матч,  кто  кого
сильнее толкнет. В дальнем темном конце зала грудастая блондинка  стояла  на
коленях  перед  парнем,  у  которого  был  вид  байкера.  Уж  чем  она   там
занималась...  Можно  было  топор  вешать  -  так  накурено.  И   попахивало
марихуаной.
   М-да, студенческий клуб разительно изменился.
   - Странноватую публику собирает эта Яна, - сказал Джим.
   Хоуви кивнул. Вернее, обозначил начало кивка - на большее сил не хватало.
   - Не то что странноватую. Каких-то полудурков.
   - Кстати, как там с Шерил? Тебе удалось поговорить с ней по душам?
   - Сказать по правде - не знаю.
   - Как не знаешь? Чего же вы там шушукались? Хоуви чуть  наклонил  голову,
пытаясь заглянуть Джиму в глаза.
   - Она так ничего и не  сказала.  Ничего  конкретного.  Но  что-то  с  ней
случилось. Что-то очень плохое.
   - Поссорилась с дружком?
   - Больше похоже... - Хоуви замялся, потом закончил:
   - Кажется, ее изнасиловали. Джим в изумлении уставился на друга.
   -  Шерил?  Изнасиловали?.  Не   говори   ерунды.   Если   бы   попытались
изнасиловать, она бы такой переполох устроила - вся  полиция  стояла  бы  на
ушах. Шерил не успокоится, пока негодяя не засадят за решетку!
   - Ну, реакция людей бывает непредсказуемой, - спокойно заметил  Хоуви.  -
Шерил только кажется такой железной и такой скандальной. На деле она  весьма
ранимая.
   Свет  начал  медленно  гаснуть,  зрители  зааплодировали,  засвистели   и
затопали ногами. Одинокий луч прожектора высветил  на  сцене  Яну  Андерсон.
Певица стояла в снопе света, держа в руках акустическую гитару. Она  подошла
к микрофону, застенчиво улыбнулась, потом кивком  поблагодарила  публику  за
бурный прием.
   - Снимай все к чертям собачьим! - выкрикнул кто-то в зале.
   Свист и улюлюканье.
   - Может быть, попозже, - сказала Яна, поправила гитару на плече и запела.
Это была медленная баллада  в  стиле  блюграсс  о  путешественнике,  который
пересек всю страну.
   Ее пение словно послужило сигналом для публики  -  все  начали  в  наглую
громко разговаривать. Причем старались перекричать музыку. Сзади,  у  стойки
бара, послышался звон разбитого стакана. Джим недоуменно покосился на Хоуви.
У того было нахмуренное лицо - ему тоже не понравилось поведение публики, но
он ел глазами Яну и пытался слушать музыку и слова, хотя в  таком  гаме  это
было трудновато.
   Песня закончилась. Джим, Хоуви и еще несколько приличного вида  студентов
за ближайшими к сцене столиками зааплодировали.
   Яна Андерсон, саркастически скривив губы, сказала в микрофон:
   - Вижу, у меня сегодня потрясающая публика!
   - Покажи нам свои титьки! - крикнул какой-то парень.
   - Ды-ы! Покажь! - поддержал его  пьяный  женский  голос.  -  Народ  хочет
знать, чего ты там за гитарой прячешь!
   Певица устало улыбнулась.
   -  Мне  и  прятать-то  нечего.  Нулевой  номер.   Думаю,   вас   это   не
заинтересует..  -  Затем  она  обратилась  к  интеллигентным   зрителям   за
ближайшими столиками:
   - Следующая песня называется "Джессика".
   Она снова запела - как бы исключительно для  небольшой  группы  зрителей,
истинных ценителей, сидящих неподалеку от сцены. Но было трудно не  обращать
внимание на основную массу публики, которая наглела  все  больше  и  больше.
Разговоры становились громче, гул все слышнее.
   - Покажи нам свой кустик под юбкой! - крикнул кто-то.
   - А у меня, малышка, в штанах  есть  что  зарыть  под  этим  кустиком!  -
проорал другой.
   Посреди четвертой песни на сцену швырнули пивную кружку, которая упала  и
раскололась у самых ног певицы. Яна перестала петь и взбешенно сказала:
   - Послушайте, я здесь, чтобы петь. А вы вроде как пришли послушать.  Если
я вам не нравлюсь - воля ваша, я ухожу.
   Какой-то пьяный юнец побрел между столиками к сцене, на ходу наигрывая на
невидимой скрипке.
   - Баста, - сказала Яна. - Концерт закончен. Я не буду терпеть  всей  этой
мерзости. Мне заплатили не за то, чтобы я получала оскорбления.
