прядь
белого дымка. Они вышли на поверхность; трава в ночной росе;  видны  звезды,
здесь пахло ночью и ощущались  объятия  ветра.  Однако  эта  передышка  была
мимолетной, недолго ступали их ноги по земле - надо было обойти гору -  ноги
шагали сами по себе, надо было обойти ее еще раз - и снова шагали ноги  сами
по себе, надо было обойти ее  еще  и  еще  раз;  трижды  окружили  они  гору
раскаленными следами,  пока  не  заставили  ее  закрутиться,  закрутиться  с
завыванием волчка - койота, пока  не  заставили  ее  исчезнуть.  Перед  ними
неожиданно разверзлась земля, открылась окутанная  туманом  брешь,  и  ноги,
ступавшие сами по себе, вновь зашагали по лабиринтам подземелий.
     - Этот вход проложен  уже  не  молнией,  -  объяснил  Кайэтано  Дуэнде,
разжигая факел из окоте в галерее чешуйчатых  зеркал,  раздробивших  огоньки
пламени тысячами дождевых капелек, - и вот по чему я это определил.  Это  не
изломанный путь Молнии... а спокойный - путь Водяной змеи... Здесь промчался
водяной смерч, пробуравил скалу своим телом,  чтобы  дать  нам  пройти  этой
галереей дремлющей чешуи... Еще немного, и мы попадем  в  Пещеру  Жизни,  но
перед этим будет опасный переход, где придется зажечь сразу  девять  больших
лучин и сказать: "Да спасет нас Волшебный факел!.."
     Все так и было, как предсказал Кайэтано Дуэнде. Перед тем как подойти к
Пещере Жизни, они разожгли лучины Волшебного факела и  чуть  ли  не  ползком
прошли опасный переход среди скал, покрытых раскачивающимися летучими мышами
и вампирами,  то  ли  живыми,  то  ли  мертвыми,  -  заплесневевшие  тела  и
распростертые кристаллические крылья.
     - Самое опасное под землей, - продолжал Дуэнде, - остаться  без  света.
Легко спасти окоте, когда ветер гасит пламя...  Достаточно  заслонить  огонь
рукой или шляпой. Но трудно уберечь пламя  под  землей  от  влажного  мрака,
высасывающего свет. Вот тут-то и  приходится  ломать  голову,  что  сделать,
чтобы мрак не съел пламя. Очень опасно также, если погаснут тени путников, а
во мраке затаился обрыв, вот такой, как  здесь.  На  краю  пропасти  опасней
сорваться тени, чем живому человеку, это уж известно... человек, у  которого
тень сорвалась в пропасть, теряет _равновесие судьбы_...
     Малена подошла ближе к старику,  напуганная  больше  его  словами,  чем
расщелинами,  распахивавшимися  под  ее  ногами,  -  черными,   красноватыми
трещинами,  широкими  и  глубокими,  похожими  на  корни  деревьев,  деревья
пропастей мрака, выросшие в подземной ночи. А что, если _он_ не  позаботился
о своей пляшущей тени, та свалилась в обрыв,  и  _он_  не  дойдет  до  места
встречи...
     - Если почувствуешь, что у тебя под ногами шевелятся камни, не пугайся,
- предупредил Малену старик,  подняв  факел.  -  Если  заметишь,  что  камни
валятся тебе под ноги, если они захотят отвести  твою  ногу  в  сторону,  не
пугайся, и не кричи, и не наклоняйся, чтобы услышать, как они  падают...  не
смотри вниз и не оборачивайся, смотри только вперед! Вот доберемся до Пещеры
Жизни, откуда начинается большое...
     - Но мы идем только до этой пещеры? - прервала его Малена, которую этот
бесконечный лабиринт начал приводить в отчаяние.
