пришли почти все. Она села в первом ряду.
   Профессор Эмерсон улыбнулся ей и спросил:
   - Готовы?
   Фейт кивнула и браво ответила, чтобы показаться уверенной в себе:
   - Не то чтобы готова, но готова показать, что готова!
   Тут кто-то с заднего ряда крикнул:
   - Профессор Эмерсон!
   Фейт оглянулась на парня, который тянул руку.
   - Да, мистер Киилер, что вы хотите сказать?
   - На  следующее  занятие  мне  назначено  читать  мой  рассказ,  а  я,  к
сожалению, не смогу прийти. Можно мне поменяться и прочитать сегодня?
   - Ничего против не имею.  Но  решать  должна  мисс  Пуллен.  -  Профессор
повернулся к Фейт:
   - Что скажете? Можем мы сегодня обсудить рассказ мистера  Киилера  вместо
вашего?
   Фейт посмотрела на бледного  студента  в  последнем  ряду.  Хотя  она  не
испытала особого облегчения от того,  что  сегодня  не  нужно  читать  перед
всеми, было неловко отказываться. Поэтому она кивнула:
   - Хорошо, я согласна.
   - У вас есть копии  вашего  произведения?  -  спросил  профессор  Эмерсон
Киилера.
   - Нет. Простите, я забыл размножить.
   - Ну, тогда не стоит ли нам отложить обсуждение до лучших времен...
   - Да ведь это очень короткий рассказ. Я  могу  прочитать  его  сейчас,  а
потом оставить вам копии - вы раздадите на следующем занятии.
   В голосе студента было столько отчаянной мольбы, что  Фейт  стало  не  по
себе. Отчего он так клянчит, будто сегодня последний день и больше не  будет
другой возможности прочитать свое творение!..
   Профессор Эмерсон на секунду-другую задумался, потом сказал:
   - Хорошо. Не будем больше  терять  времени.  Начнем.  Вы  готовы,  мистер
Киилер?
   - Да.
   - Тогда вперед. Уступаю вам свое место.
   - А это обязательно - читать перед всеми? Или можно отсюда?
   - Как вам удобнее.
   Бледный студент с заднего  ряда  обвел  глазами  аудиторию  и  встретился
взглядом с Фейт. На ней его глаза задержались. Он криво ухмылялся.
   У Фейт  вдруг  заколотилось  сердце  от  недоброго  предчувствия.  Что-то
знакомое было в выражении его лица, что-то пугающее.
   Киилер поднял листочки и стал читать:
   "В  библиотеке  стоят  аккуратные  ряды   параллельно   бегущих   книжных
стеллажей, освещенных лампами дневного света. Три верхних этажа отданы  этим
нескончаемым параллельным рядам стеллажей..."
   У Фейт при первых же словах пересохло горло. Руки у нее дрожали,  на  лбу
выступил пот.
   А Киилер продолжал ровным голосом:
   "Все  книги  разложены  в  хитроумной   последовательности   -   согласно
буквенному и цифровому шифру, а также дате публикации..."

2

   - Поверишь ли, просто мороз по коже! - сказал Джим.
   Фарук пожал плечами.
   - Эка невидаль! Ваш преподаватель - гнусный тупоголовый ханжа и оголтелый
консерватор. Таких дураков во все времена хватает.
   - Дело не в том, что преподаватель осел. Ужас в том, что... - Джим  искал
слова,  чтобы  выразить  всю  сюрреалистичность  сцены  в   аудитории,   всю
ошеломляющую обыденность того, что произошло. - Да, ужас именно в  том,  что
никто из  студентов  и  ухом  не  повел.  Все  кивали  головами  и  прилежно
записывали бред о том, что рабовладельческий строй  -  самый  эффективный  с
экономической точки зрения. Словно подобные мысли бесспорны  и  общеприняты.
Лишь Элвин восстал  против  диких  взглядов  профессора.  Но  меня  поражает
наглость этого преподавателя - ведь за такие вещи по  головке  не  погладят,
если начальство узнает. Ведь запросто могут  уволить!  А  не  уволят  -  так
опозорят по гроб жизни!.. Однако студенты  покорно  скушали  -  и  никто  не
пожелал ударить в колокола!
   Стив хихикнул.
   Джим возмущенно воскликнул:
   - Что тут смешного, черт возьми?
   - Твоя реакция. Обычное интеллигентское жеманство. Очень мы нежные... Это
университет. И ты готовишься в журналисты. Слышал о такой штуке, как свобода
слова?
   - Свобода слова тут ни при чем.
