еня болит все.  Господи, не понимаю, что же меня
так. Еще совсем недавно я чувствовал себя вполне хорошо, всего-то лишь -
солнечный ожог.  Но что за дерьмо! Мой ожог сейчас усилился.- Она с тру-
дом сглотнула.- Сейчас в самый раз было бы пиво.

- Может быть,  здесь есть что-нибудь выпить! - Джош начал искать, вскрыл
несколько смятых банок.  Без света он не мог определить, что в них нахо-
дится.  Он был голоден и хотел пить, и знал, что ребенок тоже должен хо-
теть есть.  И Поу-Поу наверняка надо бы попоить. Он нашел банку чего-то,
что  зашипело при открывании крышки и потекло,  и попробовал жидкость на
вкус.  Затем поднес банку ко рту женщины так,  чтобы она могла пить. Она
отхлебнула  из  нее,  потом  слабо оттолкнула от себя.- Что вы пытаетесь
сделать со мной, отравить? Я сказала, что хочу пива!

- Извините.  Это все, что я смог найти сейчас.- Он дал банку Свон и ска-
зал, чтобы она попила.

- За нами не идут, чтобы откопать нас из этого сортира?

- Не знаю. Может быть...- Он помолчал.- Может быть, скоро.

- О Боже.  У меня один бок горит, будто его поджаривают, а другой замер-
зает. Все это так неожиданно.

- Все будет хорошо,- сказал Джош.  Смешно,  но он не знал,  что еще ска-
зать.  Он чувствовал, что девочка рядом с ним молчит и слушает. Она зна-
ет, подумал он.- Просто отдохните, и силы к вам вернуться.

- Вот видишь, Свон? Я же говорила тебе, что со мной все будет хорошо.

Больше Джошу делать тут было нечего.  Он взял у Свон банку с  персиковым
соком  и  ползком добрался к бредящему Поу-Поу.- Идет с косой,- бормотал
Поу-Поу.- О Боже...  Ты нашел ключ?  Как же я теперь заведу грузовик без
ключа?

Джош положил руку на голову старика, приподнял ее и поднес вскрытую бан-
ку к его губам.  Поу-Поу и трясся от холода и горел от жара.-  Попейте,-
сказал Джош, и старик, послушный, как ребенок, припал к банке.

- Мистер? Мы собираемся выбраться отсюда?

Джош не думал,  что девочка рядом.  Голос у нее был все такой же спокой-
ный, и она говорила шепотом, чтобы не услышала мать.

- Конечно,- ответил он. Ребенок замолчал, и опять у Джоша было ощущение,
что даже в темноте она видела, что он лгал.

- Я не знаю,- прибавил он. Может быть. Может быть и нет. Это зависит...

- Зависит от чего?

Да успокоишься ты?  - подумал он.- Это зависит от того,  что сейчас тво-
рится там, наружи. Ты понимаешь, что произошло?

- Что-то взорвалось,- ответила она.

- Правильно.  Но и во многих других местах тоже что-то взорвалось. Целые
города.  Там может быть...  - он поколебался.  Давай скажи все.  Может и
удастся.- Возможно,  миллионы людей погибли или завалены так же,  как  и
мы. Потому может быть не осталось никого, чтобы вызволить нас.

Она помолчала минуту. Потом ответила:

- Это не то,  о чем я спрашивала.  Я спросила:  "Мы собираемся выбраться
отсюда?"

Джош понял, что она спрашивает, собираются ли они сами попытаться отсюда
выбраться вместо того, чтобы ждать, что кто-то еще придет их вызволять.

- Ну,-  сказал он.- Если бы у нас был под руками бульдозер,  я бы сказал
"да".  А так - я не думаю,  что мы в ближайшее время  что-нибудь  сможем
предпринимать.

- Моя  мама действительно больна,- сказала Свон,  и на этот раз голос ее
дрогнул.- Я боюсь.