     - Да, да... - подтвердил Дуэнде. - Так вот  оттуда  начинается  большое
подземелье, выдолбленное змеей лавы. Когда она отправилась  к  морю  утолять
жажду, то  оставила  свою  чернокаменную  шкуру.  Поэтомуто  и  выходит  это
подземелье по ту сторону гор - прямо на побережье -  и  мы  уже  были  бы  в
Пещере Жизни, но сама земля здесь преграждает  доступ  под  этот  гигантский
свод над пустынным залом, столь, обширным, что почти не видно Арки  каменных
кактусов - трона, что  находится  посредине,  трона  из  зеленого  камня,  с
сиденьями для девяти королей и...
     Он не успел даже крикнуть Малене, чтобы та  поспешила.  Потерял  голос,
даже дышать не мог. Бежать - единственное,  что  им  оставалось!  До  смерти
перепуганная Малена решила, что их обнаружили  и  преследуют...  Хотя  тогда
Дуэнде немедля погасил бы факел, а  не  защищал  его  от  встречного  потока
воздуха.
     Что же это? Лавина?.. Подземная лавина?..  Грязевые  потоки?..  Лава...
Песок... Их засыплет?..  Ах,  если  бы  можно  было  спросить  Кайэтано!  Их
засыплет сейчас? Ах, если бы  можно  было  спросить  его!  Что  мог  увидеть
Кайэтано?.. Что он увидел?.. Что услышал?.. Какая опасность им грозила?..
     Ничего он не видел и не слышал, но бежал от чего-то страшного, как сама
смерть. Лавина мрака наваливалась на них. Последние лучины окоте догорали  в
его руках. В карманах не оставалось больше ни одной. А впереди  еще  ожидало
самое опасное: им предстояло пройти по скалистому краю обрыва в  две  куадры
длиной, по которому страшно было идти даже при свете. Скала и обрыв... Скала
и обрыв... Все спасение в том, чтобы  успеть  пройти  раньше,  чем  погаснет
огонь. Его пальцы, преследуемые  жаром  плачущего  смолой  дерева,  затем  -
огненными язычками, затем - огнем, отступали...  Как  же  удержать  в  руках
догорающую лучину окоте, которая становится все меньше и меньше? Скорее, еще
скорее! Он будет держать факел высоко над головой, будет держать до тех пор,
пока сможет. Может быть, они еще успеют... Скорее, еще скорей! Однако теперь
в обожженных ногтях тлел уже не светильник, а раскаленные угольки.  Огненная
пыль. Но вот переход - скала и  обрыв.  В  последнем  мерцании  огня  Малена
увидела этот, по сути, воздушный мост, и не могла сдержать крик ужаса -  она
забыла, что здесь опасно шуметь...
     Она кричала, кричала, кричала...
     - Сюда... сюда... - повторял Кайэтано, ведя ее  за  руку.  Сам  он  уже
утонул во мраке, и ноги его ступали сами по себе.
     - Сюда... сюда...
     Дуэнде знал этот опасный узкий переход на память, но сейчас продвигался
неверными шагами. Каждый ложный шаг  мог  оказаться  последним,  к  тому  же
полузамерзший, ослепший от темноты старик держал в своей руке  руку  другого
человеческого существа. Все зависело от того, насколько удастся прижаться  к
скалам, ближе к  скалам,  вплотную  к  скалам...  И  двигаться  осторожными,
скользящими шажками. В этом - спасение! Только бы не сорваться в пропасть...
Скоро они будут вне опасности - в Пещере Жизни...  Почему  он  захватил  так
мало окоте?..
     - Я вижу... вижу... - подбадривал ее Кайэтано, крепко держа за руку.
     Он даже уверял ее, что может видеть в темноте и слышать в тишине,  хотя
ничего не видел и ничего не слышал, кроме шороха - это они сами задевали  за
изломы камня, - и чем злее их рвали камни, тем больше  и  больше  крепли  их
надежды. Рассыпается песок и галька. Под  слепыми  шагами,  затерявшимися  в
темноте... Ноги Кайэтано движутся сами по себе, ноги Малены движутся сами по
себе...  Малена  не  жаловалась.  Жаловалось  ее  тело,  безмерно   усталое,
измученное.
