О ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

1

     Страна читает и перечитывает Пушкина. А  вместе  со  всей  страной  его
читают те, кто знакомится с ним впервые - дети.
     Проходя по залам пушкинского музея, наши ребята узнают на портретах  не
только самого Александра Сергеевича, но и  его  родных,  и  друзей,  и  даже
современников.
     - Это Дельвиг, - говорят они, еще не взглянув на подпись. - Это  Пущин.
Это Кюхля... А вот это Шаховской {1}.
     Мы  в  свое  время  писали  школьные  сочинения  о  Пушкине,  но  самые
начитанные из нас не знали, как отзывалась о "Полтаве" "Северная пчела"  {2}
и что сочинил Пушкин в 1826 году.
     А нынче множество наших  школьников  это  знает.  Давно  ли  они  стали
пушкинистами? О нет, всего только в этом году - после юбилея.
     Скоро будет издан сборник лучших сочинений ленинградских школьников.
     Эти сочинения безо всякой снисходительности  можно  назвать  маленькими
исследованиями или, во всяком случае, статьями. Их прочтет  с  интересом  не
только учитель, который обязан читать школьные работы и подчеркивать  в  них
красным карандашом ошибки.
     Я уверен, что широкий читатель найдет в них для  себя  что-то  новое  и
неожиданное. Дети работали серьезно, подбирая и  проверяя  факты,  пользуясь
многочисленными источниками, добросовестно изучая пушкинские тексты.
     Из всех этих сочинений вместе может составиться  биография  Пушкина,  в
достаточной степени обстоятельная и правдивая (одно сочинение -  "Детство  и
лицейские годы", другое - "Пушкин и декабристы", третье  -  "Южная  ссылка",
четвертое-"Село Михайловское" и т. д.).
     Вот возьмем к примеру сочинение "Пушкин в пути". Тут  и  маршруты  всех
пушкинских  поездок,   и   все   почтовые   станции,   на   которых   Пушкин
останавливался, и сопоставление его путешествий с путешествиями его  героев,
и все, что говорил Пушкин в своих стихах и в прозе, в письмах и дневниках  о
трактирах, ямщиках, кибитках, станционных смотрителях и колокольчиках.
     Есть среди школьных сочинений  и  темы  более  сложные,  теоретические:
"Взгляды Пушкина на поэзию", "Политические  воззрения  Пушкина",  "Пушкин  и
народное творчество".
     Но гораздо больше, чем  сочинений,  написали  в  нынешнем  году  ребята
стихов, посвященных Пушкину.
     Многие из этих стихов очень хороши.  Их,  пожалуй,  тоже  следовало  бы
издать отдельным сборником. Когда-нибудь через много лет этот сборник был бы
замечательным документом 1937 пушкинского года.
     Я бы не побоялся даже включить в него стихи, которые не имеют к Пушкину
никакого отношения, но показывают, как усердно в  этом  году  читали  ребята
Пушкина.
     Десятилетний мальчик начинает свои стихи о возвращении с дачи  в  город
такими словами:

                        В крови горит огонь желанья
                        Скорее ехать в Ленинград.

     А девочка, про  которую  рассказывает  писательница  Ильина  в  журнале
"Костер", сочинила вот такие "стансы":

                        Я помню чудное мгновенье:
                        С тобой ходили мы гулять...

     Гимназические поэты тоже писали когда-то стихи, посвященные Пушкину,  о
Пушкине, по поводу Пушкина.
     Но в этих стихах не было ни живого Пушкина,  ни  его  времени,  а  было
большей частью одно только  излияние  самых  восторженных  и  неопределенных
чувств.
     А вот посмотрите, как ощущает далекую эпоху наш четырнадцатилетний поэт
Новиков.
     Я приведу из его стихов только две строчки - портрет Александра  I  тех
времен, когда победоносный император вернулся из Парижа.
     Новиков пишет:

                         Он сам сиял, мундир сиял,
                         И плешь сияла на затылке.

     Другой четырнадцатилетний поэт Шура Гольдберг описывает поездку Пушкина
из села Михайловского в Святогорский монастырь.

