а тележку, и все в порядке. Очень просто догадаться,
как  они  это  делают.  Двое рабочих из Дунхейвена, которые участвуют в этом
жульническом  деле,  сговариваются работать  в одной смене в этой штольне, и
пока  один  из  них сторожит, другой доставляет краденую руду в пещеру. Ваши
корнуольцы в этом не замешаны, капитан Николсон, я в этом совершенно уверен.
Тот  человек,  который производил сегодня  взрывы, знает о штреке за меловым
пластом не больше, чем мой брат Джон.  А между тем, если бы у него была хоть
капля  любопытства, он  бы очень  скоро его  обнаружил. Вот  вам и разгадка,
отец, а теперь делайте с этим то, что считаете нужным.
     Он улыбнулся отцу и штейгеру и подмигнул брату. В конце  концов то, что
он сегодня проделал, можно было рассматривать как серьезное достижение.
     - Ну что  же, Николсон,  - сказал Медный Джон, - похоже  на то, что мой
сын за полчаса  добился того, над чем вы бьетесь уже  несколько недель. Себя
я, впрочем,  тоже не  оправдываю.  Итак, мы сделаем  вот  что. Когда сегодня
закончится смена,  вы с  моим сыном Генри  спуститесь в штольню и  осмотрите
штрек до конца, до его выхода на поверхность. Там  мы установим пост и будем
сторожить каждую ночь, пока не поймаем  воров  на месте преступления. А если
будет  драка, то тем  лучше. Что ты думаешь об этом деле, Джон? Ты  ведь наш
семейный адвокат.
     Джон  терпеть не  мог  свои  занятия  юриспруденцией, однако у него  не
хватало смелости в  этом признаться. Он жалобно посмотрел  на брата, который
не обратил на это никакого внимания.
     -  Не  знаю, сэр, - промямлил  он. - А вы не думали о том, чтобы просто
сказать этим людям, что вы разгадали  их хитрости, а потом забить этот штрек
и таким образом положить  конец всему этому делу? Тогда ни одна из сторон не
пострадает.
     -   Если  тебя   ничему  другому   не  научили   в  Линкольнс  Инн,  то
неудивительно, что никто тебе не предлагает места  адвоката, -  презрительно
заметил его отец. - Боюсь,  что мой младший сын лучше разбирается в собаках,
чем  в  профессиональных делах,  капитан  Николсон. Прекрасно, Джон,  можешь
сидеть дома, по крайней мере, Джейн будет не одна. Нам здесь слабонервные не
нужны.  Полагаю,  на наших  корнуольцев можно положиться,  Николсон? А я тем
временем  поищу  помощников среди соседей. Не хочу  обращаться за  помощью в
этом деле  к  военным. Может, удастся уговорить  Саймона Флауэра из Эндрифа,
чтобы он нам помог. Что там ни говори, а силы ему не занимать.
     Джон Бродрик возвратился в Клонмиэр в отличном расположении духа. Скоро
можно  будет поставить этих мерзавцев  на  место,  их  так проучат,  что они
забудут, как соваться в его шахту.
     Джейн  рассказали о  том, что произошло на  шахте; она  с удовольствием
выслушала  рассказ  о  том, какую  находчивость проявил  Генри,  однако  эта
радость померкла при виде мрачного выражения лица Джона, вызванного, как она
полагала, сознанием его собственной неполноценности.
     - Пусть Генри ползает по этому проклятому штреку, -  говорил он сестре,
растянувшись в отцовском кресле в гостиной. -  Меня нисколько не интересует,
что он там обнаружит. Мне вся эта история надоела до чертиков.
     - Зачем же ты сюда приехал, если не хочешь помочь отцу?
     -  Ты  когда-нибудь слышала,  чтобы  я  отказался от возможности удрать
домой?  Да  еще  когда  вальдшнепы  на  острове  только  и  ждут,  чтобы  их
подстрелили? Пойдем со мной в  кладовку, поможешь мне почистить ружье. А что
до меди, то  пусть  эти  ребята  растащат  ее  всю до  крошки,  мне  на  это
наплевать.
     Было решено,  что на  следующую  ночь на  склоне горы будет  установлен
пост, а  Медный Джон тем временем  разузнает у соседей, смогут ли они помочь
ему в этом деле. Джону и Генри было поручено съездить в замок Эндриф,  чтобы
поговорить с Саймоном Флауэром. Старик Роберт Лэмли был в Четтенхэме, где он
обычно проводил  зиму; впрочем, даже если бы он был на месте, толку  от него
было бы немного.