   - А что при чем?
   - Не знаю, как выразить... Но был бы ты там,  в  аудитории,  ты  бы  тоже
почувствовал, как это.., странно.
   Стив фыркнул.
   - Ну да, весьма  членораздельное  объяснение.  Чувствуется,  что  говорит
человек, владеющий словом.
   Джим с упреком покосился на приятеля, затем решил перевести  разговор  на
другое и спросил:
   - Стив, ты свою полосу подготовил?
   - Отвали, Джим.
   - Что-о?
   - Не твое дело. Я отвечаю за свою полосу  -  и  как-нибудь  обойдусь  без
надсмотрщика.
   - Не мое дело? Стив, спустись на  землю!  Я  главный  редактор,  а  ты  -
редактор отдела. Получается, что ты вроде как мой подчиненный. Если я  сошел
с ума и ошибаюсь, то поправь меня, дурака!
   - Если ты главный, что мне - зад тебе лизать?
   Фамильярная хамоватость в редакции всегда сходит за шутку,  но  сейчас  у
Стива был настолько серьезный  тон,  что  было  очевидно  -  это  отнюдь  не
зашедшее слишком далеко зубоскальство. У Джима кулаки зачесались.  Взять  бы
этого негодяя за шкирку и встряхнуть хорошенько - чтобы в себя пришел!
   Но в итоге Джим совладал со своим гневом. Орать и топать ногами -  только
позориться. Все равно дубину, вроде Стива, не перевоспитать...
   Однако что же тут происходит, в этом чертовом университете?
   Джим обвел глазами редакционную комнату. С  большинством  из  сотрудников
газеты он работал не первый год, и до  сих  пор  у  них  были  распрекрасные
отношения. Однако в этом семестре...
   Да, в атом семестре все словно с цепи сорвались. Все кругом, в том  числе
и в редакции, разваливается на глазах. Милая  болтушка  Шерил  замкнулась  в
себе. Стив стал агрессивен - так и лезет на рожон, так  и  напрашивается  на
драку.  А  некогда  жизнерадостный  и   отзывчивый   Фарук   превратился   в
равнодушного циника. Что касается остальных редакторов, то и  о  них  ничего
хорошего  не  скажешь  -  резкие  и  нервные,  грубят  друг   другу,   хамят
корреспондентам. Словом, мрак какой-то!
   Что-то тут меняется. Что-то тут нехорошее происходит.
   Да, Хоуви прав.
   Но не меняется, а уже изменилось.
   Джим не мог бы сказать, когда именно пошли эти зловещие перемены и отчего
они начались. Даже сами изменения было трудно логически вычленить,  чтобы  с
уверенностью утверждать: иначе стало это, это и это. Потому что каждое "это"
имело самое невинное объяснение. Скажем, Стив только что нахамил потому, что
ему просто "шлея под хвост попала". А Фарук, предположим, стал  апатичным  и
вялым потому, что в последнее время неведомо для всех страдает  от  запоров.
Лишь совокупность мелочей,  эта  лавина  агрессивности  и  злобы,  создавала
удручающее впечатление глобальных перемен в университетской жизни.
   Джим был напуган "тектоническими сдвигами" - глубинным движением  пластов
университетского  бытия,  неясным  гулом,  который  предвещал  что-то  вроде
землетрясения.
   Возможно, Хоуви прав во всем  -  и  действительно  в  определенное  время
определенные события неизбежны, как приход  зимы  после  осени.  К  примеру,
социальные   потрясения   в   Америке   в   шестидесятые   годы   не   имели
одной-единственной  причины,  не  имели  даже  явных  катализаторов..,   они
попросту произошли. Скажем,  Мартин  Лютер  Кинг  не  был  ни  причиной,  ни
следствием. Он появился, потому что время потребовало Мартина Лютера  Кинга;
вместо него мог быть какой-нибудь Джон Апджон Смит, калибром поменьше, но  с
теми же последствиями.
   Вот и в университете происходит то, что не может не произойти.
   Нет, глупые мысли. Напрасно он принимает все так  близко  к  сердцу.  Как
выразился Стив, "очень мы нежные".
   Джим несколько растерянно посмотрел на Фарука, словно спрашивал его:  что
мне делать со Стивом - поставить на место  или  пропустить  его  слова  мимо
ушей?
   Фарук равнодушно пожал плечами и отвернулся.
   - А что ты можешь сделать? - сказал он.
