ал и нервно заходил по комнате.
   - Нет, - сказал он после минутного размышления. - дикая гипотеза!
   - Позволь не согласиться. Будем стоять на почве логики.  Есть  ли  единый
источник всех этих  преступлений?  Его  не  существует.  Все  акты  насилия,
которые произошли в машем университете за последние  три  недели,  никак  не
связаны друг с другом. Тут не группа преступников действует: И  нет  речи  о
внезапном появлении сразу нескольких шаек. Heт, это что-то  вроде  всеобщего
ускоренного  морального  разложения.  Следовательно,   мы   имеем   дело   с
тенденцией. И эта тенденция совершенно  однозначна  -  обвальное  увеличение
количества зла.
   - Ну, на это могут быть разные точки зрения...
   - Давай, возражай.
   - Слушай, не лучше ли нам отложить дискуссию на потом?  Сейчас  я  должен
быстренько отстучать заметку о побоище на футбольном поле и перестроить  всю
первую полосу. А в типографию номер надо было сдать  еще  сорок  пять  минут
назад. Так что я  в  большом  замоте.  Придется  позвонить  в  типографию  и
сказать, что мне нужен еще час.
   - Поискать кого-нибудь из ребят тебе в помощь?
   - Нет, все уже разошлись. Даже Джин я отослал домой.
   - У Фарука вечерние занятия. Я мог бы притащить его сюда.
   - Спасибо, я сам справлюсь. Тут работа для одного. Так что  и  ты  можешь
спокойно отправляться домой. Увидимся в общаге.
   - Только обещай, что мы еще вернемся к теме тотального  насилия  в  нашем
университете!
   - Обсосем все варианты, - заверил Джим. Хоуви рассмеялся:
   - Ладно, великий босс. До встречи!
   - До встречи!
   Джим проводил Хоуви до двери и проследил за ним взглядом.  Когда  инвалид
благополучно добрался до лифта,  Джим  повернулся  и  направился  звонить  в
типографию.

***

   На  исправление  первой  полосы  ушло  гораздо  больше  времени,  чем  он
предполагал.
   Про себя Джим решил, что  потратит  час.  Типографии  сказал,  на  всякий
случай, чтоб ждали через полтора  часа.  На  деле  же  провозился  все  два.
Заминка вышла не из-за статейки Форда. Даже  перегруппировка  первой  полосы
заняла не так уж много времени. Просто попутно он заметил столько  ошибок  и
опечаток в других статьях, что пришлось вычитывать их со всей тщательностью.
   Напуганный количеством огрехов на первой полосе, Джим заглянул в  другие.
И пришел в ужас.
   Он был вынужден править номер от начала до конца.
   Ну, погодите, завтра он задаст перца редакторам. Совсем обнаглели!
   В итоге он задержал типографию на три часа. Джим позвонил бригадиру смены
и рассыпался в извинениях.  Тот  в  этот  вечер  не  серчал  -  работы  было
относительно мало, и затянувшаяся возня с газетой особых проблем не создала.
Они успеют напечатать весь тираж и приготовить к  разноске,  как  обычно,  к
шести утра.
   Джим  быстро  смахнул  в  мусорную  корзинку  ненужные  бумаги,  выключил
компьютер, подхватил свой портфель, погасил свет и вышел в коридор.
   Был двенадцатый час. Итого,  он  провел  на  территории  университетского
городка целых шестнадцать часов - с семи утра.
   Джим так устал, что  чуть  было  не  уснул  в  лифте,  убаюканный  мерным
жужжанием спускающейся вниз кабинки. Он очнулся,  когда  лифт  тряхнул  его,
остановившись на первом этаже.  Затем,  разойдясь,  гулко  щелкнули  створки
кабины.
   Первый этаж был погружен в тишину.  Даже  неутомимые  продавцы  пирожков,
приходящие первыми и уходящие последними, и те давно разошлись.  Запрятанные
в потолке люминесцентные лампы достаточно ярко освещали  холл.  Но  их  свет
отражался  на  стеклянных  стенах  и  превращал  заоконный  мир   в   темную
нерасчленимую массу.
   Джим направился к выходу. Его шаги мрачным  эхом  отдавались  в  огромном
холле. Наконец он дошел до двери и  открыл  ее.  В  лицо  ударил  прохладный
ветерок.
   Никогда раньше он не задерживался до столь позднего часа.
