руг
такая неосведомленность... Лучше я еще побегаю, поищу, а? Можно?
     Чугунов рассмеялся.
     - Давай-ка, друг, спустимся с небесных эмпиреев на грешную землю.
Побегаю,  говоришь,  поищу. Но ведь это же не в жмурки играть - искать
броневик.  Ни тебе,  ни мне с тобой,  ни музею в целом такая задача не
под силу... Эва! - вдруг воскликнул он, щелкнув себя ладонью по лбу. -
Все  кругленько  получится!  Вот  послушай.  Мы  с тобой отписываем на
заводы. Там, понятно, огорчение... Ну и что? Да разве рабочий класс на
этом успокоится,  как бы не так! Сами пустятся в поиски. А это - не ты
да я,  да мы с тобой.  Там многотысячные коллективы, транспорт, связь;
им, как говорится, и карты в руки!
     - Хорошо...  - пробормотал Сергей и машинально повторил вслед  за
Чугуновым: - Отписываем на заводы... Все кругленько...
     А сам - ни с места. В мучительном раздумье трет пальцами виски.
     - Ну, что у тебя еще? - не выдерживает Чугунов.
     - Федос Матвеевич...  - Сергей медлит.  Но  он  уже  не  в  силах
промолчать.  Честная  его  натура  не  терпит недомолвок,  и он желает
объясниться с Чугуновым до конца.  - Скажите,  Федос Матвеевич, а если
бы случилось - ну, вместе с заводом вы взялись бы искать броневик?
     Чугунов глядит на парня, и взгляд его твердеет:
     - Нет,  не  взялся  бы.  Да  и  откуда ему быть,  тому броневику?
Хватились через десять лет.  Да если бы  он  уцелел  -  давно  был  бы
найден!
     Разочароваться в человеке всегда  больно.  Сергей  стал  избегать
встреч с Чугуновым.

x x x

     Невский. Улица  Гоголя.  Высится,  уходя  в темноту ночного неба,
грузное каменное здание Центральной телефонной станции.
     Народу за  поздним  временем  в  переговорном  зале было немного.
Сидели, позевывали, дожидаясь вызова. Домокуров подошел к окошечку для
заказов и просунул кассиру удостоверение и деньги.
     - Москву прошу. Кремль. Коменданта Кремля.
     Девушка откинулась  на  спинку  стула  и  с  пытливым  удивлением
посмотрела на молодого клиента.
     Сергей вспыхнул.
     - А вы удостоверение раскройте! Я из Музея Революции. Оформляйте!
     Девушка, пожав плечами, склонилась над квитанционной книжкой.
     Сергей вошел в будку, взял трубку.
     - Вы соединены. Говорите!
     Он вздрогнул.
     Уже отзывается Москва.
     Все. Отступления нет.  Сергей зажмурился и выпалил,  не  переводя
дыхания:
     - По имеющимся в Музее Революции сведениям,  броневик, с которого
выступал Владимир Ильич,  хранится в Москве, а место ему в Ленинграде.
Скажите, как получить броневик?
     Некоторое время  в  трубке  было  слышно только свистящее дыхание
пожилого и не очень здорового человека. И вдруг раскатистое:
     - Не берите на пушку!  Никогда он не был в Москве,  ваш броневик.
Выходит,  потеряли,  так надо понимать?  И нечего сваливать с  больной
головы на здоровую!  - Все больше раздражаясь, комендант потребовал: -
А кто это говорит со мной? Фамилию назовите, должность!
     Домокуров поежился:  "Кажется, влип... И соврать, кто ты, нельзя,
все равно дознается".
     - Комсомолец?  -  допытывались  у  него.  - А сколько вам лет?  -
Сергей промолчал.  - Тогда все ясно, больше вопросов не имею. Ну, чего
вам пожелать на прощанье, изобретательный молодой человек? Действуйте.
Напористость ваша  мне  нравится.  И  уверен  -  обязательно  разыщете
броневик!
     Сергей пошел на работу. В зале встретил Чугунова.
     - Федос Матвеевич,  - сказал он весело, - вам кланяется комендант
Кремля.
     Чугунов вспыхнул  от гнева,  готовый отчитать младшего сотрудника
за неуместную шутку. Но спокойный насмешливый взгляд Домокурова привел
его в замешательство.
     - Неужели ты, - с усилием прошептал Чугунов, - осмелился...
     - Очень приятный собеседник. Мы с ним перекинулись по телефону. А
про броневик сказал так: "Потеряли? Сами и разыскать обязаны!"
     Чугунов схватился за голову.
     - Уж до самого верха пустил звон о броневике...  Что ты  со  мной
делаешь, мальчишка сумасшедший!
     Ушел к себе.
     Потом вызвал Домокурова.
     - Говорю официально.  Если желаешь работать в музее,  чтоб больше
ни слова о броневике. И думать забудь!