     - Осталось куадры полторы... - голос Кайэтано  слышался  издалека,  как
эхо... - ту... да... куа... дры... пол... то... ры... - Неужели это  говорит
тот самый человек, который крепко держит ее за руку? - Я вижу... я вижу... -
повторяет он снова. - Сюда... сюда...
     Не дойдет... она не дойдет...
     - Я вижу... я вижу...
     Полное молчание. Полный мрак. Ничего она не видит и ничего  не  слышит,
кроме рассс... рассс... расce...чесывания плеч и спин  о  скалистые  изломы.
Медленно движутся их ноги, шагающие сами по себе...
     Не дойдет... она не дойдет...
     Расссс... рассс... рассс... (не дойдет... не дойдет...) рассс...ыпается
песок под ногами, галька скатывается вслед...
     Не дойдет... она не дойдет... подворачиваются ноги.
     - Сюда... сюда...
     Подгибаются колени... она чувствует, как  с  каждым  шагом  подгибаются
ноги, а может быть, лучше упасть на колени и дальше добираться ползком?..
     - Сюда... сюда...
     Она поползет на коленях, сколько сможет, а потом...
     - Я вижу... я вижу... сюда... сюда...
     Пусть ее тащат, будто груз. Даже если она потеряет сознание, даже  если
умрет, только бы не опоздать на встречу...
     - Сюда... сю...
     Оборвался голос проводника, и в ту же  секунду  он  выпустил  ее  руку.
Малена упала бы, если бы не  подхватили  ее  две  руки,  огромные,  жесткие,
ледяные и волосатые, как крылья вампира, и в ее ушах не раздались два слова:
     - _А-л-ы-е к-а-м-е-ли-и_!
     Голос Хуана Пабло.
     Зажмурив  глаза  и  едва  переводя  дыхание,  Малена  что-то  бессвязно
забормотала. Что это, где она, не сон ли это, не исчезнут ли в вечном  мраке
эти крепко держащие ее в объятиях мужские руки  -  вздрагивающие  и  нежные,
молчаливые и красноречивые?!
     Да и нужны ли слова - ведь оба они живы, воскресли  и  встретились  под
землей; теперь можно так много поведать друг другу, сливая в одно и дыхание,
и слезы, и движения - еле уловимые, невидимые...

XIV

     Боль, пронзительная, острая, охватила все ее тело - болели ноги, болели
плечи, болела спина, расцарапана  кожа,  изорвано  платье;  такой  добралась
Малена до Пещеры Жизни, где Хуан Пабло встретил ее распростертыми  объятиями
и паролем провалившегося заговора, а для нее этот пароль прозвучал  призывом
к воскрешению.
     Держась за руку невидимого спутника, которого  она  слышала  и  ощущала
рядом с собой, Малена в беспросветной тьме добрела до Арки каменных кактусов
- этого трона королей в пещере. Здесь они с Хуаном  Пабло  решили  дождаться
зари - того момента,  когда  утренний  свет  облечет  в  плоть  и  кровь  их
туманные, растворившиеся во мраке силуэты.
     - Аи!.. - воскликнула Малена, высвобождаясь из  объятий.  -  А  где  же
Кайэтано Дуэнде?
     Внезапно она вспомнила про Кайэтано Дуэнде и безмерно  огорчилась,  что
забыла о нем; хотела даже пойти искать его, но тут, в подземной тьме,  можно
было только звать его. Но Хуан Пабло успокоил ее: великий знаток подземелий,
конечно, жив и здоров, он исчез потому, что знал - ее здесь ждут.
     Кайэтано отпустил ее руку и  тут  же  исчез  -  побежал  наверх,  чтобы
наблюдать за ближайшим к лагерю дорожников входом в  пещеры  -  именно  этот
вход случайно открыл Мондрагон, когда какое-то животное пересекло  путь  его
джипу.
