точности  перевода  может  быть
различная -  есть  целый  спектр  того  и  другого.  Важнее  всего  передать
подлинный облик переводимого поэта, его время я  национальность,  его  волю,
душу, характер, темперамент. Переводчик должен не только знать,  что  сказал
автор оригинальных стихов, - например, Гейне или Бернс, - но  и  что,  какие
слова этот автор сказал бы и чего бы он сказать не мог.
     Актер может быть свободен, а не скован своею ролью,  "ели  он  глубоко,
всем существом войдет в нее. То же относится и к переводчику. Он должен  как
бы перевоплотиться в автора и, во всяком случае, влюбиться  в  него,  в  его
манеру и язык,  сохраняя  при  этом  верность  своему  языку  и  даже  своей
поэтической  индивидуальности.  Безличные  переводы   всегда   бесцветны   и
безжизненны. Отнюдь не насилуя  и  не  искажая  автора,  хороший  переводчик
невольно и неизбежно отражает и свою эпоху, и себя самого.
     Очень важно передать в переводе интонации и ритм подлинника.
     Иной переводчик - даже самый  точный  -  может  оболгать  автора  самим
ритмом.
     Вот пример. Талантливый поэт К. Д. Бальмонт  перевел  Знаменитые  стихи
великого английского поэта второй половины XVIII и начала XIX  века  Вильяма
Блейка. Стихи эти - о  тигре  -  написаны  четырехстопным  хореем.  Бальмонт
сохранил в своем переводе этот размер,  но  у  Блейка  хорей  звучит  веско,
величаво, даже грозно:

                        Tyger! Tyger! burning bright
                        In the forests of the night...

     А у Бальмонта получилось:

                        Тигр, тигр, жгучий страх,
                        Ты горишь в ночных лесах...
     Почти:

                        Чижик, чижик, где ты был?
                        На Фонтанке водку пил.

     И читателю непонятно,  почему  же  эти  легковесные  стишки  стали  так
знамениты, считаются классическими.
     Так был упрощен и ограблен в переводе не один великий поэт.
     К  счастью,  мы  можем  с  уверенностью  сказать,  что  лучшие  образцы
переводов русской школы передают не только душу, но и форму  стихов,  форму,
которая является их плотью, - то, что Гейне называет "материей песни".
     Перевод стихов - высокое и трудное искусство. Я выдвинул бы  два  -  на
вид парадоксальных, но по существу верных - положения:
     Первое. - Перевод стихов невозможен.
     Второе. Каждый раз это исключение.
     Если переводчик именно так относится к своей работе (да, в сущности, не
только переводчик, но и всякий поэт), - у него может что-то получиться.
     И какое это счастье, когда и в самом деле получается!
     Тем более бывает обидно, когда эта нелегкая,  но  счастливая  удача  не
находит отклика у критики, а еще раньше - у издательств.
     А  что  греха  таить!  Нередко  самая  большая   художественная   удача
переводчика  остается  незамеченной,  тонет  в   массе   невыразительных   и
посредственных переводов.
     Поэт-переводчик, помещая стихи в  собрании  какого-нибудь  переводимого
автора, в одной из антологий или в каком-нибудь другом  сборнике  переводов,
остается как бы комнатным или даже угловым жильцом.
     Пора бы издательствам подумать о том, чтобы  дать  наконец  каждому  из
достойнейших переводчиков отдельную "квартиру", то есть  выпустить  отдельно
его избранные переводы или  издать  книгу  какого-нибудь  национального  или
зарубежного поэта целиком в его переводе, даже в том случае, если эта  книга
будет невелика по объему.
     Такое же свое отдельное и достойное место должны  занимать  талантливые
поэты-переводчики и в статьях наших критиков. А ведь  чаще  всего  их  имена
даются в статьях скопом, как и в этом моем письме.
     Нечего и говорить о том, какое  значение  имеют  переводы  в  сближении
национальных культур, в развитии и упрочении дружбы между народами.
     Критики, издатели, редакторы да и сами переводчики отлично  знают  это,
но часто забывают.
     Пусть же нынешнее совещание внятно и громко напомнит  всем  нам,  какое
важное, значительное и ответственное дело  -  наша  работа  над  поэтическим
переводом.

