ной Софией Михайловной принимал  участие  в
деятельности школы.

     1 Имеется в виду фигура Иоанна  Крестителя  с  картины  А.  А.  Иванова
(1806-1858) "Явление мессии народу" (1837-1857).
     2 Дункан Айседора (1878-1927) - танцовщица, искала новых путей развития
танцевального  искусства,  проповедовала  идею   всербщего   художественного
воспитания детей.
     Печатается по тексту газеты.

     Праведное завещание. - Впервые в "Неделе "Современного слова", 1913,  э
291, 4 ноября:
     Третья из цикла индийских легенд, написанных Маршаком в  1913  году  во
время его пребывания в Англии. Цикл состоит из пяти легенд: 1. Испытание. 2.
Поручение раджи. 3. Праведное завещание. 4. Песни попугая. 5. Бедный судра.
     Печатается по тексту газеты.

     Песни попугая. Впервые под названием "Попугай" в "Неделе  "Современного
слова", СПб. 1913, э 293, 18 ноября.
     Четвертая из цикла индийских легенд Маршака 1913 года.
     В 1957  году  Маршак  обратился  к  рукописи  первоначального  варианта
легенды, весьма отличавшегося от газетного текста, и внес ряд исправлений  в
свое юношеское произведение.
     Печатается по тексту машинописи 1957 года.

     Отдых моряка. - Впервые в приложении к газете  "День",  СПб.  1914,  23
февраля.
     Первый очерк из цикла путевых очерков "По Англии", написанных  Маршаком
на основе впечатлений от путешествия по Корнуоллу и Девонширу (графствам  на
юго-западе Англии). С 20 июня  по  7  июля  1913  года  Маршак  и  его  жена
преодолели расстояние 140 миль (около 224 км.) - большей частью пешком.  Они
посетили порт Плимут, городок Тинтаджель (26-27  июня),  курорт  Фой  (29-30
июня).
     В архиве поэта сохранился стихотворный дневник путешествия. Отрывок  из
него был опубликован Маршаком в 1917 году  под  названием  "Армия  спасения"
(см. т. 5 наст, изд.).

     1  Герои  кельтской  легенды  о   трагической   любви   Изольды,   жены
корнуоллского короля Марка, к  его  племяннику  Тристану.  Легенда  легла  в
основу французского рыцарского романа. Маршак имеет в виду английскую версию
романа.
     2 Теннисон Альфред (1809-1892),  Моррис  Уильям  (1834-1896),  Суинберн
Алджерон Чарлз (137-1909)английские поэты.
     Печатается по тексту газеты с исправлением по  рукописи  очерка  (слово
"амвон" было заменено цензурой на "трибуну").

     Лифт. - Впервые в газете "Петербургский курьер", 1914,  14  апреля,  за
подписью: Уэллер.
     В очерке упоминаются Бодмин, Лонстон - города, в которых побывал Маршак
вместе со своей женой во время путешествия по Корнуоллу  и  Девонширу  летом
1913 года.

     1 Легендарный король британцев Артур, живший  в  Корнуолле,  и  его  12
приближенных рыцарей. Как самые храбрые и  благородные  приверженцы  короля,
эти рыцари имели право заседать вместе с ним за одним круглым столом.
     Печатается по тексту газеты.

     Рыбаки Полперро. - Впервые в журнале "Аргус", СПб. 1914, э 18, июнь.
     Полперро - рыбацкая деревня на берегу Ла-Манша в  7милях  (11  км.)  от
курорта Фоя. С. Я. и С. М. Маршаки побывали в Полперро 30 июня - 2 июля 1913
года.
     Печатается по тексту журнала.

     Двенадцать месяцев. - Впервые напечатано одновременно в сборнике "Новый
год", Детгиз, М. - Л.  1943, с подзаголовком: "Новогодняя сказка", и в  кн.:
С. Маршак, Двенадцать месяцев, Детгиз,  М.  -   Л.  1943,  с  подзаголовком:
"Славянская сказка".
     Прозаический  вариант  драматической   сказки   "Двенадцать   месяцев",
написанной и напечатанной одновременно с данной сказкой.
     Печатается по кн.: С. Маршак, Двенадцать месяцев, Детгиз, М. -Л. 1943.

     Весенние  облака.  -  Рукопись   отрывка   -   в   тетради   автографов
стихотворений, написанных во время путешествия Маршака по Ближнему  Востоку,
в 1911 году.
     Печатается по автографу.

