будет угодно. Вы хоть подумаете над  тем,  что  я  вам
сказала?
   - Обязательно. И я никому не скажу о нашем разговоре, так?
   - Так! - воскликнула она, а потом добавила:
   - Но они узнают. Билл и Яветт... Дикки Брукс из автомастерской..,  старик
Энтони Уэйленд, Бадди Джеллисон, все остальные.., они узнают.  До  свидания,
мистер Нунэн. Мне так жаль вас и вашу жену. Вашу бедную жену. Так жаль, - ив
трубке раздались гудки отбоя.
   Я долго сжимал  в  руке  телефонную  трубку.  А  потом,  словно  лунатик,
медленно положил ее на стол, пересек гостиную  и  снял  со  стены  безглазые
часы. Я бросил их в мусорную корзину и направился к озеру, чтобы  поплавать.
Мне вспомнился рассказ У.Ф. Харви "Августовская  жара",  который  завершался
фразой: "От такой жары человек может сойти с ума".

***

   Плаваю я неплохо (разумеется,  не  под  градом  камней),  но  к  плоту  я
поначалу поплыл, как новичок: боялся, что кто-то  схватит  меня  за  ногу  и
потащит ко дну. Может, утонувший мальчик.  Однако  за  ноги  меня  никто  не
хватал, я сразу успокоился и, еще не доплыв  до  плота,  начал  наслаждаться
прохладой  воды,  скользящей  по  моему  телу.  Поднявшись  по   лесенке   и
распластавшись на досках плота, я чувствовал  себя  куда  лучше,  чем  после
стычки с Дивоуром и Роджетт Уитмор. Я все еще пребывал в трансе и к тому  же
испытывал невероятный прилив энергии. Поэтому я не придал  особого  значения
отказу миссис М, работать у меня. Она вернется, когда все закончится,  думал
я. Обязательно вернется. А пока.., может, и хорошо, что она будет  держаться
подальше от коттеджа, На, меня очень уж сердятся. И, если я приду,  со  мной
что-то случится.
   Действительно. Она могла порезаться. Упасть с лестницы, ведущей в подвал.
Могла даже  заработать  инсульт,  перебегая  залитую  солнцем  автомобильную
стоянку.
   Я сел и посмотрел на  стоящую  на  высоком  берегу  "Сару",  на  террасу,
нависающую над склоном, шпалы-ступеньки, сбегающие к Улице. Я сидел на плоту
лишь несколько минут, но уже всем  телом  ощущал  липкий  жар  летнего  дня.
Поверхность воды превратилась в зеркало. Я видел на ней отражение  коттеджа,
и в этом отражении окна "Сары" напоминали наблюдающие за мной глаза.
   Я  прикинул,  что  фокус  этого  феномена  находится  аккурат  на  Улице,
протянувшейся  между  настоящей  "Сарой"  и  ее  отражением.  Здесь  все   и
произошло, сказал Дивоур. А другие старожилы? Большинство из них, как  и  я,
наверняка знали:
   Ройса Меррилла убили. И вполне возможно - почему нет?  -  то,  что  убило
его, окажется среди них, когда они соберутся в церкви на похоронную  службу,
или потом, когда они будут  стоять  у  его  могилы.  Оно  может  подпитаться
оставшимися  у  них  жизненной   силой,   чувством   вины,   воспоминаниями,
принадлежностью к Тэ-Эр, чтобы довести дело до конца.
   И меня очень радовало, что завтра  в  трейлере  будут  и  Джон,  и  Ромео
Биссонетт, и Джордж Кеннеди, который становился  душой  общества,  пропустив
стаканчик или два. Радовало, что в тот день, когда старожилы Тэ-Эр соберутся
вместе, чтобы предать тело Ройса Меррилла земле, рядом с Мэтти и Ки буду  не
только я. Меня уже не волновала история Сары  и  "Ред-топов".  Не  заботило,
какие призраки живут в моем доме. Я хотел лишь пережить завтрашний  день.  И
очень надеялся, что его переживут и Мэтти, и Ки. Я знал, что  мы  поедим  до
того, как пойдет дождь и  разразится  обещанная  гроза.  И  если  мы  сможем
отбиться от стариков, думал я, то наши жизни и наше будущее станут такими же
безоблачными, как и небо после прохождения грозового фронта.