     Кайэтано Дуэнде стал караулить - лишь с этой стороны можно было попасть
прямо в Пещеру Жизни. Чтобы добраться сюда через другие  входы,  нужно  было
пройти по бесчисленным подземным галереям, погруженным в  темноту;  голос  и
звук шагов здесь были слышны издалека, так что  можно  было  успеть  вовремя
скрыться. Именно по одной из этих галерей  чернильного  мрака  и  провел  ее
Кайэтано. Они, разумеется, могли бы воспользоваться этим входом возле самого
лагеря - здесь путь был легче, - но это  было  слишком  рискованно.  Поэтому
Дуэнде и выбрал наиболее длинный и тяжелый, зато  менее  опасный  путь.  Они
спустились в окрестностях Серропома - будто их поглотила земля, - прошли  по
узкому, зигзагообразному Пути Молнии, поднялись  на  вершину  передохнуть  и
подышать свежим воздухом, затем Путем Водяной змеи спустились в  подземелье.
Сгорели лучины окоте. Последний переход был очень страшен  -  меж  скалистой
стеной и пропастью ни зги не видать.
     - Ты знал, что я иду?
     - Слышал твой голос.
     - Я испугалась, когда мы остались в темноте...
     - Первой моей мыслью было бежать к тебе на помощь, но  я  не  мог  уйти
отсюда; я обещал Кайэтано Дуэнде ждать вас здесь  и,  кроме  того,  побоялся
заблудиться в этом лабиринте.
     - Мы опоздали...
     - Да, задержались... Я все смотрел - не покажется ли где огонек  окоте.
Как-то не подумал, что он может погаснуть.
     - Не хватило окоте...
     - А мне не хватало  слуха  -  в  молчании  этих  благословенных  гротов
прислушиваться к звуку твоих шагов. Но ты уже здесь!..
     Хуан Пабло целовал ее, сжимал в объятиях, кончиками лихорадочно горячих
пальцев водил по ее лицу, пытаясь восстановить облик Малены -  точеный  нос,
влажные, сверкающие миндалины глаз, губы с грустной  складкой,  шею  амфоры,
плечи  индейской  богини;  вдыхая  запах  ее  волос,  он   упивался   свежим
благоуханием шелковистого ливня и словно хотел проникнуть в ее мысли.
     - Я не могла не прийти... Услышала от Кайэтано Дуэнде - _Алые камелии_,
и сразу же пошла за ним, как под гипнозом...
     -  Ах,  как  я  хочу  увидеть  тебя!  А  солнце  сегодня,  как   назло,
запаздывает. На заре сюда обычно проникает странный призрачный  свет.  Будто
камни светятся.
     - Как хорошо, что ты нашел это убежище! Не можешь себе представить, что
было - ведь тебя искали по всему  Серропому,  обыскали  дом  за  домом,  всю
округу;  военные  патрули,  конная  полиция  и  пешие   полицейские   искали
непрерывно, днем и ночью. Обыскали церковь и обе школы...  Я  была  у  себя.
Учителя Гирнальду перепугали насмерть...
     - Он передал тебе камелии?
     - Ах да, да! Об этом я тебе потом расскажу... Они обыскали церковь, дом
священника... где только не искали...  Пополука?  Туда  тоже  несколько  раз
заглядывали под разными предлогами... Нет, не потому, что подозревали, будто
ты скрываешься там... Нет, просто потому, что его лачуга стоит на окраине...
Если его, боже упаси, арестуют, то старика будут пытать... Хорошо, что здесь
тебя никто не видел...
     - Только Кайэтано Дуэнде. Ну а сейчас скажи мне, скажи мне...
     - Что?
     - Ты сама знаешь...
     - Да, да, да... - Она трижды поцеловала его. - Да, да...