     Изумрудный остров. - Первый из цикла  путевых  очерков  "По  Ирландии",
задуманного Маршаком после его путешествия пешком по берегам реки  Шаннон  в
мае 1914 года. Однако начавшаяся в августе 1914 года мировая война  помешала
осуществлению этого замысла.

     1 В Бельфасте, центре графства Ольстер (на севере Ирландии),  весной  -
летом 1913 года под влиянием английской реакции среди  протестантской  части
населения  шла  активная  подготовка  к  вооруженному   выступлению   против
католиков - сторонников гомруля (см. ниже).
     2 Это заявление собеседника Маршака насквозь лицемерно. На  самом  деле
английское  правительство  на  кабальных  условиях   финансировало   "выкуп"
ирландским крестьянством у  лендлордов  земли,  некогда  принадлежавшей  его
предкам.
     3 Согласно "Акту об унии" (вступил в силу 1 января 1801 г.)  ирландский
парламент  был  упразднен   посредством   объединения   его   с   английским
парламентом.
     4  Билль  о  гомруле   (самоуправлении   -   от   англ,   home   rule),
предусматривавший создание ирландского  парламента,  был  внесен  английским
правительством либералов в парламент в 1912 году, был принят Палатой  общин,
но консерваторское большинство Палаты лордов отклонило билль. По  английским
законам, правительство имело право еще  раз  внести  билль  на  рассмотрение
парламента. Этим правом оно воспользовалось в следующем, 1913 году.
     Печатается по автографу 1914 года.

     Верблюд и свиньи. - Пересказ одноименной индийской сказки из английской
книги: "Indian Fables. Collected  and  edited  by  P.  Y.  Ramaswami  Raju",
London, 1887.
     Печатается по автографу начала 1920-х годов.

     Замок Инчикуина. - Впервые посмертно в  газете  "Литературная  Россия",
1966, э 34, 19 августа.
     В рассказе нашли свое отражение  воспоминания  об  учебе  в  Лондонском
университете и путешествии пешком по Ирландии в мае 1914 года. В  письме  от
13 мая 1914 года к своим родным Маршак описал случайную  встречу  с  бароном
Инчикуином  ("прямым  потомком  короля  Ирландии  Браян   Бору,   победителя
англичан"), однако барон из рассказа  не  имеет  ничего  общего  с  реальным
Инчикуином.
     Печатается по автографу середины 1930-х годов.

     Ключик и замочек. - Впервые посмертно в газете  "Литературная  Россия",
1966, э 8, 19 февраля.
     Маршак работал над сказкой в основном в 1935 году.
     Печатается по автографу.



    Самуил Яковлевич Маршак.
    Из незавершенного


     Собрание сочинений в восьми томах. Т. 6.
     М., "Художественная литература", 1971.
     OCR Бычков М.Н.