   Обычно  когда  Джим  уходил,  поблизости  всегда  была  по  меньшей  мере
дюжина-другая  студентов:  одни  шли  от   библиотеки   к   своим   машинам,
припаркованным на стоянке;  другие  -  парочки  -  сидели  и  обнимались  на
лавочках вокруг цветочных клумб.
   Но сегодня библиотека уже давно закрылась и погасила большую часть огней.
Вечерние занятия закончились еще раньше.  Во  всех  университетских  зданиях
горел минимум света - в основном в помещениях ночных сторожей.
   Темнота в сочетании с пустынностью неприятно подействовали на Джима.
   Он покрепче прижал к боку свой портфель  и  пошел  к  автостоянке.  Туфли
громко стучали по цементу:  бух-бух,  бух-бух.  И  сердце  его  в  унисон  -
бух-бух, бух-бух. Эти два звука  были  единственными  конкурентами  далекого
приглушенного шума шоссе Империал.
   - Приятный вечерок.
   При внезапном звуке человеческого голоса Джим  дернулся  всем  телом.  Он
чуть было не споткнулся и не растянулся на плитах дорожки.
   Из тени за углом здания выдвинулась мужская фигура - невысокий  крепыш  с
густой всклокоченной бородой.
   - Или все-таки не очень приятный, а? С  этими  словам  мужчина  вышел  на
хорошо освещенное место, и у Джима немного отлегло от ,сердца.  Он  не  знал
этого  человека,  но  у  бородатого  коротышки  средних   лет   был   весьма
интеллигентный  вид  -  вполне  вероятно,  что  он  преподаватель  с  ученой
степенью. И одет достаточно прилично - хороший чистый свитер. Впрочем,  было
в незнакомце и что-то странное, настораживающее. Глаза умные -  и  вместе  с
тем взгляд какой-то остановившийся...  Этот  тип  не  моргает  и  смотрит  с
пристальностью инквизитора!
   - Да, вечерок.., ничего себе, - пробормотал  Джим,  не  останавливаясь  и
норовя пройти побыстрее мимо загадочного бородача.
   - Вы же знаете, что тут происходит, - сказал тот Джиму в спину.
   Джим резко остановился, обернулся и уставился на бородача.
   - Этот университет - гнездилище зла, - медленно, с расстановкой  произнес
незнакомец. - С каждым днем будет все хуже и хуже. Необходимо уничтожить это
проклятое место - дабы спасти мир. Здесь все надо истребить - камня на камне
не оставить!
   Мужчина улыбнулся. Эту улыбку можно было угадать лишь по тому, как широко
раздвинулась его борода. Он  улыбнулся  одними  губами  -  глаза  оставались
торжественно-мрачными, предельно серьезными. Улыбка исчезла так  же  быстро,
как и появилась.
   - Извините, уже поздно, - сказал Джим. - Мне надо идти.
   И он быстро зашагал в сторону автостоянки.
   - Спросите  у  профессора  Эмерсона,  -  крикнул  ему  вдогонку  странный
незнакомец. - Он в курсе. Еще не поздно!
   Джим и не подумал останавливаться. Не оглядываясь,  он  торопливо  шел  к
своей машине.
   Перед ним была погруженная в темноту стоянка.  Машин  на  ней  оставалось
совсем немного. Тем  не  менее  огромный  практически  неосвещенный  квадрат
производил  пугающее  впечатление   -   черное   пространство,   В   котором
периодически появлялись круглые пятна слабого света, похожего на  золотистый
туман.
   В целях  экономии  электроэнергии  университетское  начальство  поставило
малосильные лампы; в этот час они к тому же горели вполнакала и  помигивали.
Настоящего света они не давали, только плодили множество переменчивых  теней
и сбивали глаз с толку: освещения ему не хватало,  но  и  к  темноте  он  не
привыкал.
   Наконец Джим увидел свою машину. Когда он парковался днем во время ленча,
тут все было занято, и он лишь чудом нашел  местечко.  Теперь  его  "хундай"
стоял одиноко - до ближайшей машины метров двадцать - тридцать.
   Джим облизал пересохшие губы и ступил на асфальт стоянки.
   Было очень неприятно оказаться на юру и идти сквозь  темень  -  здесь  он
отовсюду виден, со всех сторон уязвим. И к тому же  он  чувствовал  на  себе
взгляд странного бородатого профессора - не оборачиваясь, нутром ощущал, что
тот стоит где-то там сзади и пристально наблюдает за ним своими  немигающими
глазами.