- Я тоже,- признался Джош.

Девочка один раз всхлипнула,  но потом перестала, словно бы взяла себя в
руки огромной силой воли.  Джош потянулся и нашел ее руку. На ней лопнул
волдырь. Джош вздрогнул и убрал руку.

- А ты как? - спросил он ее.- У тебя болит что-нибудь?

- Кожу больно.  Как будто ее колет и царапает.  И в животе у меня болит.
Мне пришлось недавно сходить по большому, но я сделала это там, в углу.

- Да, у меня самого тоже болит.

Ему самому тоже хотелось облегчиться, и он уже думал, как бы сделать ка-
кую-то систему санитарии.  У них была масса  консервированных  в  банках
продуктов и фруктовых соков и трудно сказать чего еще,  заваленного зем-
лей около них.

Прекрати! - приказал он себе, потому что этим оставлял себе капельку на-
дежды.

Воздух скоро закончиться! В их положении нет никакого способа выжить!

Но он понимал, что они находятся в единственном месте, где можно было бы
укрыться от взрыва.  Из-за всей этой толщи земли, наваленной сверху, ра-
диация не могла сюда проникнуть.  Джош устал,  у него ломило суставы, но
он больше не чувствовал желания лежать и умирать;  если он так поступит,
то девочке придется остаться здесь замурованной.  Если же он поборет из-
нурение и станет действовать,  наведя порядок в банках с едой, он сможет
добиться того, что они будут продолжать оставаться в живых еще... сколь-
ко? Ему было интересно. Еще один день? Неделю?

- Сколько тебе лет? - спросил он.

- Девять,- ответила она.

- Девять,- нежно повторил он и покачал головой.

Гнев и печаль боролись в его душе. Девятилетний ребенок должен играть на
летнем солнышке. Девятилетний ребенок не должен сидеть в темном подвале,
будучи одной ногой в могиле.  Это несправедливо!  К чертям собачьим, как
это несправедливо!

- Как тебя зовут?

- Сью Ванда. Но мама зовет меня Свон. Как это вы стали гигантом?

Слезы были у него на глазах, но ему удалось улыбнуться.

- Наверно потому,  что в детстве я хорошо ел кашку, когда я был примерно
в твоем возрасте.

- И от каши вы стали гигантом?

- Ну, я всегда был большим. Раньше я играл в футбол, сначала в универси-
тете в Оберне, затем за Нью-Орлеанских "Святых".

- А сейчас?

- Сейчас - нет. Я... я борец,- сказал он.- Профессиональная борьба. Выс-
тупаю в роли плохого парня.

- Ох,- Свон подумала про это.  Она вспомнила,  что один из многих ее дя-
дей,  дядя Чак, раньше ходил на борцовские матчи в Вичите, а также смот-
рел их по телевизору.

- Вам это нравилось? Я имею в виду, быть плохим парнем?

- По правде говоря,  это как бы игра. Я просто изображал плохого. И я не
знаю, нравилось мне это или нет. Это просто было то, что я умел делать.

- Суслик в норе! - сказал Поу-Поу.- Господи, пусть он уйдет!

- Почему он все время говорит про суслика? - спросила Свон.

- Его мучает боль. Он не понимает, что говорит.

Поу-Поу бредил что-то о комнатных тапочках,  что хлебам нужен дождь, по-
том опять впал в молчание.  От тела старика несло жаром как из  открытой
печки,  и Джош понял, что долго тот не протянет. Лишь Богу известно, что
произошло в его мозгу, когда он смотрел на взрыв.

- Мама говорила,  что мы едем в Блейкмен,- сказала  Свон,  отвлекая  его
внимание  от старика.  Она поняла,  что он умрет.- Она говорила,  что мы
едем домой. А вы куда едете?

- В Гарден-Сити. Я должен был там выступать.

- Там ваш дом?

- Нет. Мой дом в Алабаме, далеко-далеко отсюда.

