Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
поезда - ГПКП - Главный передовой командный пункт. Для этого КП было
создано несколько тщательно укрытых и замаскированных стоянок, к которым
еще в мирное время подведены линии правительственной связи. К линиям
связи надо было просто подключить аппаратуру поездов.
Не надо объяснять, что подвижной КП предназначался для наступательной
войны, для ситуации, когда войска стремительно уходят вперед, а командо-
вание со своими громоздкими средствами управления и связи должно поспе-
вать за наступающими фронтами и армиями. В оборонительной войне проще,
надежнее, безопаснее управлять из кремлевского кабинета, с подземной
станции московского метро или из жигулевских тоннелей.
Если собрать малые кусочки информации и объединить их вместе, то мы с
определенной долей уверенности сможем утверждать, что на железнодорожной
магистрали Минск-Вильнюс (ближе к Вильнюсу) располагался или должен был
располагаться командный пункт очень крупного калибра.
Через несколько дней после того, как германские руководители получили
"секретное" сообщение о переезде советского правительства на восток, на-
чался секретный переезд советского правительства к советским западным
границам в районы Минска и Вильнюса.
Каждый военный человек знает, как перемещается крупный штаб на учени-
ях или в боевой обстановке, Оперативный отдел выбирает место будущего
штаба, вышестоящий командир это место утверждает и дает разрешение на
перемещение. Лес, в котором будет располагаться штаб, оцепляют, не про-
пуская посторонних, затем тут появляются саперы и связисты, которые го-
товят укрытия и систему связи, затем появляется начальник связи данного
формирования (дивизии, корпуса, армии фронта) и лично проверяет, что с
данного места связь надежно работает со всеми важными абонентами, и пос-
ле этого, наконец, появляется сам штаб, офицерам которого остается толь-
ко подключить свои телефоны и шифровальные машины к отлаженной и заранее
проверенной системе связи.
Красная Армия в 1941 году работала как единый отлаженный механизм: в
приграничных лесах появляются десятки начальников связи стрелковых и ме-
ханизированных корпусов, вслед за ними начинается тайное развертывание
командных пунктов этих корпусов. Немедленно вслед за этим в других лесах
появляются начальники связи армий, их появление - признак, что скоро тут
появятся штабы армий. Признак верный, и штабы действительно появляются.
Вот прямо в день опубликования Сообщения ТАСС в укромных уголках запо-
ведных, хорошо охраняемых лесов появились начальники связи фронтов.
Связь проверена, и штабы фронтов тайно вытягивают свои колонны на пере-
мещение.
Настал момент и более крупному начальнику связи появиться в 150 кило-
метрах от границ Восточной Пруссии. Сюда, в Вильнюс, тайно едет Народный
комиссар связи И. Т. Пересыпкин. Можем ли мы догадываться, для кого Пе-
ресыпкин едет проверять связь? У наркома Пересыпкина только один прямой
начальник - Председатель Совнаркома товарищ И. В. Сталин.
Нарком связи едет к границам Восточной Пруссии так, чтобы никто не
мог знать об этом. Нарком едет обычным поездом, который идет по обычному
расписанию, но к поезду сзади прицеплен дополнительный особый вагон, в
котором и находится сам Пересыпкин и его заместители. Переезд Наркома
связи - абсолютная тайна. Даже шифровки, которые Пересыпкин получает из
Москвы, подписаны его же именем: "Пересыпкин", чтобы шифровальщики пра-
вительственной связи знали, что Пересыпкин все еще находится в Москве и
никуда не уезжал.
Но лучше послушать самого И. Т. Пересыпкина. Товарищ маршал войск
связи, вам слово:
"Буквально в самый канун войны И. В. Сталин поручил мне выехать в
Прибалтийские республики. Это ответственное задание я почему-то связывал
с надвигавшимися военными событиями. Вечером 21 июня 1941 года вместе с
группой ответственных работников Наркомата связи я выехал в Вильнюс. Мы
находились в пути, когда началась война..." (Связисты в годы Великой
Отечественной войны. С. 17).