ВОЙНА ТРЕХ ДВОРОВ

     У меня было пальто с пелеринкой. Пелеринка надевалась на  плечи  поверх
пальто и застегивалась на шее. Такое же пальто  было  и  у  старшего  брата.
Сшила нам обоим мама по старой заграничной картинке.
     Мы с братом чувствовали, что мама затевает что-то неладное, когда  она,
вся в лоскутах и нитках, становилась перед нами на колени  и  принималась  в
десятый раз запахивать и распахивать  на  нас  пальто,  еще  без  пуговиц  и
рукавов. Мы стояли недовольные, часто моргали глазами и думали:
     "На кого только мы похожи будем!"
     И в самом деле, мы были ни на кого не похожи. Ни у одного мальчика - ни
в городе, ни у нас на слободке - не было пелеринки. Мальчишки  на  улице  не
давали нам проходу.
     Мы ходили в такую  школу,  куда  надо  было  носить  свою  чернильницу.
Чернильницы нам купили "непроливательные"  -  тяжелые  баночки  из  толстого
зеленого стекла с воронкой внутри.
     Идем мы как-то с братом по улице  осенью,  когда  уже  холодеть  стало.
Шагаем по твердой земле, по самой середине улицы - чтобы собак  у  ворот  не
дразнить. Сумки у нас - через плечо, чернильницы в руках.
     Вдруг слышим голоса, смех. Мальчишки играют в бабки. Пестрые,  крашеные
кости расставлены во всю ширину улицы. А один из мальчишек  отбежал  немного
назад и целится в кости плоской свинцовой "биткой". Раз - и сшиб пару.
     Брат осторожно перешагнул через ряд костей. Я тоже шагнул, но  нечаянно
задел бабку ногой.
     Мальчишки рассердились. Один замахнулся на меня, а другой  -  в  рваных
штанах, рыжий, рябой - подскочил ко мне, скривил щеку и говорит:
     - Разрешите перышко в вашу чернильницу обмакнуть -  прошение  в  управу
написать!
     Я поднял руку с чернильницей,  а  он  меня  ударил  под  самый  локоть.
Покатилась моя чернильница боком по дороге. Хорошо, что не  разбилась  -  из
толстого стекла была сделана.
     Брат закричал издали:
     - Эх вы! На маленького напали!
     Они - на него. Со всех сторон обступили. Дергают  за  полы  пальто,  за
пелеринку, дразнят:
     - Какой это у вас фасончик?
     - Чего это вы юбочку на плечи надели?
     Брат закричал не своим голосом:
     - Дураки! Разбойники! Сумасшедшие арестанты!
     И легонько ударил рыжего мальчишку левой рукой, - в правой у него  была
чернильница.
     Мальчишки захохотали, сбили брата с  ног  и  навалились  на  него  всей
кучей. Чернильницу у него сразу отняли и стали перебрасывать по всей  улице,
как мяч. Пропала чернильница, разбилась о камень. Я  подскочил  к  рыжему  и
вцепился обеими руками ему в тело, - у него сзади в штанах была дыра.  Рыжий
разом обернулся, поймал меня и прижал коленом к  земле.  Не  помня  себя,  я
заколотил ногами по земле и заорал на всю улицу.
     И вдруг мальчишка отпустил меня и кинулся удирать.  На  бегу  он  успел
крикнуть ребятам:
     - Евдак... Те-кай!
     Смотрю: за мальчишками гонится целая орава других мальчишек, а  впереди
этой оравы несется рослый парень в синей рубашке и в кожаном фартуке.
     Тут и мы с братом замахали руками и пустились в погоню.
     Жарко, весело. Улица пустая, широкая. Ноги в  осенней  траве  путаются.
Гоним мы мальчишек и такие слова кричим, что и сами в первый раз слышим.
     До самого кладбища гнали. А потом постояли немного, посмотрели  бегущим
вслед и спокойно пошли назад.
     Я иду рядом с большим парнем в кожаном фартуке и, задыхаясь от восторга
и благодарности, спрашиваю;
     - Это вас зовут Евдак?
     - Меня.
     - Какой вы сильный! Вас все мальчишки на улице боятся.
     А он отвечает:
     - Нет. Они только на нашей улице драться  не  смеют.  На  своей  дерись
сколько хочешь, а на чужой нельзя.
     - А чьи они, эти мальчишки?
     - С рязановского двора, кишечники. А сюда они ходят с нашими ребятами в
бабки играть. Ну, бабки одно дело, а драться  -  другое.  А  вы  чего  такие
чудные? - вдруг спросил он меня.
     - Как чудные?
     - Да  вот  польта  на  вас  такие...  Будто  у  певчих  из  костела.  И
чернильницы...
     Он прыснул, отвернувшись в сторону. Его товарищи тоже засмеялись.
     - Мы нездешние, - виновато сказал брат, - мы всего три дня как  в  этот
город приехали.
     - А вы русские? - спросил рыжий.
     - Да, - сказал я.
     - Нет, - сказал брат, - Мы евреи.
     - Ну, это ничего, - ответил рыжий. - У нас во дворе тоже есть еврейчик,
Жестянников Минька. Тут мы расстались.