- Мама говорила,  что мы едем к дедушке.  Он живет в Блейкмене.  А  ваша
семья живет в Алабаме?

Он подумал о Рози и двух сыновьях.  Но теперь они - часть чьей-то другой
жизни, если, конечно, еще были в живых.

- У меня нет никакой семьи,- сказал Джош.

- Разве у вас никого нет, кто вас любит? - спросила Свон.

- Нет,- ответил он.- Думаю, что нет.

Он услышал стон Дарлин и сказал:

- Лучше бы тебе посмотреть за матерью, а?

- Да,  сэр.- Свон поползла было от него, но потом оглянулась во тьму ту-
да, где был гигант.- Я знала, что должно было случиться что-то ужасное,-
сказала она.- Я знала про это в ту ночь,  когда мы покинули трейлер дяди
Томми. Я пыталась объяснить это маме, но она не поняла.

- Как же ты узнала?

- Мне  это  поведали светлячки,- сказала она.- Я поняла это по их свече-
нию.

- Сью Ванда? - слабо позвала Дарлин.- Свон? Где ты?

Свон ответила:

- Тут, мама,- и поползла назад к матери.

Светлячки ей сказали, подумал Джош. Правильно. По меньшей мере, у девоч-
ки сильное воображение. Это хорошо: иногда воображение может стать самым
лучшим укрытием,  когда дела идут совсем неважно.  Но вдруг он  вспомнил
стаи саранчи,  в которые попал его автомобиль. Они летели из полей тыся-
чами в последние два-три дня, говорил Поу-Поу. Что-то странное.

Может, саранча узнала как-то про то,  что должно будет случиться в  этих
полях?  -  удивился Джош.  Наверное они умели ощущать несчастье,  может,
улавливали его запах в воздухе или в самой земле?

Мысли его перешли к более важным вопросам.  Сначала ему нужно найти мес-
то,  чтобы  помочиться,  иначе его мочевой пузырь лопнет.  Прежде ему не
приходилось мочиться на четвереньках. Но, если с воздухом будет хорошо и
они  еще  протянут сколько-нибудь,  то с их добром что-то надо будет де-
лать. Ему не улыбалось ползать по своему добру, как, впрочем, и по чужо-
му.  Пол  был  из бетона,  но он весь растрескался от толчков,  и тут он
вспомнил про садовую мотыгу,  на которую наткнулся где-то в завале,  она
могла бы оказаться полезной, чтобы выкопать отхожее место.

Он решил, что обследует на четвереньках подвал до другого конца, собирая
банки и все прочее,  что попадется в руки. Явно здесь есть много пищи, а
в  банках может быть достаточно воды и соков,  чтобы им продержаться ка-
кое-то время.  Нужнее всего был свет, но он не знал, сколько им придется
быть без электричества.

Он отполз в дальний угол, чтобы помочиться. Долго придется ждать до сле-
дующей ванны,  подумал он. Зато в ближайшее время не понадобятся солнеч-
ные очки.

Его передернуло. Моча жгла, как аккумуляторная кислота, вытекая из него.

Однако я жив!  - подбодрил он себя.  Может быть,  не так уж много в мире
того, ради чего стоит жить, но я жив. Завтра, может, я и умру, но сегод-
ня я жив и мочусь, сидя на коленках.

И в первый раз после взрыва он позволил себе подумать, что когда-нибудь,
каким-нибудь образом он еще сможет снова увидеть наружный мир.









Глава 18. Сделать первый шаг, чтобы начать



Темнота опустилась внезапно. В июльском воздухе стоял декабрьский холод,
и черный ледяной дождь продолжал лить на руины Манхеттена.