Утром 22 июня на станции Орша Пересыпкин получает из Москвы телеграм-
му: "СВЯЗИ ИЗМЕНЕНИЕМ ОБСТАНОВКИ НЕ СОЧТЕТЕ ЛИ НУЖНЫМ ВЕРНУТЬСЯ В МОСК-
ВУ" (там же, с. 32-33).
Пересыпкин едет по железным дорогам, которые не только полностью вое-
низированы, но и несколько дней назад получили приказ перейти на режим
военного времени и быть в готовности работать в боевой обстановке (В. А.
Анфилов. Бессмертный подвиг. С. 184). Пересыпкин едет в районы, где
войска гигантскими массами тайно сосредоточиваются к границам, имея при-
каз, взять с собой "только необходимое для жизни и боя" (там же). Пере-
сыпкин едет на территорию военного округа, где уже существует фронт, где
штаб уже разослал совершенно секретные данные тысячам исполнителей, дан-
ные, которые до начала войны рассылать запрещено. Пересыпкин едет в ра-
йон, где тайно создается правительственный командный пункт. Пересыпкин
едет по личному приказу Сталина и знает, что эта "поездка связана с над-
вигавшимися военными событиями".
Но Гитлер напал, и вот Пересыпкин, бросив свой секретный вагон, на
попавшейся под руку грузовой машине мчится в Москву.
Выходит, что если бы Гитлер не напал, то Нарком связи товарищ Пере-
сыпкин прибыл бы на тайный командный пункт в районе Вильнюса и действо-
вал бы в соответствии с "надвигавшимися военными событиями", т. е. коор-
динировал системы военной, правительственной и государственной связи в
войне. Но оттого что Гитлер напал, поездку на войну пришлось срочно от-
менить.
Сталин посылает Пересыпкина на войну, но нападение Гитлера - это пол-
ная неожиданность и для Сталина, и для Пересыпкина. Нападение Гитлера -
это "изменение ситуации" настолько серьезное, что заставляет отменить
многие важнейшие мероприятия советского правительства и заставляет имп-
ровизировать, вплоть до возвращения Наркома в Москву на первой попавшей-
ся грузовой машине.
ЧЛЕНЫ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА УЖЕ ВЫЕХАЛИ НА ВОЙНУ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ,
НА ВОИНУ, В КОТОРОЙ ГЕРМАНСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ НЕ ПРЕДВИДЕЛОСЬ.
В ту же ночь по той же железной дороге Москва - Минск намечалось пе-
ремещение в западные районы страны руководящих лидеров Народного комис-
сариата обороны, НКВД, Наркомата государственного контроля и других важ-
нейших правительственных учреждений Советского Союза. Цель поездки -
война. К тайной поездке к западным границам готовились Народный комисар
внутренних дел, кандидат в члены Политбюро, генеральный комиссар госу-
дарственной безопасности Л. П. Берия; член ЦК Нарком государственного
контроля, армейский комиссар 1-го ранга Л. 3. Мехлис; кандидат ЦК, нар-
ком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и другие лидеры ста-
линской империи. Не исключено, что к тайной поездке на запад готовился и
сам товарищ Сталин.
Для каждого лидера была создана смешанная группа из высших представи-
телей руководства, наиболее важных в войне наркоматов. Утром 21 июня
1941 года создание оперативных групп было завершено. Каждая группа ждала
только своего лидера, который находился в Кремле на последнем заседании
Политбюро, чтобы тайно сопровождать его на войну. Все члены оперативных
групп утром 21 июня знают, что они едут на войну. Правда, они знают мес-
то назначения - Минск (что тоже правильно), но не Вильнюс, до которого
от Минска рукой подать.
Все члены групп знают, что Советский Союз уже вступил в войну против
Германии, хотя об этом еще официально не объявлено и хотя боевые дейс-
твия еще не начались. Для того группы и направляются тайно на запад,
чтобы эти действия начать!
Но удивительная вещь: никто, включая и лидеров групп, которые заседа-
ют в Кремле, не подозревает о готовящемся германском вторжении. Более
того, когда такие сведения вечером начинают поступать каскадом, высшие
советские руководители отказываются в них верить. Из Кремля, из Наркома-
та обороны, из Генерального штаба сыплются на границу директивы и гроз-
ные телефонные окрики: на провокации не поддаваться!