     Она снова целовала его, а  камни  уже  начали  излучать  свой  грустный
бледный свет.
     - Пополука, -  продолжала  свой  рассказ  Малена,  -  передал  записку,
которую ты оставил для  меня.  "A  bientot,  cherie!"  Но  я  так  мучилась,
милый... Я уже перестала верить твоему обещанию, что  мы  скоро  увидимся...
Мне это казалось невозможным... По ночам я поднималась,  бродила  по  школе,
смотрела через оконную решетку на улицу, и как только слышала шаги,  спешила
к дверям, думая, что это, может быть, ты  стучишься,  ищешь  пристанища;  но
шаги удалялись, исчезали в молчании ночи, и я понимала - это  были  те,  кто
искал тебя...
     - Живым или мертвым... - Хуан Пабло прижал ее к сердцу. - Знаю,  любовь
моя, знаю...
     После паузы он продолжал:
     - Самое чудесное то, что они не  застали  меня  в  палатке;  я  ушел  к
тебе...
     - Любовь моя, любовь...
     - Чтобы избежать сплетен, я не поехал на  джипе.  Белая  форма  слишком
заметна - и потому я надел штатский костюм.
     - Ты даже прошел мимо солдат патруля, который тебя искал... Мне  сказал
Пополука...
     - Я даже собирался подойти к  ним  и  попросить  у  начальника  патруля
глоточек, страшно хотелось выпить. Он на моих глазах пил,  а  я  продрог  до
костей. Но вовремя одумался. Дай-ка, подумал я, загляну к  падре  Сантосу  и
промочу горло...
     - Обо всем этом со всеми подробностями мне рассказал Пополука. Я только
не знаю, как ты добрался сюда, как узнал об этих пещерах, которых, по словам
Кайэтано, почти никто не знает.
     - Случайно. Возвращался в лагерь... да,  от  тебя.  Вдруг  мне  пересек
дорогу какой-то зверь, еле успел свернуть. Я остановил  машину,  выскочил  и
погнался за ним. Зверь ускользнул в кустарники - они тут такие густые, что я
чуть не заблудился. Я уже собрался вернуться к машине,  как  вдруг  заметил,
что ветки раскачиваются, будто от ветра, хотя ветра никакого не было.  "Эге!
- сказал я себе, - надо выяснить, в чем дело" -  и,  проследив  по  движению
листьев, куда бежал этот зверь, наткнулся на вход в подземелье.  Там  сейчас
караулит Кайэтано Дуэнде.
     Сквозь расщелину где-то высоко-высоко свет начал  проникать  в  пещеру,
проступали  очертания  каких-то  бастионов,  призрачных  колонн  и   сводов,
потонувшие во мгле готические  нефы,  шпили  и  ниши,  какие-то  купола  без
облицовки или сплошь покрытые летучими мышами. Свет  разливался,  а  Малена,
внезапно охваченная ужасом, не  знала,  куда  отвести  глаза.  Неужели  этот
человек, выплывавший из мрака, Хуан Пабло Мондрагон?  Не  может  быть!  Кожа
рыжевато-грязного цвета, зрачки  какие-то  кошачьи,  неестественно  большие,
губы и уши распухли... Неужели это он?
     Хуан  Пабло  заметил,  что  Малена  поражена  -  с  печальной  улыбкой,
обнажившей острые, очень белые  зубы,  он  хотел  было  отойти.  Но  она  не
позволила. Это он!.. Это он!.. - твердила она, стараясь  не  думать  о  лице
несчастного. Чувствуя себя потерянными в прозрачной пустоте, на дне  пещеры,
они молчали.
     - Не узнаешь меня?.. - И, не дождавшись ответа, настойчиво переспросил:
- Мален!.. Ты не узнаешь меня?..
     Она тряхнула головой.
     - Нет! Нет! Правда, нет!
