даже казалось, будто он различает их мелодию.
   Когда они опустились на колени  под  благословение,  он  слышал,  как
стучат в его сердце слова благодарности, которые мысленно произносила  и
Лавела.
   "Нам посчастливилось найти друг друга, - размышлял он, - и наша жизнь
будет освещена солнечными лучами".
   К счастью, снег прекратился перед рассветом, исчез и гололед.
   Дороги больше не были опасными.
   Глядя окрест на белое безмолвие, герцог думал, что этот  мир  так  же
чист и свеж, как Лавела.
   - Я люблю тебя, моя милая! - выдохнул он.
   - И я тебя люблю!
   Она говорила все тем же восторженным тихим голосом, которым  отвечала
на вопросы во время венчания.
   Очень бережно герцог  снял  с  нее  маленькую  шляпку  и  положил  на
сиденье.
   Он привлек к себе юную жену со словами:
   - Мы убежали - мы спаслись! Теперь никто не помешает нам быть вместе,
и мне не надо больше скрывать, какими глазами я смотрю на тебя.
   Лавела рассмеялась.
   - Я так боялась, что люди заметят, как я гляжу на  тебя  и  как  хочу
быть близкой тебе, как близки мы сейчас.
   - Мы еще недостаточно близки, - уточнил герцог.
   Он увидел, как покраснела его жена, и прибавил:
   - Сегодня мы остановимся в моем доме по дороге в Дувр. Я  пользовался
им только в тех случаях, когда уезжал за границу.
   - Ты не заметил, - спросила Лавела, - что я даже не спросила, куда мы
едем? Было некогда.
   - Я все продумал, - сказал герцог. - Но мне хочется преподнести  тебе
сюрприз. Ты должна закрыть глаза, пока я не велю тебе открыть их.
   Она развеселилась.
   - Я буду рада сделать это, если только, когда я.., открою глаза.., ты
не исчезнешь.
   - Можешь быть совершенно уверена, я буду на месте, - ответил герцог.
   Дом, которого они достигли уже далеко за полдень, был  небольшой,  но
весьма комфортабельный.
   Герцог купил его у своего друга, так как не любил  останавливаться  в
гостиницах.
   Доехать же  до  Дувра    на  лошадях  за  один  день  было
невозможно.
   Ему было приятно знать, что он может пересечь Пролив в  любое  время,
когда захочет развлечься.
   Однако же он обычно пересекал его,  отправляясь  с  очередной  особой
миссией в Европу по поручению либо королевы, либо премьер-министра.
   В подобных случаях этот дом представлял большое удобство.
   Шелдона Мура сейчас радовало то, что он  никогда  не  приглашал  сюда
женщин.
   Лавела была очарована домом.
   - Он похож на кукольный домик! - воскликнула она.
   - А мне хочется, чтоб ты считала его  сказочным  дворцом,  а  меня  -
заколдованным принцем! - с притворной грустью молвил герцог.
   - Ты сам знаешь, что это так и есть, - выпалила она, - и  всегда  так
будет - хоть в Мур-парке, хоть в пещере! Ты будешь для меня все тем же -
самим собой, и это.., самое.., главное!
   Именно о таком чувстве  герцог  всегда  мечтал,  но  сомневался,  что
когда-нибудь ему повезет.
   Мечтал о женщине, которая любила бы его самого, а не  его  титул  или
состояние.