   Ну, сделать Джим мог  многое.  Пригрозить  Стиву  увольнением.  Профессор
Нортон, курирующий "Сентинел", несомненно, поддержит  главного  редактора  в
этом вопросе. А если Нортон и не выгонит  Стива,  то  может  припугнуть  его
низкой оценкой за журналистскую практику. Если применить  силу  и  показать,
кто тут начальник, то в редакции все быстро станет  на  свои  места.  Однако
прежней дружеской атмосферы такими мерами не восстановить...
   Джим молча направился в кабинет Нортона. Он был так взволнован, что  даже
не постучался. Просто открыл дверь и вошел.
   - Нам надо поговорить, - выпалил он с порога.
   Нортон сидел за столом. Бледный  и  злой.  Джим  и  прежде  замечал,  что
куратор  в  последнее  время  плохо  выглядит.   Но   сегодня   он   казался
тяжелобольным. Возможно, это впечатление было особенно  острым  потому,  что
Нортон теперь очень редко появлялся в редакции и Джим  видел  его  в  лучшем
случае раз в неделю.
   В прошлом семестре, еще весной, все было иначе. Нортон заглядывал чуть ли
не каждый день, частенько самолично переписывал неудачные заметки и  статьи,
помогал правильно расположить материал на полосах - словом, вкалывал  вместе
с ними, а не ограничивался ролью наблюдателя и советчика. Но в этом  учебном
году он даже роль  наблюдателя  и  советчика  почти  игнорировал  -  если  и
приходил в редакцию, то уединялся в своем кабинете  и  по  мере  возможности
избегал общения с сотрудниками газеты.
   Джим озабоченно спросил:
   - Простите, профессор Нортон, вы в порядке? Как вы себя чувствуете? Вы не
больны?
   Куратор отрицательно покачал головой и попробовал изобразить улыбку.  Она
получилась очень печальной.
   - Нет, я здоров. Все в порядке. Только устал. Джим кивнул, хотя про  себя
подумал: "Черта с два вы здоровы: вон испарина на лбу, да  и  руки  дрожат".
Было так мучительно смотреть на Нортона, которого вдруг подкосило, что  Джим
отвел глаза и уставился на стену над его головой.
   - Нам надо поговорить, - повторил он.
   - Выкладывай.
   - Мне кажется.., вы,  конечно,  извините..,  но,  по-моему,  вам  следует
больше участвовать в ежедневной жизни газеты. В этом семестре  вы  как-то  в
стороне, и поэтому  некоторые  сотрудники  газеты  вообразили,  что  им  все
позволено...
   - Ну, ведь им и впрямь все позволено, - с  болезненной  улыбкой  произнес
Нортон.
   - Но мне кажется, вам самому надо убедиться, что позволенное позволенному
рознь...
   - Что, Джим, достали тебя?
   - Нет, не то чтобы достали, просто...
   - Что "просто"?
   Джим заставил себя взглянуть в глаза куратору. Тот все еще  улыбался,  но
такой жалкой грустной улыбкой!
   - Профессор Нортон... - начал Джим.
   - Я увольняюсь, - перебил его куратор. - Я уже переговорил с деканом.
   Улыбка  на  его  лице  окончательно  потухла   и   сменилась   выражением
смертельной усталости.
   - Но почему?
   - Меня точно достали.
   Теперь  Джиму  показалось,  что  профессор  вот-вот  расплачется.  Вполне
возможно, что Нортон на грани нервного срыва.
   - Расскажите мне, - быстро сказал Джим. Он был полон сострадания. -  Если
вам надо выговориться - не держите в себе. Если вам нужно...
   - Единственное, что мне нужно, так это побыть одному. Проваливай!
   Джим попятился, нащупал дверную ручку у себя за спиной.
   - Хорошо, хорошо, - пробормотал он. Он открыл дверь, на прощание виновато
улыбнулся и вышел вон.
   Стив стоял  у  стола  художника  и  встретил  главного  редактора  наглой
ухмылкой:
   - Ну что, сел на ежа? С Нортоном где сядешь, там и слезешь.
   Джим бросил на него холодный взгляд и произнес:
   - Ты уволен. Собирай вещички со своего поганого стола. Больше в газете ты
не работаешь. Ухмылки как не бывало.
   - Эй, ты что?
   - Ты не глухой.
   - Да я просто дурака валял. Джим, я же только шутил!
   - Ты здесь больше не работаешь, - сказал Джим и, не оборачиваясь,  прошел
к своему столу.

3

   - Добрый день, профессор Эмерсон. Ян кивнул Марии,  направляясь  к  ящику
для корреспонденции и проходя  мимо  стола  секретарши  кафедры  английского
языка и литературы.
