ладах и
исследованиях на военную тему ему было ясно одно: сотни миллионов погиб-
ших в первые часы будут счастливцами. Это те, кто останутся в живых, бу-
дут страдать от тысяч видов проклятия.

Я все еще Президент Соединенных Штатов,- сказал он себе.  Да.  И мне все
еще остается принять еще одно бесповоротное решение.

Лайнер задрожал,  как будто ехал по булыжной мостовой.  На несколько се-
кунд он зарылся в черные облака и во тьме свет вспышек и шаровых  молний
врывался в окна. Потом он переменил курс и продолжил кружение, уклоняясь
от черных столбов.

Он подумал о жене и сыне.  Пропали.  Подумал о Вашингтоне и Белом  Доме.
Пропали. О Нью-Йорк-Сити и Бостоне. Пропали. Подумал о лесах и шоссейных
дорогах на земле под собой, подумал о лугах и прериях и пляжах. Пропало,
все пропало.

- Давайте, давайте все же приступим.

Хэннен с  щелчком  открыл  подлокотник кресла и выдвинул маленький пульт
управления.  Нажав кнопку,  включил связь между апартаментами и  пультом
пилота,  потом набрал свое кодовое имя и повторил координаты нового кур-
са.  Лайнер сделал вираж и полетел вглубь континента,  удаляясь от  руин
Вашингтона.

- Мы будем в зоне приема через пятнадцать минут,- сказал он.

- Не... помолитесь ли вы со мной? - прошептал Президент, и оба они скло-
нили головы.

Когда закончили молитву, Хэннен сказал:

- Капитан?  Теперь мы готовы,- и уступил свое место офицеру с чемоданчи-
ком.

Человек сел  напротив  Президента  и  положил  чемоданчик на колени.  Он
отомкнул наручник маленьким лазером, напоминавшим карманный фонарик. По-
том  достал запечатанный конверт из внутреннего кармана мундира и разор-
вал его, чтобы извлечь маленький золотой ключ. Он вставил ключ в один из
двух  замков чемоданчика и повернул направо.  Замок разомкнулся с тонким
звуком включающегося экрана.  Офицер повернул чемоданчик замком к Прези-
денту, который так же вынул из кармана пиджака запечатанный конверт, ра-
зорвал его и вынул оттуда серебряный ключ.  Он вставил его во второй за-
мок,  повернул его налево, и снова послышался тонкий звук, слегка отлич-
ный от первого.

Капитан ВВС поднял крышку чемоданчика.

Внутри была маленькая компьютерная клавиатура с плоским дисплеем,  кото-
рый установился вертикально, как только крышка открылась. В нижней части
клавиатуры были три кружка:  зеленый,  желтый и красный.  Зеленый кружок
начал светиться.

Рядом с президентским креслом, прикрепленная к штирборту лайнера, высту-
павшему из-под окна,  висела маленькая черная коробка с двумя  кабелями,
зеленым и красным,  аккуратно уложенными в нее. Президент размотал кабе-
ли,  медленно и осторожно; на их концах были разъемы, которые он вставил
в  соответствующие разъемы сбоку компьютерной клавиатуры.  Черный кабель
соединил теперь клавиатуру с вытяжной антенной длиной в пять  миль,  тя-
нувшейся за лайнером.

Президент колебался всего несколько секунд. Решение принято.

Он отстучал на клавишах свой опознавательный код из трех букв.

На дисплее компьютера появилась надпись:  Здравствуйте,  господин Прези-
дент.

Он откинулся назад в ожидании, в углу рта билась жилка.

Хэннен поглядел на часы: - Мы в зоне, сэр.

Медленно, отчетливо Президент отстучал:  Вот Белладонна, Владычица Скал,
Владычица обстоятельств.

Компьютер ответил: Вот человек с тремя опорами, вот Колесо.

Лайнер сделал  горку  и заметался.  Что-то проскребло по борту самолета,
как будто ногтем по школьной доске.

Президент отстучал: А вот одноглазый купец, эта карта -

Пустая - то, что купец несет за спиной,- ответил компьютер.

От меня это скрыто,- отстучал Президент.

Засветился желтый круг.

Президент сделал глубокий вдох,  как будто перед прыжком в темную,  без-
донную воду.

Он отстучал: Но я не вижу Повешенного.

Ваша смерть от воды,- пришел ответ.

Засветился красный круг. Дисплей сразу же стал чистым.

Затем компьютер доложил: - Когти выпущены, сэр. Десять секунд, чтобы от-
менить.