x x x

     Нет, не забыл Домокуров думать о броневике.  Но как и где искать?
Один, ни совета, ни поддержки.
     Однажды вечером шагал он по городу,  не разбирая улиц,  только бы
развеять грустные мысли.
     Морозный воздух,  вечернее  оживление большого города,  сверкание
огней - все это немного взбодрило его. Но голова оставалась тяжелой.
     Откуда ни  возьмись,  иззябший мальчишка.  Выхватил из полотняной
сумки на груди газету и протягивает:
     - Крррасснн... Вчирррн...
     Это была "Красная газета", вечерний выпуск.
     Сергей положил монету в маленькую грязную руку:
     - Получай, Мороз Красный нос!
     Подмигнул беспризорнику  и  наклонился  к  нему,  просто так,  из
доброго чувства. Но тот, как ежик, фыркнул, оскалился - и был таков.
     Сергей невольно задумался о судьбах этих сирот. Живут в трущобах.
Всему городу известна одна из таких:  это огромный,  еще  с  революции
недостроенный и заброшенный дом в Кирпичном переулке.
     Только послушать,  какие  "ужасти"   рассказывают   о   Кирпичном
обыватели!..  Неторопливые,  продуманные  шаги,  которые  делаются для
возвращения каждому из этих малышей детства, а следовательно, и жизни,
обыватель считает толчением воды в ступе.
     "Жестокая это вещь - обывательщина!  - заключил свои  размышления
Сергей. - "Чугуновщина!"" - неожиданно вырвалось у него.
     Свежая вечерка.  Одна из заметок  сразу  же  его  заинтересовала:
бросилось в глаза слово "броневик". Сергей поспешил к фонарю.
     Газета преподносила   новость:   если    бы    не    находчивость
ленинградских  рабочих,  памятника  у Финляндского вокзала не было бы,
остался бы в проекте, в чертежах.
     Подумать только,    как    еще   бедна   страна!   Чтобы   отлить
монументальную фигуру Ленина,  требовалась медь - шестьсот  пудов.  Но
это  1926  год.  И  газета разъясняла,  что Волховская ГЭС и воздушные
линии от нее до Ленинграда потребовали столько меди,  что ее  пришлось
собирать по всей стране.
     Но где взять медь для памятника?
     И тут пошли разговоры об арсеналах минувших войн.  В ящиках, а то
и россыпью,  в  кучах,  содержались  негодные  уже  ружейные  патроны,
артиллерийские стаканы... Вот металл! И какой подходящий для памятника
тому,  кто впервые,  как государственную  политику,  провозгласил  мир
между народами!
     Открыли ворота арсеналов.  И обозы с медным  ломом  двинулись  на
завод "Красный выборжец". Там и отлили фигуру Ленина.
     Домокуров сложил газету.  "Вот куда надо - "Красный  выборжец"...
Вот где искать следы броневика! Но не ночью же..."
     А домой не хотелось.  В кино или в театр поздно.  Но  одиночество
невыносимо,  и  он  вспомнил  богатыря  с  "Треугольника",  с  которым
познакомился в музее. Егор Лещев, и адрес у Домокурова записан.
     Но не до поисков квартиры - он поехал прямо на завод.
     В вечерней мгле замелькали освещенные окна в три ряда,  все чаще,
чаще,  пока не превратились в цепочку огней. Казалось, нет конца этому
столетней давности угрюмому корпусу на Обводном...
     - Первая проходная! - объявил кондуктор.
     Нет, не здесь.
     - Вторая проходная!
     Домокуров вышел из вагона.  Старичок вахтер в проходной, взглянув
на удостоверение, объявил:
     - К Егору Лещеву? Имеется дядя Егор. Как раз заступил в ночь. - А
сам позвонил куда-то,  промолвил:  - Товарищ из революции музея... - И
ему разрешили необычного посетителя пропустить.
     Тесный коридор,  где то и дело приходилось останавливаться, чтобы
дать дорогу вагонетке с сырьем или готовыми изделиями, которую толкали
по рельсам вручную.
     Наконец вход в горячий цех.
     Домокуров приоткрыл  тяжелую  железную  дверь,  а  навстречу  ему
облако  пара.  Шум,  шипенье  котлов,  невнятные  в   сырости   голоса
рабочих...
     В этом  цехе,  в  массивных  стальных  котлах  провариваются  под
давлением  как бы огромные сырые бублики.  Тестом для них служит смесь
из каучука,  серы и сажи.  А извлекают из котлов  автомобильные  шины.
Называется этот процесс вулканизацией.
     Сергей, набравшись духу,  шагнул по мокрому плитчатому полу - ему
показали  котел  Лещева.  И  узнал  его  человек,  помахал приветливо.
Выкрикнул несколько слов,  велел Сергею дождаться звонка - перерыва  в
работе.