   - Как жизнь? - осведомился он.
   - Была бы проще, если бы вы дали мне свое расписание. Уже  месяц  от  вас
добиться не могу. Студенты то и дело  звонят  и  спрашивают  о  часах  ваших
занятий, а я не в курсе.
   - Извини, - сказал Ян. - Пэлова дырявая. Сегодня обязательно занесу.
   - Вы меня этими "сегодня" не первую неделю кормите.
   Ян вынул все, что находилось в его отделении ящика  для  корреспонденции,
затем, не отходя от стола Марии, быстро рассортировал почту, ненужное  сразу
выбрасывая в корзину для мусора. Туда полетел рекламный проспект только  что
изданного учебника по английской литературе периода  романтизма,  брошюра  о
какой-то новой компьютерной программе и протокол  последнего  факультетского
собрания.
   А это что такое? Толстенный конверт с его фамилией. Ни марок, ни штемпеля
- стало быть, пришел не по почте, а  кем-то  принесен.  Заинтригованный,  Ян
вскрыл  конверт   и   обнаружил   внутри   сперва   подробную   карту   всей
университетской территории, а затем еще несколько чертежей. Как он понял,  в
руках  у  него  была  поэтажная  планировка  университетских  зданий  -  все
помещения,  а  также  схемы  размещения   электропроводки,   канализации   и
водопровода.
   На каждом чертеже имелось два-три жирных красных крестика.
   Весьма удивленный, Ян повернулся к Марии, показал ей конверт  и  карты  и
спросил:
   - Ты не помнишь, кто это доставил? Она внимательно взглянула на конверт и
отрицательно мотнула головой:
   -  Сегодня  никто  не  приносил  -  точно.  Должно  быть,  вчера  вечером
доставили.
   Под картой и схемами оказался еще листок - список каких-то химикалий,  то
ли какая-то формула, то ли рецепт для изготовления чего-то. Чего именно -  в
листке указано не было. Однако Яну бросилось в глаза  упоминание  глицерина.
Его скудные познания в химии подсказывали, что это вещество может входить  в
состав взрывчатки. Выходит, он получил рецепт, как изготовить бомбу?
   Ян снова просмотрел схемы,  обращая  внимание  на  расположение  зловещих
красных крестов. Кто-то угрожает произвести несколько взрывов на  территории
университета? Обозначают ли эти кресты места, где бомбы могут быть подложены
или уже подложены?
   Он проворно сложил бумаги, чтобы  сунуть  обратно  в  конверт.  Надо  без
промедления  отнести  все  это  в  полицию.  Пусть  там  сами  решают,   что
предпринять...
   - Профессор Эмерсон... Ян вопросительно поднял глаза. Мария показывала на
небольшой квадратик бумаги на полу - чуть больше визитной карточки.
   - Это не из вашего ли конверта выпало? - спросила секретарша.
   Ян поднял бумажку, на которой  оказалась  одна  строка,  напечатанная  на
машинке: "ПЛАН ИСТРЕБЛЕНИЯ ЗЛА".
   Под этими словами было приписано от руки  почти  неразборчивым  почерком:
"Скоро позвоню".
   И далее инициалы - Г. С.
   Гиффорд Стивенс?
   Согласно краткой биографии  на  обложке  антологии  Гиффорд  Стивенс  был
экспертом-подрывником.
   М-да, в высшей степени странно...

***

   Ян перечитал записку, еще раз просмотрел карту и схемы,  а  также  рецепт
для изготовления бомбы. Он понимал, что единственное  правильное  решение  -
идти в полицию, рассказать там все, что ему известно, и  вручить  им  помимо
этого  конверта  еще  и  пресловутую  "диссертацию"   Стивенса.   Совершенно
очевидно:  маньяк  задумал  взорвать  университет  и  надеется   на   помощь
профессора Эмерсона.
   Но что-то удержало Яна от немедленного обращения в полицию.
   Он сложил бумаги, сунул их в конверт  и  направился  через  холл  в  свой
кабинет. Там сел за стол и призадумался. Затем взял листок  с  перечислением
химикалий и вытащил из ящика  стола  книгу  с  университетскими  телефонными
номерами.
   Он  решил  позвонить  на   химический   факультет   Ральфу   Скофилду   и
удостовериться, что в его руках действительно рецепт изготовления бомбы.

***

   По дороге домой Ян  заскочил  в  "Макдональдс",  взял  пару  гамбургеров,
жареный картофель и шоколадный коктейль.