КНИГА ДЛЯ ДЕТЕЙ ДОЛЖНА БЫТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕМ ВЫСОКОГО ИСКУССТВА

     Тридцать лет тому назад  возникло  небывалое  по  характеру  и  размаху
учреждение. Сначала его называли Детиздатом, а потом - Детгизом.
     В сущности, Детгиз не одно, а множество издательств под  общей  крышей.
Это и Гослитиздат для детей,  и  детское  научное  издательство,  и  детский
госполитиздат, и много других издательств. Книги  выпускаются  здесь  не  на
одном, а, по крайней мере, на трех языках: на дошкольном, на  языке  младших
школьников и, наконец, на языке старших.
     Задача у всех этих  издательств  одна:  познакомить  юных,  непрестанно
растущих людей с большим миром, в котором им предстоит жить  и  действовать,
воспитать из них хороших, честных, отзывчивых  и  бесконечно  любознательных
людей, которым по плечу будет продолжать великое дело отцов и дедов.
     Сейчас мы все привыкли к тому, что у нас есть Детгиз. Это знакомый  нам
каменный дом в Малом Черкасском переулке, где находятся редакции,  и  другое
здание на улице Горького - Дом детской книги. Есть отделение издательства  и
такой же Дом детской книги в Ленинграде.
     А было  время,  когда  Детгиз  был  только  идеей,  только  мечтой  его
инициатора - большого русского писателя Алексея Максимовича Горького.
     Я вспоминаю, как ранней весной 33-го года он пригласил меня  к  себе  в
Италию,  в  Сорренто,  чтобы  обдумать  программу  будущего  издательства  и
подготовить письмо - докладную записку в Центральный Комитет партии.
     Помню часы, которые мы проводили за работой в горьковском кабинете,  из
больших окон которого был виден на фоне синего неба - дымящийся Везувий.
     В  письме  было  предусмотрено  все,  без  чего  не  могло  бы  жить  и
развиваться большое издательство, - полиграфическая база, бумажные фабрики и
т. д.
     Но временами, отрываясь от обсуждения  моего  проекта  письма,  Горький
позволял себе и помечтать  вслух  о  том,  какие  книги  -  о  замечательных
путешествиях и о еще более удивительных  путях  человеческой  мысли  -  даст
будущее издательство детям нашей страны. Вероятно, Алексей Максимович ни  на
минуту не забывал при этом, как трудно доставалась книга Алеше Пешкову в то-
время, когда он служил  поваренком  на  пароходе  или  работал  в  казанской
пекарне. Всем, чего ему недодала жизнь, хотел он одарить наших ребят.
     Мы и не думали тогда, что эта идея осуществится так скоро, что  в  этом
же году решением партии будет создано Издательство детской литературы.
     Мне  хотелось  бы,  чтобы  нынешние  и  будущие  сотрудники  Детгиза  и
работающие в нем писатели навсегда  запомнили,  с  каким  молодым  волнением
обдумывал  в  уже  преклонные  годы  своей  жизни   Горький   нужды   нового
издательства и его читателей.
     Пусть каждый из нас, приступая к работе,  сохраняет  тот  же  сердечный
жар, с каким относился к делу издания книжек для детей Алексей Максимович  в
те весенние дни 33-го года.
     Мы помним, что все это время было полно значительными в истории детской
литературы событиями: появление статьи  Алексея  Максимовича  в  "Правде"  -
"Литературу - детям", а потом его письмо в той же газете "Пионерам" - о том,
какие книги ребята читают и о чем еще хотели бы почитать.
     Отвечая на тысячи писем со всех концов Советского Союза, Горький писал:
     "Теперь "Детиздат" знает, что нужно ему делать, и, наверное,  вы  скоро
получите интересные книги.
     О ваших требованиях будет сделан доклад на съезде писателей,  а  сейчас
для осведомления писателей и родителей о ваших желаниях  друг  мой,  Маршак,
печатает часть обработанного им материала, данного вами" {1}.
     И вот Детгиз родился на свет. Сегодня я хочу от  всей  души  поздравить
весь  экипаж  Детгиза  во  главе  с  его  опытным   капитаном   Константином
Федотовичем Пискуновым, а также и всех писателей - в том числе и себя самого
- с этим замечательным днем рождения.
     Но и в день праздника мы не должны забывать, что  нами  сделана  только
малая часть великого дела,  что  запросы  и  потребности  младших  поколений
читателей гораздо шире и глубже того, что уже охвачено вышедшими книгами.
     По-настоящему    воспитывает    юного    человека    только    подлинно