***

   Вечером герцог вошел в комнату Лавелы.
   Он думал, что она уже в постели.
   Но она стояла у окна.
   Занавески были раздвинуты, и она смотрела на пейзаж за окном.
   Снег застлал землю сплошным покровом.
   На небе появились первые звезды.
   Полная луна выплыла из-за деревьев.
   Ее свет придавал окружающим предметам некую таинственность.
   Трудно было поверить, что это земля, а не какой-то  небесный  рай,  в
котором единственными живыми существами были они.
   Герцог пересек комнату и приблизился к Лавеле.
   - Когда ты смотришь куда-то, отвернувшись  от  меня,  как  сейчас,  -
обнял он ее, - я начинаю бояться, что ты исчезнешь и я никогда не  смогу
найти тебя вновь.
   - Ты никогда не потеряешь меня, -  промолвила  Лавела.  -  Когда  нас
венчали, я поняла: мы теперь уже не два человека,  а  один,  я..,  часть
тебя, как ты - часть.., меня.
   Герцог поцеловал ее в лоб и, подняв на руки, понес к большой  кровати
под шелковым пологом.
   Он положил ее на подушки.
   Она смотрела туда, где в окно заглядывали звезды.
   Герцог прилег рядом и обнял ее.
   - Это.., правда.., действительно правда, - спросила она, - что  мы..,
здесь..,  вместе..,  и   луна   и..,   звезды   дарят..,   нам..,   свое
благословение?
   - Это действительно правда, - подтвердил герцог, - и  я  буду  любить
тебя, моя радость, до тех пор, пока звезды не исчезнут с неба навсегда и
не пересохнут моря!
   Он целовал ее очень нежно, чтобы не испугать.
   А почувствовав, как ее губы отвечают на поцелуи, а  тело  трепещет  в
его руках, стал целовать ее страстно и жадно.
   И запульсировала кровь в его висках.
   И запылал в нем огонь желания.
   Однако эта любовь отличалась от прежних его отношений с женщинами.
   Лавела была столь молода и невинна, что  ему  следовало  быть  с  ней
нежнее, бережнее, дабы не причинить ей боль и не напугать ее.
   Но истина заключалась в том, что эта любовь дарована Богом, а  потому
все, что он сделает, будет иметь божественный отзвук.
   - Я люблю тебя! О, как я люблю тебя! - воскликнул он.
   - Когда.., ты.., целуешь меня,  -  шептала  Лавела,  -  как  будто..,
звезды.., сияют в моем... сердце.
   - Я хочу, чтобы они сияли.
   Целуя ее вновь то ласково  и  мягко,  то  жарко  и  неистово,  герцог
почувствовал, как она отвечает ему.
   Словно сияющие в ней звезды превратились в маленькие язычки пламени.
   Он многому научит ее.
   Они станут еще счастливее.
   А сейчас происходящее с ними было подобно увертюре в театре.
   Она предвещала совершенное чудо, нисходившее с Небес.
   - Я люблю тебя.., о... Шелдон.., я люблю тебя! - повторяла Лавела.  -
Когда ты.., целуешь меня.., я чувствую, как.., взлетаю в.., небо!
   И герцог тоже как будто взмыл в небо.
   Он целовал ее глаза, губы, шею, ее шелковую кожу, маленькую  ложбинку
меж грудей.
   И они оба прикоснулись к звездам.
   И свет пылающих звезд проник в их тела и души.
   И теперь им стала принадлежать Вечность.
   
   
   

   Барбара КАРТЛЕНД
   ИСКУШЕНИЕ ТОРИЛЬИ

Перевод с английского Ю.Р. Соколова


Анонс

   Блестящий маркиз Хзвингам из светских соображений намерен вступить  в
брак со знатной леди. Однако эти рассудочные планы рушатся как карточный
домик,  когда  маркиз  случайно  встречает  юную  и  невинную   Торилью,
родственницу своей невесты. У Торильи нет ни титула,  ни  состояния,  ни
связей при дворе... однако какое это может иметь значение для  Хэвингэма
теперь, когда он наконец-то полюбил всем сердцем!..

От автора

   Лишь в 1842 г, первый отчет Комиссии по детскому труду всколыхнул всю
страну. Описанные в данном романе условия труда в угольных шахтах  взяты
целиком из этого отчета.
   Тогда не спешили применять технику,  повышающую  безопасность  труда.
Воздуходувка, изобретенная Джоном  Баддлом  в  1807  году,  лампа  Дэви,
созданная в 1816-м, а позднее воздушный шлюз и вентилятор Джона  Мартина
не нашли применения до 1855 года.
   Но  более  чем  опасность  подземного  взрыва,  викторианцев   смущал
совместный труд мальчиков и девочек.  Обнаженные  до  пояса,  с  цепями,
пропущенными между ног, будущие матери Англии ползли на четвереньках  по
тесным ходам, увлекая  за  собой  немыслимую  тяжесть.  В  тридцать  лет
женщины превращались в дряхлых калек.
   Подобный труд нередко сопровождался дебошами и ужасающей жестокостью.
   Когда через месяц после выхода отчета лорд Эшли предложил  парламенту
билль, запрещающий работать  в  шахтах  женщинам  и  девушкам,  а  также
мальчикам до тринадцати лет, его провозгласили национальным героем.

