аю небо  в  свидетели,
что они справедливо заслужили наказание, определяемое законом  Memnoma  lex,
также называемым Lex Rhemnia , о котором говорит Цицерон в своей речи in Verrem. Однако, мистер
Уэверли, я предпочел бы, чтобы вы, прежде чем избрать  какую-либо  службу  в
армии принца, справились о  том,  какое  положение  в  ней  занимает  старик
Брэдуордин и не будет ли он особенно  рад  заполучить  вас  в  конный  полк,
который он должен на днях сформировать.
   Эдуард оправдался необходимостью дать немедленный  ответ  на  предложение
принца и тем, что в тот момент не знал, находится ли его друг барон в  армии
или занимает какой-либо иной пост.
   Уладив таким образом это щепетильное дело,  Уэверли  осведомился  о  мисс
Брэдуордин и узнал, что она прибыла в Эдинбург вместе с Флорой Мак-Ивор  под
охраной отряда предводителя. Этот шаг был настоятельно  необходим,  так  как
жить в Тулли-Веолане беззащитной молодой девушке стало очень  жутко  и  даже
опасно. Имение было  расположено  неподалеку  от  горных  округов,  а  также
нескольких больших  сел,  которые  из  ненависти  к  горским  скотокрадам  и
ревности к пресвитерианской церкви объявили себя сторонниками  правительства
и образовали отряды партизан, нередко вступавшие  в  схватки  с  горцами,  а
порой нападавшие и на замки якобитских дворян, расположенные между горами  и
равниной.
   - Я предложил бы вам, - продолжал барон,  -  пройтись  со  мной  до  моей
квартиры в Люкенбутсе и полюбоваться по дороге главной улицей, которая,  без
сомнения, прекраснее самой красивой  улицы  Лондона  или  Парижа.  Но  Роза,
бедняжка, страшно напугана стрельбой из замка, хотя  я  и  доказывал  ей  по
Блонделю <Блонделъ, Франсуа  (1617-1686)  -  французский  архитектор,  автор
книги о фортификации (науки о  военных  укреплениях).>  и  Кухорну  <Кухорн,
Менно  (1614-1704)  -  голландский  военный  инженер,  крупный  авторитет  в
вопросах фортификации.>, что ядро никак не может долететь до этих здании,  а
затем его королевское высочество поручил  мне  отправиться  в  наши  военные
лагеря и проверить, собираются ли наши люди conclamare vasa <дать сигнал для
сборов (лат.).>, то есть собирать свои вещи для завтрашнего похода.
   - Для большинства из нас это будет нетрудно, - сказал со смехом Мак-Ивор.
   - Прошу прощения, полковник Мак-Ивор, не так-то легко, как вам кажется. Я
согласен, что большая часть  ваших  людей  ушла  с  гор,  не  нагрузив  себя
каким-либо  излишним  багажом,  но  просто  невероятно,   какое   количество
ненужного хлама они ухитрились набрать во время похода. Я  видел  одного  из
ваших молодцов (прошу еще раз прощения) с большим зеркалом  из  гостиной  на
спине.
   - А как же иначе! - сказал Фергюс, нимало не обижаясь. - И он  сказал  бы
вам, если бы вы начали его расспрашивать, что к живой ноге всегда что-нибудь
да прилипнет. И все же, мой дорогой барон, вы  не  хуже  моего  знаете,  что
сотня уланов или один отряд шмиршицких пандуров <Пандуры -  пехота,  впервые
появившаяся  в  Венгрии,  одетая  и  вооруженная   по   турецкому   образцу.
Прославилась грабежами и жестокостью.> натворили  бы  в  стране  несравненно
больше бед, чем наш рыцарь зеркала и все наши кланы вместе взятые.
   - Совершенно верно, - ответил барон, - они, как говорит один из языческих
писателей, ferociores in aspectu, mitiores in actu, ужасного и  устрашающего
вида, но более мягки, чем можно было бы подумать по их лицам и внешности. Но
что-то я с вами, молодежь, заболтался, а мне пора  уже  быть  в  Королевском
парке.
   - Но, надеюсь, вы с Уэверли пообедаете у меня на  обратном  пути?  Уверяю
вас, барон, что, хотя, если понадобится, я могу жить  как  гайлэндец,  я  не
забыл своего парижского воспитания и прекрасно понимаю, что значит faire  la
meilleure chere <хорошенько попировать (франц.).>.
   - А какой дьявол станет в этом сомневаться, - воскликнул барон смеясь,  -
когда вы везете с собой только  повара,  а  провизию  должен  вам  поставить
добрый старый Эдинбург? Кстати, у меня есть дела и в городе, только я приеду
к вам не раньше трех, если только харчи могут до тех пор подождать.
   Тут он попрощался с друзьями и пошел выполнять поручение принца.