художественная, поэтическая книга -  в  прозе  и  в  стихах.  Каждая  книга,
выходящая для детей, должна быть событием.
     В заключение мне хотелось бы особо упомянуть тех замечательных деятелей
литературы, которые не дожили до этого дня, - "Чей глас  умолк  на  братской
перекличке? Кто не пришел? Кого меж вами нет?" {2}
     И в первую очередь, - Алексея Максимовича.
     Я не хотел бы, чтобы в этом перечислении потонуло любое из  упоминаемых
мною имен, - ведь о каждом из них можно сказать очень много.
     Это - Владимир Маяковский, который оставил  в  наследство  детям  целый
раздел в своем собрании сочинений.
     Это - Аркадий Гайдар, всесоюзный пионерский вожатый, который умел  быть
и  веселым  товарищем  нашим  ребятам,  и  чуть  лукавым,   себе   на   уме,
воспитателем, обходящимся без поучений. Смерть Гайдара так же доблестна, как
его жизнь. Он пал на поле боя и похоронен на берегу  Днепра,  неподалеку  от
могилы Тараса Шевченко.
     Нельзя не вспомнить такого замечательного  поэта  природы,  как  Михаил
Пришвин.
     И одного из виднейших русских писателей Алексея  Николаевича  Толстого,
подарившего детям нашим чудесное "Детство Никиты" и затейливые  "Приключения
Буратино".
     Большое,  совсем  особое  место  занимает  в  нашей  литературе  тонкий
художник, который сочетал в себе и "бывалого человека",  и  мастера  на  все
руки, Борис Житков.
     Все дети нашей страны помнят человека, знавшего  язык  птиц  и  зверей,
автора "Лесной газеты", Виталия Бианки.
     В истории нашей  детской  литературы  навсегда  останется  поэт-ученый,
зачинатель нашей научно-художественной книги - Илья Яковлевич  Ильин,  автор
всемирно известного "Рассказа о великом плане".
     В этом году наша литература понесла  тяжелую,  невозвратимую  потерю  в
лице Владимира  Михайловича  Конашевича,  талантливого  художника,  человека
большой культуры, который до конца  сохранил  в  своих  рисунках  веселую  и
причудливую игру, близкую пониманию самого  требовательного  и  разборчивого
ценителя - маленького ребенка.
     Наконец, я хочу упомянуть еще трех замечательных писателей,  которые  к
тому же были в свое время редакторами Детгиза.
     Это - Тамара Григорьевна Габбе, автор высокопоэтических пьес-сказок и в
то  же  время  тонкий  критик  и  превосходный  редактор,  неизменный   друг
писателей.
     Много лет работали  в  издательстве  и  Евгений  Шварц  -  ныне  широко
известный драматург, и погибший на фронте Великой Отечественной войны Леонид
Савельев {3}, один из  самых  образованных  литераторов,  написавший  первую
детскую  книгу  об  Октябре  "Штурм  Зимнего"  и  книгу  "Следы  на  камне",
показывающую - запечатленную на  камне  историю  растительного  и  животного
мира.
     Все эти имена не должны быть забыты.
     Оглядывая тридцатилетний  путь,  пройденный  Детгизом,  а  также  годы,
предшествовавшие его возникновению, видишь, как много таланта, мысли, знаний
внесли за это время в книгу для детей люди, ее создававшие.
     По счастью, многие из ее талантливейших представителей, прославленных и
у нас в стране, и за ее рубежами, во главе с  ветераном  детской  литературы
Корнеем Ивановичем Чуковским,  ныне  здравствуют  и  продолжают  работать  в
полную силу, а им на смену приходят все новые и  новые  пополнения.  Никогда
еще детская литература не была окружена таким вниманием и любовью  общества,
как в наше время. Книга для детей навсегда вышла из  тесного  мирка  прежней
"детской" и стала достоянием миллионов читателей.
     Но от больших тиражей, немыслимых в прежнее время и в других странах, у
нас не должна кружиться голова.
     С каждым новым десятком, с каждой новой сотней  тысяч  экземпляров  все
выше растет трибуна, на которую мы поднимаемся для разговора с читателем.
     Детская литература у нас давно уже отказалась от какой бы  то  ни  было
скидки на художественное качество. Детская  литература  не  должна  уступать
лучшим образцам взрослой литературы в мастерстве,  в  тонкости,  в  свежести
мыслей и образов.
     Таково было напутствие, данное Детгизу в  день  его  рождения  Алексеем
Максимовичем Горьким. Это напутствие нам следует вспомнить и сейчас - в дни,
когда Детгиз отмечает свое тридцатилетие.