                                   -----

     Больше мы в пелеринках и шляпах не ходили, а чернильницы стали  прятать
в карман, - чернила из них не выливались.
     Только это не помогло. Кишечники нас запомнили. Жили они совсем рядом с
нами - на большом дворе с открытыми настежь воротами. Через весь  двор  была
там протянута веревка, а на веревке висели сухие и  легкие,  как  папиросная
бумага, кишки и пузыри. Они шелестели от ветра и очень нехорошо  пахли.  Вся
наша улица пахла кишками.
     У ворот встретил нас как-то одноглазый мальчишка-кишечник. Он  свистнул
и сказал, озираясь по сторонам:
     - Вам тут, на нашей улице, все равно не жить. Подкараулим и убьем.
     Мы с  братом  очень  перепугались  и  не  знали,  что  делать.  Большим
жаловаться нельзя. Я отправился искать Евдака.
     Сначала пошел по нашей улице, потом по переулку, потом  по  той  улице,
где была драка. Вот и ворота, откуда  выскочили  сапожники.  В  самом  конце
двора маленький домик. По двору бегает мальчишка,  смуглый,  краснощекий,  и
ловит, подбрасывая на бегу, гимназическую фуражку без герба.
     - Злые тут у вас собаки? - закричал я издали.
     - Не кусаются, - отвечал мальчишка. - А вы до кого, до портного или  до
сапожника?
     - Як сапожнику, - сказал я, - а вы кто?
     - Мой отец портной Жестянников, а я Минька.
     Он показал мне дверь к сапожнику. Я вбежал и  оробел.  У  перевернутого
ящика сидели на скамеечках мальчишки, а среди  них  сам  сапожник.  Глаза  у
сапожника были наполовину закрыты, а лицо у него все заросло бровями,  усами
и бородой. Когда я вошел,  Евдак  весело  колотил  молотком  по  большому  и
неуклюжему сапогу, из которого торчали деревянные гвозди, а другой мальчишка
чистил грязными руками картошку.
     Сапожник хрипло кашлянул и спросил:
     - Вы от кого?
     Потом приставил руку к уху и сказал нетерпеливо:
     - Ась?
     Я не знал, что отвечать. Мальчишки засмеялись, а Евдак покраснел.
     - Они до меня, - сказал  он,  вставая.  Потом  взял  меня  за  плечи  и
выпроводил на двор. Там я наконец перевел дух.
     - Евдак, - прошептал я, - знаешь, тот кишечник, одноглазый, сказал, что
подкараулит нас и убьет.
     - Ладно, - ответил Евдак хмуро, - коли что, покричи меня, - я приду.
     - Да! - сказал я. - А ты думаешь, он будет ждать, пока ты придешь. Ведь
от тебя до нас очень далеко.
     - Где же далеко, - засмеялся Евдак, - наш забор навпротИ  ваших  ворот.
Вот иди сюда.
     Он повел меня к забору за домом. На заборе сидел Минька.
     Я тоже вскарабкался на забор и увидел через дорогу наши ворота.
     - Евдак, - сказал я с забора, - завтра воскресенье. Приходи к нам.
     Евдак молчал.
     - И вы тоже приходите, - сказал я Миньке.
     - Хорошо, придем оба, - сразу ответил Минька за себя  и  за  Евдака.  -
Завтра утром придем.
     - У нас книг много, - сказал я на прощанье, перелезая  через  забор,  -
есть интересные, с картинками.
     - Ладно, не обманем! - сказал Минька.