     - Ты не тревожься. Это не болезнь! Лицо деформировалось временно... это
действие  одного  вида  кактуса.  Я  жую   его   на   ночь.   Одет   я   под
крестьянина-бедняка, и с таким лицом - может ли кто-нибудь узнать меня?
     - Никто!.. - отчеканила Малена. - Я сама не уверена, ты ли это...
     - Можно меня поздравить!
     - А...  а  это  не  опасно?..  Страшно,  если  ты  останешься  таким!..
Страшно!.. -  Поднеся  руки  к  лицу,  она  закрыла  глаза,  застывшие,  как
кристаллы, перед  этим  ужасным  видением.  Затем,  несколько  успокоившись,
спросила:
     - Ты видел себя?
     - Кайэтано обещал принести зеркало, но, должно быть, забыл.
     - Подожди, у меня, кажется, в сумке есть, - она суетливо начала рыться,
- возьми, оно, правда, небольшое, но разглядеть себя все-таки можно.
     Приподняв зеркальце и сдунув с него розоватые ниточки разлохматившегося
кантика, Хуан Пабло стал внимательно рассматривать свое лицо.
     - Отлично!
     - Отличный персонаж для "комнаты ужасов"! - оборвала его Малена.
     -   Тебе   так   кажется?..   По-моему,   нет.   Физиономия   рабочего,
преждевременно  постаревшего  на  побережье.  Из  тех,  кого  на   банановых
плантациях довели до скотского состояния.
     Продолжая  разглядывать  себя  в  зеркале  и  даже  как  будто  любуясь
искаженными чертами, он с удовлетворением сказал:
     - Беспокоиться не о чем. Опухоль остается только на то  время,  пока  я
жую этот кактус, что дал мне Дуэнде. Кстати, это  Пополука  посоветовал  мне
прибегнуть к такому средству. Немалых трудов стоило  достать  кактус,  да  и
прежде чем мне дали его, меня заставили пройти целую процедуру.  Надо  было,
по индейскому обряду, встать на колени, просить прощения у земли за то,  что
я собираюсь сделать: изменить мои вид, изменить лицо, стать другим...
     - За исключением голоса... - решилась заметить Малена.
     - Постараюсь поменьше говорить и научусь гнусавить.
     - Если хочешь, оставь у себя зеркальце...
     - На время - пожалуй, но не в подарок, - прервал он. - Будут деньги,  я
тебе куплю...
     - Как хочешь...
     - Возьми-ка эту монетку в десять сентаво, не то - дурная примета...
     - Но ты ведь его не разобьешь?
     - Разбить?.. Если уж я выдержал то, что увидел в нем!
     Оба они рассмеялись, и  Хуан  Пабло  рассказал  Малене  обо  всем,  что
произошло с ним после того, как  во  вторник  ночью  он  покинул  мастерскую
Пополуки. В кромешной тьме, где компасом ему служил  инстинкт,  он  разыскал
вход в пещеру. Бродить совсем рядом с лагерем  было  крайне  рискованно,  но
ничего иного не оставалось. Теперь главное было не сбиться  с  пути.  А  что
делать, если он не найдет вход в пещеру?.. Вернуться к Пополуке?.. По-заячьи
петлять и путать следы, пока его не схватят и не убьют?.. Он припомнил,  где
в прошлый раз оставил джип, и вошел в густой кустарник, заботливо охранявший
покой летучих мышей. Остановился,  прислушался,  не  идет  ли  кто  за  ним.
Никого. Он услышал лишь  собственное  дыхание  -  тяжелое,  прерывистое.  Но
стоило только ему войти в подземелье, как показалось, будто кто-то  идет  за
ним. Ветер. Порывистый, сильный, он по-звериному подвывал у входа в  пещеру.
Впереди - мертвое молчание, мрак. Неизвестность пугала.  Он  решил  остаться
там, под золотистыми звездами. Он дождался  рассвета  и  тогда  спустился  в
подземелье. В ту самую пеще