   - Ишь ты, крутая сучка! - крикнула какая-то девица в кожаной куртке.
   Певица тяжело вздохнула. Хоть и не за то, но деньги были заплачены, и она
решила, что, как пел Фредди Меркьюри, шоу должно продолжаться.  Поэтому  она
доверительно наклонилась в сторону Хоуви и сказала:
   - А эту песню я написала, когда была... Из темноты вылетел  баскетбольный
мяч и ударил ее по плечу.
   Яна вскрикнула от боли, отшатнулась. По  залу  прокатился  хохот.  Дружно
зааплодировали меткому стрелку.
   - Вот бы я ей впендюрил! - крикнул пьяный голос из глубины зала.
   - Пошел ты, гнида! Чтоб у тебя яйца отсохли! - выпалила певица, плюнула и
пошла прочь со сцены.
   Зал негодующе зашумел. С силой брошенная бутылка  разбилась  о  стену  за
сценой.
   - Мать ее! - заорали в зале. - Гордая какая! Джим наклонился  к  Хоуви  и
тихонько сказал:
   - Старина, нам надо сваливать отсюда.
   Хоуви нажал кнопку и сдал назад, развернулся - и они убрались из зала.  К
счастью, друзья были совсем близко от выхода. Там  стоял  глупо  улыбающийся
Охранник. Рукой он елозил под коротенькой юбкой стоявшей рядом с ним девицы.
   Джиму хотелось повторить последние слова певицы и плюнуть.  Вместо  этого
он вслед за Хоуви заспешил к лифту.
   Им повезло - лифт пришел сразу. Они юркнули в него так быстро, словно  за
ними собаки гнались. Джим  нажал  кнопку  первого  этажа.  Друзья  в  полном
молчании пересекли холл и вышли вон из студенческого центра.  Только  теперь
оба вздохнули свободно, ощутив себя в безопасности.
   Джим прерывисто дышал. Даже вонючий ядовитый смог казался свежим воздухом
после прокуренного клуба.
   - Господи, какой кошмар! Ты видел когда-нибудь что-то  подобное?  Неужели
это быдло действительно учится у нас, в университете?
   - Здесь происходят большие перемены, - тихо произнес Хоуви.
   Джим посмотрел на друга в инвалидной коляске. Такая же мысль вертелась  и
у него в голове. "Здесь происходят большие перемены".  Да,  и  далеко  не  к
лучшему. Однако это сильно било по нервам -  услышать  такой  же  безутешный
вывод из уст другого человека.
   - Я знаю, ты тоже заметил, - сказал Хоуви. Джим даже остановился.
   - Я ничего не... - смущенно начал он, потом осекся и признался:
   - Да, заметил.
   Хоуви зашевелился  в  кресле,  пытаясь  устроиться  поудобнее.  Его  лицо
исказилось гримасой боли. Он сделал глубокий  вдох  и  посмотрел  на  Джима.
Говоря о переменах к худшему, он имел в виду и себя.
   - Дружище, этим летом мне хреново пришлось, - сказал Хоуви.
   Впервые он заговорил о том времени, которое они провели  раздельно.  И  у
Джима неприятно сжалось сердце в груди.
   - Расскажи мне про лето.
   - Да что там рассказывать...
   - Ну, валяй. Хоуви вздохнул.
   - Началось с судорог После окончания занятий  появились  приступы.  Таких
поганых судорог и так долго у меня еще никогда не бывало. Думал,  Богу  душу
отдам. Сейчас полегче.., но не намного. - Хоуви отвел глаза. - Я  уж  совсем
было приготовился. Решил про себя: "Ну вот, конечная остановка".
   - И поэтому не приехал ко мне в Аризону?
   - Да.
   - Почему ты не написал мне? Почему скрывал?
   -  Не  знаю...  Лето  только  начиналось...  Я  решил  не  портить   тебе
настроение. Зачем тебя попусту волновать?
   - Что за дурная деликатность! Я, по-твоему, кто? Чужой тебе человек?
   - Нет, не чужой. Но.., в конце концов это ведь моя проблема...
   Джим нервно облизал губы и сделал глубокий вдох.
   - Честно говоря, я думал, что твоя болезнь.., ну.., остановлена. У меня и
в мыслях не было, что тебе может стать хуже.
   - Когда доктора впервые поставили диагноз, они  сказали  моим  родителям,
что я вряд ли доживу до двадцати одного года. Если очень и очень  повезет  -
протяну до тридцати. - Он произнес это  обычным  деловитым  голосом,  ровным
голосом - без всяких всхлипов. Джим не мог не восхититься  мужеством  своего
друга, его умением держать себя в руках. - Я с раннего детства знал, что мне
жить совсем недолго. Это просто факт в ряду фактов. И со временем я  кое-как
привык к нему.