Сестра Ужас и Арти Виско вдвоем стояли на верху гряды, образованной раз-
валившимися зданиями,  и смотрели на запад. На другом берегу реки Гудзон
все  еще  полыхали  пожары  на нефтеперегонных заводах Хоубокона и Джер-
си-Сити, и огонь там был оранжевого цвета, на западе же пожаров не было.
Капли дождя стучали по сморщенному пестрому зонтику,  который Арти нашел
руинах магазина спортивных товаров.  Магазин этот снабдил их  и  другими
сокровищами: ярко-оранжевым рюкзаком "Дей-Гло", висевшим за спиной Арти,
и новой парой кроссовок на ногах Сестры Ужас. В сумке "Гуччи" за ее пле-
чом была обгоревшая буханка черного хлеба, две банки анчоусов с ключика-
ми для открывания на крышках,  пакет жаренных ломтиков ветчины  и  чудом
уцелевшая бутыль имбирного пива, пережившая катастрофу. Им потребовалась
несколько часов,  чтобы пересечь пространство между верхней частью Пятой
Авеню  и их первым пунктом назначения - Туннелем Линкольна.  Однако тун-
нель обрушился,  и река текла затопила его прямо до ворот для сбора пош-
лины, возле которых горой лежали раздавленные автомобили, бетонные плиты
и трупы.

Они молча отвернулись.  Сестра Ужас повела Арти на  юг,  к  Голландскому
туннелю и другим путям под рекой.  Прежде чем они дошли, наступила тьма,
и теперь им нужно было ждать утра,  чтобы выяснить,  не обрушился  ли  и
Голландский туннель. Последний указатель, найденный Сестрой Ужас, гласил
"Двадцать Вторая Западная улица",  но он валялся на боку в  золе  и  мог
быть заброшен взрывом далеко от самой улицы.

- Ну,-  сказал  спокойно  Арти,  глядя  за  реку.- Не похоже на то,  что
кто-нибудь там живет, правда?

- Нет.

Сестра Ужас вздрогнула и поплотнее запахнула норковое манто.

- Холодает. Нужно найти какое-нибудь укрытие.

Она поглядела сквозь сумерки на смутные очертания нескольких сооружений,
которые  еще не обвалились.  Любое из них могло обрушиться на их головы,
но Сестре Ужас куда больше не нравилось то, как быстро падает температу-
ра.

- Пошли,- сказала она и зашагала к одному из сооружений.

Арти молча последовал за ней.

За время  своего  путешествия им попались только четверо,  кого не убило
при обвале, и трое из них были так изувечены, что были почти при смерти.
Четвертым  был  страшно  обгоревший человек в полосатом костюме строгого
покроя,  взвывший как собака,  когда они подошли к нему, и нырнувший об-
ратно,  прячась в расщелину.  Сестра Ужас и Арти шли,  наступая на столь
многие тела,  что ужасность смерти перестала на них действовать;  теперь
их пугало, когда они слышали в завалах чей-то стон или, как это один раз
было,  когда кто-то засмеялся и завизжал вдалеке. Они пошли на голос го-
лоса,  но  так и не увидели никого живого.  Сумасшедший смех преследовал
Сестру Ужас; он напомнил ей о смехе, который она слышала в кинотеатре, о
смехе человека с горящей рукой.

Думаю, что там,  снаружи, есть еще и другие, еще живые,- сказал он.- Ве-
роятно,  прячутся где-нибудь.  В ожидании смерти. Хотя долго им ждать не
придется. Вам тоже.

- Это мы еще посмотрим, гаденыш,- сказала Сестра Ужас.

- Что? - спросил Арти.

- А, ничего. Я просто... думала.

Думала, дошло до нее. Думать - это было нечто такое, чем она не привыкла
заниматься.  Последние несколько лет прошли для нее в  каком-то  смутном
угаре,  а  до них была тьма,  нарушаемая только вспышками синего света и
демоном в желтом дождевике.  Мое настоящее имя не Сестра Ужас!  -  вдруг
подумала она.  Мое настоящее имя... но она не знала, какое оно, и она не
знала,  кто она и откуда появилась.  Как я попала сюда? - спрашивала она
себя, но не могла найти ответа.

