и  находят
пути к подлинным богатствам мировой культуры.
     Мы еще не успели ввести их в права наследства, а они  уже  выбирают  из
большой литературы для себя то, что им нужно на сегодняшний день.
     Им нужна героическая эпопея,  нужна  трагедия,  нужна  комедия  нравов,
философская лирика, баллада.
     И нужно им все это потому, что  их  занимают  серьезные,  ответственные
темы.
     "Человек все победит" - так называется драма в шести частях, написанная
школьником, которому двенадцать лет.
     Тема  не  новая.  Она  легла  в  основу  множества  весьма  холодных  и
дидактических аллегорий. Но  автор  шестиактовой  драмы  верит  в  эту  тему
всерьез, как верит в нее революция.
     Поэтому у него возникают не схематические, а живые и причудливые образы
- наивные, но зато величественные. "Действующие лица  драмы":  лев  -  царь;
Парамона - царь Вестигмона  и  брат  льва  (необходимое  примечание  автора:
"Вестигмон - дружественное льву царство"), тигр, слон, лиса,  человек,  жена
человека, заяц - гонец из Вестигмона, звери, собаки.
     Вот несколько стихов,  показывающих,  как  говорят  и  ведут  себя  эти
разнообразные действующие лица.

                               Действие пятое

           Поляна, окруженная лесом. В скале - пещера, из которой
                      видна голова льва, лежащего там.

                                    Лев

                      Хоть царь зверей я, но скрываюсь,
                      Хоть род мой знатен, но бегу;
                      От Человека я спасаюсь,
                      Вести войну с ним не могу.
                      Пусть я красив, громаден, мощен,
                      Пусть я свиреп, могуч, силен,
                      Пусть Человек так слаб, немощен,
                      Но ум зато имеет он.
                      И потому он побеждает
                      Зверей и все, что на пути,
                      И потому он сокрушает
                      Все, что не даст ему пройти.

     С такими торжественными монологами выступают только главные герои драмы
- лев и человек.
     Лиса, как ей и подобает, говорит рассудительным и простым языком басни.

                                    Лев
                                (озабоченно)

                       Но отчего твой мрачен взгляд?

                                    Лиса

                       Он мрачен потому, что я не победила.

                                    Лев

                       Проклятие! Но почему?

                                    Лиса

                       Да потому,
                       Что там вкруг домика собачья стая,
                       Не помогла мне хитрость никакая.
                       Нельзя же к домику пройти,
                       Когда собаки на пути.

     Героям вторит почти классический хор - остальные  звери.  Они  жалуются
льву на человека.

                              Палкой громовою
                              Множество зверей
                              В день он убивает
                              И еще грозит,
                              Что тебя убьет он,
                              Что с тебя сдерет он
                              Шкуру и продаст;
                              Кости ж с мясом даст
                              Острозубым псам.
                              Горе! Горе нам!

     Даже по этим отрывкам можно сказать, какие литературные  воздействия  -
прямые или косвенные - испытал двенадцатилетний драматург. Тут есть и отзвук
гетевского "Рейнеке-Лиса", и, вероятно, влияние шекспировских трагедий.
     Недавно я слышал, как на одном из библиотечных собраний один школьник 5
или 6 класса говорил другому почти  таинственно:  "Ты  хочешь,  я  дам  тебе
"Отелло"? Вот интересная вещь. Я уже знаю, где ее достать".
     Гете, Шекспир - мальчик выбрал себе хороших учителей. Вряд ли многие из
наших взрослых поэтов могут похвастаться такими.
     Чем  же  это  объяснить?  Как  набрел  двенадцатилетний   школьник   на
первоклассные образцы поэзии? Случайно ли это? Нет, не случайно.
     В стихах и прозе его сверстников и товарищей тоже  чувствуется  влияние
крупнейших поэтов. Мы имеем в виду не  то  вредное,  засушливое  воздействие
классики, которое приводило когда-то поэзию к убожеству,  к  эпигонству  или
стилизации.  Нет,  у  ребят  это   влияние   выражается   в   стремлении   к
торжественному и вескому слову, к строгому синтаксису, а главное  -  большой
героической теме.
     Именно она, большая тема, указывает двенадцатилетним ребятам  дорогу  к
одам, трагедиям и философским стихам.
     О чем эти ребята пишут?
     Один о водном пути, прорезавшем массивы Карелии и соединившем два моря,
- о Беломорском канале:

                       Теснились гор угрюмые громады,
                       Озера разливалися весной,
                       Потоками струились водопады
                       В Карелии - стране лесной...
                       В тот край нетронутый, в озера и болота.
                       Пустынные от века в век,
                       Пришел с машиною разведчиком работы
                       Решительный и смелый человек...
                       . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       Ожили гор угрюмые громады,
                       Бараками долины поросли.
                       Ручьи гремучие, крутые водопады
                       В размеренные русла потекли.
                       . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       Вчерашние вредители и срывщики работы -
                       Теперь строительства отважные борцы,
                       Защитники Страны Советов
                       И полноправные ее творцы.
                       Они - в числе ударников-героев
                       Страны озер, лесов и рек...
                       Гигантский водный путь построен
                       И крепко перекован человек.