x x x

     Лещев, шлепая босыми ногами, вышел из цеха к Сергею.
     - Ну, вот я, и в своем законном виде!
     Были на  вулканизаторе  только  плохонькие  брюки  да брезентовый
фартук с высоким нагрудником, заслонявший голое тело от пара.
     Сели в уголке перед бочкой, в которой плавали окурки.
     Домокуров машинально вынул портсигар.  Да и не стал закуривать...
И  говорить  вдруг расхотелось,  ныть,  стонать...  Просто ему хорошо,
душевно, уютно возле добродушного великана.
     Между тем Егор Фомич,  отдохнув,  принялся, причмокивая, попивать
молоко из бутылки.  Он очень гордился  тем,  что  получает  молоко  за
вредное производство. Бесплатно. От Советской власти.
     - А у тебя,  Сергей Иванович,  я вижу,  своя  вредность...  Ну-ка
выкладывай, какая нужда пригнала тебя сюда. Ведь ночь на дворе!
     - А я соскучился по вас,  - пробормотал Сергей,  - вот и все  мое
дело...  Да  вот  еще  заметка  любопытная  в вечерке...  Прочитал я и
огорчился:  стоять бы броневику у нас в  музее,  с  которого  Владимир
Ильич  Ленин...  А где он,  тот броневик,  никто и не ведает.  С ног я
сбился...
     - За броневик страдаешь - и это все!..  А я уж,  глядючи на тебя,
подумал, не из больницы ли ты выписался... Эх, парень, надолго ли тебя
в  жизни хватит при этаком-то самоедстве...  Обучился в университете и
считаешь: сразу привалила тебе ума палата. Ан нет, ум хорошо, а два-то
лучше.
     И тут Лещев прямо-таки ошеломил парня известием:
     - Нужны    тебе    сведения   об   историческом   броневике?   Да
распожалуйста! В полном виде можешь получить здесь, у нас на заводе!

x x x

     Собрание ветеранов   "Красного   треугольника"   происходило    в
библиотеке-читальне  завода.  Приглашенные  работницы и рабочие сидели
чинно,  с достоинством, как приличествует пожилым людям, тем более при
такой  повестке  дня,  как  подготовка  к  десятилетию  своего родного
государства.
     Здесь же,  среди  ветеранов,  и  Егор  Фомич.  Сияет  как красное
солнышко. Еще бы - устроил дело Сереги!
     Собрание вел   товарищ   Семибратов,   секретарь  парторганизации
завода.  Он  был  здесь  новым  человеком,  но   своей   простотой   и
отзывчивостью уже сумел снискать уважение рабочих.
     Что же касается заводской комсомолии,  то парни  и  девушки,  как
услыхал  Сергей,  поголовно  влюбились в него.  "Политкаторжанин!  - с
гордостью осведомили ребята Домокурова.  - В царских карателей стрелял
в девятьсот седьмом. С тех пор Ермолаич в цепях маялся, закованный, до
самой революции... К нему с каким хошь делом - не прошибешься!"
     Егор Фомич   представил   Домокурова   партийному   секретарю,  и
Константин Ермолаич понял парня,  успел даже посочувствовать ему  и  в
готовую уже повестку дня собрания включил пункт: "Ленинский броневик".
     Из сидевших в президиуме Семибратов, пожалуй, был самым невидным.
Малорослый, с испорченным оспой лицом. Бородка кустилась неровно между
проплешинами.  И сам плешивый. Но все это не мешало Домокурову глядеть
на Ермолаича глазами влюбленных в него комсомольцев.
     Собрание одобрило доложенный парткомом план подготовки  завода  к
юбилею. Потом пошли разговоры о разных заводских делах. Да и не только
о заводских.
     Кто-то из рабочих спросил секретаря:
     - А как у нас отношения с американцем?  Неужели и  к  десятилетию
Советского государства не признает нас де-юре?
     - Недалеко видит! - ввернул другой. - Недальновидный!
     В зале   рассмеялись   игре  слов.  Семибратов,  тоже  смеясь,  с
удовольствием  повторил  каламбур:  "Метко  сказано!"  И  тут   же   в
нескольких  словах  напомнил  о  миролюбивой,  но  полной  достоинства
политике Советского Союза.
     Секретаря спросили, как дела на самом заводе.
     - А неплохи дела,  - сказал,  потирая руки,  Ермолаич. - Галоши с
маркой  нашего завода - красный треугольничек на подошве - перешагнули
государственную границу и бойко раскупаются в странах Востока.
     Женщины в зале оживились:
     - А мы для тех мест и кроим особенно:  на магометанский фасон - с
клапаном!
     Вопрос за вопросом... Но вот Домокуров услышал свою фамилию.
     - Присутствующий  здесь  сотрудник  Музея  Революции  поручил мне
сказать вам, товарищи...
     Сергей поднялся без особой радости. Понял - не избежать насмешек,
упреков:  "Для чего же,  мол,  вы,  Музей Революции, существуете, если
даже  о  ленинском  броневике  в  неведении?..  Посовестились  бы  так
работать!"
     Старики огорчились:
     - А мы-то от завода  письмо  в  редакцию  подавали.  По  цехам  и
отделам списки уже составляют на экскурсии... Отменить? Э-эх...
     Семибратов поспешил на  выручку  Домокурову.  Сказал,  что  музей
правильно поступает, обращаясь за помощью к рабочим.
     - Только бы найти броневик! - воскликнул он. - Вот был бы подарок
трудящихся своей стране-имениннице!
     Мысль понравилась, в зале зааплодировали.
     И кажется, жарче всех бил в ладоши Домокуров.
     Семибратов предложил   учредить   на   заводе    совет    поисков
исторического броневика.
     - Нет возражений?  Запишем. В таком случае, нечего и откладывать.
-  Он  спустился  с  возвышения  в зал.  - Давайте-ка сдвинем стулья в
кружок.
     - Посиделки,  значит?  - засмеялись женщины, бойко рассаживаясь в
первых рядах. - Мы и песни можем сыграть!