Глава 42

Солдатский обед

   Джеймс с иглой был человек слова, если только  к  делу  не  примешивалось
виски, а в данном случае Каллюм Бег, который все еще  считал  себя  в  долгу
перед Уэверли, поскольку тот отказался принять от него компенсацию  за  счет
хозяина "Золотого светильника", воспользовался этим случаем  расквитаться  с
Эдуардом, стоя на часах при родовом портном Слиохда  нан  Ивора  и,  как  оч
выразился, не спускал  с  него  глаз,  пока  тот  не  кончил  работу.  Чтобы
избавиться от этого стеснения, Шемус орудовал иглой по тартану  с  быстротою
молнии, а так как этот художник своего дела пел при  том  какую-то  балладу,
изображавшую кровопролитнейшую схватку Фина Макула  <Фин  Макул  (Фингал)  -
герой кельтского эпоса, отец Оссиана.>, он успевал сделать по  крайней  мере
три стежка на смерть каждого героя. Таким образом, полный костюм для Уэверли
был скоро готов,  поскольку  камзол  действительно  оказался  ему  впору,  а
остальная часть обмундирования не потребовала большой работы.
   Теперь наш герой блистал в полном  облачении  древнего  галла,  прекрасно
рассчитанном на то, чтобы подчеркнуть мужественность фигуры, которая, хоть и
была  высокой  и  стройной,  отличалась  скорее  изяществом,  нежели  силой.
Надеюсь, мои прекрасные читательницы простят ему, что он не раз  подходил  к
зеркалу, смотрелся в него и не мог не признать, что он весьма  благообразный
молодой человек. Собственно, двух мнений здесь быть и не могло. Так  как  он
не носил парика, несмотря  на  моду  того  времени,  естественный  цвет  его
светло-каштановых волос прекрасно гармонировал с  голубой  шапочкой.  В  его
фигуре угадывались твердость и  ловкость,  а  широкие  складки  его  тартана
придавали его осанке какое-то особое достоинство. Голубые глаза его казались
из тех, Что тают от чувства и блещут в бою,  застенчивый  же  вид,  причиной
которого  была  его  непривычка  к  обществу,  придавал   какого-то   особую
обаятельность его чертам, не вредя впечатлению грации и ума.
   - Молодец, молодец, - заметил  Эван  Дху  (отныне  прапорщик  Мак-Комбих)
полненькой хозяйке Фергюса.
   - Очень хорош, - отозвалась вдова Флокхарт, - но все же его не сравнить с
вашим полковником, прапорщик.
   - А я их и не сравниваю, - произнес Эван, - а  о  красоте  и  не  говорю,
только хотел сказать, что мистер  Уэверли  ладно  скроен,  живой,  настоящий
молодец и пардону просить не  станет.  С  палашом  и  со  щитом  тоже  умеет
обращаться. В Гленнакуойхе мы не раз по воскресным вечерам сражались  с  ним
для забавы, да и Вих Иан Вор тоже.
   - Господь с вами, прапорщик Мак-Комбих, - воскликнула возмущенная в своих
пресвитерианских чувствах вдова, - разве можно,  чтобы  полковник  занимался
такими делами!
   - Подумаешь, миссис Флокхарт, - отвечал  прапорщик,  -  кровь-то  у  него
молодая. Кто в юности свят, тот в старости черт.
   - И неужто вы завтра пойдете в  бой  с  сэром  Джоном  Коупом,  прапорщик
Мак-Комбих? - спросила миссис Флокхарт у своего гостя.
   - Право слово, всыплю ему, если он только от нас не уйдет, - отвечал гэл.
   - И не побоитесь пойти на этих страшилищ-драгунов, прапорщик  Мак-Комбих?
- спросила опять хозяйка.
   - Коготь за коготь, миссис Флокхарт, как сказал  сатане  Конан,  и  пусть
черт забирает тех, у кого когти короче.
   - И полковник бросится сам на штыки?
   - Уж будьте уверены, миссис Флокхарт, самым первым пойдет, клянусь святым
Федаром.
   - Боже милостивый! А  если  его  красные  мундиры  убьют?  -  воскликнула
мягкосердечная вдова.
   - Клянусь честью, если это  случится,  миссис  Флокхарт,  я  знаю  одного
человека, который постарается первым пасть в бою, чтоб его не оплакивать. Но
день-то нам прожить надо, и пообедать тоже, и Вих Иан Вор  уже  уложил  свой
чемодан,  а  мистеру  Уэверли  надоело  небось  расхаживать  перед   большим
зеркалом, и этот сивый долговязый старик барон Брэдуордин идет уже по  двору
со своим приказчиком Мак-Уапплом (как он пыхтит и свистит!), ну  точь-в-точь
французский повар лэрда Киттлгэба, за которым семенит его собачка,  та,  что
при вертеле состоит. И голоден же я, как ястреб, голубка моя! Так  прикажите