   Джиму стало стыдно от такой нелепой трусости. Он даже попробовал  сбавить
шаг идти  обычной  размеренной  походкой.  Однако  ноги  не  слушались:  чем
медленнее он пытался идти, тем быстрее они несли его вперед. Джим с  досадой
чувствовал, что походка у него какая-то  подпрыгивающая,  неестественная,  а
руки плетями висят у бедер. В конце концов он  не  выдержал  и  оглянулся  -
проверить, смотрит ли на него бородач.
   Но тени возле здания, где он встретил зловещего незнакомца, были  слишком
густы...
   Слева раздался странный громкий звук - будто кто-то на сучок наступил.
   Джим так и подпрыгнул от неожиданности, плюнул  на  чувство  собственного
достоинства и мелкой трусцой побежал к машине.

Глава 9

1

   По всей видимости, ночью произошла авария и на  долгое  время  отключался
свет, потому что Фейт проснулась не как обычно в темноте и от крика радио, а
в залитой солнечным светом комнате и сама, без радиобудильника,  электронное
табло которого помаргивало бессмысленным "ОО.ОО". Девушка поспешно  накинула
халат и побежала в комнату матери. Как она и ожидала, мамаша уже ушла.  Часы
на туалетном столике показывали 9.35.
   Фу-ты, черт, пропустила целых две лекции!
   Проклятие, почему же у мамаши не хватило ума разбудить ее? Она же  знает,
что по понедельникам, средам и пятницам занятия начинаются в семь утра!
   А может, и не знает.
   Нынче трудно угадать, сколько  эта  сука  уделяет  внимания  подробностям
жизни дочери и сына.
   Фейт отправилась в ванную комнату, стала  расчесывать  волосы  да  так  и
замерла с поднятой щеткой, задумчиво глядя на свое заспанное лицо в зеркале.
А хочется ли ей идти в университет? Поскольку она бросила курс ботаники,  то
сегодня остается лишь одна лекция. Ну и шут с ней! Лучше пойти в  библиотеку
и поработать там несколько дополнительных часов - людей всегда  не  хватает,
поэтому с начальством всегда можно договориться.
   Но и в библиотеку не очень тянуло.  Вообще  надо  сказать,  что  какая-то
часть ее сознания с первого дня восставала против К. У. Бреа. Фейт ходила на
занятия почти из-под  палки.  Не  нравился  ей  университет  -  именно  этот
университет. Было в нем нечто такое, от чего  почему-то  становилось  не  по
себе. Она до сих пор не могла  точно  решить,  что  же  ее  раздражает,  или
отпугивает, или возмущает.
   Разумеется,  больше  всего  бесили  студенты.  Однако  лишь  одна  группа
состояла сплошь  из  отпетых  снобов  и  дураков,  а  именно  -  семинар  по
американской   литературе.   В   других   группах    встречались    студенты
посимпатичнее, с добрыми глазами и менее высокомерные. Впрочем,  на  семинар
по американской литературе ходил и Джим, а он один в ее сознании перевешивал
сотню университетских козлов.
   Так что причиной ее ненависти к университету были все-таки  не  студенты.
Что-то другое.
   Фейт не  была  большим  специалистом  в  области  толкования  собственных
смутных предчувствий и не  обладала  особенной  женской  интуицией,  поэтому
дальше неопределенного "что-то" ее сознание в данном вопросе не шло. У  Фейт
был рациональный ум - она привыкла четко знать, за что любит или  не  любит;
кого-то или что-то. Так оно и было в колледже. Но университет в Бреа вызывал
у девушки двойственные, неопределенные чувства - это  приводило  ее  душу  в
смятение, держало в постоянном малоприятном напряжении.
   Однако если не пойти в университет, то чем заняться? Болтаться  без  дела
дома? Дожидаться мамашиного возвращения, чтобы  узнать,  какого  мужика  она
притащит сегодня вечером?  В  университете  хотя  бы  чувствуешь,  что  дело
делаешь - или  учишься,  или  деньги  зарабатываешь.  К  тому  же  работа  в
библиотеке ей искренне нравилась.
   А если уж совсем начистоту, она надеялась встретить Джима.
   Фейт убеждала себя в том, что хочет повидаться с Джимом насчет  статьи  о
профессоре Остине, который губит зазря животных. Однако в глубине  души  она
отлично знала, что статья тут лишь предлог... Просто нравился ей Джим -  вот
и все.
   Стало быть, решено.
   В университет.
   Фейт быстро закончила  расчесываться,  почистила  зубы,  натянула  джинсы
попроще и гринписовскую майку, взяла с туалетного столика в спальне  сумочку
и ключи.