   Ему  было  стыдно,  что  он  покупает  эту  дешевую  отраву.  Сказывались
просветительские лекции Сильвии на тему здоровой пищи.
   Тем не менее он с удовольствием съел все прямо в машине  -  урывками,  во
время остановок на перекрестках. Управился с едой за  десять  минут,  раньше
чем свернул к своему дому.
   В полицию Ян так и не позвонил.  Хотя  пару  раз  даже  начинал  набирать
номер. Он сам себе  не  мог  объяснить,  почему  не  выполнил  своего  долга
добропорядочного гражданина и не сообщил куда следует  о  чокнутом  Гиффорде
Стивенсе.
   Химик подтвердил: это рецепт взрывчатки, причем очень мощной. Хуже  того,
Ян обиняками переговорил с несколькими работниками службы эксплуатации.  Они
в один голос заявили, что красные кресты поставлены  подлинным  экспертом  в
деле разрушения - если заложить взрывчатку в этих местах, то будет достигнут
максимальный эффект.
   Но и владея такими фактами, он в полицию не позвонил!
   Как это ни ужасно, нельзя было не признаться себе, что на каком-то уровне
сознания он купился на разглагольствования Стивенса.
   Вот что по-настоящему страшно.
   Ян зашел в дом, налил себе стакан холодной воды из кувшина в холодильнике
и пошел в гостиную - позвонить Эленор.  Ее  дома  не  оказалось.  Однако  на
автоответчике было сообщение от нее - она выезжает к нему.
   Гостиная была в том же  виде,  в  каком  он  оставил  ее  утром:  повсюду
разбросаны газеты, посуда после завтрака не вымыта, рядом с постелью на полу
стоят стаканы. Ян принялся за уборку. Собрав газеты и вымыв всю  посуду,  он
еще кое-что подправил на быструю руку, сел на  диван  и  включил  телевизор.
Теперь можно было и расслабиться.
   Молодец, что купил эту дешевую отраву. Сыт, и никаких хлопот с ужином.
   Ян взглянул на часы. Новости по  местным  и  общенациональным  каналам  в
начале часа он прозевал, но был самый разгар телевизионного вечера,  поэтому
он переключился на Си-эн-эн.
   - Новость дня, - как раз говорил теледиктор. -  При  взрыве  в  Мехико  в
Мексиканском национальном университете погибло десять человек и  по  меньшей
мере еще сорок три получили ранения разной тяжести.
   Камера показала многоэтажный дом, одна стена которого рухнула.  Несколько
этажей были частично разворочены  взрывом.  Спасатели  разбирали  обломки  и
лезли по лестницам на пострадавшие этажи. Все  это  напоминало  сцену  после
серьезного землетрясения.
   - У нас на связи,  -  продолжал  диктор,  -  профессор  Гиффорд  Стивенс,
эксперт-взрывник,  который  случайно  находился  в  Мехико   на   территории
Мексиканского национального университета, когда там произошла трагедия.
   Картинка сменилась, и Ян увидел знакомого бородача, стоявшего у  развалин
стены с микрофоном в руках.
   У Яна похолодело сердце.
   В углу экрана появилось изображение диктора в студии.
   - Здравствуйте,  профессор  Стивенс.  Насколько  я  понимаю,  вы  были  в
поврежденном здании прямо в момент взрыва.
   Стивенс кивнул - словно бы пряча довольную ухмылку.
   - Да, я был здесь в момент взрыва. И позвольте вам сказать, это  одно  из
сильнейших переживаний в моей жизни.
   - Ведь вы специалист в области горючих и взрывчатых веществ, не так ли?
   - Совершенно верно.
   - Вы можете предположить, что именно стало причиной взрыва?
   - Ну, разумеется, еще  рано  делать  окончательные  выводы.  Пока  мы  не
исследовали эпицентр, трудно что-либо утверждать наверняка...
   В этот момент резко зазвонил дверной звонок, и Ян подскочил на месте.
   - .однако уже сейчас можно  сказать,  что  это  была  пластиковая  бомба,
возможно, того же типа, который...
   Звонок повторился,  и  Ян  встал  открыть  дверь.  Идя  по  коридору,  он
прислушивался к телевизионному разговору.
   - Спасибо, профессор Стивенс, - говорил диктор. - Как  мы  уже  сообщали,
погибло десять человек и по меньшей мере  еще  сорок  три  получили  ранения
разной тяжести. По мере поступления новых деталей  этой  трагедии  мы  будем
немедленно о них информировать. А сейчас другие новости...
   Эмерсон открыл дверь. На крыльц