- Боже, прости меня,- прошептал Президент, его палец потянулся к клавише
"N".

- Иисус! - неожиданно проговорил капитан ВВС. Он смотрел в окно, рот его
широко открылся.

Президент посмотрел.

Сквозь смерч горящих домов и кусков изломанных предметов, страшное виде-
ние  метнулось как метеор вверх,  к воздушному командному пункту.  Целых
две драгоценных секунды понадобилось Президенту,  чтобы  разобрать,  что
это было: разбитый, искалеченный автобус "Грейхаунд" с пылающими колеса-
ми,  из разбитых окон и лобового стекла которого свешивались  обугленные
трупы.

Над лобовым  стеклом  вместо  названия  пункта назначения была табличка:
"Заказной".

Пилот наверное увидел его в то же самое время, потому что моторы зареве-
ли,  ускоренные до предела, а нос задрался так резко, что сила ускорения
вдавила Президента в кресло, как будто он висел полтысячи фунтов. Компь-
ютерная  клавиатура  и чемоданчик сорвались с колен капитана,  обе вилки
выскочили из розеток,  чемоданчик упал в проход,  заскользил по  нему  и
застрял под другим креслом.  Президент увидел, как автобус завалился на-
бок,  тела посыпались из окон. Они падали, как горящие листья. И тут ав-
тобус ударил по крылу и штирборту с такой силой, что двигатель на консо-
ли взорвался.

Половина крыла была грубо вырвана,  второй двигатель  у  штирборта  стал
выбрасывать языки пламени как рождественская свеча. Куски развалившегося
от удара "Грейхаунда" попадали в воздушную воронку и, засосанные ею, ис-
чезли из вида.

Искалеченный воздушный  командный пункт стал заваливаться на крыло,  два
оставшихся мотора дрожали от  напряжения,  готовые  сорваться  со  своих
креплений. Президент услышал собственный вскрик. Лайнер вышел из-под уп-
равления и опустился на пять тысяч футов,  пока пилот пытался справиться
с  тягами и рулями.  Восходящий поток подхватил его и забросил на тысячу
футов вверх,  а затем тот с воем стал падать с десяти тысяч футов  вниз.
Лайнер  завращался  из-за обломанности одного крыла и наконец под острым
углом понесся к изувеченной земле.

С места его падения взметнулось черное облако,  и Президента Соединенных
Штатов не стало.











Часть третья. Бегство к дому





Глава 12. Мы пляшем перед кактусом



Я в аду! - истерически думала Сестра Ужас. Я мертвая и с грешниками горю
в аду!

Еще одна волна нестерпимой боли охватила ее.

- Иисус,  помоги! - пыталась крикнуть она, но смогла издать только хрип-
лый звериный стон.  Она всхлипывала, стиснув зубы, пока боль не отступи-
ла.  Она лежала в полной тьме и думала, что слышит вопли горящих грешни-
ков в дальних глубинах ада - слабые,  страшные завывания и визг,  наплы-
вавшие на нее как серая вонь,  испарения и запах горелой  кожи,  которые
привели ее в сознание.

- Дорогой Иисус,  спаси меня от ада!  - молила она. Не дай мне вечно го-
реть заживо!

Страшная боль вернулась,  грызла ее.  Она свернулась калачиком,  вонючая
вода брызгала ей в лицо,  била в нос.  Она плевалась,  визжала и вдыхала
кислый парной воздух.

Вода,- думала она.- Вода. Я лежу в воде.

И в ее лихорадочном сознании стали разгораться воспоминания, как угольки
на дне жаровни.

Она села,  тело ее было избито и вздуто, а когда она поднесла руку к ли-
цу, волдыри на ее щеках и лбу лопнули, истекая жидкостью.

- Я не в аду,- сорванным голосом проговорила она.- Я не мертвая... пока.

Тут она вспомнила,  где находится, но не могла понять, что произошло или
откуда пришел огонь.

- Я не мертвая,- повторила она,  теперь громче.  Она услышала, как голос
ее эхом отозвался в туннеле,  и заорала: - Я не мертвая! - треснувшими и
в волдырях губами.

Непереносимая боль  все еще терзала ее тело.  В один момент ее ломало от
жара,  а в следующий трясло от холода; она измучилась, очень измучилась,
ей хотелось опять лечь в воду и уснуть, но она боялась, что, если ляжет,
то может не проснуться.  Она нагнулась,  ища в темноте свою  брезентовую
сумку,  и  несколько секунд была в панике,  не находя ее.  Потом ее руки
наткнулись на обуглившийся и пропитавшийся водой брезент, и она подтащи-
ла ее к себе, крепко прижала, как ребенка.