     Погода стояла  прекрасная, на  небе  - ни  облачка, и  молодые Бродрики
ехали  в  Эндриф  в  отличном  настроении,  везя  в  подарок  миссис  Флауэр
вальдшнепа.  Хозяйка  Эндрифа  была  крупной внушительной  женщиной с сильно
развитым чувством собственного достоинства;  она не могла забыть, что ее муж
Саймон  приходится  братом  лорду Мэнди, каковое  обстоятельство  сам Саймон
Флауэр предпочитал игнорировать.  Замок Эндриф  с его золочеными  стульями и
мраморными полами по своему великолепию мог бы сравниться  на первый  взгляд
разве  что с  королевским  дворцом,  а сама  миссис  Флауэр -  с  королевой,
восседающей на троне; однако при ближайшем рассмотрении обнаруживалось,  что
сидеть на  золоченых стульях  небезопасно, поскольку  у многих  из  них были
сломаны ножки; что  же касается мраморного пола, то он был до такой  степени
грязен и  загажен - об этом позаботились  любимые сеттеры мистера Флауэра, -
что вполне мог бы потягаться с собачьей конурой.
     Бродриков встретил напудренный  лакей,  облаченный в ливрею, и проводил
их в гостиную; его великолепную наружность несколько портила штопка на белых
чулках и весьма  ощутимый запах навоза, свидетельствующий о том, что утро он
обычно  проводит в конюшне. Наверху  раздавались возбужденные голоса, верный
показатель того, что там происходит домашняя ссора. Интенсивность перебранки
усугублялась диссонирующими  звуками фортепиано, за которым, как  увидели, к
своему величайшему  удивлению, Бродрики,  войдя  в  гостиную,  сидел  Саймон
Флауэр;  сдвинув на затылок шляпу, закрыв глаза и сжимая  в зубах непомерной
длины  трубку,  он  играл  какую-то  странную  мелодию  своего  собственного
сочинения, раскачиваясь в такт музыке.
     Миссис  Флауэр,  разодетая,  словно  для  лондонского  приема,  штопала
занавески, сделанные из парчи, нимало не смутившись приходом гостей.
     -  Я счастлива видеть  вас обоих, - сказала  она,  милостиво протягивая
руку  Генри, который смутился,  думая,  что от него  ожидается, чтобы он  ее
поцеловал.  -  У   нас,   как  обычно,  некоторый   беспорядок.  Пожалуйста,
присаживайтесь и расскажите, что у вас новенького.  Нет-нет, мистер Бродрик,
возьмите  другой стул, у этого может подломиться ножка. Как мило со  стороны
вашего батюшки, что  он прислал нам дичи. Дело  в том,  что мой  деверь лорд
Мэнди - брат моего  мужа - в настоящее время  отсутствует, не живет в  своем
поместье,  а вообще-то нас, как  вы понимаете, снабжают дичью регулярно... А
что, ваши сестры по-прежнему наслаждаются природой на вашей маленькой ферме?
Мисс Бродрик, вероятно, воображает себя Марией Антуанеттой в Малом Трианоне.
Приятное разнообразие после Клонмиэра...
     Она продолжала щебетать, не  дожидаясь  ответов  и  ни  на  секунду  не
останавливаясь,  чтобы  передохнуть,  а  поскольку  она  старалась  говорить
погромче, чтобы ее можно было расслышать, ее муж  тоже постепенно увеличивал
громкость, так что наконец один из  сеттеров,  лежавший  до этого у него под
ногами, вылез из-под стула и начал жалобно выть, аккомпанируя таким  образом
своему хозяину.
     - Бедный  Борис не выносит  фортепиано,  -  прокричала миссис Флауэр. -
Иногда  он воет целыми часами,  однако это нисколько  не смущает моего мужа.
Когда вы оба приедете поохотиться к моему отцу в Данкрум?
     Генри  с трудом  выдерживал напряжение, которое он испытывал от беседы,
проходящей в таких  условиях,  -  ему  почти не удавалось вставить слово, он
только кивал головой, улыбался и делал  учтивые жесты, тогда как Джон хранил
упорное молчание, как всегда, когда втайне забавлялся происходящим.
     Наконец  концерт  подошел  к  завершению,  последовал  бурный  финал  с
громовыми аккордами  в басах,  которые  вызвали  протестующий вой несчастной
собаки, и Флауэр встал от инструмента, громко захлпнув крышку.
     - Говорят, что это признак большого ума,  когда собака поет под музыку,
- сказал он, махнув своей трубкой в сторону братьев. - Вы, наверное, никогда
раньше не слышали, как моя  собака мне  аккомпанирует. Она вкладывает в  это
всю свою душу. У меня прямо сердце разрывается, когда я ее слушаю.
     - Не говори глупостей, Саймон. Собака терпеть не может музыки.