                         Дорогу дали хилые монахи,
                         Отвел слепцов в сторонку поводырь.
                         В крестьянской шляпе и простой рубахе
                         Какой-то всадник въехал в монастырь.

И дальше:

                         Он весел искренне, бродя между рядами,
                         И у него такой счастливый вид,
                         И Лазаря поет он со слепцами,
                         С крестьянами, как равный, говорит.
                         Но в небе запылал огонь закатный,
                         Базарного конец приходит дня,
                         И нехотя, сбираясь в путь обратный,
                         Опять садится Пушкин на коня.

     Вероятно, наши дети на всю жизнь  запомнят  пушкинские  торжества  1937
года.
     Дело тут не только в том, что они участвовали в концертах,  карнавалах,
написали множество стихов и внимательно прочитали Пушкина.
     Нет, этот пушкинский год сыграл в жизни наших детей серьезную роль. Он,
несомненно, наложил свою печать на литературные вкусы тех поколений, которые
не сегодня-завтра будут решать судьбы советского искусства.

                                   -----

     Это о детях.
     А теперь несколько слов о Пушкине и о датской литературе.
     В последний  месяц  во  всех  городах  и  колхозах,  на  фабриках  и  в
красноармейских полках шля многочисленные небывалые собрания читателей.
     Собрание, которое происходит  здесь  сейчас,  несколько  отличается  от
других. В нем участвуют не читатели, а писатели, то есть люди,  которым  имя
Пушкина должно быть особенно близко. Ведь  они  заняты  тем  делом,  которым
занимался и сам Пушкин: пишут книги.
     Наши поэты могут - с большим  или  меньшим  правом  -  претендовать  на
звание наследников Пушкина по поэтической линии.
     Наши повествователи - по линии прозаической.
     Писатели-историки могут вести родословную своих повестей и  романов  от
"Капитанской дочки" и "Арапа Петра Великого".
     А вот какое отношение имеет к Пушкину детская литература? Как известно,
Пушкин детским писателем не был.
     Естественнее всего было бы тут ухватиться за  пушкинские  сказки.  Ведь
сказка - это излюбленный и основной  жанр  детской  литературы.  Но  я  пока
подожду говорить о сказках - тем более что написаны они были не для детей, а
для всех читателей без различия возраста.
     Итак, сказки мы оставим пока в стороне.

2

     27 января 1837 года, за несколько часов до своей дуэли, Пушкин  написал
несколько слов детской писательнице А. О. Ишимовой.
     Кончается его записка так:
     "Сегодня я нечаянно  открыл  Вашу  _Историю  в  рассказах_  и  поневоле
зачитался. Вот как надобно писать!.."
     Это письмо было последним из его писем, а детская книга, о  которой  он
упоминает, была  последней,  или,  во  всяком  случае,  одной  из  последних
раскрытых Пушкиным книг.
     Говоря здесь об этом, я вовсе не хочу сказать, что литература для детей
была настолько близка сердцу Пушкина, что он отдал ей последние  часы  своей
жизни.
     Конечно, он раскрыл книгу Ишимовой случайно. Конечно, в этот  день  ему
могла подвернуться под руку и какая-нибудь другая книга - роман,  поэма  или
драма.
     Но как бы то ни было, он взялся за  детскую  книжку.  Она  оказалась  в
числе  других  у  него  на  столе,  и  что-то   в   ней   его,   несомненно,
заинтересовало. Ведь не стал бы он читать в такие минуты то,  что  ему  было
совсем чуждо, безразлично и скучно.
     Для того, кто знает Пушкина, понятен его интерес к этой книге,  которая
только тем и знаменита, что Пушкин читал ее перед смертью.
     Он был литератором в настоящем и большом смысле этого слова.
     Его внимание привлекали все жанры отечественной литературы, в том числе
и рассказы из русской истории для детей.
     И не только литератором был он. Его интересы  простирались  значительно
дальше. Он был государственным человеком, несмотря на то, что в николаевском
государстве не было места для таких людей, как он.