Кэйт ставить на стол похлебку, а вы наденьте ваш чепец. Вы  же  знаете,  что
Вих Иан Вор не станет обедать, пока вы не сядете за хозяйку. И, главное,  не
забудьте пинту водки, моя милая.
   Обед не заставил себя ждать. Миссис Флокхарт, улыбаясь  в  своем  трауре,
как солнце сквозь  туман,  села  на  хозяйское  место  и,  возможно,  втайне
подумала, что способна была бы выдержать любую смуту,  лишь  бы  только  она
доставляла ей общество, стоящее так неизмеримо выше ее обычных  посетителей.
По обе стороны ее разместились Уэверли и барон, а предводитель сел напротив.
Гражданские  и  военные  чины  в  лице  приказчика  Мак-Уибла  и  прапорщика
Мак-Комбиха после ряда глубоких поклонов и расшаркиваний своему начальству и
друг другу заняли места по обе стороны Вих Иан Вора.  Принимая  во  внимание
время, место и обстоятельства, обед был превосходным, а Фергюс  находился  в
необычайно  приподнятом  настроении.  Опасности  он  не  боялся  и,   будучи
оптимистом по природе, молодости и честолюбию, уже рисовал себе  успех  всех
своих  замыслов.  К  возможности  пасть  в  бою  он   относился   с   полным
безразличием. Барон извинился за то, что привел с собой Мак-Унбла. Они  были
заняты, сказал он, подысканием средств для ведения кампании.
   - Клянусь честью, - сказал старик, - так как я думаю, что это  будет  мой
последний поход, я кончу как раз тем, с чего я начинал.  Я  всегда  находил,
что овладеть нервом войны, как некий ученый автор называет caisse  militaire
<военную кассу (франц.).>,  гораздо  труднее,  чем  ее  плотью,  кровью  или
костями.
   - Неужели вам, поставившему единственный боеспособный кавалерийский полк,
так и не досталось ни луидора с "Дутеллы" <"Дутелла"  была  военным  судном,
доставившим из Франции небольшое количество денег и оружия  для  повстанцев.
(Прим. автора.)>?
   - Нет, Гленнакуойх, меня опередили люди половчее.
   - Это возмутительно, - сказал гайлэндец, - но мы поделим то, что  уцелело
от моей субсидии: это избавит вас  от  тревожных  мыслей  нынче  вечером,  а
завтра так или иначе судьба наша будет решена до захода солнца.
   Уэверли густо покраснел, но очень горячо стал настаивать на том же.
   - Спасибо вам обоим, мои славные друзья, - сказал барон, - но я  не  буду
посягать на вашу peculium <собственность (лат.).>.  Мой  приказчик  Мак-Уибл
уже достал необходимую сумму.
   При этих словах Мак-Уибл выказал явное беспокойство и  заерзал  на  своем
стуле с видом крайнего смущения. Наконец, несколько  раз  прокашлявшись  для
вступления и произнеся на разные  лады  множество  заверений  в  преданности
собственному патрону и ночью, и днем, и в этой жизни, и в будущей, он  начал
с обиняков, говоря, что банки-де перенесли всю свою наличность в замок, что,
без сомнения, Сэнди Голди, серебряных дел мастер, сделает  все,  что  может,
для его милости, но что остается мало времени для  составления  закладной  и
что, если бы его милость Гленнакуойх и мистер Уэверли могли...
   - И слушать, сэр, такого вздора не хочу, - сказал  барон  тоном,  который
заставил Мак-Уибла замолчать, -  действуйте  так,  как  мы  договорились  до
обеда, если вы желаете оставаться у меня на службе.
   На это категорическое распоряжение приказчик, хоть  и  почувствовал  себя
так, как если бы его кровь стали  перекачивать  в  жилы  барона,  не  посмел
ничего ответить. Поерзав еще  немного  на  стуле,  он  наконец  обратился  к
Гленнакуойху и сказал, что, если его милость располагает большим количеством
денег, чем ему потребуется в походе, он может дать их в  рост,  и  на  очень
выгодных условиях, в самые верные руки.
   На это предложение Фергюс от всей души расхохотался и,  когда  обрел  дар
речи, ответил:
   - Премного благодарю, мистер Мак-Уибл, но вы прекрасно знаете, что у нас,
солдат, принято выбирать банкирами своих хозяек.  Вот,  миссис  Флокхарт,  -
сказал он, вынув из туго набитого кошелька четыре или пять золотых и  бросив
его с оставшимися деньгами ей в передник, - этого мне хватит,  а  вы  берите
остальное.  Будьте  моим  банкиром,  если  я  останусь  в  живых,   и   моим
душеприказчи ком, если я буду убит. Но смотрите не забудьте дать чего-нибудь
гайлэндским кайллиахам <Старухи, которым полагалось  оплакивать  покойников;