                                                         (Мальчик 12-ти лет)

     Другой  школьник,  его  ровесник,  пишет  о  штурме   горных   богатств
Советского Севера. Его стихи,  посвященные  Хибинам,  -  это  настоящая  ода
геологии и социалистическому строительству:

                         В далекой юности земли
                         Цветы кристаллов расцвели.
                         Эпохи там они лежали.
                         Теперь веселый молоток
                         Дробит блестящей сталью скалы,
                         Срывает за куском кусок...
                         . . . . . . . . . . . . . . .
                         Бесстрашно прыгая по скалам,
                         Но штайгер впереди идет...
                         Грозя горам своим запалом,
                         Геолог свой маршрут ведет,
                         Глядит на каменные стены
                         Обрывов. Там читает он
                         Историю времен нетленных,
                         Архея сумрачных времен.

                                                         (Мальчик 12-ти лет)

     Кажется, после поэта XVIII века Ломоносова у нас  еще  никто  не  писал
таких пламенных од науке и природе.
     Третий юный поэт,  тоже  ровесник  предыдущих,  пишет  всего  только  о
паровозе. Но послушайте эти стихи, и вам станет ясно, чего требует вся  ваша
страна от всех своих паровозов, машинистов и кочегаров.

                            Паровоз, паровоз,
                            Силы в тебе сколько!
                            Ты везешь тыщи тонн,
                            Как не лопнешь только!
                            Ты идешь день и ночь.
                            И идешь ты быстро.
                            Нету друга у тебя
                            Лучше машиниста.
                            . . . . . . . . .
                            Впереди откос
                            И на рельсах балки,
                            Стой, стой, паровоз,
                            Коль не хочешь свалки!
                            Опозданья целый час -
                            Разве это можно?
                            Полетишь вперед сейчас
                            Ты, гудя тревожно.
                            . . . . . . . . .
                            И в Москву ты прилетел,
                            Обливаясь паром,
                            С машинистом удалым,
                            С черным кочегаром.

     Может явиться мысль,  что  все  эти  маленькие  поэты  учатся  в  одной
какой-нибудь исключительной школе, где  умный,  очень  культурный  словесник
воспитывает ребят на строго подобранных образцах.  Но  это  совсем  не  так.
Стихи, которые я цитирую, присланы учениками самых разнообразных школ города
и области на конкурс, устроенный Ленинградсоветом.
     Достаточно  просмотреть  все  листки  и  тетради,  исписанные   детским
почерком, чтобы убедиться в том, что  авторы  стихов  и  прозы  -  вовсе  не
воспитанники Петербургского аристократического лицея прежних времен, а самые
настоящие советские ребята.
     Они растут вовсе не в какой-то особой теплице, а в обычной  школе,  где
рядом с сыном профессора и инженера учится сын рабочего и крестьянина.
     Я спросил у одного из мальчиков, который собрал редкую коллекцию горных
пород, что увлекает его в этом коллекционировании. Он мне ответил:
     - Я все время изучаю землю снаружи и внутри.
     - Почему ты заинтересовался этим делом?
     - Я прочел когда-то путешествие "К центру земли" Жюля Верна.
     - А чем занимается твой отец?
     - Кочегар. Работает на "Красном Гвоздильщике".
     Эти ребята роются на  полках  детских  библиотек  в  поисках  утоляющей
книги.
     Они учатся у классиков, но они вовсе не изолированы  и  от  современной
советской поэзии.
     Из всех песен они больше всего любят партизанскую песню, которую сейчас
поют красноармейцы.

                          По долинам и по взгорьям
                          Шла дивизия вперед,
                          Чтобы с бою взять Приморье,
                          Белой армии оплот.

     Они бережно хранят в памяти детские стихи, которые читали еще до школы.
     Среди длинных и торжественных стихов попадаются такие:

                                Бортмеханик
                                И пилот
                                Быстро входят
                                В самолет.
                                . . . . .
                                Завертелся
                                Винт мотора,
                                Затрещал он
                                Скоро-скоро.
                                Быстро двинулся
                                На взлет
                                По площадке
                                Самолет.
                                Набирая
                                Быстроту,
                                Поднимаясь
                                В высоту.
                                Алюминиевые
                                Птицы
                                СССР
                                Хранят границы.

