уть не  разобрал  смех.  Я
без труда представил, что держу эту  речь  перед  Мэтти  (отличное  имя  для
вестернов вроде "Непрощенный" или  "Настоящий  смельчак"),  засунув  большие
пальцы за ремень кожаных штанов, и в сбитом на затылок  стетсоне,  дабы  все
видели мой благородный лоб. Меня так и подмывало добавить:
   "Вы очень милы, мэм. Вы, часом, не наша новая учительница?"
   Она повернулась ко мне, и я увидел, что она действительно очень мила.  Не
портили впечатления даже мешки под глазами и висящие патлами светлые волосы.
Я решил, что держится она очень хорошо, учитывая, что по возрасту ей еще  не
нальют спиртного в баре. Во всяком случае, девочку она не отлупила.
   - Большое вам спасибо. Она шла прямо по шоссе? -  "Скажите,  что  нет,  -
умоляли глаза Мэтти. - Скажите, что она шла по обочине".
   - Ну..
   - Я шла по той линии. - Девочка указала на разделительную полосу.  -  Она
же белая. - В голосе ее  звучала  уверенность.  -  А  раз  белая,  значит  -
безопасная.
   Щеки Мэтти, и без того  бледные,  сделались  совсем  бескровными.  Просто
удивительно, что она не лишилась чувств. И мне очень не  хотелось,  чтобы  в
таком состоянии она ехала домой, да еще и с ребенком.
   - Где вы живете, миссис...
   - Дивоур, - представилась она. - Я  -  Мэтти  Дивоур.  -  Она  перекинула
девочку на одну руку, а вторую протянула мне.  Я  ее  пожал.  Утро  выдалось
теплое, день обещал быть жарким, отличная пляжная погода, но я прикоснулся к
ледяным пальцам. - Мы живем вон там.
   Она махнула рукой в сторону поворота.  Сразу  за  ним  к  шоссе  подходил
проселок, Уэсп-Хилл-роуд. Длиной в полмили, он соединял  Шестьдесят  восьмое
шоссе и Среднюю Бухту. В двухсот ярдах от  шоссе  проселок  огибал  сосновую
рощицу, а в  ней  стоял  большой  трейлер.  Ситуация  прояснялась.  Я  вновь
оказался рядом с озером Темный След. А  уж  около  озера  спасать  маленьких
детей - мое призвание.
   И все-таки я облегченно вздохнул, узнав, что она живет совсем  близко  от
того места,  где,  едва  не  соприкасаясь  задними  бамперами,  стояли  наши
автомобили. И тут же понял, что по другому и быть не  могло.  Эта  маленькая
красотуля в  купальнике  и  не  могла  уйти  далеко  от  дома..,  хотя,  при
продемонстрированной ею решительности... Я подумал, что усталость,  читаемая
на  лице  молодой  мамы,  в  определенной  степени  обусловлена  этой  самой
решительностью: И порадовался, что слишком  стар,  чтобы  стать  ее  будущим
кавалером. Уж из них она будет веревки вить, как в школе, так и в колледже.
   Уж в школе-то наверняка. Потому что девочки из трейлеров, как правило,  в
колледж не попадают, за исключением, конечно, вундеркиндов.  И  веревки  она
будет вить из них до тех пор, пока из-за Великого Поворота Жизни  не  выедет
прекрасный принц и не припечатает ее к дороге, прежде чем  она  поймет,  что
белая разделительная полоса  -  не  самое  безопасное  место.  А  потом  все
повторится вновь.
   Святый Боже, Нунэн, немедленно прекрати, приказал я себе.  Ей  всего  три
года, а ты уже видишь ее с  тремя  детьми,  двое  из  которых  со  стригущим
лишаем, а третий - умственно отсталый.
   - Большое вам спасибо, - повторила Мэтти.
   - Все нормально. - И я ущипнул маленькую девочку за вздернутый  носик.  И
хотя на ее щечках еще не высохли слезы, в ответ она ослепительно улыбнулась.