Сестра Ужас попыталась встать.  Почти тут же ноги ее подкосились,  и она
уселась в воде,  пережидая боль и стараясь собраться с силами. Волдыри у
нее  на лице стали опять подсыхать,  стягивая лицо в маску.  Она подняла
руку, ощупывая лоб, а потом волосы. Кепочка исчезла, волосы были как пе-
ресохшая трава на изнемогшей от жары лужайке, все лето росшая без единой
капли дождя.

- Я обгорела до лысины! - подумала она, и из ее горла вырвался полусмех,
полурыдание.  Еще несколько волдырей лопнули на ее голове,  и она быстро
убрала руку,  чтобы больше ничего не знать.  Она попыталась  встать  еще
раз, и в этот раз это ей удалось.

Она коснулась рукой поверхности пола туннеля, на уровне чуть выше ее жи-
вота.  Она собиралась сильным рывком выскочить отсюда.  Плечи у нее  все
еще ныли от усилий,  с которыми она отрывала решетку, но боль эта не шла
ни в какое сравнение со страданиями от волдырей на коже. Сестра Ужас за-
кинула сумку наверх, все равно раньше или позже ей придется выкарабкать-
ся отсюда и взять ее.  Она уперлась ладонями в бетон и напряглась, чтобы
оттолкнулся,  но  силы покинули ее,  и она стояла,  размышляя,  что если
кто-то из обслуживающего персонала прошел бы здесь через год или два, то
мог бы найти скелет на том месте, где была живая женщина.

Она оттолкнулась.  Напрягшиеся мышцы плеч заныли от боли,  а один локоть
вот-вот подломится.  Но когда она стала сползать обратно в дыру, ей уда-
лось поставить колено на ее край, потом другое. Волдыри на руках и ногах
лопнули с легким звуком разрывания чего-то водянистого. Она по-лягушачьи
вскарабкалась на край и легла животом на пол туннеля,  голова у нее кру-
жилась, она тяжело дышала, руки по-прежнему сжимали сумку.

Вставай,- подумала она.- Двигайся,  ты,  кусок  дерьма,  или  ты  умрешь
здесь.

Она встала,  держа словно щит перед собой сумку,  и пошла, спотыкаясь, в
темноте, с ногами как деревянные чурки, несколько раз она падала, споты-
каясь об обломки и сорванные кабели. Но она останавливалась только чтобы
перевести дыхание и переждать боль,  а потом опять вставала  на  ноги  и
продолжала идти.

Она натолкнулась  на  лестницу и стала взбираться по ней,  но лестничная
клетка была забита кабелями, обломками бетона и кусками труб, она верну-
лась  в  туннель и продолжала идти в поисках выхода наружу.  В некоторых
местах воздух был накален и нечем было дышать,  и она  резкими  выдохами
экономила воздух в легких.

Она ощупью  шла  по тоннелю,  наталкиваясь на перемолоченные завалы,  ей
приходилось менять направление,  она находила другие  лестницы,  которые
вели наверх к заблокированным лестничным клеткам или к люкам, крышки ко-
торых нельзя было поднять. Мысли ее метались в разные стороны, как звери
в клетке.

- Еще  один шаг,  и постоять на месте,- говорила она себе.- Один шаг,  а
потом еще один, и ты дойдешь туда, куда тебе нужно.

Волдыри на лице,  руках и ногах лопались от ее усилий.  Она останавлива-
лась  и  на  некоторое время садилась чтобы передохнуть,  в легких у нее
свистело от тяжелого воздуха.  Не было ни шума поездов метро или автомо-
билей, ни криков горящих грешников.

- Что-то  страшное  случилось там,- подумала она.- Ни Царство Божие,  ни
Второе Пришествие - но что-то страшное.

Сестра Ужас заставила себя идти.  Один шаг и постоять, один шаг, а потом
еще один.

Она нашла еще одну лестницу и поглядела наверх. На высоте около двадцати
футов,  наверху лестничной клетки, был виден полусвет сумрачного месяца.
Она  вскарабкалась  наверх,  пока не поднялась настолько,  что коснулась
крышки люка,  соскочившей на два дюйма в сторону со своего гнезда от той
же  ударной волны,  которая сотрясла туннель.  Она просунула пальцы руки
между железом и бетоном и сдвинула крышку с места.