ирландцы звали их кинингами (Прим. автора.)>,  которые  громче  всего  будут
вопить коронах по последнему из рода Вих Иан Вора.
   - Это testamentum militare <военное завещание (лат.).>, - произнес барон,
- которое у римлян отличалось тем, что могло быть сделано и устно.
   Но  нежное  сердце  миссис  Флокхарт  растаяло  в  ее  груди   от   речей
предводителя; она начала что-то жалобно лепетать и  положительно  отказалась
притронуться к  завещанным  деньгам,  так  что  Фергюсу  пришлось  их  взять
обратно.
   - Ладно, - сказал он, - если меня убьют, пускай они достанутся гренадеру,
который вышибет из меня мозги, но я уж постараюсь, чтобы  ему  пришлось  для
этого потрудиться.
   Приказчик Мак-Уибл не удержался от соблазна вставить и  тут  свое  слово,
ибо, где речь шла о деньгах, ему трудно было промолчать:
   - Быть может, вам лучше было бы отнести это золото мисс  Ивор  на  случай
смерти или иного какого несчастья на войне? Это могло бы быть оформлено  как
дарственная mortis causa <по случаю смерти (лат.).>  молодой  особе,  и  вам
стоило бы только подмахнуть пером, чтобы все было в порядке.
   - У молодой особы, - сказал Фергюс, - если что-либо подобное  произойдет,
будет другое на уме, а не эти несчастные луидоры.
   - Правильно, не спорю, нет никаких сомнений... Но ваша милость  прекрасно
знает, что самое сильное горе...
   - Переносится большинством людей легче, чем голод? Правильно,  приказчик,
совершенно правильно; и, я думаю, найдутся даже такие,  которых  бы  утешило
подобное рассуждение, если бы даже погиб и весь род людской. Но  есть  горе,
которое не знает ни голода, ни жажды, и бедная Флора... - Он замолк, и  всем
присутствующим передалось его волнение.
   Мысли барона, естественно, обратились к судьбе его беззащитной дочери,  и
в глазах у ветерана показалась крупная слеза.
   - А если убьют меня, Мак-Уибл, все мои бумаги в ваших руках. Все мои дела
вы знаете. Смотрите же не обидьте Розу.
   Приказчик был человек земной, ничего не поделаешь. Много,  без  сомнения,
было в нем грязи и дряни, но некоторые добрые и справедливые чувства были  и
ему не чужды, в особенности когда дело касалось барона или  его  дочери.  Он
жалобно взвыл.
   - Если этот злосчастный день когда-либо наступит, - заявил он, -  пока  у
Дункана Мак-Уибла останется хоть грош,  он  будет  принадлежать  мисс  Розе.
Перепиской займусь по полпенни за лист, только бы она не знала  нужды!  Если
все прекрасные баронские земли Брэдуордина и Тулли-Веолана, с  крепостцей  и
замком на них (он принимался всхлипывать  и  хныкать  при  каждой  паузе)...
усадьбами, пашнями, болотами, пустошами... с полями ближними  и  дальними...
строениями... садами... голубятнями... с правом ловить рыбу  и  пользоваться
озером Веолан... с церковными  десятинами,  жилищами  пастора  и  викария...
annexis, connexis <со всем примыкающим и  связанным  с  ними  (лат.).>...  с
правом выпаса  скота...  топливом,  торфом  и  дерном...  со  всеми  прочими
угодьями (тут он прибегнул к концу своего  длинного  шейного  платка,  чтобы
утереть глаза, так как вся эта юридическая обстоятельность  вызывала  в  нем
потоки слез, настолько ярки были образы, связанные с этим  перечислением)...
со всем тем, что более подробно перечислено во  владельческих  документах  и
планах... находящихся в приходе  Брэдуордине,  в  Пертшире...  если,  как  я
сказал раньше, все они должны перейти от чада моего патрона к  Инч-Грэббиту,
этому вигу и ганноверцу, и попасть в  руки  его  управляющего  Джейми  Хоуи,
который и в старосты-то не годится, не то что в приказчики...
   В начале этих жалоб было действительно что-то трогательное, но  окончание
возбудило неудержимый хохот всех присутствующих.
   - Не бойтесь, приказчик, - сказал прапорщик Мак-Комбих, -  снова,  как  в
добрые времена, начнем тащить и грабить, и Снекюсу Мак-Снекюсу (вероятно, он
хотел сказать annexis,  connexis)  и  всем  вашим  прочим  друзьям  придется
податься в сторону перед теми, у кого палаш подлиннее.
   - А этот палаш-то будет у нас в руках, Мак-Уибл, -  сказал  предводитель,
увидев, что приказчик от этого замечания пришел в большое смущение.