   - Я прав? - спросил я. Не ожидая ответа, просто у меня вошло  в  привычку
рассуждать вслух, но где-то в лесу, к востоку от  дома,  ухнула  сова.  Один
раз, как бы подтверждая: переживете завтра, и все уладится. Уханье о  чем-то
мне напомнило, вызвало какие-то ассоциации. Я попытался  поднапрячь  память,
но она выдала мне  лишь  название  прекрасного  старого  романа,  который  я
когда-то читал: "Я слышал, сова позвала меня по имени".
   Я прыгнул с плота в воду, прижав колени к груди  и  обхватив  их  руками,
словно ребенок, изображающий орудийное ядро, и оставался под  водой  до  тех
пор, пока воздух в легких не превратился в  раскаленную  жидкость,  а  потом
вынырнул  на  поверхность.  Проплыл  тридцать   ярдов,   пока   дыхание   не
восстановилось, нашел взглядом Зеленую Даму и взял курс на берег.
   Я вылез из воды, начал  подниматься  по  шпалам-ступенькам,  остановился,
вернулся на Улицу. Какое-то время собирался с духом, а потом зашагал  к  той
березе, что грациозно нависла над водой.  Обхватил  белый  ствол,  как  и  в
пятницу вечером, посмотрел в  воду,  не  сомневаясь,  что  увижу  утонувшего
ребенка, мертвые глаза, уставившиеся  на  меня  с  раздувшегося  коричневого
лица, почувствую во рту и горле привкус  озерной  воды:  помогите,  я  тону,
отпустите меня, о Боже, отпустите меня.  Но  ничего  не  увидел,  ничего  не
почувствовал. Ни тебе мертвого мальчика, ни  трости  "Бостон  пост",  увитой
лентами, ни привкуса озерной воды во рту.
   Я повернулся, посмотрел на  серую  скалу,  торчащую  из  земли.  Подумал:
здесь, именно здесь, но мысль эта лишь промелькнула  и  исчезла.  Гнилостный
запах, уверенность в том, что именно  здесь  произошло  что-то  ужасное,  не
появились.
   А когда я поднялся наверх  и  прошел  на  кухню  за  банкой  пепси,  меня
встретила пустая передняя панель  холодильника.  Магниты  исчезли  все  -  и
буквы, и овощи, и фрукты. Я их так и не нашел. Наверное, смог бы найти, если
б уделил этому время, но в тот понедельник лишнего времени у меня не было.

***

   Я оделся и позвонил Мэтти. Мы поговорили о грядущем  ленче,  о  том,  как
волнуется  Ки,  о  том,  как  нервничает  Мэтти:  в  пятницу  ей  предстояло
возвращаться на работу, а она опасалась, что  местные  жители  будет  с  ней
очень суровы (еще больше она боялась  их  холодности).  Мы  поговорили  и  о
деньгах, и я быстро понял,  что  она  до  сих  пор  не  верит  в  реальность
наследства.
   - Лэнс, бывало, говорил, что его отец из  тех,  кто  покажет  кусок  мяса
умирающей от голода собаке, а затем съест его сам. Но раз у меня снова  есть
работа, нам с Ки голод не грозит.
   - Но если ты действительно получишь такие большие деньги...
   - Да перестань. - Она рассмеялась. - Даже думать об этом не хочу. Я же не
сумасшедшая, верно?.
   - Нет, конечно. Между прочим, а как там люди из холодильника?  Что-нибудь
пишут?
   - Все это более чем странно. Они исчезли.
   - Люди из холодильника?