Свет был цвета высохшей крови и такой  мутный,  как  будто  просачивался
сквозь  несколько слоев тончайшей кисеи.  И все же ей пришлось зажмурить
глаза, прежде чем она привыкла к нему.

Она смотрела в небо,  но небо,  какого она раньше никогда не видела; над
Манхеттеном  клубились  грязно-коричневые  облака,  и из них выскакивали
вспышки голубых молний.  Горячий горький ветер с силой бил  ей  в  лицо,
почти  отрывая ее от лестницы.  В отдалении слышались раскаты грома,  но
грома, сильно отличающегося от того, что она когда-либо слышала, он гре-
мел так,  будто кувалдой молотили по железу. Ветер издавал воющие звуки,
врывался в люк и толкал ее вниз,  но она напряглась и  вместе  с  сумкой
пролезла через последние две ступени и выползла в мир снаружи.

Ветер швырнул ей в лицо тучи пыли, на несколько секунд она ослепла. Ког-
да зрение прояснилось,  она увидела, что вылезла из туннеля куда-то, что
выглядело как свалка утильсырья.

Вокруг нее были раздавленные остовы автомобилей, такси и грузовиков, не-
которые из них сплавились воедино, так что образовали причудливые скуль-
птуры из металла.  Покрышки на некоторых машинах еще дымились,  а другие
расплылись в черные лужи.  В мостовых были разверстые щели,  некоторые в
пять-шесть  футов  шириной,  из  многих  щелей вырывались клубы пара или
струи воды,  похожие на действующие гейзеры.  Она оглядела вокруг, изум-
ленная и непонимающая,  глаза сощурились от пыльного ветра. В нескольких
местах земля провалилась,  в других вздымались холмы из обломков, миниа-
тюрные Эвересты из металла,  камней и стекла.  Между ними гудели и мета-
лись ветры,  они крутились и взметались среди остатков зданий, многие из
которых были разломаны на части,  обнажив металлические скелеты,  в свою
очередь искореженные и разорванные, как если бы были соломенными.

Завесы густого дыма исходили от горящих зданий и куч обломков и  колыха-
лись  в  порывах ветра,  а из черных глубин клубящихся плотных облаков к
земле устремлялись молнии.  Она не видела солнца, даже не могла сказать,
где оно может быть, за каким из вихрящихся на небе облаками. Она поиска-
ла "Эмпайр Стейт Билдинг",  но небоскребов вообще не было;  все  верхние
этажи зданий,  насколько она могла видеть,  были снесены,  хотя она и не
могла бы увидеть, стоит ли "Эмпайр Стейт" или нет из-за дыма и пыли. Те-
перь  это  был не Манхеттен,  а перекопанная свалка утильсырья из холмов
обломков и дымящихся расщелин.

- Суд Божий,- подумала она.- Бог поразил город зла,  смел всех грешников
навечно в адское пламя!

Внутри ее зародился безумный хохот,  и когда она подняла свое лицо к об-
лакам цвета грязи, жидкость из лопающихся волдырей хлынула по ее щекам.

Стрела молнии ударила в искореженный каркас ближнего здания, и в воздухе
в  безумном танце заметались искры.  Над вершиной огромного холма из об-
ломков Сестра Ужас вдалеке увидела столб смерча, и еще один закручивался
справа.  А  выше  в облаках подпрыгивали огненно-красные шаровые молнии,
похожие на шары пламени в руках жонглера.

Все пропало и разрушено,- подумала она.  Конец света.  Хвала Богу! Хвала
благословенному Иисусу! Конец света, и все грешники горят в...

Она хлопнула себя руками по голове и вскрикнула.  Что-то в ее мозгу раз-
билось,  как зеркало в комнате смеха,  служившее только для того,  чтобы
отражать  искаженный  мир,  и когда осколки зеркала комнаты смеха осыпа-
лись,  за ним обнажились другие образы: она увидела себя молодой, гораз-
дом более симпатичной женщиной,  толкающей тележку вдоль торгового ряда,
пригородный кирпичный домик с зеленым двориком и  припаркованным  грузо-
вичком;  городок с главной улицей и статуей на площади;  лица, некоторые
смутные и неразличимые, другие едва вспоминающиеся; затем голубые вспыш-
ки молний,  и дождь, и демон в желтом дождевике, наклоняющийся и говоря-
щий: - Дайте ее мне, леди. Просто дайте ее мне сейчас...

Все пропало и разрушено. Суд Божий! Хвала Иисусу!

Просто дайте ее мне сейчас...

Нет, подумала она. Нет!

Все пропало, все разрушено! Все грешники горят в аду!