- Это очень разговорчивая маленькая девочка.
   - Очень разговорчивая и очень своевольная. - На этом Мэтти  тряхнула-таки
дочь, но та не выказала никакого страха, как бы говоря,  что  обычно  ее  не
трясут и не бьют. Наоборот, ее улыбка стала шире. Улыбнулась ей и мать.  Тут
уж я окончательно убедился, что она очень мила. А если одеть ее в платье для
тенниса и пригласить в загородный клуб Касл-Рока  (куда  она  могла  попасть
только  горничной  или  официанткой),  то  там  она  смотрелась  бы   просто
красавицей. Юной Грейс Келли <Грейс Келли (1929 - 1982) -  звезда  Голливуда
50-х годов, с 1956 г, жена князя  Монако  Ренье  III.  В  1982г,  погибла  в
автокатастрофе.>, никак не меньше.
   Потом она посмотрела на меня, ее глаза стали серьезными.
   - Мистер Нунэн, я не такая уж плохая мать. Я, конечно, удивился,  что  ей
известна моя фамилия, но лишь на секунду.  Она  достаточно  взрослая,  чтобы
читать мои книги, и, возможно, предпочитала проводить вторую половину дня  с
ними, а не смотреть телесериалы  вроде  "Центральной  больницы"  и  "Одна  и
единственная жизнь". Они, пусть и не намного, но получше.
   - Мы с ней поспорили, когда идти на пляж. Я хотела  повесить  выстиранное
белье, перекусить, а уж потом ехать на  озеро.  Кира  же  считала...  -  Она
замолчала. - Что такое? Что я сказала?
   - Ее зовут Киа? Правильно... - Тут и  я  не  смог  продолжать.  Произошло
нечто экстраординарное: мой рот  наполнился  водой.  Меня  охватила  паника.
Наверное, я оказался в положении человека,  переплывающего  океан,  которого
внезапно захлестнула волна. Только мой рот наполнила не соленая, а холодная.
В ней разве что чувствовался слабый металлический привкус, как у крови.
   Я отвернулся от них и сплюнул. Ожидал, что из меня  хлынет  целый  поток,
какой выливается изо рта едва не утонувшего человека. Но нет. Слюны  хватило
лишь на скромный плевок. И ощущение, что рот  полон  воды,  пропало  еще  до
того, как моя слюна долетела до обочины. Пропало напрочь, словно  его  и  не
было.
   - Этот дядя плюнул, - деловито отметила девочка.
   - Извините. - Я и сам не понимал, что  со  мной  произошло.  -  Наверное,
замедленная нервная реакция.
   В глазах Мэтти отражалась тревога, словно она решила, что мне не сорок, а
восемьдесят. Впрочем, подумал я, для ее возраста все одно,  что  сорок,  что
восемьдесят.
   - Может, подъедем к нам? Выпьете стакан воды.
   - Нет, я уже в норме.
   - Отлично. Мистер Нунэн.., я хотела только сказать" что такого никогда не
случалось.  Я  развешивала  простыни..,  она  сидела  в  трейлере,  смотрела
мультфильмы про Микки Мауса по видеомагнитофону.., а потом, когда я зашла за
прищепками... - Она смотрела на девочку, которая больше не улыбалась.  Вроде
бы до нее начало доходить, чем все  могло  закончиться.  Глаза  округлились,
готовые наполниться слезами. - Ее не было. Я думала, что умру от страха.
   Тут рот ребенка задрожал, из глаз брызнули слезы. Мэтти погладила  ее  по
волосам, прижала ее головку к кеймартовскому топику.
   - Все хорошо, Ки, - проворковала Мэтти. - На этот раз все обошлось, но ты
не должна  выходить  на  дорогу.  Это  опасно.  Маленьких  на  дороге  могут
раздавить, а ты маленькая. Маленькая и самая моя любимая.
   Девочка рыдала все сильнее. После таких рыданий ребенку следовало  прежде
всего поспать, даже перед походом на пляж.