     -  Терпеть  не может?  Я тебя уверяю, этот  пес сидит возле  меня,  как
пришитый, впившись глазами в ноты,  до того  он  обожает этот инструмент. Но
довольно  об  этом.  Молодым  людям  необходимо  подкрепиться после  дороги.
Пойдемте-ка в  погреб, джентльмены, это будет  лучше, чем  чай,  которым вас
станет потчевать моя супруга.
     Он повел своих гостей по узкой  винтовой лестнице, через целый лабиринт
коридоров, в  погреб. Там,  пошарив  с  огарком  свечи по  углам, он  извлек
бутылку старой  мадеры,  которую  тут  же  перелил  в графин,  спрятанный  в
укромном уголке вместе с полудюжиной рюмок.
     - Когда на улице мороз, и  я не могу охотиться, - серьезно объяснил он,
- я привожу своих друзей сюда, и вы просто удивитесь, если  я  вам расскажу,
как приятно  мы проводим здесь время. Моя жена воображает,  что мы играем на
бильярде, и я  специально посылаю в бильярдную  лакея, чтобы он  стучал  там
шарами. Она  и не  подозревает, что  мы  находимся  здесь, доверчивая  душа.
Наливайте  себе,  дети мои,  и  устраивайтесь поудобнее. Здесь  для  всякого
найдется пивная бочка.
     Молодые люди вместе с хозяином действительно отлично провели там время,
значительно  приятнее, чем  в  гостиной  за чайным столом хозяйки, так  что,
когда  они, наконец, вышли из погреба, щурясь от яркого света, и снова стали
подниматься в верхние  покои замка, Генри начисто забыл о своей миссии, Джон
испытывал любовь  и благорасположение  ко  всем  окружающим,  а хозяин  дома
распевал  песенку "О,  владычица моя, где  ты  теперь?",  слова  которой, по
мнению  Джона, вряд  ли могли  относиться к  достопочтенной миссис Флауэр. В
гостиной тем  временем был сервирован чай, а Генри пришел, наконец, в себя -
по крайней мере, до такой степени, чтобы вспомнить о цели своего визита, - и
изложил, несколько невразумительно,  просьбу своего отца. Рассказ его звучал
настолько непонятно,  что  Саймона  Флауэра, даже если  принять  во внимание
интерлюдию  в погребе, вряд ли можно  было обвинить в том,  что, когда Генри
закончил, он только покачал головой.
     -  Я не  собираюсь  ползать  на  животе  в  этих  кротовых  норах  ряди
удовольствия вашего батюшки  да и  вообще  ради кого бы то ни было, - зевая,
проговорил он, поскольку старая мадера начинала входить в силу,  так что его
голубые глаза стали  неудержимо слипаться. - Ведь я могу там заблудиться,  и
ни одна живая душа меня никогда больше не увидит. Помнишь,  Мария, у нас так
пропала  наша  Таунсер?  Она залезла  в барсучью нору и  все  - назад уже не
возвратилась. Самая лучшая сука из всех, что были на моей псарне.
     - Вы меня неправильно поняли, сэр, - сказал Генри.  - Никто не говорит,
что вам надо спускаться в  шахту или лазать по штрекам. Согласно плану моего
отца, вы и другие наши соседи  должны караулить на склоне горы  у выхода  из
штрека, с тем чтобы схватить воров, когда они будут оттуда выходить.
     - Так на кого же вы охотитесь, на лисиц или на людей?
     -  На  людей, мистер  Флауэр.  Я должен вам все  объяснить. Речь идет о
злоумышленниках,  которые  крадут  медь  из  нашей   шахты.  Отец  хочет  их
арестовать в назидание остальным. Он считает,  что  за всем этим стоит Морти
Донован.
     - Ну нет, против Морти Донована я не пойду. Разве не он продал мне отца
Таунсер,  той  самой  суки, о которой я  только  что  говорил?  Удивительная
собака, Джон. Ты, я думаю, оценил бы эту пару по достоинству. Нет-нет, зачем
это я буду валяться целую ночь на горе только для того, чтобы поссориться  с
Морти Донованом? Не понимаю, зачем это ваш  батюшка вообще вмешивается в это
дело?
     -  Но, мистер Флауэр,  вы же мировой  судья,  разве вы не считаете, что
необходимо бороться с нарушителями закона?
     - Стыдись, Саймон,  - сказала его жена. - Бедный мистер Бродрик  там, в
Дунхейвене, день и ночь трудится над тем, чтобы спасти от расхищения  шахту,
которая  принадлежит  ему и моему отцу,  а  ты не хочешь пальцем шевельнуть,
чтобы  ему помочь. Я лчень сожалею,  мистер Бродрик,  что мой деверь  сейчас
находится  в отъезде.  Граф Мэнди  никогда бы не стал  сидеть  сложа руки  и
смотреть   на   то,  как  творится  беззаконие,  и,  смею  сказать,  если  я
воспользуюсь своим влиянием на него и пошлю ему весточку...