   Она-таки успела на семинар по  американской  литературе  -  прибежала  за
секунду до прихода преподавателя.
   На этом занятии обсуждали "Мудрую кровь" Фланнери О'Коннор - роман совсем
короткий, но Фейт и до половины его не прочитала и поэтому сидела как  мышка
и не принимала участия в обсуждении. Зато сидевший рядом  Джим  высказывался
много и часто, не соглашаясь с интерпретациями других  студентов.  Поскольку
Фейт книги до конца не дочитала, то и не могла судить, кто прав, а  кто  нет
Однако про себя она  взяла  сторону  Джима  и  ободряла  его  выразительными
взглядами, словно литературная дискуссия  -  это  что-то  вроде  футбольного
матча, и Джим полузащитник в ее команде.
   После занятия девушка шла к лифту вместе с Джимом.
   - Так как насчет статьи об убийстве животных? Ваш  корреспондент  выяснил
что-нибудь? Джим вздохнул.
   - Странная штука получается, - сказал  он.  -  Твой  рассказ  не  получил
подтверждения. Профессор Остин решительно отрицает, что он травил  зверьков.
А  в  понедельник  я  сам  переговорил  с  несколькими  студентами,  которые
присутствовали на той лекции. Они в один голос говорят, что ничего подобного
не было!
   - По-твоему, я лгунья? - так и вспыхнула Фейт.
   - Нет, но просто...
   - Стало быть, ты мне не веришь?
   Джим посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
   - Нет, верю.
   Они несколько секунд стояли в коридоре - Друг против друга, молча.
   - Но почему? - наконец вымолвила Фейт. - Я хочу сказать,  почему  ты  мне
веришь? Я бы на твоем месте не поверила!
   - Сам не знаю почему, - ответил Джим. -  Возможно,  потому,  что  ты  мне
кажешься честной. А  возможно,  потому,  что  издевательство  над  животными
отлично укладывается в общую картину происходящего в университете.
   Лишь глупая робость не позволила ей спросить, что он имеет в виду, говоря
об "общей картине происходящего в университете". Фейт  почудилось,  что  тут
кроется нечто понятное им обоим, что они мыслят в этом вопросе одинаково.
   - Видишь ли, - сказал Джим,  -  мы  можем  дать  заметку,  но  она  будет
выражать исключительно твою точку зрению. Я возьму у  тебя  интервью,  точно
процитирую твои слова. Обычно мы  стараемся,  чтобы  у  информации  было  по
меньшей мере два источника. Для тебя я могу сделать исключение. Однако  тебе
здорово надают по шапке за это интервью. Скажут, что это  наглая  клевета  и
все такое. На тебя обрушится все университетское начальство.
   - Я могла бы сама написать заметку, - предложила Фейт. - Пусть будет  как
письмо главному редактору. У вас есть такая рубрика?
   - Иногда даем.
   - Тогда твоя газета была бы выведена из-под критики. Тебе бы не  пришлось
идти на компромисс и ломать привычный стиль "Сентинел" - дважды  проверенная
информация. И вся ответственность легла бы на меня.
   - Не знаю... Ты рискуешь заработать еще больше шишек.
   - Но мне очень хочется, чтобы все узнали о происходящем!
   Джим улыбнулся:
   - Э-э, да  у  тебя  писательский  зуд.  Тебе  стоит  записаться  на  курс
журналистики. Хочешь, помогу? Фейт пожала плечами:
   - Как знать, может, со временем и до журналистики руки дойдут.
   - Ладно. Письма к редактору мы публикуем по четвергам. На этой неделе ты,
ясное дело, уже не успеваешь - полоса еще  вчера  сверстана.  Если  намерена
опубликоваться  на  следующей  неделе,  принеси   мне   заметку   не   позже
понедельника. Иначе будешь ждать еще неделю.
   - Я принесу уже в пятницу.
   - В пятницу меня не будет на занятиях.
   - О! - Фейт даже не старалась скрыть  свое  разочарование.  -  Хорошо,  я
принесу заметку прямо в редакцию.
   - Еще не знаю, как у меня сложится пятница. Давай  лучше  в  понедельник.
Она кивнула:
   - Хорошо.
   - В восемь утра - идет?
   - Да, в понедельник утром. Ровно в восемь.
   - Это даст мне время спокойно прочитать, а тебе - переработать  материал,
если понадобится.
   - "Переработать"?