   - Про них я ничего сказать не  могу,  а  вот  букв-магнитов,  которые  ты
подарил Ки, нет. Когда я спросила об этом Ки, она заплакала и  сказала,  что
их утащил Алламагусалам. А потом глубокой ночью, когда все люди  спят,  съел
их.
   - Алла - кто?
   - Алламагусалам. - Мэтти хихикнула.  -  Еще  один  маленький  подарок  от
дедушки. У микмаков это слово означало демон или чудовище.., я нашла  его  в
словаре. Зимой и весной  Кире  часто  снились  страшные  сны  с  этим  самым
алламагусаламом.
   - Милый, однако, у нее был дедушка.
   - Просто  душка.  Из-за  пропажи  букв  Ки  очень  расстроилась.  Я  едва
успокоила ее перед тем, как отвезти в библейскую  школу.  Между  прочим,  Ки
интересуется, придешь ли ты в пятницу на выпускной вечер. Она и ее  приятель
Билли Турджен будут рассказывать историю о детстве Моисея.
   - Не пропущу ни за какие коврижки, - ответил я... Но  пропустил.  Мы  все
пропустили.
   - Как, по-твоему, куда могли подеваться магнитные буквы?
   - Понятия не имею.
   - Твои на месте?
   - Конечно, только в слова они не складываются.  -  Я  смотрел  на  чистую
переднюю панель холодильника. На лбу у меня выступил пот. Я чувствовал,  как
капельки ползут к бровям. - Ты.., даже не  знаю,  как  и  сказать..,  что-то
чувствовала?
   - Ты спрашиваешь, слышала ли я, как  похититель  алфавита  вылезал  через
окно?
   - Ты знаешь, про что я.
   - Скорее да, чем нет. - Пауза. - Мне  показалось,  что  ночью  я  слышала
какие-то звуки. Около трех часов. Я даже встала и вышла в  коридор.  Никого,
естественно, не увидела. Но.., ты, наверное, заметил, какая стоит жара?
   - Да.
   - А вот прошлой ночью она куда-то подевалась из моего трейлера. Там  было
холодно, как на Северном полюсе. Клянусь, я видела идущий  у  меня  изо  рта
пар.
   Я ей поверил. Потому что уже наблюдал то же самое.
   - Буквы еще оставались на холодильнике?
   - Не знаю. Я не дошла до конца коридора, так что кухни не видела. Бросила
короткий взгляд в гостиную и вернулась в постель. Можно сказать, побежала  в
постель. Иной раз кажется, что постель - самое  безопасное  место.  -  Мэтти
нервно рассмеялась. - Детское поверье. Стоит укрыться с головой,  и  никакие
чудища тебе не страшны. Только поначалу.., когда я легла.., даже не  знаю..,
я подумала, что в постели уже кто-то лежал. Словно он прятался под кроватью,
а когда я вышла в коридор, юркнул в постель. Неприятное было ощущение.
   Дай ее сюда. Это мой пылесос, подумал я и содрогнулся.
   - Что? - резко спросила Мэтти. - Что ты сказал?
   - Я спросил, о ком ты подумала. Кто первым пришел тебе в голову?
   - Дивоур, - без запинки ответила Мэтти. - Он.  Но  в  кровати  никого  не
было. - Пауза. - Жаль, что там не было тебя.
   - Мне тоже.
   - Спасибо и на этом. Майк, а что ты об этом думаешь? У меня до сих пор по
коже бегут мурашки.
   - Я думаю, может... - наверное, в тот момент я хотел рассказать  ей,  что
произошло с буквами, прилепленными к передней панели моего холодильника.  Но
если бы я начал говорить, то где бы остановился?  И  многому  ли  она  могла
поверить? - ..может, их взяла Ки. Во сне подошла к холодильнику, сняла буквы
и спрятала их где-нибудь под трейлером? Такое могло быть?
   - Знаешь, по мне лучше, чтобы их взяли призраки с ледяным  дыханием,  чем
гуляющая во сне Ки, - ответила Мэтти.