x x x

     Начал Семибратов с того,  что призвал ветеранов  сосредоточиться,
мысленно   перенестись   в   семнадцатый   год,  на  площадь,  в  свою
построившуюся  для  торжественной  встречи  Владимира  Ильича  рабочую
колонну.
     Мягкими, размеренными движениями он  некоторое  время  поглаживал
свою  неказистую  бородку,  и  в  этом  жесте был призыв к неспешному,
углубленному раздумью.
     Затем вскинулся. Сказал энергично:
     - А теперь расскажите, как выглядел броневик, с которого Владимир
Ильич держал речь.
     Ветераны хором,  звонкоголосо  ответили,  что,  мол,  самое   это
простое дело - описать броневик.
     Но тут же пошли переглядки: никто не решался начать это описание.
     Наконец разговорились.  Но что это: вопрос ясный, почему же такая
разноголосица?
     Сергей беспомощно  опустил  блокнот.  Глянул на Семибратова - и у
того на лице недоумение.
     Уже пятый высказывался или шестой по счету.
     Каждый начинал   решительно,   задористо.   Запинка   происходила
потом...
     - Как сейчас,  вижу броневик! Владимир Ильич не сразу повел речь,
сперва  поклонился рабочему классу - вот какой уважительный.  А народу
привалило - страсть,  ни пройти ни проехать  через  площадь...  А  что
касаемо броневика,  много ли тут скажешь? Знатный прикатили броневичок
- ведь для Ленина. Сила! Похоже, были на нем корабельные башни.
     - Брось завираться-то!  - вмешалась могучего сложения женщина.  -
Башни,  да еще корабельные!  Где Ты увидел?  Какими глазами смотрел? -
Она   переплела   руки  на  груди  и  от  этого  стала  выглядеть  еще
внушительнее.  - Сама была у Фильянского.  И уж мне-то виднее было:  с
факелом  пришла.  -  Она  строго  посмотрела по сторонам.  - Ну да,  с
факелом!  Будто уж и не  помните,  как  мы,  бабы,  взяли  на  приступ
заводской  пожарный  сарай?  Дежурные  в  медных касках с перепугу кто
куда,  а мы - цап-царап и забрали  факелы...  Похвалите  хоть  нас  за
смелость,  мужики,  власть-то была еще хозяйская!  С теми факелами,  с
огнями, и выступили на площадь. Красота была! Истинная красота!
     Предыдущий оратор взъярился:
     - Постой!  Ишь развела:  "Мы - бабы да мы - бабы!" Ты о броневике
говори, как спрашивают. Не башни, по-твоему, да, не башни? А какого же
он тогда устройства,  броневик?  Отвечай народу,  что ты выглядела  со
своими факелами?
     Мужчина, топая ногами, наступал на богатыршу.
     А она  только локтем повела,  отстраняя крикуна,  и сделала это с
таким спокойствием,  словно опасалась только одного:  как  бы  мужичок
сгоряча да не ушибся об нее.
     Переждала, пока тот окончательно выбранился, и сказала:
     - Без башен был броневичок.  Вовсе гладенький, ну, к примеру, как
твоя плешивая голова.
     Многие рассмеялись.
     - К Матрене  лучше  не  подступайся!  Она  не  только  когда-тось
пожарный  сарай  разоружила.  Не  забудь,  сама-одна  заграничные кипы
ворочает да кидает на складе  каучук-сырья.  А  на  тебя,  Кирюша,  ей
только дунуть - и нет тебя!
     Лещев с  первой  же  минуты   возникшей   разноголосицы   потерял
спокойствие.
     Всверливался взглядом в каждого,  кто начинал  говорить,  ожидая,
что  придут  же  наконец  люди  к  толковому суждению о броневике!  Он
вскакивал и, глянув виновато на Сергея и на его не тронутый карандашом
блокнот, умоляюще прижимал руки к груди.
     - Товарищи,  - гудел он,  - ну  поимейте  же  сочувствие...  Ведь
сурьезный  же  разговор,  а  мы  и  в  самом  деле,  как  в деревне на
посиделках!
     - Ладно,  ты!  -  вскинулась  на  него богатырша.  - Увещеватель!
Сам-то что скажешь о броневике! Ну-кось?
     Лещев покрякал-покрякал,  в  затылке  поскреб.  Сел  и только уже
после этого сказал осторожно:
     - Кажись,  из-под  брони  пулеметы  выглядывали...  Как считаешь,
Матрена Поликарповна?
     - А в этом уж сами разбирайтесь! - отрезала богатырша. - Пулеметы
- дело не женское! - И, поджав губы, она отвернулась к соседке.