3

     Нам, людям, которые работают над созданием литературы  для  детей,  над
исторической, географической, сказочной, научно-фантастической книгой нашего
времени, - нам следует помнить  не  только  того  Пушкина,  которого  забыть
невозможно, не только Пушкина-поэта.
     Мы должны помнить, что Пушкин был одним из самых  разносторонних  людей
своего времени. Его интересовал весь мир - и английская  паровая  машина,  и
камчатские дела, и быт североамериканских индейцев.
     В 1836 году он частью перевел, частью  пересказал  для  своего  журнала
записки Джона  Теннера  {3},  -  человека,  прожившего  тридцать  лет  среди
индейцев. Читая эту историю, не знаешь,  чему  удивляться:  редакторской  ли
самоотверженности Пушкина, который не поленился перевести  на  русский  язык
документальную,   непритязательную   прозу   Теннера,   или    замечательной
политической остроте и меткости пушкинского предисловия.
     Пушкин был настоящим селекционером литературных жанров. В  его  журнале
"Современник" нет случайных компромиссных статей.  Каждая  напечатанная  там
вещь, - будь это повесть, или заметка, или рецензия, -  прокладывает  дорогу
новым видам литературного искусства.
     Литературу он понимал так широко, как не понимал почти никто  из  людей
его  поколения.  Он  считал  прямым  делом  литератора   занятие   историей,
географией, этнографией.
     Все, за что брался Пушкин, сразу становилось искусством.  Казалось  бы,
что может быть скучнее примечаний? Но откройте "Историю Пугачевского бунта",
и вы увидите, что можно сделать из самых служебных приложений и примечаний.
     В одном из своих "анекдотов" ("table talk" {4}) Пушкин  рассказывает  о
том, что Екатерина Вторая обыкновенно говаривала:
     "Когда хочу заняться каким-нибудь  новым  установлением,  я  приказываю
порыться в архивах и отыскать, не говорено ли  было  уже  о  том  при  Петре
Великом, - и почти всегда открывается, что предполагаемое дело было  уже  им
обдумано".
     В наше время, когда литература стала  таким  сложным  и  многосторонним
делом, когда ей приходится ежесекундно соприкасаться  и  с  политикой,  и  с
наукой, и с проблемами воспитания, - нам следует как можно чаше  заглядывать
в пушкинский архив, потому что многое из того, что мы в литературе начинаем,
"было им уже обдумано".
     И, пожалуй, больше всего это  относится  к  писателям,  непосредственно
связанным с делом воспитания миллионных масс, -  к  детским  писателям.  Они
найдут для себя образцы в любом из пушкинских жанров.

4

     Теперь несколько слов о пушкинских сказках.
     Дети больше всего любят сказку о "Царе Салтане", хоть и она, как и  все
остальные, была написана Пушкиным не для детей.
     Любят ее за то, что она справедлива,  весела  и  легка,  как  настоящая
народная сказка.
     За то, что ее герой Гвидон молод и хорош собой.
     За то, что сказка счастливо кончается.
     Но не только в этом ее сила. Сказка полна движения.

                           Ветер весело шумит,
                           Судно весело бежит
                           Мимо острова Буяна
                           К царству славного Салтана.

     Вот такой веселый, легкий ветер  подгоняет  действие  во  всех  сказках
Пушкина.
     Дети и сами любят двигаться, и вещи они  любят  двигать,  и  в  сказках
любят движение.
     В детстве человек бывает нетерпелив. Пушкин как бы рассчитывает на  это
в своих сказках. Действие у него нигде не замедляется и не  застаивается.  И
даже внешнее построение сказок таково, что кажется,  будто  они  состоят  из
отдельных, законченных звеньев, все время сменяющих друг друга.
     Детским писателям следует учиться у Пушкина этому замечательному умению
придавать отдельным двустишиям, четверостишиям,  восьмистишиям  смысловую  и
ритмическую завершенность и цельность.
     Если бы вся сказка о царе Салтане не была бы написана,  а  существовали
бы только четыре ее строки:

                        В синем небе звезды блещут,
                        В синем море волны хлещут,
                        Туча по небу идет,
                        Бочка по морю плывет, -

то и они были бы замечательным и законченным произведением искусства.