   - Сегодня ночью уложи ее в свою постель, - предложил я и тут же уловил ее
мысленный ответ: Я бы предпочла уложить в мою постель тебя.
   - Ты заедешь к нам сегодня? - спросила она после короткой паузы.
   - Пожалуй, что нет. - Пока мы разговаривали,  она  ела  йогурт  маленькой
ложечкой. - Но завтра мы обязательно увидимся. На торжественном  ленче.  Или
обеде.
   - Я надеюсь, мы успеем поесть до грозы. Обещают сильные ливни.
   - Я уверен, что успеем.
   - А ты все думаешь? Спрашиваю потому, что ты мне приснился, когда я снова
уснула. Мне снилось, как ты целовал.
   - Я все еще думаю, - ответил я. - Долго и упорно.
   На самом деле я не помню, думал ли я о чем-то  в  тот  день.  Зато  помню
другое: меня все сильнее утягивало в состояние транса, которое я  так  плохо
объяснил. Ближе к  сумеркам,  несмотря  на  жару,  я  отправился  на  долгую
прогулку. Дошел до пересечения Сорок второй дороги с шоссе. На обратном пути
остановился у луга Тидуэлл, наблюдая,  как  с  неба  уходит  красный  отлив,
слушая гром, рокочущий где-то над Нью-Хемпширом.  Вновь  ощутил,  как  тонка
пленка реальности, не только здесь, но и везде, как  она  растянута,  словно
кожа над плотью и кровью, чего при  жизни  мы  не  осознаем.  Я  смотрел  на
деревья и видел руки. Я смотрел на кусты и видел  лица.  Призраки,  говорила
Мэтти. Призраки с холодным дыханием.
   И время - тоже тонкая  пленка.  Мы  с  Кирой  действительно  побывали  на
Фрайбургской ярмарке, если не в нашей реальности, то в одном из параллельных
миров, мы действительно перенеслись в 1900 год. И стоя  у  луга  Тидуэлл,  я
чувствовал, что "Ред-топы" совсем рядом, в своих аккуратных белых домиках. Я
буквально слышал переборы их гитар, шепот голосов, смех. Я  буквально  видел
свет ламп в домиках, до моего носа долетал запах  жарящегося  мяса.  "Скажи,
милый, ты помнишь меня? - пела Сара Тидуэлл в одной  из  своих  песен.  -  Я
сладенькая, но уже не твоя".
   Что-то зашебуршилось по мою левую руку. Я повернулся, ожидая, что  сейчас
из леса выйдет Сара, в платье Мэтти и ее же белых кроссовках. В сумраке  мне
могло показаться, что они идут сами по себе...
   Наконец я разглядел сурка, направляющегося домой после трудового дня,  но
мне больше не хотелось стоять у луга и наблюдать, как  сумерки  переходят  в
ночь, а на землю ложится туман. Я поспешил к своему дому.

***

   Вернувшись, я, вместо того чтобы  войти  в  коттедж,  зашагал  по  тропе,
ведущей к студии Джо. Туда я не заходил с той ночи, когда во сне притащил на
второй этаж пишущую машинку. Путь мне освещали зарницы.
   Здесь царила жара, но затхлости не чувствовалось. Наоборот, пахло  чем-то
приятным, наверное, какими-то травами, собранными Джо. В студии  тоже  стоял
кондиционер, и он работал. Я включил его и какое время постоял перед потоком
холодного воздуха. Такое это удовольствие, когда  холодный  воздух  обдувает
разгоряченное тело. О том, что при этом можно простудиться, я даже не думал.