   - Ки плохая, Ки плохая, - твердила она, уткнувшись лицом в мамину шею.
   - Нет, сладенькая, тебе же только три года, - успокаивала ее Мэтти, и  от
ее слов последние опасения в том, что она - плохая мама, развеялись как дым.
А может,  от  них  давно  уже  ничего  не  осталось:  ребенок  -  упитанный,
ухоженный, развитой, без синяков.
   Все это откладывалось на одном уровне сознания. А  на  другом  я  пытался
понять, как такое вообще могло случиться: маленькую девочку, которую я  унес
с белой разделительной полосы, звали Киа, тем именем, которое мы  собирались
дать нашему ребенку, родись у нас девочка.
   - Киа. - Я словно пробовал ее имя на вкус. Осторожно погладил по головке.
По теплым, шелковистым волосам.
   - Нет, - возразила Мэтти. - Это она так  себя  называет,  потому  что  не
выговаривает  букву  "эр".  Она  -  Кира,  не  Киа.  Греческое  имя.  Как  у
благородной дамы. - Она потупилась. - Я выбрала ее из  книги  детских  имен.
Проштудировала ее, когда была беременной.
   - Прекрасное имя, - кивнул я. - И я не думаю, что вы - плохая мать.
   Тут  мне  вспомнилась  история,  которую  Френк  Арлен  рассказывала   на
Рождество. О Пити, младшем из Арленов. Стараниями Френка все, кто  сидел  за
столом, покатывались со смеху. Даже Пити, заявлявший, что он  ничего  такого
не помнит, смеялся до слез.
   Как-то на Пасху, рассказывал Френк, когда Пити было лет пять, их родители
устроили им охоту за  яйцами.  Днем  раньше,  отправив  детей  к  бабушке  и
дедушке, родители спрятали в доме больше сотни крашеных яиц. А в  пасхальное
утро начались их поиски. И продолжались до тех пор,  пока  Джоанна,  которая
вышла во внутренний дворик, чтобы пересчитать свою добычу, не подняла голову
и не закричала во весь голос. Потому что увидела Пити, ползущего по  карнизу
аккурат в шести футах над бетонным полом.
   Мистер Арлен спас Пити, в то время как остальные члены семьи, взявшись за
руки, стояли внизу, замерев от ужаса. А миссис  Арлен  непрерывно  молилась,
причем произносила слова так быстро, что они налезали друг на друга  и  было
совершенно непонятно, что она говорит А когда  сильные  руки  мужа  схватили
Пити и унесли в раскрытое окно спальни, она повалилась без чувств, разбив  о
бетон нос. Когда Пити спросили, что он делал на карнизе,  тот  ответил,  что
хотел проверить, нет ли яиц в сливной канавке, что шла по краю.
   Я думаю, в каждой семье есть хоть одна похожая история. Выживание в таких
ситуациях  маленьких  мальчиков  и  девочек   -   более   чем   убедительное
свидетельство (во всяком случае, для родителей) существования Бога.
   - Я так напугалась! - Мэтти вновь выглядела на четырнадцать лет. Максимум
на пятнадцать.
   - Все уже в прошлом, - успокоил ее я. - И Кира больше не  будет  выходить
на шоссе. Не будешь. Кира?
   Она замотала головой', не  поднимая  глаз.  Я  предположил,  что  девочка
заснет, прежде чем Мэтти доберется до трейлера.
   - Я и представить себе не могла, что такое может произойти. Один из  моих
любимых писателей появляется, как джин из бутылки, и спасает мою девочку.  Я
знала, что у вас в  Тэ-Эр  усадьба,  старый  бревенчатый  дом,  который  все
называют "Сарой-Хохотушкой", но люди говорили,  что  вы  не  приезжали  сюда
после смерти вашей жены.
   - Я действительно давно не приезжал. Будь  "Сара"  моей  супругой,  а  не
домом, вы бы мости назвать мое появление здесь примирением по решению суда.