                                   -----

     И в самом деле, на другой день пришли оба.
     У нас было две комнаты - столовая с большой лампой и  столом,  накрытым
скатертью, и другая комната, где ночью все спали, а  днем  занимались  мы  с
братом. Минька, не снимая в комнатах фуражки,  бойко  разговаривал  с  нашей
мамой. А Евдак молчал и на мамины вопросы отвечал очень тоненьким голоском.
     Только потом, когда мы заперлись в спальне, он  повеселел  и  заговорил
своим голосом. Мы достали с полки очень большую  и  очень  толстую  книгу  с
картинками. Евдак не знал, что такие книги бывают на свете, и спросил:
     - Это ваша еврейская книга?
     - Нет, это русская, называется журнал, - сказал я.
     Мы все взобрались, поджав под себя ноги на сундук и стали перелистывать
удивительную книгу. Скоро книгой целиком завладел Минька. Он и переворачивал
огромные страницы, и читал подписи под  картинками.  Читал  неверно:  первые
буквы кое-как прочтет, а остальные сам выдумает.
     - Караван в Монпасье. (В книге было сказано: "Карнавал в Монпелье".)
     - Пожар в Соединенных Штанах.
     Мы все очень смеялись над Минькой.
     В этот день наша мама собиралась в город. Она вызвала меня  и  брата  в
другую комнату, показала, где в буфете находится печенье для  гостей,  а  на
прощанье сказала:
     - Только по улице не гоняйте.  Там  вас  мальчишки  поколотят.  Сегодня
праздник, - они все за воротами.
     Мама ушла. Мы сразу поели все печенье. Потом Минька сказал:
     - Давайте в казаки-разбойники!
     Мы побежали на двор. Только успели мы сосчитаться, как услышали  свист.
Оглянулись - у нас на дворе чужой мальчишка стоит, одноглазый кишечник!
     На его свист ответили свистом на улице.
     - Вы чего тут стоите? - спросил брат.
     - Мы не до вас, - вежливо ответил ему одноглазый. - Мы до их.
     И он указал на Евдака с Минькой.
     - До нас? - закричал Минька, расстегивая свой толстый кожаный  кушак  с
медной пряжкой.
     - Постой, Минька, - сказал Евдак, - не кипятись.  А  чего  вам  от  нас
надо?
     - Вы чего на  нашу  улицу  ходите?  -  спросил  одноглазый,  беспокойно
озираясь.
     - Здесь не улица! - закричал Минька, - тут  чужой  двор.  Ждите  нас  у
фортки на улице, не убежим!
     Евдак поднял с земли большой кирпич и повернулся к одноглазому боком.
     А из-за дома крались уже длинной цепью мальчишки.
     Тут был и рябой, и другие кишечники. Человек семь, а  то  и  больше.  У
всех были в руках рогатки, колья из плетня и кирпичи.
     - Вон их сколько, - сказал Евдак задумчиво. - Текать надо.
     Брат шепнул нам всем:
     - На старый завод! Там спрячемся.
     В конце двора за деревьями был у нас недостроенный и давно  заброшенный
завод. Кажется, пивоваренный. Широкие двери его были заперты. В завод  можно
было проникнуть только по шаткой лестнице, которая вела на чердак.
     Не поворачиваясь, мы стали медленно  и  незаметно  пятиться  к  заводу.
Впереди нас прыгал, будто гарцевал на коне, Минька, отстреливаясь  обломками
кирпича. У него самого было уже поранено ухо,  -  кровь  ниточкой  текла  за
воротник. Минька сам не замечал этого, а я, как только увидел у него  кровь,
начал плакать.
     - Жидовская команда, - кричали кишечники,  -  Минька  -  жид!  Евдак  -
жидовский казак! Идите сюда, свинью резать будем, салом губы намажем!
     Но мы были уже у лестницы. Я никогда на нее не  решался  взобраться,  а
тут полез. Евдак с Минькой и брат задержались немного. Перед  лестницей  они
нашли груду битых кирпичей. Набрав сколько можно было в  карманы  и  в  полы
рубах, они полезли за мной. Мы добрались до небольшой  площадки  без  перил.
Посмотрели вниз - страшно. Я сунулся было в открытую дверь на чердак, но там
было еще страшнее: никакого пола не было, и только несколько балок  отделяли
чердак от нижнего помещения. Одна из балок шла от самого порога к той двери,
что была на противоположной стороне.  Я  кое-как  уселся  на  пороге.  Рядом
примостились Евдак, Минька и брат. Площадка была ненадежная,  оставаться  на
ней было опасно: того и гляди, рухнет.
     Внизу бесились кишечники. Они  извивались,  корчились,  показывали  нам
свиное ухо, зажав полу рубахи в кулак.
     - Жидовская крепость! - кричали они. - Вот мы сейчас  вас  оттуда  вниз
побросаем!
     У лестницы они  нашли  целый  склад  артиллерийских  снарядов  -  груду
кирпичей. Кирпичи полетели в нас.
     - Ребята! - сказал Минька. Он был до того красен, что рядом с ним  было
жарко стоять. - Ребята, я проберусь по балке туда (он  указал  на  дверь  по
другую сторону чердака), слезу...
     - Там нет лестницы! - перебил его брат.
     - Ничего, как-нибудь сползу... Домой сбегаю и живо наших ребят  позову.
А вы все оставайтесь здесь, кричите и камни бросайте, чтобы они  не  видели,
как я слезать буду.
     - Почем кишки, - закричал он вниз. - Эй, вы, кишечники,  дохлую  собаку
съели, кишки продали!
     Не давая врагам опомниться, Евдак продолжал за Миньку:
     - У нас на дворе старая кошка сдохла! За  пятак  продам.  Кишки  первый
сорт! Кошачьи кишки, кошачьи кишки!
     Мальчишки внизу совсем одурели и все разом полезли на лестницу. Евдак и
брат выбежали на площадку и запустили  в  них  десятком  кирпичей.  Лестница
зашаталась. Несколько раз мальчишки брали ее приступом, но  дальше  середины
не двинулись.
     А Минька в это время полз на брюхе  по  чердачной  балке,  обхватив  ее
руками и ногами. Внизу под ним были пустые железные баки. Сорвись Минька, он
бы расшиб голову.
     У нас почти кончился запас кирпичей. Евдак сказал нам:
     - Залезайте на чердак, ребята, мы дверь запрем, - тут и крючок есть.
     Я на четвереньках попятился с порога на балку. Вот когда страшно стало!
Я сидел верхом на бревне, держась руками за порог. Мне казалось,  что  балка
подо мной качается, как лодка.
     - Подвинься! - сказал брат. - Дай и мне сесть.
     - Не подвинусь! - заревел я. - Я и так падаю!
     Брат перелез через меня. Мы оба чуть не полетели вниз.
     Наконец Евдак захлопнул дверь и накинул крючок.
     Стало темно. Све