   Зато в остальном никакого удовольствия я не  испытывал.  Тяжелое  чувство
придавило меня. Даже не грусть, скорее - отчаяние. Наверное,  причиной  тому
стал разительный контраст: так мало осталось от Джо  в  "Саре-Хохотушке",  и
так много здесь. Я представил себе нашу семейную жизнь в  образе  кукольного
домика (а  может,  семейная  жизнь  и  есть  кукольный  домик?),  в  котором
закреплена только  половина  игрушечной  обстановки.  Закреплена  маленькими
магнитами или потайными кабелями. Что-то пришло и приподняло  наш  кукольный
домик за один угол, и я полагал, надо сказать спасибо, что наш домик  пинком
не отбросили с дороги. Но не отбросили, только приподняли за один угол.  Мои
вещи остались на местах, а вещи Джо заскользили... И вот куда их вынесло.
   - Джо? - спросил я, усаживаясь на ее стул. Ответа не  последовало.  Никто
не стукнул по стене. Ворона не каркнула, сова не ухнула. Я положил  руку  на
стол, где стояла пишущая машинка, поводил ею по гладкой поверхности, собирая
пальцами и ладонью пыль.
   - Мне недостает тебя, дорогая, - сказал я и заплакал.
   А когда слезы иссякли, в который уже раз, я вытер лицо подолом  футболки,
словно ребенок, и огляделся. Изображение Сары Тидуэлл стояло на столе, а  на
стене висела фотография, которой я не помнил. Очень старая, едва различимая.
Центральное  место  на  ней  занимал  большой,  в  рост   человека,   крест,
поставленный на небольшой прогалине на склоне  над  озером.  Прогалина  эта,
должно быть, уже давно заросла деревьями.
   Я смотрел на какие-то баночки,  ящички,  вышивки,  вязание  Джо.  Зеленый
ковер на полу. Стаканчик с карандашами на столе,  карандашами,  которые  она
брала, которыми писала. Я взял один, моя  рука  замерла  над  чистым  листом
бумаги.., но ничего не произошло. Я чувствовал, что в студии есть  жизнь,  я
чувствовал, что за мной наблюдают.., но желания помочь не ощущалось.
   - Я кое-что знаю, но этого недостаточно, - проговорил я. - А вот из того,
чего я не знаю, главное заключается в следующем: кто написал на холодильнике
"помоги ей"? Ты, Джо?
   Ответа я не получил.
   Я еще посидел, надеясь, но уже зная, что напрасно, потом встал,  выключил
кондиционер, выключил свет и вернулся в дом. Вышел на террасу, понаблюдал за
всполохами зарниц. В какой-то момент я  достал  из  кармана  синюю  шелковую
ленту, повертел в руке. Неужели она вернулась со мной из  1900  года?  Мысль
эта казалась безумной и одновременно вполне логичной. Ночь выдалась жаркой и
душной, как и все предыдущие. Я представил  себе,  как  старожилы  Тэ-Эр,  а
может, и Моттона, и Харлоу, вытаскивают из шкафов парадную одежду,  готовясь
к завтрашним похоронам. А в трейлере на Уэсп-Хилл-роуд Ки сидела на  полу  и
смотрела по  видаку  "Книгу  джунглей":  мудрый  Балу  учил  Маугли  законам
джунглей. А Мэтти, устроившись на диване, читала новый  роман  Мэри  Хиггинс
Кларк и негромко напевала. Обе были в коротких  пижамах,  Ки  -  в  розовой,
Мэтти - в белой.
   Какое-то время спустя я перестал  их  чувствовать.  Они  исчезли,  как  с
увеличением  расстояния  исчезает  радиосигнал.  Я  направился  в   северную
спальню, разделся, лег на постель, которую с утра никто не застилал,  и  тут
же заснул.
   Проснулся я глубокой ночью, потому что кто-то водил  горячим  пальцем  по
моей спине. Повернулся и в свете молнии увидел лежащую рядом  женщину.  Сару
Тидуэлл. Она улыбалась. Зрачков в ее глазах не  было.  Сладенький,  я  почти
вернулась,  прошептала  она  в  темноте.  Мне  почудилось,  что  она   вновь
потянулась ко мне, но, когда снова вспыхнула молния, вторая половина кровати
опустела.