Вот тут возникает вопрос: если советские руководители не верят в воз-
можность германского вторжения, на какую же войну они собрались? Ответ
один: на войну, которая должна начаться БЕЗ ГЕРМАНСКОГО ВТОРЖЕНИЯ.
Группы сопровождения лидеров проводят томительные часы в ожидании, и
наконец в 6 утра 22 июня им сообщают, что поездка к западным границам
отменяется, т. к. Гитлер сам начал войну.
Если советские лидеры собирались ехать на тайные командные пункты у
западных границ, чтобы сдержать германское вторжение, то, получив сигнал
о таком вторжении, они должны были поспешить на запад, но они отменяют
свои поездки на войну. Они готовы были появиться у границ и руководить
войной, но такой, которая начинается не по германским сценариям, а по
советским. Гитлер их этого удовольствия лишил.
Вот стандартное свидетельство.
Я его выбрал из других только оттого, что оно самое свежее. Свидетель
Д. И. Ортенберг на 21 июня 1941 года занимал пост заведующего организа-
ционно-инструкторским отделом Народного комиссариата государственного
контроля. Он сам описывает свою должность: "по военным понятиям - вроде
начальника штаба".
Генерал-майор Д. И. Ортенберг, вам слово:
"Иногда меня спрашивают:
- Ты когда на войну ушел?
- Двадцать первого июня.
- ?!
Да, это было так.
...Утром меня вызвали в Наркомат обороны и сказали, что группа работ-
ников Наркомата во главе с маршалом С. К. Тимошенко выезжает в Минск.
Предупредили, что я поеду с ней. Предложили отправиться домой, перео-
деться в военную форму и явиться в наркомат. ...В приемной наркома обо-
роны полным-полно военного народа. С папками, с картами, заметно возбуж-
денные. Говорят шепотом. Тимошенко уехал в Кремль... 22 июня около пяти
часов утра Нарком вернулся из Кремля. Позвал меня:
- Немцы начали войну. Наша поездка в Минск отменяется" (Д. И. Ортен-
берг. Июнь-декабрь сорок первого. С. 5-6).
Неизвестно откуда пришла легенда о том что 22 июня 1941 года Гитлер
начал войну на востоке, чуть ли не насильно втянув Советский Союз в вой-
ну. А если мы послушаем тех, кто находился действительно рядом с самыми
главными советскими лидерами в те дни, часы и минуты, то все выглядит
совсем по-другому: 22 июня 1941 года Гитлер сорвал сталинский план вой-
ны, Гитлер перенес войну на территорию, где она родилась 19 августа 1939
года. Гитлер не позволил советским лидерам вести войну так, как они на-
мечали, заставив их импровизировать и делать то, к чему они не готови-
лись: защищать свою собственную территорию. Гитлер, конечно, не мог ос-
тановить натиск мирового коммунизма, но осадил, задержал, ослабил его.
Все это не я придумал.
Так говорят сами советские генералы.
ГЛАВА 32 БЫЛ ЛИ У СТАЛИНА ПЛАН ВОЙНЫ
Поскольку Сталин не разъяснял и не излагал своих точек зрения и пла-
нов, многие думали, что он их вообще не имел, - типичная ошибка болтли-
вых интеллигентов.
Роберт Конквест
"Стратегическая оборона являлась вынужденным видом боевых действий,
она заранее не планировалась", - так говорят советские военные учебники
(В. А. Анфилов. Бессмертный подвиг. С. 517). Но и без учебников мы зна-
ем, что оборонительные действия Красной Армии летом 1941 года были чис-
той импровизацией. Красная Армия перед войной к обороне не готовилась,
учений на оборонительные темы не проводила. В советских уставах об обо-
роне в стратегическом масштабе нет ни слова. Красная Армия не только не
имела оборонительных планов, но даже чисто в теоретическом плане пробле-
мы ведения оборонительных операций не разрабатывались. Более того, к
обороне советский народ и его армия были не готовы даже морально. Народ
и армия готовились к выполнению оборонительных задач наступательными ме-
тодами: "Именно интересы обороны потребуют от СССР вести широкие насту-
пательные операции на территории врагов, и это ни в коей мере не проти-
воречит характеру оборонительной войны" ("Правда", 19 августа 1939 го-
да).