"НЕДРАЛИТЕТ"

     Это было так.
     Двое ребят дрались, а трое или четверо их товарищей стояли в стороне  и
спокойно смотрели на их поединок. Кто-то из взрослых  спросил  у  этих  юных
зрителей:
     - Что же вы их не разнимаете?
     - А чего нам разнимать. Это у них драка, а у нас недралитет.
     Мне очень нравится это русское простое слово "недралитет" - оно  как-то
выразительнее,  понятнее   и   свежее,   чем   старый   иностранный   термин
"нейтралитет", от которого оно происходит.  Впрочем,  в  слове  "недралитет"
соединились два слова,  означающие  совершенно  противоположные  понятия,  а
именно: "нейтралитет" и "драка".
     Я заговорил об этом для того, чтобы высказать одну очень простую мысль:
я не сторонник нейтралитета - и особенно в тех случаях, когда на моих глазах
дерутся не дети, а  взрослые,  и  не  за  игрушку,  а  за  что-нибудь  очень
серьезное.
     Возьмем, к примеру, вопрос о художественном воспитании  наших  детей  -
самых маленьких, четырехлетних и  пятилетних,  -  тех,  которые  еще  только
учатся связно выражать мысли и называть вещи своими именами. Казалось бы,  о
каком художественном  воспитании  может  идти  речь  в  применении  к  этому
возрасту?
     Однако  этот  возраст  является  самым  жадным  потребителем  картинок,
коротеньких стихов, песенок, присказок,  считалок.  Эти  жадные  потребители
требуют от своих бедных матерей, чтобы те по двадцать раз подряд  читали  им
одну и ту же сказочку или  стихи  из  двадцати  строчек.  Матерям  иной  раз
становится  очень  скучно,  и  они  рады  бы  почитать  ребятам   что-нибудь
новенькое, но под рукой  часто  ничего  новенького  нет,  и  вот  приходится
припоминать что-нибудь очень старенькое, в таком роде:

                           Ты лети, мой петушок,
                           Есть такие дети,
                           У которых близко нет
                           Никого на свете.
                           Мама ласковой рукой
                           Их не приголубит,
                           И игрушки никакой
                           Им никто не купит.

     Я сам слышал, как одна родительница учила  ребят  на  детской  площадке
петь эту песенку. Родительница, верно,  никогда  не  задумывалась  над  тем,
хорошая ли это песенка или плохая.  Ничего  озорного  в  песне  нет,  -  она
вызывает даже некоторое сочувствие к бедным сироткам, слова в ней  понятные,
а главное, покуда дети ее поют, они заняты, не шалят и не разбивают носов ни
себе, ни другим. Значит, ничего плохого в песне нет.
     Я слушал, как женщина  напевала  вместе  с  детьми  убогие  слова  этих
уныло-приютских стишков, и с грустью думал о том, как  трудно  доказать  ей,
что стихи плохи, слащавы, фальшивы по мысли и чувству.
     Такие вещи объяснять очень трудно, если твой собеседник никогда в жизни
не задумывался над тем, какие стихи хороши и какие плохи.
     Человеку, который знает и любит стихи Пушкина, стихи  Некрасова,  стихи
Маяковского, какой-нибудь убогий "Петушок" вряд ли понравится.
     Но беда в том, что и Пушкина и Некрасова люди знают только  по  далекой
памяти школьных лет.

                           Гонимы вешними лучами,
                           С окрестных гор уже снега... {1} - и т. д.