   - Привыкнуть-то ты  привык.  Но  смириться  с  таким  фактом  никогда  не
получится.
   - А я и не смирился. Просто принял к сведению. Все равно деваться некуда.
Правде надо смотреть в лицо.
   - Но как же можно жить изо дня в день с таким знанием?  Как  можно  вести
при этом нормальное существование? Ходить в университет, выполнять  домашние
задания и контрольные работы.., к тому же тратить время на работу в  газете!
Как тебе удается делать вид, что  все  это  имеет  какой-то  смысл?  Я  хочу
сказать, если бы у меня была смертельная болезнь..,  то  есть,  черт..,  ну,
если бы меня так скрутило.., я бы в  тот  же  момент  бросил  университет  к
чертовой  матери  и  попытался  бы  сделать..,  что-то  такое..,  что-нибудь
этакое... Как-то обогатить свой опыт, испить жизнь до конца, испробовать все
ощущения. Хоуви философски усмехнулся:
   - Ну, в инвалидной коляске трудновато обогащать  опыт  и  испытывать  все
ощущения... Но если смотреть в корень - смертный приговор висит над  каждым.
И над тобой тоже. Почему ты не суетишься? Ведь ты тоже умрешь. Зачем  же  ты
тратишь столько  времени  на  вещи,  которые  тебе  безразличны?  Почему  не
занимаешься самым-самым.., чем-нибудь "этаким"?
   - Если со мной  не  случится  какого-нибудь  несчастья,  впереди  у  меня
нормальная жизнь. А она вынуждает тратить  бездну  времени  на  безразличные
тебе вещи, на всякую никчемную ерунду.
   - То-то и оно, - сказал Хоуви. - Я хочу жить нормальной  жизнью.  И  если
безразличные вещи и никчемная ерунда тоже часть нормальной жизни, они мне  в
радость! Ребята моего возраста учатся в университете, заводят друзей,  много
общаются, у них могут быть разные увлечения - той же редакционной работой...
Вот и я делаю то же.
   - Но разве тебе не хочется?..
   - Чего? Победить в марафонском заезде  инвалидных  колясок?  Забраться  в
инвалидной коляске на макушку Эвереста? И тем самым явить  всему  миру,  что
инвалиды на многое способны? - Он горестно мотнул головой. - Я ничего никому
доказывать не хочу.  Я  такой,  какой  я  есть.  Я  не  образец  мужества  и
несгибаемости.  Я   просто   смирился   со   своим   положением   и   как-то
приспособился...
   - Плыть по течению?
   - Да, правильное выражение. Плыву, пока плывется.
   Джим улыбнулся и кивнул, словно он что-то понял. На  деле  он  ничего  не
понял. Просто у него возникло идиотское желание поменяться местами с  Хоуви.
Чтобы у него  была  мышечная  дистония,  а  Хоуви  жил  на  полную  катушку.
Наверное, Джиму было бы легче болеть, нежели выносить  страдания  друга.  По
крайней мере он не терзался бы оттого, что бессилен помочь, и  его  душу  не
разрывала бы жалость.
   Глупая мысль!..  Хоуви  справлялся  со  своим  несчастьем  как  настоящий
мужчина. Случись такое с Джимом, он не смог бы проявить столько  выдержки  и
силы воли. На самом деле из них двоих - здорового и больного - сильнее духом
был именно больной.
   - Да, лето выдалось тяжелое, - продолжал Хоуви. - И не только из-за того,
что ухудшилось мое  состояние.  Я  собирался  проходить  практику  в  Центре
планирования карьеры. Однако меня так скрутило, что пришлось  отказаться  от
этой мысли. Тем не менее я оставался здесь и кое-что видел и слышал.  Что-то
тут меняется. Что-то нехорошее происходит. Люди стали намного хуже,  подлее.
Ну, не знаю, может, мне только чудится... Но люди здесь стали другими.
   - Да, после общения с теми, на концерте, нельзя с тобой не согласиться, -
сказал Джим.
   - Конечно, не все так оскотинились, однако же.., что-то переменилось и  в
студентах, и в преподавателях. -  Хоуви  хотел  было  посмотреть  на  здание
студенческого центра, попытался повернуть голову, но ему  было  так  больно,
что он оставил эту  попытку.  -  Похоже,  здесь  во  всем  появилось  что-то
странное. Даже объявления "требуются" стали какими-то чудными...
   Друзья какое-то время молчали.
   - Так что же происходит с университетом? - наконец спросил Джим.