Нет! Нет! Нет!

И тут она раскрыла рот и зарыдала,  потому что все пропало и  разрушено,
все в огне и руинах, и в этот самый момент до нее дошло, что Бог Созида-
ющий не может разрушить свое творение одной спичкой, как неразумное дитя
в порыве гнева. Это не было ни Судным Днем, ни Царствием Божиим, ни Вто-
рым Пришествием, это не могло иметь ничего общего с Богом; это явно было
злобным уничтожением без смысла, без цели, без разума.

Первый раз  с того момента,  как она выкарабкалась из люка,  Сестра Ужас
посмотрела на свои покрытые волдырями ладони  и  руки,  на  порванную  в
клочья одежду.  Кожу у нее саднило от красных ожогов, под набухшими вол-
дырями скопилась желтая жидкость. Сумка ее едва держалась на брезентовых
ремнях,  через  прожженные дыры вываливались ее вещички.  И потом вокруг
себя в просеках дыма и пыли она увидела то, что в первый момент не могла
видеть: лежащие на земле обугленные предметы, которые весьма смутно мог-
ли быть опознаны как человеческие останки.  Куча из них лежала почти пе-
ред ней,  будто кто-то смел их в одно место,  как кучку угольной мелочи.
Они заполняли улицу,  наполовину высовывались наружу или залезали в раз-
давленные  автомобили  и такси;  один из них свернулся возле велосипеда,
другой валялся с жутко оскаленными белыми зубами на  бесформенном  лице.
Вокруг  их лежали сотни,  их кости были сплавлены в картину сюрреалисти-
ческого ужаса.

Сверкнула молния,  а ветер в ушах Сестры Ужас завывал  зловещим  голосом
смерти.

Она побежала.

Ветер хлестал ее по лицу, слепя дымом, пылью и пеплом. Она пригибала го-
лову,  взбираясь по склону холма из обломков, и тут поняла, что оставила
свою сумку, но не могла решиться пойти назад, в эту долину мертвых.

Она перескакивала через завалы, от ее ног вниз срывались лавины обломков
- смятые телевизоры и стереоприемники,  спекшиеся куски компьютеров, ра-
дио,  обгоревшие  мужские костюмы и женские изысканные туалеты,  обломки
красивой мебели, обуглившиеся книги, антикварное серебро, превратившееся
в  слитки метала.  И повсюду было много развороченных автомобилей и тел,
погребенных в катастрофе - сотни тел и обугленных кусков  плоти,  рук  и
ног,  торчащих  из завалов,  как будто это был универмаг манекенов.  Она
взобралась на вершину холма,  где дул такой свирепый горячий ветер,  что
ей пришлось опуститься на колени,  иначе бы он сбросил ее. Глядя по сто-
ронам,  она увидела весь размах катастрофы:  на севере  от  Центрального
Парка осталось несколько деревьев, пожары были на протяжении всего того,
что было когда-то Восьмой Авеню,  похожие на кроваво-красные  рубины  за
занавесью дыма; на востоке не было ни признака Рокфеллер-Центра или вок-
зала Грэнд-Централ, только обвалившиеся конструкции, торчащие как гнилые
зубы  какой-то  разбитой  челюсти;  на юге также исчез небоскреб "Эмпайр
Стейт" и воронка смерча танцевала на месте Уолл Стрит;  на западе  груды
сплошных завалов шли до самой реки Гудзон.

Панорама разрушения  производила  впечатление апофеоза ужаса и вызвала у
нее оцепенение, потому что ее сознание достигло границ восприятия и было
в шоке, когда все стало восприниматься так же, как и фанерные фигурки из
представлений, виденных в детстве: Джетсоны, Гекльбери Хаунд, Майти Маус
и  Три  Поросенка.  Она  съежилась на вершине холма под порывами воющего
ветра и невидящим взором смотрела на руины,  на губах ее застыла  слабая
улыбка,  единственная здравая мысль билась в ее мозгу: - О Иисус, что же
случилось с этим волшебным уголком?

И ответом было: - Все пропало, все уничтожено.

- Вставай,- сказала она себе,  ветер сдул эти слова с ее губ.-  Вставай.
Ты что,  собираешься оставаться здесь? Здесь нельзя оставаться! Вставай!
Иди по одному шажку. Один шаг, а потом еще один, и ты придешь, куда тебе
нужно.

Но прошло много времени, прежде чем она опять смогла идти, и она, споты-
каясь,  побрела как старуха вниз по другому склону  холма  из  обломков,
бормоча пр