                                                         (Мальчик 11-ти лет)

     В этих стихах, несомненно, сказалось влияние нашей советской поэзии для
детей. Тут есть и словесная скупость (почти одни глаголы и существительные),
и ритмическая четкость, и тема движения, очень  характерная  для  тех  наших
поэтов, которые пишут стихи для маленьких читателей.
     Но все то, что  ребята  берут  от  современной  поэзии,  и  взрослой  и
детской, они как бы устанавливают на прочном постаменте классического стиля,
если понимать этот стиль в самом широком смысле,  включая  сюда  и  большую,
значительную тему, и строгую, чистую форму.
     Это радостное и замечательное явление.
     Значит, правда, что у нас уже создается большая и самая демократическая
из всех культур, если даже первая прививка, первые годы всеобщей грамотности
дают такие ростки.


ШУТ КОРОЛЯ ЛИРА

     В трагедии "Король Лир" песенки шута занимают не слишком большое месте.
Да и вся роль шута невелика. Она почти ничего не вносит в сюжетное  движение
шекспировской пьесы. Шут только откликается  на  то,  что  происходит  и  на
сцене, и за пределами сцены - в современном ему обществе, -  откликается  то
краткой эпиграммой, то целой обличительной тирадой.
     Переводить эти песенки нелегко.
     Меткость и ясность суждений, продиктованных народным  здравым  смыслом,
сочетаются в них с причудливой,  нарочито  дурашливой  формой.  Философское,
этическое  и  даже  политическое  содержание  песенок  шута   почти   всегда
замаскировано, упрятано в загадку,  в  пословицу,  в  шутку,  как  будто  бы
простодушную и ребячливую. По существу же самый взрослый персонаж в трагедии
- именно шут, видящий подоплеку всех отношений и трезво их оценивающий.
     Для того  чтобы  перевести  его  стихотворные  реплики,  нужно  сначала
раскрыть, расшифровать подчас загадочный смысл  подлинника,  а  потом  вновь
замаскировать его, облечь в уклончивую, игривую форму прибаутки.
     Пословица, поговорка  трудно  поддаются  переводу.  Они  своеобразны  и
сопротивляются пересадке на чужую почву. Буквальный перевод - слово за слово
- может их убить.
     Для каждой шутки, для каждой  пословицы,  для  каждой  присказки  нужно
найти в своем языке равноценную шутку, пословицу,  присказку.  Только  тогда
перевод будет точен не в школьном,  а  в  поэтическом  смысле  этого  слова.
Только тогда в нем можно будет узнать подлинник.
     В этом-то и, заключалась сложность перевода песенок шута.
     Мне хотелось сохранить в переводе и предельную лаконичность подлинника,
и его свободную непринужденность, которая заставляет верить в то, что каждая
реплика шута рождается тут же на сцене, как острое словцо, сказанное вовремя
и к месту, как счастливая импровизация.
     Шут не лезет за словом в карман. Не задумываясь, он бросает  как  будто
бы первые пришедшие ему на язык слова, но  эти  слова  бьют  метко,  клеймят
беспощадно.
     В его песенках редко можно найти прямое обращение к  тому  или  другому
герою трагедии, но и сценическим персонажам,  и  зрителям  совершенно  ясно,
кого имеет в виду шут, когда в присутствии неблагодарной  королевской  дочки
он произносит насмешливые стихи:

                         Вскормил кукушку воробей -
                         Бездомного птенца,
                         А та возьми да и убей
                         Приемного отца!

     А иной раз реплики  шута  направлены  не  против  персонажей  трагедии,
находящихся тут же на сцене или за кулисами, а метят дальше  и  шире.  Голос
шута становится громким и патетичным:

                           Тогда-то будет Альбион
                           До основанья потрясен,

                           Тогда ходить мы будем с вами
                           Вверх головами, вниз ногами!

     Живую  и  разнообразную  импровизацию,  врывающуюся  в  текст  трагедии
Шекспира,  мне  хотелось  донести  до  советского  зрителя,  не  утратив  ее
непосредственности и остроты.
     В поисках того варианта, который был бы наиболее  выразителен  и  более
всего соответствовал бы требованиям театра, я переводил  каждую  из  песенок
шута по три, по четыре раза.
     О том, удалось ли мне справиться  со  всеми  трудностями,  пусть  судят
читатель и зритель. Мне же  эта  работа,  сделанная  по  предложению  Малого
театра в Москве и Большого драматического  в  Ленинграде,  доставала  немало
забот, но и немало радости.


ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ

     Много раз случалось мне за эти четырнадцать  месяцев  войны  видеть  на
железнодорожных станциях, на рельсовых путях длинные цепи вагонов,  из  окон
которых  выглядывали  только  дети,  -   множество   белокурых,   темных   и
золотисто-красных головок в каждом окне.
     Издали эти поезда казались веселыми. Дети - всегда дети. Детские вагоны
полны шума  и  суеты,  полны  какого-то  нетерпеливого  ожидания.  Маленькие
пассажиры кого-то зовут, кому-то  машут  руками,  выскакивают  на  площадки,
высовываются из окошек.
     Но если  приглядеться  к  каждому  ребенку  в  отдельности,  нельзя  не
заметить, что многие из  этих  шести-семилетних  путешественников  перестали
быть детьми, оставили свое детство где-то далеко - там, где сгорели их дома,
где у них на глазах были убиты их отцы и матери.
     С такими детьми нелегко заговорить. Страшно  разбудить  в  них  память,
которая вновь  заставит  их  пережить  то,  что  не  по  силам  перенести  и
взрослому.
     Детей увозят от войны в края, куда не долетают  самыо  мощные  самолеты
врага, где земля не вздрагивает от взрывов фугасных  бомб  и  артиллерийских
снарядов, где дома стоят совершенно целые и невредимые, со всеми стеклами  в
окошках и вечером за этими стеклами беспечно зажигается свет.
     По нынешним временам даже трудно себе представить, что есть такие края.
Дети едут туда, веря и не веря рассказам взрослых.
     А в этих сказочных краях их ждут. Освобождают для  них,  достраивают  и
приводят в порядок просторные дома.
     Тысячи детей найдут приют в этих домах. Но многие из  ребят  растекутся
по  городам  и  деревням,  попадут  в  семьи  врачей,  учителей,   кузнецов,
колхозников. И эти семьи станут для них родными.
     В плодоносном Советском Узбекистане, где почти круглый  год  что-нибудь
цветет и зреет, пожилой кузнец Ахмед Шамахмудов за один последний  год  стал
отцом четверых детей. И дети у него  все  разных  национальностей  и  разных
фамилий: Рая Мальцева - белорусска, Малика Исламова - татарка, Володя Урусов
-  русский,  а  четвертый  сын  Ахмеда  -  безымянный   двухлетний   мальчик
неизвестного происхождения. Ахмед сам дал  ему  имя  -  Ногмат,  что  значит
"дар".
     Весть о большой семье кузнеца  Шамахмудова  разнеслась  по  всей  нашей
стране, дошла и до фронта.
     Ахмед получил письмо и денежный перевод с  передовых  позиций.  Старший
лейтенант Левицкий прислал ему несколько сот рублей -  большую  часть  того,
что получает в месяц командир его звания -  и  обещал  посылать  столько  же
ежемесячно до тех пор, пока  будет  жив.  Ему  хочется  помочь  Ахмеду  хоть
чем-нибудь в воспитании детей.
     Ахмед не знал, как поступить с деньгами. Всех  четверых  детей  он  уже
привык считать своими, а брать у кого-то  деньги  на  то,  чтобы  кормить  и
одевать свою семью, ему казалось странным. Отказать же хорошему человеку  он
тоже не хотел - зачем обижать его!
     Ахмед Шамахмудов подумал и взял на воспитание еще одного сына -  пятого
- украинца Саню Брынина.
     У Сани - два приемных отца: узбекский кузнец, которого  он  только  что
увидел, и русский лейтенант, которого он, может быть, не увидит никогда.
     У этого русского лейтенанта были и свои дети. Теперь их нет - их совсем
недавно убили немцы.
     Человек, так жестоко  и  бессмысленно  ограбленный,  сохраняет  в  душе
только большие простые чувства. Эти чувства - любовь и ненависть. Они  тесно
переплетаются между собой и питают друг друга.
     Лейтенанту Левицкому не нужно было видеть своего  маленького  приемного
сына, чтобы отдать ему нерастраченную  нежность,  чтобы  по  первому  порыву
взять на себя заботу о нем.
     С такой же силой ненавидит  русский  лейтенант  того  неизвестного  ему
немца,  с  которым  он  завтра  или  даже  сегодня,  -  может  быть,   через
какой-нибудь час встретится в бою лицом к лицу.  Этот  неизвестный  немец  -
родной  брат  того,  который  убил  детей  лейтенанта,  и   соучастник   его
преступления. Оба они послушны одной и той же злой воле,  которая  снесла  с
лица земли столько  теплых  домашних  очагов  и  уничтожила  на  этой  земле
счастье.
     Вот уже несколько лет люди чуть ли не  на  всей  вашей  планете  лишены
самых пр