   - А шут его знает,  -  сказал  Хоуви,  нажимая  кнопку  на  подлокотнике.
Коляска покатилась вперед. - Ладно, давай удирать отсюда, а не то  быдло  из
концертного зала вывалится прямо на нас.
   - Пошли, - кивнул Джим.
   Он положил руку на спинку инвалидного  кресла,  и  друзья  направились  в
сторону автостоянки.

2

   Пятерка стоящих впритык зданий студенческой  коммуны  Тета-Мью  весьма  и
весьма напоминала трущобы.
   Сидя в своей машине, Рон Грегори оторопело осматривался.
   В этих краях он никогда не бывал и поражался своему  удивлению.  Чего  он
ожидал - двухэтажных особняков с  ухоженными  газонами?  Впрочем,  глядя  на
ребят из этой  коммуны,  преимущественно  загорелых  мускулистых  блондинов,
которые обслуживали киоск коммуны в главном холле,  он  воображал,  что  они
живут в аккуратных  домах  с  чистыми  коридорами  и  уютными  комнатками  -
вечерами одеваются с иголочки и попивают белое  вино,  сидя  на  лужайках  с
прилично одетыми благовоспитанными девушками.
   Ага! Размечтался!
   Пять зданий Тета-Мью когда-то были обычными многоквартирными домами.  Вид
общага-коммуна имела самый удручающий: стены облупились,  двери  покосились.
Во многих окнах на лестничных площадках были  выбиты  стекла.  Трава  кругом
вытоптана. Вдоль тротуаров плотными рядами стоят машины. Девушки  шарахаются
от бегунов, которые, похоже, кружат по этим малопривлекательным окрестностям
не со спортивной целью, а в надежде закадрить  девицу  на  ближайшую  ночку.
Чуть поодаль стоит полицейская машина с включенной мигалкой; ее красно-синие
огоньки освещают сумерки и парнишку, который мочится на стену.
   М-да, картинка!
   Рон взял с сиденья блокнот и вышел  из  машины.  Затем  хлопнул  себя  по
карману справа - ручка на месте. Хорошо,  что  президент  Тета-Мью  подробно
описал, в каком доме его можно найти. Тут нет никаких указателей,  а  искать
нужное здание в сумерках совсем не улыбалось. Немногочисленные  студенты  на
этих улицах больше напоминают шпану. У таких лучше не спрашивать дорогу!
   На вытоптанном газоне перед нужным домом  спал,  свернувшись  в  калачик,
пьяный парень. Рон постучал в дверь. На стук  вышел  верзила  с  трехдневной
щетиной.
   - Чего тебе?
   - Добрый вечер. Меня зовут Рон Грегори. Я приехал, чтобы собрать материал
об успехах вашей коммуны.
   - А-а, заходи.
   Внутри оказалось не  так  уж  плохо.  Сносная  мебель,  более  или  менее
прибрано. Верзила представился Луисом и сказал, что учится  на  философском;
это с ним Рон говорил по телефону. Луис, глава коммуны, провел журналиста  в
большую общую гостиную, где несколько студентов сидели на кушетках и диванах
и мирно  беседовали.  Остальные  собрались  в  другом  конце  комнаты  перед
телевизором - смотрели запись рок-концерта. Звук был включен  не  на  полную
мощность, так что можно было спокойно говорить.
   - Эту запись сделал Мэтт, - пояснил  Луис.  -  Он  учится  на  факультете
менеджмента. Сейчас раскручивает местную  регги-группу,  которая  называется
"Новый мировой порядок". Старается выбить  им  время  на  местных  кабельных
каналах.
   В дверь снова постучали, Луис извинился и пошел открывать.
   - Устраивайтесь поудобнее, - сказал он. - В холодильнике есть кока-кола и
пиво. Берите, что душа желает, а я скоро вернусь.
   - Спасибо, - кивнул Рон и обвел комнату внимательным взглядом.
   Возле телевизора, отдельно от общей группы, сидела девушка.  К  ней-то  и
подошел Рон в надежде завязать разговор и узнать что-нибудь  любопытное  для
статьи.
   - Привет, - начал он, присаживаясь рядом и вынимая записную книжку.
   - Привет.
   Она улыбнулась ему.
   Они быстро разговорились. Ее звали Рут.  Так  же,  как  и  Луис,  девушка
специализировалась на философии. Она не  принадлежала  к  коммуне,  а  зашла
потому, что брат, живущий здесь, пригласил на вечеринку.
   - А-а, - сказал Рон. - Ваш брат здесь? Покажите мне его.
   Она улыбнулась:
   - Разумеется, его тут нет. Он умер.