Глава 1

1816

   Поднимая бокал с мадерой, вдовствующая маркиза Хэвингэм сказала:
   - Доктора запретили мне даже прикасаться  к  алкоголю,  но  я  должна
отпраздновать твое прибытие, дорогой.
   - А что они тебе посоветовали, мама?
   В тоне маркиза мать  уловила  явное  беспокойство,  чем  была  весьма
озадачена.
   Она привыкла к его манере говорить лениво и томно, как бы  процеживая
слова и глядя на мир  из-под  опущенных  век,  -  манере,  свойственной,
впрочем, многим щеголям и денди в окружении принца-регента.
   И хотя манера сия была не по  нутру  маркизе,  она,  будучи  женщиной
мудрой, никогда не выказывала своего раздражения.
   - По-моему, вода, несмотря на ее гадкий вкус, помогла унять  боль,  -
ответила она, - однако в Харроугейте довольно тоскливо, и я  уже  скучаю
по дому.
   - Тогда тебе представится для этого благоприятный повод,  -  пообещал
маркиз.
   Мать вопросительно посмотрела  на  сына,  а  он  встал  с  кресла,  и
повернулся спиной к камину.
   Апартаменты маркизы находились в самом дорогом отеле  Харроугейта,  и
можно было заметить, что она успела смягчить слишком чопорную обстановку
несколькими штрихами, как нельзя лучше свидетельствующими о ее вкусе.
   На одном из боковых столиков красовались написанный маслом портрет  и
миниатюра,  изображавшие  самого  маркиза;   повсюду   стояли   вазы   с
оранжерейными цветами - без них он не мог представить себе свою мать. От
строгого атласа кресел уже не веяло холодом благодаря подушкам, а оба ее
маленьких спаниеля встретили его пылким приветствием.
   - Ты устроилась здесь вполне уютно, - сказал он так,  словно  впервые
увидел неудобства жизни в отеле.
   - Вполне, -  согласилась  маркиза.  -  А  теперь,  Галлен,  я  готова
услышать твое  сообщение.  Нисколько  не  сомневаюсь,  дорогой,  что  ты
проделал такое длительное путешествие не только  из  желания  убедиться,
что я живу в уюте.
   Вдова  оценивающе  оглядела  сына.  Действительно,  редко   встретишь
молодого человека, столь красивого и безупречно одетого  и  одновременно
столь мужественного.
   Одежда маркиза  подчеркивала  широкие  плечи  и  узкие  бедра,  хотя,
откровенно говоря, атлетическая фигура его являлась  предметом  отчаяния
портных.
   Бытовавшая тогда мода восставала против  сильных  мышц,  натягивавших
тонкий габардин сюртука.
   Однако в "Комнатах для джентльменов" на Бонд-стрит маркиза знали  как
непревзойденного мастера бокса, ну а с рапирой в руках ему  трудно  было
найти подходящего соперника.
   Многие отдавали ему должное за стойкую приверженность спорту, молодые
щеголи и франты тщетно завидовали его умению разбираться  в  лошадях,  и
безуспешно пытались так же, как он, завязывать галстуки.
   Но если мир, или, точнее, бомонд,  видел  в  маркизе  равнодушного  и
самоуверенного циника, его мать знала, что  он  может  быть  заботливым,
добрым, а иногда на удивление нежным сыном.
   Поэтому она ничуть не усомнилась в искренности сына, когда он сказал:
   - Если б я услышал, что тебе в самом деле  необходимо  мое  общество,
мама, то приехал бы и в Харроугейт, и куда угодно,  лишь  бы  порадовать
тебя.
   - Ну что ты, дорогой. Я никогда не стала бы обременять тебя до  такой
степени, - ласково ответила вдова. - Но  скажи  мне  наконец,  зачем  ты
приехал?
   - Я решил жениться, - немного поколебавшись, молвил сын.
   - Галлен!
   Маркиза была так изумлена, что поставила бокал  с  мадерой,  дабы  не
разлить вино.
   - Неужели? -  всплеснула  она  руками.  -  Неужели  ты  действительно
встретил женщину, которую хочешь назвать своей женой?