   Пусть услышат они, как звенит наш металл,
   Луллибулеро, буллен а-ля!
   Вместо блеска монет заблистает кинжал,
   Леро, леро, а-ля!
   С кредиторами будет теперь веселей,
   Луллибулеро, буллен а-ля!
   Не увидим мы больше своих векселей,
   Леро, леро, а-ля!

   <Эти стихи или нечто похожее на них можно найти в  старых  журналах  того
времени. (Прим. автора.)>

   - Ну что вы, приказчик, нос повесили; пейте  до  дна  с  легким  сердцем.
Барон благополучно вернется победителем в Тулли-Веолан и еще  присоединит  к
своим землям килланкьюрейтские, поскольку этот трусливый свинячий ублюдок не
хочет выступать за принца, как положено всякому порядочному джентльмену.
   - И правда, они с нашими смежные, - сказал приказчик, вытирая глаза, -  и
им бы естественно было попасть в одни руки.
   - А я, - продолжал предводитель,  -  тоже  буду  себя  беречь.  Надо  вам
сказать, что мне нужно довести до конца одно благое дело: я задумал обратить
миссис Флокхарт в лоно католической церкви или по крайней мере  оставить  ее
на полдороге - в вашей епископальной кирке. О барон, если бы вы  слышали  ее
прекрасное контральто, когда по утрам она читает наставления Кэйт или Мэтти,
вы, при вашем понимании музыки, содрогнулись бы при мысли, что ей приходится
пищать псалмы в молитвенном вертепе этого Хэддо.
   - Бог с вами, полковник, что вы  такое  говорите!  Но,  я  надеюсь,  ваши
милости не откажутся от чашки чаю перед тем, как идти во дворец? Я его мигом
заварю.
   С этими словами миссис Флокхарт удалилась, а мужчины остались  беседовать
за столом, причем, как легко себе  представить,  разговор  вертелся  главным
образом вокруг вероятных событий предстоящего похода.

Глава 43

Бал

   Прапорщик Мак-Комбих отправился в лагерь по делам службы, Мак-Уибл  пошел
переваривать свой обед и намеки Эвана  Дху  на  законы  военного  времени  в
какой-то сомнительный кабачок, а  Уэверли  вместе  с  бароном  и  Мак-Иваром
направился в Холируд-хаус. Двое последних были в веселом настроении, и барон
подшучивал на свой лад над эффектной фигурой нашего героя, столь  выигрышной
в новом костюме.
   - Если вы имеете намерение посягнуть на сердце  какой-нибудь  хорошенькой
шотландочки, я бы посоветовал вам, когда вы обратитесь  к  ней,  обязательно
процитировать стихи Вергилия:

   Nunc insanus amor duii me Martis in armis
   Tela inter media atque adversos detinet hostes,

   

   Каковые стихи Робертсон <Робертсон, Александр, барон Струан (1670-1749) -
шотландский политический деятель, участник мятежа 1715 г. В  восстании  1745
г. активного участия не принимал.> из Струана,  предводитель  клана  Доннохи
(если только primo loco <в первую очередь (лат.).>  не  отдать  предпочтения
притязаниям Люда <Люд - легендарный  британский  король,  як