   По ее лицу пробежала улыбка, но мгновение спустя исчезла.
   - Я хочу попросить вас об одном одолжении.
   - Просите.
   - Пожалуйста, никому об этом не говорите. Это может повредить  и  мне,  и
Ки.
   - Почему?
   Они прикусила губу, уже собираясь ответить на мой вопрос, но в  последний
момент передумала.
   - Не важно. Но я буду вам очень признательна, если в городе не узнают  об
этом инциденте. Более чем признательна.
   - Нет проблем.
   - Вы серьезно?
   - Конечно. Я обычно приезжал сюда  летом,  в  последние  годы  вообще  не
приезжал.., так что знакомых у меня здесь немного. -  Разумеется,  я  хорошо
знал Билла Дина, но судачить с ним не собирался. Это, однако,  не  означало,
что он остался бы в неведении. Если юная дама думала, что от местных жителей
останется тайной поход ее дочери на пляж, она  сильно  заблуждалась.  -  Мне
представляется, что  мы  уже  находимся  в  центре  внимания.  Взгляните  на
автомастерскую Брукса. Не поворачивайтесь, посмотрите как бы невзначай.
   Она посмотрела и вздохнула. Два старичка стояли на асфальте в том  месте,
где когда-то торчали бензоколонки. Один, похоже, сам Брукс: мне  показалось,
что я разглядел венчик рыжих волос.  Второй,  гораздо  старше,  опирался  на
трость с золотой ручкой, хищно, как мне показалось, наклонившись вперед.
   - Тут уж ничего не поделаешь, - в ее голосе слышалась тоска. - Никуда  от
них не денешься. Наверное, я должна  полагать  за  счастье,  что  сегодня  -
праздник, и их лишь двое.
   - Кроме того, - добавил я, - они скорее всего ничего не видели.
   Я сознательно опустил два момента: во-первых, пока мы стояли на  обочине,
мимо проехало с полдюжины автомобилей, во-вторых, если Брукс и  его  пожилой
спутник чего-то и не видели, они могли с радостью навыдумывать с три короба.
   Кира уже сладко посапывала на  плече  Мэтти.  Она  поглядела  на  дочь  и
одарила ее улыбкой, полной любви.
   - Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах и в ваших  глазах  я
выгляжу дура-дурой. Я, между прочим, ваша давнишняя  поклонница.  В  книжном
магазине в Касл-Роке говорят, что этим летом у вас выходит новый роман.
   Я кивнул:
   - Он называется "Обещание Элен". Мэтти улыбнулась:
   - Хорошее название.
   - Спасибо. Вам бы отвезти ребенка домой, пока у вас не затекла рука.
   Есть  люди,  которые  умеют  задавать  лишние  вопросы,  причем  в  самый
неподходящий момент и, как говорится,  не  корысти  ради.  Для  этого  нужен
особый талант, и он у меня есть. Тут уж ничего не попишешь.  Этот  вопрос  я
задал, когда мы шагали  к  "скауту".  Я  хотел  открыть  дверцу  со  стороны
пассажирского сидения, чтобы она могла положить на него малышку. Однако я не
мог винить себя в том, что хотел еще больше огорчить Мэтти. В конце концов я
же видел на ее руке обручальное кольцо.
   - Мужу вы скажете?
   Ее улыбка поблекла. Губы затвердели. Если я  бы  мог  снять  вопрос,  как
снимают букву, слово, строку с дисплея компьютера, нажав на кнопку "Delete",
я бы его снял.
   - Он умер в прошлом августе.
   - Мэтти, извините меня. У меня язык что помело.
   - Вы могли и не знать. Девушкам моего возраста еще рано замуж, не так ли?
И если она и замужем, то муж должен быть в армии или где-то еще.