Они вошли  в останки здания из серого камня,  вскарабкавшись на кучу об-
ломков и заползши через дыру в стене. Внутри было черным-черно, а воздух
был пропитан запахом тины и дымом, но, по крайней мере, они были защище-
ны от ветра. Они на ощупь прошли по наклонному полу, пока не нашли угол.
Когда  они  устроились,  Сестра Ужас полезла в сумку за буханкой хлеба и
бутылью с имбирным пивом. Ее пальцы коснулись стеклянного кольца, завер-
нутого  в смятую полосатую рубашку,  снятую ею с манекена.  Другие куски
стекла, завернутые в голубой шарф, лежали на дне сумки.

- Вот.

Она отломила ломоть хлеба и дала его Арти, потом отломила себе. Вкус был
как  у горелого,  но это все же было лучше,  чем ничего.  Она сковырнула
крышку с бутылки имбирного пива,  которое сразу же запенилось и  полезло
наружу.  Она тут же приложила ее ко рту, сделала несколько глотков и пе-
редала бутылку Арти.

- Терпеть не могу имбирное пиво,- сказал Арти,  когда напился.-  Но  это
лучшее из того, что я когда-либо пил в своей жизни.

- А я и вовсе не пила ничего подобного.

Она задумалась,  стоит ли открывать ли анчоусы,  ведь соль от них усилит
их жажду. Ломтики ветчины были слишком большой роскошью, чтобы съесть их
сейчас.  Она отломила ему еще один кусок хлеба,  затем такой же себе,  и
убрала буханку.

- Знаете,  что было у меня на обед вечером перед тем,  когда это  случи-
лось? - спросил ее Арти.- Бифштекс. Большое такое ребрышко в местечке на
Пятидесятой Восточной.  Потом я и несколько парней пошли по  барам.  Это
был вечерок, скажу я вам! Чертовски здорово провели времечко!

- Хорошо вы живете.

- Ага. А что вы делали в ту ночь?

- Ничего особенного,- сказала она.- Просто болталась.

Арти на время затих, жуя хлеб. Потом сказал:

- Я  позвонил жене перед тем как выйти из отеля.  Кажется,  я наврал ей,
потому что сказал, что пойду прогуляюсь, хорошо покушаю и вернусь спать.
Она сказала мне,  чтобы я был осторожен,  и сказала,  что любит меня.  Я
сказал, что люблю ее и что через пару дней вернусь.

Он умолк,  и когда он вздохнул,  Сестра Ужас заметила, что во вздохе его
чувствовалась дрожь.

- Боже,- прошептал он.- Я рад,  что позвонил ей. Рад, что услышал ее го-
лос до того,  как это случилось.  Эй,  леди, а что, если в Детройт также
попали?

- Попали? Что вы под этим подразумеваете - попали?

- Ядерной бомбой,- сказал он.- Что еще, вы думаете, могло сделать такое?
Ядерная бомба!  Может,  даже не одна.  Они,  возможно,  сброшены по всей
стране! Вероятно, попали во все города, и в Детройт тоже!

Голос его становился истеричным,  и он заставил себя остановиться,  пока
не взял себя в руки.

- Нас бомбили сволочи русские, леди. Вы что, не читали газет?

- Нет, не читала.

- А что же вы делали?  Жили на Марсе? Любой, кто читает газеты и смотрит
телик,  мог видеть, что это дерьмо надвигается! Русские разбомбили нас к
чертовой матери... и я думаю, что мы тоже разбомбили их к чертовой мате-
ри.

Ядерная бомба?  - подумала она. Она едва вспомнила, что это такое. Ядер-
ная бомба была тем нечто, о чем она беспокоилась меньше всего.