Глава 24

   Откровение  не   всегда   продукт   деятельности   призраков,   двигающих
буквы-магниты на передней панели  холодильника.  И  во  вторник  утром  меня
осенило. Случилось это, когда я брился и думал  о  том,  как  бы  не  забыть
купить пива. Откровение, по своему обыкновению, пришло ниоткуда. Меня словно
громом поразило.
   Я поспешил в гостиную, чуть ли не бегом, на  ходу  стирая  с  лица  пену.
Быстро глянул на сборник кроссвордов,  лежащий  на  моей  рукописи.  Туда  я
заглянул первым  делом,  стараясь  понять,  что  означают  указания  "иди  к
девятнадцати" и "иди к девяноста двум". С одной стороны, вроде бы и логично,
а с другой - какое отношение имел этот сборник к ТЬ-Эр-90.  Я  купил  его  в
Дерри, там и начал заполнять. Едва ли призраки Тэ-Эр могли выказать  интерес
к сборнику кроссвордов из Дерри. А вот телефонный справочник...
   Я схватил его со стола. Довольно-таки тонкий, хотя он и охватывал  номера
всей южной части округа Касл - Моттон, Харлоу, Кашвакамак  и  Тэ-Эр.  Прежде
всего я проверил количество страниц, чтобы  убедиться  в  наличии  девяносто
второй  страницы.  Она  оказалась  даже  не  последней.  Номера   владельцев
телефонов, фамилии  которых  начинались  с  двух  последних  букв  алфавита,
располагались на странице 97.
   Значит, ответ следовало искать в справочнике, и только в нем.
   - Я попал в десятку, так?  -  спросил  я  Бантера.  -  Мне  нужен  именно
телефонный справочник?
   Колокольчик не шелохнулся, не звякнул.
   -  Пошел  ты..,  что  может  понимать   мышиная   голова   в   телефонном
справочнике?
   Начал я с девятнадцати. Раскрыл  справочник  на  девятнадцатой  странице,
отданной на откуп букве F. Девятнадцатым на ней,  значился  Гарольд  Фейллз.
Мне эта фамилия ничего не говорила. Хватало там Фелтонов и Феннеров, попался
один Филкершэм и несколько Финни, я насчитал полдюжины Флагерти и еще больше
Фоссов. Последнюю строчку на девятнадцатой странице  занимал  Фрэмингхэм.  И
эту фамилию я вроде бы слышал впервые, но...

   Фрэмингхэм, Кеннет П.

   Секунду-другую я смотрел на эту строчку, и тут до меня начало доходить. И
уж конечно, в этом мне нисколько не помогли послания на холодильнике.
   Ты не видишь того, что, как тебе кажется, видишь, сказал я себе. Как если
бы ты покупал синий "бьюик"...
   - Синие "бьюики" попадаются везде, - поделился я  своими  наблюдениями  с
Кеннетом  Фрэмингхэмом.  -  Приходится  пинками   расталкивать   их,   чтобы
освободить дорогу. Такая вот у нас жизнь. - Но мои  руки  дрожали,  когда  я
переворачивал страницы, добираясь до девяносто второй.
   Там меня встретили фамилии, начинающиеся с буквы Т,  но  в  нижней  части
страницы уже пошла буква У. Я узнал телефон Элтона  Убика  и  Кэтрин  Уделл.
Девяносто вторую страницу я не стал и искать, потому что ключом  к  разгадке
служили отнюдь не холодильные шарады. И все-таки именно в справочнике таился
ответ. Я закрыл его, какое-то время посидел, держа его в  руках  (с  обложки
мне улыбались  счастливые  мужчина  и  женщина,  набравшие  полные  корзинки
черники), а потом открыл наобум, на этот раз на букве М.  Если  знаешь,  что
искать, все становится ясным с первого взгляда.
   Все эти К.
   Да, конечно, попадались Стивены, Джоны и Марты, значились  в  справочнике
Мизерв М., Мессер В., Джейхауз Т. Однако снова и снова я  видел  К.  -  люди
пользовались правом  не  указывать  в  справочнике