   Открыв дверцу я увидел розовое детское кресло-сиденье, скорее всего  тоже
из "Кей-марта". Мэтти попыталась  усадить  в  него  Киру,  той  не  хотелось
отлипать от матери. Я подошел вплотную, чтобы помочь, протянул  руку,  чтобы
ухватить девочку за пухлую ножку, и в этот  момент  тыльная  сторона  ладони
коснулась груди Мэтти. Она не могла отпрянуть, не  рискуя  уронить  Киру  на
пол, но я чувствовал, что она отметила мое прикосновение. Муж мертв,  угрозы
нет, вот известный писатель  и  думает,  что  имеет  полное  право  полапать
молоденькую женщину. А  что  я  могу  сказать?  "Мистер  Известный  Писатель
появился как нельзя вовремя и увел мою дочь с дороги, может,  даже  спас  ей
жизнь".
   Нет, Мэтти, мне, конечно, еще сорок, а не сто, но лапать тебя я не хотел.
   Разумеется, ничего такого я  не  сказал.  Зачем  усугублять  и  без  того
щекотливую ситуацию? Но почувствовал, как зарделись щеки.
   - Сколько вам лет? - спросил я, когда ребенка  усадили  в  кресло  и  нас
разделило безопасное расстояние.
   Она быстро глянула на меня.
   - Достаточно, чтобы знать, что к чему. - Она протянула руку.  -  Премного
вам благодарна, мистер Нунэн. Господь послал вас нам в самый нужный момент.
   -  Нет,  Господь  только  сказал,  что  я  должен  съесть   гамбургер   в
"Деревенском кафе", - улыбнулся я, - А может его  вечный  оппонент  Скажите,
пожалуйста, Бадди по-прежнему стоит за прилавком?
   Улыбнулась  и  она.  Улыбка  сразу  согрела  ее  лицо,  чему  я  искренне
порадовался.
   - Он будет там стоять, даже  когда  дети  Ки  смогут  покупать  пиво,  не
показывая  фальшивого  удостоверения  личности.  Если  только   не   приедет
кто-нибудь из большого города и  не  закажет  креветочный  тетраззини.  Если
такое случится, он скорее всего умрет от сердечного приступа.
   - Это точно. Ладно, когда я получу новый роман, одну книжку завезу вам.
   В глазах Мэтти тут же появилась настороженность.
   - Это не обязательно, мистер Нунэн.
   - Не  обязательно,  но  я  завезу.  Мой  агент  присылает  мне  пятьдесят
экземпляров. И с годами мне все труднее раздаривать их.
   Возможно, она уловила в моем голосе то, чего там  не  было  и  в  помине.
Такое, знаете ли, случается.
   - Хорошо. С нетерпением буду ждать. Я еще раз взглянул на ребенка, сладко
спавшего в кресле,  свесив  голову  на  плечо,  пуская  слюни.  Меня  всегда
поражала детская кожа. Такая гладенькая, без  единой  поры.  Бейсболка  Киры
съехала на бок. Мэтти наблюдала, как я протянул руку и  поправил  ее,  чтобы
тень от козырька падала на глаза.
   - Кира, - проговорил я.
   Мэтти кивнула:
   - Звучит благородно.
   - Киа - африканское имя, - пояснил я. - Оно означает "начало сезона". - С
тем я и отбыл, помахав Мэтти рукой и направившись к "шеви". Я ощущал на себе
ее любопытный взгляд, и почему-то мне казалось, что я сейчас заплачу.
   Чувство это оставалось со мной и  после  того,  как  "скаут"  и  обе  его
пассажирки скрылись из виду: я держал путь к "Деревенскому кафе".  Я  въехал
на земляную автостоянку слева от ряда новеньких бензоколонок, посидел, думая
о Джо и тесте для домашней проверки на беременность, который стоил  двадцать
два доллара и пятьдесят центов. Маленький  секрет,  которым  она  не  хотела
делиться со мной, не убедившись наверняка, что у нас будет  ребенок.  Должно
быть, так оно и было. Разве могло быть по-другому?
   - Киа, - вырвалось у меня. - "Начало сезона".