x x x

     Сидели допоздна. Но так ничего и не прояснилось.
     Вот уже  и  разошлись  все,  а  Домокуров  не находит в себе силы
подняться с  места.  Сидеть  бы  вот  так  да  сидеть,  ни  о  чем  не
помышляя...
     Семибратов, прохаживаясь по помещению  библиотеки,  гасил  лишний
свет.
     Подсел к Домокурову.
     - Что  же  это  значит,  товарищ  из  музея,  в  чем  тут дело?..
Собрались почтенные люди.  Каждый из них участвовал во встрече Ленина,
был на площади,  видел броневик.  И в стремлении раскрыть истину людям
нельзя  отказать  -  вон  какие  тут  разыгрывались   баталии   вокруг
броневика!..  А  в  результате  что?  Ни одного достоверного сведения.
Признаюсь,  для меня это психологическая  загадка...  А  твое  мнение,
товарищ Домокуров?
     - А что я?  - отозвался Сергей с горечью.  - Знаю только,  что  в
царской армии числилось сто двадцать броневиков.  К семнадцатому году.
Это по спискам ГАУ,  которые мне удалось обнаружить.  Числилось, а где
они? Неизвестно.
     Семибратов заинтересовался:
     - А что такое ГАУ?
     - Главное артиллерийское управление  царской  армии,  -  объяснил
Сергей.
     Семибратов вцепился в свою бородку. Сидел озадаченный.
     - Сто двадцать... - бормотал он. - А нам из этой армады предстоит
выделить один-единственный...  Да,  тут нужны приметы и приметы. Много
примет,  чтобы  составить  паспорт  броневика.  А  хорошо составленный
паспорт  -  это  почти  фотография...  Словом,  нужен  паспорт,  иначе
бессмысленно и начинать поиски.
     - Константин Ермолаич!  - вырвалось тут у Домокурова. - А сами вы
почему отмалчиваетесь?  Назовите приметы,  какие помните, вот и начнем
составлять паспорт броневика!
     Старый политкаторжанин вздохнул.
     - Эх,  дружок,  рад бы!..  Да только оттуда,  где я кандалил,  до
Питера  чуть  разве  поближе,  чем  с  того  света...  Не  поспел  я к
возвращению Владимира Ильича.

x x x

     В этот предвесенний, но еще зимний день - с мокрыми сосульками на
солнцепеке  и  с  морозцем  в  тени - несметная армия лыжников в ярких
костюмах устремилась к Финляндскому вокзалу.
     Ни спортивных  еще  магазинов  в  городе,  ни фабрик,  которые бы
работали на спортс