   - Мама, я решил жениться, потому что, как тебе  известно,  мне  нужен
наследник, - ответил маркиз. - Кроме того, моя жена должна иметь хорошее
воспитание, иначе я буду скучать.
   - И кого же ты выбрал?
   - Я сделал предложение леди Берил Фернлей, - продолжал  маркиз,  -  и
поскольку мне не хотелось, чтобы ты узнала об этом из  газеты,  попросил
Берил и ее отца пока не объявлять о нашей помолвке.
   - Леди Берил Фернлей... - неторопливо сказала вдова. - Ну конечно же,
я слышана о ней.
   - Она, несомненно, прекраснейшая девушка в Англии,  -  стал  убеждать
маркизу сын, - бурно ворвалась в свет и добилась высшего признания, даже
сам принц назвал ее "несравненной" раньше,  чем  знатоки  Сен-Джеймского
клуба удосужились это сделать.
   Вдова уловила в голосе сына насмешливую нотку и испытующе  посмотрела
на него.
   - А что она собой представляет, Галлен?
   Маркиз вновь ответил не сразу.
   - Она обожает веселье - как и я - и становится душой  любого  приема.
Леди  Берил  способна  украсить  своим  присутствием  и  дома,  и  замок
Хэвингэмов и вполне достойна самоцветов из пещеры Аладдина,  которые  ты
так редко носишь.
   - Я не об этом спросила тебя, дорогой мой, - негромко сказала вдова.
   С изяществом, присущим лишь ему  одному,  маркиз  сошел  с  каминного
коврика и остановился у окна, задумчиво глядя на деревья, которые здесь,
на севере, еще только покрывались первые весенними почками.
   - Что ты еще хочешь узнать, мама? - наконец спросил он.
   - Ты прекрасно знаешь, что я хочу услышать. Ты любишь ее?
   - Мне уже тридцать три, мама, - ответил маркиз, немного помолчав, - и
я успел забыть трепет мальчишеской влюбленности.
   - Итак, ты женишься лишь для того, чтобы обзавестись наследником? - с
трудом произнесла вдова.
   - Я  не  могу  найти  лучшей  причины  для  брака,  -  сказал  маркиз
задиристо.
   - Но мне хотелось бы, чтобы ты любил.
   - Повторяю, я слишком стар для такой ерунды.
   -  Ничего  подобного,  Галлен.  Мы  с  твоим  отцом  были  невероятно
счастливы, и я молилась лишь о  том,  чтобы  и  ты  познал  то  счастье,
которое мы столько лет находили друг в друге, прежде чем он покинул нас.
   - Мама, теперь нет таких девушек, какой была ты.
   Маркиза вздохнула.
   - Твой отец говорил мне, что с первого мгновения, как  только  увидел
меня на приеме в саду верховного  шерифа  -  в  самом  неподходящем  для
подобных встреч месте, - ему казалось, что меня окутывает облачко света.
   - Папа рассказывал мне об этом, - подтвердил маркиз.
   - А я и не замечала его,  пока  нас  не  представили  друг  другу,  -
продолжала мать ностальгически, - но как только он  прикоснулся  к  моей
руке, со мной произошло нечто странное. - Ее голос задрожал. - Я  тотчас
влюбилась, как будто застыла на месте! И сразу поняла, что  это  мужчина
моей мечты: я знала, он где-то ждет меня, и мы  должны  только  отыскать
друг друга.
   - Тебе очень повезло, мама.
   - Это была не удача, - возразила  маркиза,  -  это  судьба.  Родители
твоего отца пытались устроить его брак с дочерью герцога  Ньюкастпа,  но
мы решили быть вместе до конца наших дней, а все прочее несущественно.
   Маркиз неловко шевельнулся.
   Все это он слышал не единожды и всегда смущался, когда мать  говорила
об отце.
   Они любили  друг  друга  так  беззаветно,  что  воспоминания  детства
постоянно были озарены отблесками их счастья.
   Единственное, о чем сожалели его родители, заключалось в том,  что  у
них был только один ребенок. Так что после смерти отца  маркиз  Хэвингэм
всегда старался заботиться о матери и защищать ее.
   Ему не было нужды выслушивать, что такое истинная любовь  и  счастье:
он все видел своими глазами. Тем не менее он не сомневался  в  том,  что
подобная судьба не для него.
   -  Времена  переменились,   мама,   и   любовь,   обращенная   не   к
принцу-регенту , вышла из моды.
   - Любовь! Не надо смешивать его королевское высочество  и  любовь,  -
пренебрежительно сказала вдова. - Вспомни, как  он  обходился  с  бедной
миссис Фицхерберт, а я думала, что  они  были  женаты.  А  эта  вздорная
кокетка леди Херефорд, терпеть ее не могу!
   Маркиз расхохотался.
   - Принц является примером для всех нас,  мама,  поэтому  едва  ли  ты
можешь рассчитывать, что я найду идиллическую любовь в Карлтон-Хаусе.
   - Итак, трезвый расчет велит тебе жениться на леди Берил.
   - Мы уживемся, мама, - заверил ее маркиз. - Мы разговариваем на одном
языке, у нас общие друзья, и  если  через  какой-то  отрезок  совместной
жизни каждый из нас пойдет своим путем, это будет  сделано  со  взаимным
уважением - без всяких скандалов, ибо любые  разногласия  можно  уладить
полюбовно.
   Маркиза промолчала, только в глазах ее застыло страдание. Сын подошел
к ней и взял ее руки в свои.
   - Не надо беспокоиться за меня, мама, - сказал он. -  Большего  я  не
желаю и не вижу причин, способных помешать нам  с  Берил  произвести  на
свет  с  полдюжины  крепких  внуков,  которые,  уверен,  доставят   тебе
удовольствие.
   Тонкая рука маркизы с воспаленными от артрита суставами пальцев легла
на теплую руку сына.
   - Мы с твоим отцом стремились дать тебе все самое лучшее, Галлен,  но
избранная  тобою  участь  -  что  греха  таить!  -  просто  второсортное
существование.
   - Ты судишь о моей  жизни  по  своей  собственной,  мама,  -  заметил
маркиз, - а я  доволен  будущим,  и  никто  не  вправе  рассчитывать  на
большее.
   - Я могу рассчитывать и рассчитываю, - ответила мать.
   Пальцы ее напряглись.
   - Ты еще.., не забыл  о  той..,  девице,  которая  обошлась  с  тобой
столь.., скверно?
   В голосе ее слышалась нерешительность,  она  словно  боялась  обидеть
сына, однако маркиз непринужденно рассмеялся.
   - Ну что ты, мама, в самом деле! Я не слюнтяй, чтобы страдать от  ран
подобного рода. Тогда я был еще безусым юнцом, а  первая  любовь  всегда
чересчур эмоциональна.
   Выпустив руку матери, он вернулся  к  камину  и  уставился  на  языки
пламени, трепетавшие высоко над поленьями.  Он  не  заметил,  что  глаза
матери вдруг наполнились слезами.
   Ей  припомнилась  эта  история,  случившаяся,  как   сказал   маркиз,
давным-давно.
   Сыну уже исполнился двадцать  один  год,  и  девушка,  в  которую  он
влюбился, была прекрасна и испорченна. Он видел в  ней  идеал,  чего  ей
просто не дано было понять.
   Он положил свои сердце и душу к ногам этой особы, но  она  растоптала
их, выйдя замуж за герцога потому лишь, что тот  обладал  более  высоким
титулом и богатством.
   Вдова не могла забыть отчаяние на лице сына в тот злополучный день.
   Он ничего не рассказывал - это было не  в  его  правилах.  Он  просто
хотел спрятаться подальше от любопытных глаз.
   Именно тогда, пришла к выводу маркиза, в нем произошла  перемена:  из
веселого и беззаботного юноши он превратился в мужчину  и  год  от  года
становился все более циничным и едким.
   Лишь оказавшись в своем полку,  он  обнаружил  некогда  присущий  ему
энтузиазм  -  готовность  выйти  навстречу  наполеоновской  армаде.  Это
вселило надежду в сердце матери.
   Но она испытала  невыразимое  облегчение,  когда  после  смерти  отца
маркиз откупился от военной службы и возвратился домой, чтобы  управлять
своими владениями и быть рядом с ней.
   Однако т