   И вновь мне захотелось плакать, поэтому я вылез из кабины и со всей  силы
захлопнул дверцу, словно желал запереть тоску в салоне.

Глава 8

   Бадди Джеллисон действительно ничуть не изменился: те же  измазанные,  но
когда-то явно белые куртка и фартук, те же черные  волосы,  торчащие  из-под
бумажного колпака в пятнах то ли крови, то ли  брусничного  сока.  Даже,  по
внешнему виду, те же крошки овсяного печенья в топорщащихся  усах.  Выглядел
он и на пятьдесят пять, и на семьдесят, а  этими  пределами,  как  известно,
большинство  мужчин  ограничивают  средний  возраст.  И  габариты   его   не
изменились, и рост, шесть футов четыре дюйма,  остался  при  нем,  и  вес  -
добрых триста фунтов.  Как  быстро  выяснилось,  четыре  года  нисколько  не
отразились ни на его манерах, ни на остроумии.
   - Дать меню или и так все помнишь? - пробурчал он, словно последний раз я
заходил в его кафе только вчера.
   - Ты все еще готовишь "вилладжбургер делюкс"?
   - А ворона все еще дрищет с сосновых верхушек? - Светлые  глаза  буравили
меня взглядом. Никаких поблажек мне он делать не собирался. Что меня  вполне
устраивало.
   - Скорее всего. Тогда мне один "вилладжбургер". Бог с ней, с  вороной,  и
шоколадное фрапе. Рад вновь тебя видеть.
   Я протянул руку. На его лице отразилось изумление, но руку он мне  пожал.
Его рука была чистой, в отличие от куртки, фартука и бумажного колпака, даже
без грязи под ногтями.
   - Я тоже. - И он кивнул  болезненного  вида  женщине,  шинкующей  лук  за
грилем. - "Вилладжбургер", Одри. По высшему разряду.
   Обычно я остаюсь у прилавка,  но  в  тот  день  уселся  в  кабинке  около
автомата с газировкой и стал ждать, пока Бадди крикнет, что гамбургер готов:
Одри ставила тарелки на прилавок, а не разносила по столикам. Мне было о чем
подумать, и едва ли я  мог  бы  найти  лучшее  место  для  размышлений,  чем
"Деревенское  кафе"  Бадди.  Двое  местных  жителей  ели  сандвичи  и   пили
газировку,  но  на  них  список  посетителей  исчерпывался.  Хозяева  летних
коттеджей могли прийти  в  "Деревенское  кафе"  лишь  под  угрозой  голодной
смерти, да и то их пришлось бы загонять в дверь пинками. Зеленый линолеум на
полу  являл  собой  сложно-пересеченную  местность,  где  холмы  то  и  дело
переходили в долины, тут же  сменявшиеся  новыми  холмами.  Как  и  униформа
Бадди, пол не отличался чистотой (а дачники, если  уж  заглядывали  в  кафе,
скорее всего не заметили бы чистых рук Бадди),  В  темное  дерево  столов  и
обшивки кабинок въелся жир, а штукатурку над кабинками украшали  наклейки  -
Бадди полагал, что они придают кафе особый колорит:

   НОГОТЬ СЛОМАЛСЯ - БЕРЕГИ ПАЛЕЦ

   ПРОПАЛИ ЖЕНА И СОБАКА.
   ЗА СОБАКУ - ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ

   ГОРОДСКОГО ПЬЯНИЦЫ ЗДЕСЬ НЕТ МЫ ПО ОЧЕРЕДИ ВЫПОЛНЯЕМ ЕГО ОБЯЗАННОСТИ

   Юмор - почти всегда замаскированная злость, подумал  я,  но  в  маленьких
городах к маскировке относятся спустя рукава. Три вентилятора  под  потолком
лениво разгоняли горячий воздух, а слева  от  автомата  висели  две  полоски
клейкой  ленты,  облепленные  мухами.  Некоторые  еще   дергались,