   - Я могу  иногда  погрешить  против  общей  политики  газеты,  но  против
стандартов языка и стиля - никогда.
   Фейт рассмеялась.
   - Договорились!
   Они подошли к лифту. Джим нажал кнопку.
   - А ты... - начал он нерешительно.
   - Да, - отозвалась девушка, -  мне  надо  бежать  на  работу.  Я  сегодня
работаю дополнительно. Зато вечером раньше освобожусь.
   Дверь лифта открылась,  звякнул  звоночек  и  зажглась  стрелка  "Вверх".
Стоявшие в лифте люди  потеснились,  освобождая  место  Джиму.  Он  вошел  в
кабинку и сказал:
   - Пока, увидимся.
   - Пока.
   - Запомни: в восемь утра.
   - Буду на месте.
   Двери закрылись. Фейт не стала ждать лифта вниз, пошла  к  лестнице.  Она
немного волновалась  насчет  заметки  -  справится  ли?  И  срок  достаточно
короткий.
   Однако несмотря на это, в душе у нее пели соловьи.

***

   Кому как, а Фейт работа в университетской библиотеке нравилась.  Конечно,
тут платят  не  ахти,  зато  атмосфера  довольно  приятная:  покой,  тишина,
студенты прилежно работают... И праздничные ряды книжных стеллажей.
   Больше всего она любила раскладывать книги по полкам  -  хотя  именно  от
этой  работы  все  студенты  бежали  как  черт  от  ладана.   Ей   нравилось
рассматривать книги, о существовании которых она даже бы не догадывалась, не
работай она в  библиотеке.  Обычно  Фейт  прочитывала  аннотацию  на  задней
обложке.  Порой,  когда  время  не  поджимало,  заглядывала   под   обложку,
пролистывая то один, то другой томик.
   Это пролистывание было очень полезно хотя бы потому, что ясно  показывало
ей, как мало  она  еще  знает,  какие  ужасающие  пробелы  существуют  в  ее
образовании, как  мала  ее  внутренняя  вселенная,  С  другой  стороны,  это
пролистывание наполняло девушку упоительным чувством великих возможностей  -
казалось, весь мир распахнут перед ней, только  учись  и  познавай.  Столько
интересного и прекрасного предстояло узнать! Выбор был огромен - целое  море
литературы. И в этом море Фейт начинала мало-помалу  ориентироваться.  Когда
она перебирала увесистые тома, порой в торжественных золотых переплетах,  то
ощущала, что ее пальцы касаются сокровищ.
   Спору нет, Фейт еще совсем маленькой девчушкой обожала книги, и летом они
с Кейтом ходили в детский зал  городской  библиотеки,  где  брали  сразу  по
десять - двенадцать книг - целую гору. Это было от ненасытности  -  на  деле
они успевали прочитать к концу дня едва ли четверть из взятого.
   С тех счастливых детских дней осталось воспоминание об упоительном запахе
книг - неповторимом, легко узнаваемом.
   Она не знала, из каких компонентов создается этот аромат - сколько в  нем
от бумаги, сколько от краски или переплетного  картона,  но  этот  особенный
запах всегда казался ей ароматом самих знаний. И даже сейчас, когда она была
совсем взрослой, от одного запахи книги на душе становилось тепло и уютно  и
возвращалось детское безмятежное ощущение, что ты в  безопасности,  что  все
кругом прекрасно и мир дружелюбен к тебе.  А  в  университетской  библиотеке
стоял такой густой книжный дух, что от одного прохода между рядами стеллажей
у Фейт приятно кружилась голова. Вот только одно царапало душу. Шестой этаж.
О нем она старалась не думать. Девушка взяла очередную книгу из  тележки  и,
кладя ее на  полку,  взглянула  на  обложку.  "Розовый  бархат:  эротическая
лесбийская поэзия 1900 - 1940". Рука невольно остановилась.
   Прежде чем открыть книгу,  Фейт  осторожно  выглянула  из-за  стеллажа  и
поискала  глазами  Гленну.  Гленна  ей  нравилась,  она  считала  ее   своей
подругой.., и лесбиянкой. Вроде бы все признаки: низковатый  мужской  голос,
даже  с  намеком  на  хрипотцу,  нескладное  тело,  прическа  под  мальчика,
некрасивое лицо, отсутствие интереса к парням... По крайней  мере  в  глазах
Фейт этот набор, несомненно, указывал на склонность к однополой любви.  Хотя
Фейт было решительно наплевать на секс