- Надеюсь, что если попали в Детройт, то она умерла быстро. Я имею в ви-
ду,  что надо бы надеяться на такое, а? Что она умерла быстро, без стра-
даний?

- Да. Думаю, что это правильно.

- Хорошо ли...  правильно ли, что я солгал ей? Но это была "белая" ложь.
Я не хотел, чтобы она беспокоилась обо мне. Она беспокоится, что я много
выпиваю и делаю глупости.  Я не умею пить. Правильно ли, что я сказал ей
"белую" ложь прошлым вечером?

Она поняла, что он умолял ее сказать, что это было правильно.

- Конечно,-  сказала она ему.- Многие в тот вечер поступали хуже.  А она
легла спать, не волнуясь о...

Что-то острое укололо Сестру Ужас в левую щеку.

- Не двигайтесь,- предупредил женский голос.- А лучше не дышите.

Голос дрожал: тот, кто говорил, сам был испуган до смерти.

- Кто здесь?  - спросил Арти,  у которого душа ушла в пятки.- Эй,  леди!
Как вы?

- В порядке,- ответила Сестра Ужас.

Она пощупала  около  щеки  и  почувствовала  нажим похожего на нож куска
стекла.

- Я сказала не двигаться,- стекло уперлось в нее.- Сколько еще ваших?

- Только один.

- Арти Виско. Меня зовут Арти Виско. Где вы?

Последовала длинная пауза. Затем женщина сказала:

- У вас есть пища?

- Да.

- Вода?

На этот раз это был мужской голос откуда-то слева.

- У вас есть вода?

- Не вода. Имбирное пиво.

- Давай посмотрим, на что они похожи, Бет,- сказал мужчина.

Вспыхнуло пламя зажигалки, такое яркое во тьме, что Сестре Ужас пришлось
на несколько секунд зажмурить глаза.

Женщина поднесла зажигалку к лицу Сестры Ужас, потом к Арти.

- Думаю,  с  ними все в порядке,- сказала она мужчине,  который вышел на
свет.

Сестра Ужас смогла разглядеть женщину, согнувшуюся около нее. Лицо у нее
было распухшее,  а на переносице была рана, но все же она казалась моло-
дой, может чуть больше двадцати пяти лет, на ее покрытой волдырями голо-
ве  осталось  несколько  свисающих колечек от кудрявых светло-каштановых
волос. Брови выжгло, темно-голубые глаза распухли и покраснели; она была
стройной,  одета в голубое в полоску платье в пятнах крови. Длинные тон-
кие руки сплошь в волдырях.  Накрученное на плечи с виду было похоже  на
кусок шитого золотом занавеса.

На мужчине были лохмотья полицейской формы. Он был старше, вероятно чуть
моложе сорока лет,  и большая часть его темных коротко стриженных  волос
осталась только на правой стороне головы, на левой стороне они были сож-
жены до голого мяса. Он был крупный тяжеловатый мужчина, а его левая ру-
ка была обмотана и висела на ремне,  сделанном из той же грубой, с золо-
тистыми прошивками, материи.

- Боже мой! - сказал Арти.- Леди, мы нашли полицейского!

- Откуда вы? - спросила ее Бет.

- Не отсюда. А вам-то что?

- Что в сумке? - женщина кивнула на сумку.

- Вы меня спрашиваете или хотите ограбить?

Она заколебалась,  поглядела на полицейского, потом опять на Сестру Ужас
и опустила кусок стекла. Она заткнула его за пояс на талии.

- Я вас спрашиваю.

- Обгорелый хлеб, пара банок анчоусов и немного ломтиков ветчины.

Сестра Ужас почти увидела,  как девушка проглотила слюну.  Она залезла в
сумку и вынула хлеб.

- Вот. Кушайте на здоровье.

Бет оторвала кусок и передала уменьшившуюся буханку полицейскому,  кото-
рый  тоже отломил немного и засунул в рот так,  будто это была манна не-
бесная.