С первых часов германского вторжения Красная Армия пыталась перехо-
дить в наступление. В современных учебниках эти действия называются
контрударами и контрнаступлениями. Но и это импровизация. Ни на одних
предвоенных учениях проблема контрудара не отрабатывалась, более того,
она не рассматривалась даже теоретически: "Вопрос о контрнаступлении...
перед Великой Отечественной войной не ставился" (История Великой Оте-
чественной войны Советского Союза. 1941-а 1945. Т. 1, с. 441).
Итак, перед войной советские штабы не разрабатывали планов обороны и
не разрабатывали планов контрнаступлений. Может быть, они вообще ничего
не делали? Нет, они усиленно работали. Они разрабатывали планы войны.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский. свидетельствует, что в пос-
ледний год перед войной офицеры и генералы Генерального штаба, штабов
военных округов и флотов работали по 15-17 часов в сутки без выходных
дней и отпусков. Об этом же говорят маршалы Баграмян, Соколовский, гене-
ралы армии Штеменко, Курасов, Маландин и многие другие. Есть сообщения,
что генерал Анисов работал по 20 часов в сутки, то же самое говорят и о
генерале Смородинове.
В феврале 1941 года начальником Генерального штаба стал генерал армии
Г. К. Жуков. С этого момента Генштаб по существу перешел на режим воен-
ного времени. Жуков сам работал напряженно и никому не позволял расслаб-
ляться. Ранее, летом 1939 года, Жуков, тогда еще в ранге комкора, поя-
вился на Халхин-Голе. Он лично ознакомился с обстановкой, быстро соста-
вил планы и начал интенсивно их осуществлять. Малейшее небрежение в ра-
боте для любого подчиненного означало немедленную смерть. За несколько
дней Жуков отправил под трибунал семнадцать офицеров с требованием
смертной казни. Трибунал во всех случаях такие приговоры выносил. Из
семнадцати, получивших высшие приговоры, один был спасен вмешательством
вышестоящего командования, остальные расстреляны. В феврале 1941 года
Жуков поднялся на огромную высоту, его власть увеличилась во много раз,
и уже не было никого, кто мог бы спасти несчастного от его гнева. Вете-
раны Генерального штаба вспоминают правление Жукова как самый страшный
период в истории, страшнее, чем Великая чистка. В то время Генеральный
штаб и все остальные штабы работали с нечеловеческим напряжением.
Как же могло случиться, что Красная Армия вступила в войну без пла-
нов? Непонятно и другое. Если Красная Армия вступила в войну без планов,
то Сталин, узнав об этом, должен был расстрелять Жукова и всех, кто при-
нимал участие в разработке планов. Этого не случилось. Наоборот, участ-
ники разработки советских планов: Василевский, Соколовский, Ватутин, Ма-
ландин, Баграмян, Штеменко, Курасов, начав войну в званиях генерал-майо-
ра или даже полковника, завершили ее в маршальских званиях или минимум с
четырьмя генеральскими звездами. Все они проявили себя в войне поистине
блистательными стратегами. Все они добросовестные и даже педантичные
штабисты, которые не мыслят жизни без плана. Как же получилось, что
Красная Армия в первые месяцы войны была вынуждена импровизировать? И
почему Сталин не только не расстрелял Жукова и его планировщиков, но ни
разу даже и не упрекнул их?
На прямой вопрос, были ли планы войны у советского командования, Жу-
ков отвечает категорически: да, были. Тогда возникает вопрос: если планы
были, почему Красная Армия действовала стихийной массой без всяких пла-
нов? На этот вопрос Жуков ответа не дал. А ответ тут сам собой напраши-
вается. Если советские штабы работали очень интенсивно, разрабатывая
планы войны, но это были не оборонительные и не контрнаступательные пла-
ны, то - какие тогда? Ответ: чисто наступательные.