                                   -----

     Народная сказка во времена Пушкина еще не имела прав гражданства.  Жила
она где-то под спудом, и только первые пионеры,  вроде  Сахарова,  рисковали
рыться в этой еще не исследованной и не очищенной руде.
     Пушкин не  ждал,  чтобы  фольклористы  и  присяжные  собиратели  сказок
вложили ему в руки нечто готовое.
     Он добыл сказку сам, добыл из первых рук, и с тех пор,  как  он  к  ней
прикоснулся, она стала достоянием сознательного и культурного искусства.
     Пушкин подарил нам сказку как литературный жанр, и мы  не  имеем  права
выпустить этот подарок из рук.
     Сейчас нам предстоит труднейшее дело - добыть и создать  сказку  нашего
времени. Не будем же и мы рассчитывать на фольклористов и собирателей.
     Это должно быть делом поэтов  -  так  же,  как  во  времена  Александра
Сергеевича Пушкина.


ДЕТИ-ПОЭТЫ

1

     Недавно я слышал интересный маленький рассказ. Сочинила его  семилетняя
девочка, Таня Кротова. Вот он:
     На море был остров. На острове сидела жаба. Пришел ослик. Ходил,  ходил
и жабу раздавил. Пришел лев. Ходил, ходил и ослика  раздавил.  Пришел  слон.
Ходил, ходил и льва раздавил. Пришел мамонт. Ходил, ходил и слона  раздавил.
И остался один. Ходил, ходил и целый остров раздавил. Не стало  ни  мамонта,
ни острова. Одно море осталось.
     Этот рассказ запоминается с первого раза, как стихи - так лаконична его
форма.
     У  рассказа  есть  _начало_  и  _конец_  (что  не   всегда   бывает   в
произведениях взрослых писателей). Продолжать рассказ дальше -  после  того,
как мамонт потопил остров и одно только море осталось, - немыслимо.
     Когда читаешь детям  книжки,  написанные  взрослыми,  часто  приходится
присочинять к сказке или  повести  новый  конец.  А  еще  чаще  ребенок  сам
придумывает окончание к рассказу. Это бывает в двух  случаях:  когда  книжка
кажется ребенку незаконченной или когда она кончается "грустно".
     Ребенок спешит исправить автора. Заключение рассказа во что  бы  то  ни
стало должно быть оптимистическим!
     Правда, история  "про  жабу  и  про  мамонта"  кончается  гибелью  всех
действующих лиц и даже декорации (остров погибает), но  вряд  ли  кто-нибудь
пожалеет героев этого рассказа - жабу, ослика, льва, слона  и  мамонта.  Все
они упоминаются мельком  и  выведены  только  для  того,  чтобы  можно  было
сравнить их силу и вес.
     Путем таких сравнений (Кто больше? Кто сильнее?) ребенок познает мир.
     Та же тема, но в гораздо более сложной  и  тонкой  трактовке  звучит  в
драматической   поэме   "Человек   все   победит".   Поэму    эту    написал
двенадцатилетний мальчик. Но о ней речь впереди.
     Из стихотворений, сочиненных детьми, самым  характерным  для  маленьких
поэтов Советской страны я считаю следующее:

                           ЧелюскИнцы-дорогИнцы,
                           Как боялся я  весны.
                           Как боялся я весны.
                           Зря боялся я весны:
                           ЧелюскИнцы-дорогИнцы,
                           Все равно вы спасены.

     Существительного "дорогинцы" в русском языке до этих  стихов  не  было.
Слово это образовано от прилагательного "дорогой" и  звучит  очень  ласково.
Гораздо ласковее, чем "дорогой".
     А "челюскинцы" - это участники нашей полярной Экспедиции,  высадившиеся
с погибшего парохода "Челюскин" на льдину и спасенные  летчиками  -  Героями
Советского Союза.
     Вся наша страна принимала участие в спасении челюскинцев, -  начиная  с
ее  правительства  и  кончая  каждым  отдельным  рабочим,   который   срочно
ремонтировал ледокол и снаряжал аэропланы, посланные на выручку  героической
Экспедиции.
     Наши дети - даже самые маленькие - тоже не  были  безучастны  к  судьбе
челюскинцев.
     Когда ребенок говорит, что он "боялся весны" (а ведь мы знаем, с  каким
нетерпением и с какой радостью все Дети мира обычно ждут весны), это значит,
что весна грозила ребенку каким-то личным горем.
     Я уверен, что очень немногие профессиональные поэты могли бы отозваться
на далекое от них событие такими горячими, такими непосредственными стихами.
     Как прекрасен этот неожиданный переход от глубокого отчаяния к  радости
и торжеству в стихах маленького поэта:

                           Как боялся я весны...
                           Зря боялся я весны:
                           ЧелюскИнцы-дорогИнцы,
                           Все равно вы спасены!

     В этих стихах чувствуется настоящий детский голос, искренний и звонкий.

2

     Мне кажется, никогда и нигде нельзя было встретить среди  ребят  такого
множества стихотворцев и прозаиков, как в  нашей  стране  и  в  наше  время.
Правда, и в пору моей юности в каждой гимназии был  обязательно  свой  поэт,
чаще всего  самонадеянный  рифмоплет,  выступавший  с  декламацией  на  всех
торжественных, актах и вечерах.
     Но такие поэты-лауреаты были украшением только классических гимназий  и
кадетских корпусов. В школе, где учились дети "простых" людей, - в городском
училище и * сельской школе, - стихописанием занимались редко. Может,  там  и
были никому не ведомые сочинители песен или частушек, но это было творчество
устное, которое трудно поддается учету.
     Сейчас вы не найдете класса без своих поэтов и прозаиков.
     У нас нет больше ни гимназий, ни кадетских корпусов. Все дети учатся  в
"единой  советской  трудовой  школе".  И  эта  школа  необыкновенно   богата
поэтическими дарованиями. На детский  литературный  конкурс,  организованный
Ленинградским советом, было представлено около 12 000 рукописей.
     Чем объяснить такой урожай?
     Мало сказать, что воздух революции рождает поэтов и героев.
     Должны быть еще какие-то простые, конкретные причины. А  их-то  не  так
легко установить.
     Может быть, это  влияние  наших  обыкновенных  школьных  "стенгазет"  с
отчетами о лагерях и с шуточными стихами.
     Может быть, это  влияние  радио,  выездных  концертов  и  спектаклей  в
колхозах и заводских клубах.
     А вернее  всего,  расцвет  школьной  поэзии  -  прямое  следствие  того
демократического  объединения  городских,  окраинных  и  деревенских  ребят,
которое стало возможным только в советской школе.
     У одних ребят в этой школе есть какие-то наследственные книжные навыки,
у других еще жива традиция народной песни или частушки.
     Я думаю, что это хорошее сочетание. Оно много обещает в будущем.
     На одном из детских собраний я слышал, как читали  свои  стихи  разными
голосами  и  разным  говором  ленинградские,  пригородные   и   деревенские,
вологодские ребята.
     Один из школьников, недавно приехавший из колхоза,  читал  такие  стихи
про старую русскую деревню:

                           Избенка наша маленька,
                           В ней сыро и темно,
                           Я не один у маменьки, -
                           Нас семеро былО.

     Другой мальчик, из интеллигентской семьи, торжественно скандировал:

                        ...И над вершиной Кара-Дага
                        Летают горные орлы,
                        И Чертов Палец, точно шпага,
                        Вонзен средь неба синевы.

     Я слушал обоих и думал о том, как несовместимы были бы раньше,  в  годы
моего детства, эта "избенка маленька" и "вершина Кара-Дата".
     Не знаю, из всех ли ребят, которые  сидели  передо  мной  на  собрании,
выйдут настоящие поэты.
     Но сейчас они учатся в какой-то новой поэтической  школе,  -  в  единой
советской трудовой поэтической школе.

3

     Мы все знаем, что наши школьные библиотеки еще не  очень  богаты.  Ведь
наша детская литература молода, как наша революция. Тем удивительнее видеть,
что у нас есть ребята, рядовые советские  школьники,  которые  сам