Или:

                          Ну, пошел же, ради бога!
                          Небо, ельник и песок -
                          Невеселая дорога...
                          Эй! садись ко мне, дружок!.. {2} - и т. д.

     А такое знание стихов, конечно, ровно ничего не  стоит.  Ко  мне  часто
приходят поэтессы разных возрастов. Приходят или  присылают  по  почте  свои
рукописи.
     Наш разговор - письменный или устный - обычно начинается так:
     Поэтесса говорит или пишет: "У меня есть двое детей - мальчик семи  лет
и девочка пяти лет. Мне решительно нечего им читать, это и  натолкнуло  меня
на мысль написать для них стишки. Стишки эти  ребятам  очень  нравятся.  Вот
они..."
     Дальше следуют сто  -  двести  рифмованных  строчек  о  чем  попало:  о
плюшевом медведе, о пауках, о жуках, о том, как

                          Шура чистила зубочки, -

или о том, как

                          Котик вымазался сажей,
                          Лапочки покрасил даже, -

и так далее, и тому подобное.
     Иногда бывает, что на сотню самых небрежных, неряшливых и  необдуманных
строк попадется две - четыре,  даже  шесть  строчек,  не  лишенных  живости,
темперамента и остроумия.
     Но эти удачи так случайны, нечаянны и редки!
     Критиковать произведения этих поэтесс почти невозможно.  У  них  всегда
готовы возражения.
     1) Дети обожают эти стихи.
     2) Стихи очень нравятся всем знакомым.
     3) В детских журналах печатаются иной раз стихи гораздо хуже этих.
     4) Стихи предназначены для самых маленьких детей, которые предъявляют к
стихам гораздо менее строгие требования, чем я, Маршак.
     Возражения, конечно, убедительные. Ничего не скажешь.
     Действительно,  и  рассказы  в  журналах  печатаются   иногда   плохие,
действительно, маленькие дети не слишком разбираются в  качестве  стихов,  а
среди добрых знакомых всегда найдутся люди,  которые  будут  в  восторге  от
ваших произведений.
     Одни будут в восторге, другим стихи просто понравятся. Наконец,  третьи
примут стихи без всякого  удовольствия,  но  и  без  возражений  -  то  есть
совершенно нейтрально. "Стихи как стихи, - скажут они.  -  Вон  в  некоторых
местах даже рифма есть, и как будто размер чувствуется, отчего же не дать их
детям?"
     Эти люди забывают о том, что первые детские книги учат ребенка мыслить,
чувствовать, говорить.
     А на такую роль имеет право далеко не всякая детская книга.
     Отбор и создание лучшей детской литературы - вот какую задачу поставила
перед нами партия. Каждый удачный шаг на этом пути - это большая и радостная
победа.
     Но для того, чтобы победы эти были  не  случайны,  надо  преодолеть  то
холодное безразличие, тот нейтралитет, с которым относятся к выбору детского
чтения многие матери и отцы.
     Они должны быть в курсе  тех  споров,  которые  ведутся  у  нас  вокруг
детской литературы, должны стать  настоящими  ее  ценителями,  а  не  только
покупателями детских книг.
     Для этого им следует проделать серьезную и основательную работу. Работа
эта, в сущности, очень приятная, и бояться ее не стоит. Если вашему  ребенку
через год предстоит счастье читать сказки Пушкина,  Андерсена  или  народные
сказки, прочтите их заранее, и не только для того, чтобы  объяснить  ребенку
непонятные слова, но и для того, чтобы самому себе дать отчет, что  хорошего
в этих сказках.
     Надо  читать  и  лучшее  из  того,  что  есть  в  современной   детской
литературе. И читать не только ради контроля, придирчиво и  опасливо,  -  ас
тем напряжением и вниманием,  какого  требует  к  себе  всякое  произведение
искусства, даже если оно представляет собою всего только одно  четверостишие
или рисунок пером.
     У  нас  на  заводах  от  всего  работающего  персонала  требуется   так
называемый  техминимум.  Я  думаю,  что  не  худо  было  бы  потребовать  от
родителей, занимающихся воспитанием и развитием своих  детей,  определенного
"литминимума". И тогда сам собой кончится этот обидный для всякого искусства
нейтралитет.

О ПУШКИНЕ, О ДЕТЯХ И