Сталин не расстрелял Жукова и других планировщиков войны по очень
простой причине: им никогда не ставилась задача разрабатывать планы на
случай оборонительной войны. В чем же их обвинять? Жукову, Василевскому,
Соколовскому и другим выдающимся стратегам Сталин поставил задачу разра-
ботать какие-то другие планы. Это были очень хорошие планы, но с первого
момента оборонительной войны они стали ненужными: как автострадные тан-
ки, как десантные корпуса.
Шила в мешке не утаишь.
Советское командование предприняло меры, чтобы уничтожить все, что
относилось к советским довоенным планам войны. Но планы имели все фрон-
ты, флоты, десятки армий, более сотни корпусов, все боевые корабли, сот-
ни дивизий, тысячи полков и батальонов. Кое-что да осталось.
Исследования Академии наук СССР показали, что советский Черноморский
флот перед войной имел боевую задачу "на активные боевые действия против
вражеских кораблей и транспортов у Босфора и на подходах к базам против-
ника, а также содействие сухопутным войскам при их движении вдоль побе-
режья Черного моря" (Флот в Великой Отечественной войне.. С. 117).
Адмирал Флота Советского Союза С. Горшков сообщает, что не только
Черноморский, но и Балтийский и Северный флоты имели чисто оборонитель-
ные задачи, но их выполнение планировалось наступательными методами. Ад-
мирал Горшков ничего не придумал. Так считалось и до войны. Так говори-
лось и на секретных совещаниях советского командования и открыто в газе-
те "Правда". "Вести оборонительную войну - это отнюдь не значит стоять
на рубежах своей страны. Лучший вид обороны - стремительное наступление
до полного уничтожения противника на его территории" (14 августа 1939
года).
Действия советских флотов в первые минуты, часы и дни войны достаточ-
но ясно показывают, что они имели планы, но это были не оборонительные
планы. 22 июня 1941 года советские подводные лодки Черноморского флота
немедленно вышли в море к берегам Румынии, Болгарии и Турции. В тот же
день подводные лодки Балтийского флота вышли к берегам Германии, имея
задачу "топить все корабли и суда противника по праву неограниченной
подводной войны" (Приказ командующего Балтийским флотом от 22 июня 1941
года). Приказ не делал исключения даже для госпитальных судов под флагом
Красного Креста (!).
Начиная с 22 июня, авиация Черноморского флота вела активные боевые
действия в интересах Дунайской военной флотилии с целью открыть ей путь
вверх по течению реки. 25-26 июня надводные боевые корабли Черноморского
флота появились в районе румынского порта Констанца и провели интенсив-
ный артиллерийский обстрел с явным намерением высадки морского десанта.
В то же время Дунайская военная флотилия начала десантные операции в
дельте Дуная.
22 июня гарнизон советской военно-морской базы Ханко, расположенной
на финской территории, не перешел к глухой обороне, но начал интенсивные
десантные операции, захватив за несколько дней 19 финских островов. 25
июня, несмотря на огромные потери советской авиации в первые минуты и
часы войны, 487 самолетов Балтийского и Северного флотов нанесли внезап-
ный удар по аэродромам Финляндии. Несмотря на огромные потери, советская
авиация вела себя дерзко и агрессивно. 22 июня 1-й авиационный корпус
нанес массированный удар по военным объектам Кенигсберга. Это не импро-
визация. Утром 22 июня в 6.44 советская авиация получила приказ действо-
вать по планам. Несколько дней она пыталась это делать. 26 июня 1941 го-
да 4-й авиационный корпус начал бомбардировки нефтяных полей Плоешти в
Румынии. За несколько дней бомбардировок добыча нефти в Румынии упала
почти в два раза. Даже в условиях, когда практически вся советская авиа-
ция была подавлена на своих аэродромах, у нее нашлось достаточно сил на-
нести огромный ущерб нефтяным промыслам Румынии. В любой другой ситуации
советская авиация была бы еще более опасна и могла своими действиями по
нефтяным районам полностью парализовать всю германскую военную, индуст