   У Рона челюсть отвалилась. Ну и шуточки, черт  бы  ее  побрал!  Он  молча
смотрел на девушку, глупо улыбаясь, и надеялся, что она сама разъяснит  свои
странные слова.
   - Он сказал мне перед смертью, что  с  ним  можно  будет  общаться  через
матушку Ден, - пояснила Рут. - Сатана позволяет духам общаться с живыми лишь
через матушку Ден. - Она горестно тряхнула головой. - Я так скучаю по брату.
Мне его очень не хватает...
   Продолжая улыбаться, Рон по-идиотски  закивал  головой  -  как  китайский
болванчик. Его что, разыгрывают? Очевидно, у них тут  нравы  такие  -  шутки
шутить с посторонними. Небось где-нибудь есть скрытая камера.
   - Хотите что-нибудь выпить? - спросила Рут. - Просто умираю от жажды.
   - Да, с удовольствием, - сказал он и хотел было  встать,  чтобы  пойти  к
холодильнику.
   Девушка остановила его легким прикосновением руки к его плечу.
   - Сидите, сидите. Я сама. Что вы хотите? Пиво? Коку?
   - Лучше коку.
   - Хорошо. Я мигом.
   Она ушла в кухню, а Рон быстренько огляделся. Но  Луиса  нигде  не  было.
Прежде чем продолжить разговор с  Рут,  ему  бы  хотелось  кое-что  про  нее
узнать. Может, она слегка того - или даже не, очень слегка...
   Но тут до него донеслось:
   - Матушка Ден посоветовала нам отложить до пятницы. У нас  был  выбор:  в
среду или в пятницу. Конечно, мы послушались ее.
   Рон проворно повернул  голову.  Неподалеку  сидели  два  парня  и  что-то
обсуждали. Это один из них упомянул матушку Ден.
   Второй сказал:
   - Да, если уж матушка Ден выбрала пятницу, то тут не поспоришь.
   Затем Рон прислушался к разговору слева, где беседу вели четыре парня.
   - Это, пожалуй, единственный способ пообщаться  с  сатаной...  -  говорил
один из них.
   У Рона мороз по  спине  пробежал.  Похоже,  он  со  всех  сторон  окружен
сумасшедшими.
   - Вот, - раздался голос Рут. Девушка вернулась с двумя холодными  банками
кока-колы.
   - Спасибо, - сказал Рон. Открывая банку, он спросил:
   - А кто такая матушка Ден? Девушка рассмеялась:
   - Разве вы не знаете?
   Молодой человек отрицательно мотнул головой.
   - Матушка Ден.., ну, матушка Ден она и есть матушка Ден. Не знаю, как вам
лучше объяснить. У вас в газете, наверное, тоже есть  главный  советчик  или
попечитель. Так вот, матушка Ден у нас вроде  высшего  попечителя.  Коммуной
руководят выбранные нами студенты. Ну а она за всем наблюдает и дает советы.
Когда возникают сомнения, наши руководители обращаются к ней. Она  указывает
нам верное направление.
   Рон сжал зубы и решил огорошить девушку прямым вопросом:
   - И что, эта матушка Ден, которая заправляет  духовной  жизнью  Тета-Мью,
она.., она материальное существо?
   Рут сделала изумленное лицо.
   - Вы что, не верите? Не верите в матушку Ден?
   - Нет - сказал он и решительно мотнул головой.
   - Тогда зачем же вы пришли сюда?
   - Зачем? Потому что хочу написать объективную  статью  о  вашей  коммуне.
Добраться до ответа на вопрос, отчего  она  становится  все  более  и  более
популярной. Я здесь,  чтобы  обеспечить  вас  даровой  рекламой.  А  вы  мне
заливаете про матушек ден, про врага человеческого и про общение с  мертвыми
братцами!
   Рон не на шутку рассердился и не смог удержаться от  этих  гневных  слов.
Теперь ему пришлось втянуть голову в плечи - все  присутствующие  в  комнате
замолчали и смотрели на него.  Очевидно,  он  говорил  очень  громко  и  все
расслышали его слова.
   В комнате воцарилось молчание. Только негромко  погромыхивала  рок-группа
на телеэкране. Рон огляделся и немного  успокоился.  На  него  смотрели  без
открытой враждебности! Просто с любопытством. Но и улыбок он не видел  Лучше
бы ему прикусить язык да помалкивать. А то настроил всех  против  себя.  Так
хорошего материала для статьи не соберешь.
   В этот момент в комнату отдыха вошел Луис и сразу же заметил  напряженную
атмосферу и всеобщее молчание. Он посмотрел на Рона, потом на Рут и спросил:
   - Что у ва