     - Это очень  любезно  с вашей  стороны, сударыня,  однако дело  это  не
терпит  отлагательства.  Мне  кажется, мой отец надеялся, что  мистер Флауэр
поедет с нами сегодня же.
     - Сегодня? Это невозможно. Сегодня я не двинусь с места, даже если сюда
нагрянут все воры  Европы, -  театральным  голосом  заявил Саймон Флауэр.  -
Пусть Морти Донован крадет медь и пусть она принесет ему больше счастья, чем
она приносит нашему дому.  -  И, плотнее  нахлобучив на голову шляпу, Саймон
Флауэр снова уселся за фортепиано.
     Генри посмотрел через стол на Джона  и  пожал плечами, но в этот момент
дверь распахнулась, и в гостиную влетела дочь Саймона. Лицо ее пылало, глаза
гневно  сверкали,  каштановые  волосы  спутались,  свободно  рассыпавшись по
плечам.
     - Черт знает что! - вскричала она. -  Это же надо! Я этого не потерплю,
я  ей  так прямо и  заявила. Расцарапала ей физиономию и заперла  в бельевом
шкафу. Чтобы она там сдохла!
     С  этими  словами  она  захлопнула  крышку  фортепиано,  заставив  отца
прекратить игру, и стояла, тяжело переводя  дух и глядя на мать с вызывающим
видом.
     Это  явление,  столь внезапно  показавшееся перед  молодыми Бродриками,
произвело на них потрясающее впечатление. Они вскочили на ноги, потеряв  дар
речи от  смущения  - по правде сказать,  семнадцатилетняя  Фанни-Роза Флауэр
способна была привести в полное онемение любого  мужчину, понимающего толк в
женской красоте.
     Гнев, во  власти которого  она  в  данную минуту находилась,  делал  ее
прелестное  лицо  еще краше:  румянец,  пылающий  на щеках,  придавал особую
глубину ее зеленым, чуть  раскосым  глазам, а небрежно  растрепанные  волосы
делали  ее похожей на вакханку, явившуюся  из дикого леса. То, что она  была
босой,  казалось,  вполне соответствовало  ее характеру. Только  теперь  она
заметила, что у родителей гости.
     -  Здравствуйте, -  сказала  девушка с царственной повадкой матери и  с
улыбкой отца.  - Прошу прощения за  то, что  помешала, но  я поссорилась  со
своей гувернанткой и очень надеюсь, что эта наша ссора будет последней.
     - Фанни-Роза, - сказала ее мать, - ты  меня удивляешь  и огорчаешь. Что
подумают о тебе мистер Бродрик и его брат? А мисс Харис? Она же задохнется в
бельевом шкафу.
     Миссис Флауэр в большом волнении покинула  гостиную, в то время  как ее
супруг поглядывал из-за фортепиано на дочь, готовый отнестись к ее выходке с
полным снисхождением.
     - Мне никогда не  нравилась эта мисс Харис, - сказал он. - В  ней  есть
что-то низкое и лицемерное, а нам это  совершенно не подходит. И вообще тебе
давно пора обходиться без гувернантки.
     Фанни-Роза, успокоившись  после  приступа гнева, глянула краешком глаза
на братьев Бродриков и уселась в кресло на место матери.
     - А я думала, что вы оба  находитесь  в  Лондоне, - приветливо  сказала
она. - Мне казалось, что вы приезжаете в Клонмиэр  только на  Рождество, это
правда?
     Генри  вдруг  поймал  себя  на том,  что  снова  рассказывает  историю,
связанную с шахтой, однако на этот раз он нашел более благодарную аудиторию.
Фанни-Роза сидела, скрестив свои босые ноги и не сводя с него глаз.
     - Как бы  мне  хотелось поехать  вместе с вами, - сказала она, - вместо
папы. Было бы очень интересно сидеть в  засаде на горе, да еще среди ночи. А
если бы пришлось драться с нашими шахтерами, я бы ничуть не испугалась.
     - Я тебе вот что скажу, - обратился к дочери  Саймон Флауэр,  - судя по
твоей сегодняшней стычке с мисс Харис, ты вполне  готова  ввязаться в  любую
драку. Не смоневаюсь, что любой из этих юношей с удовольствием повез бы тебя
с собой, посадив позади себя на лошадь, а уж ты бы себя не посрамила. Однако
ты нам не рассказала, что у тебя произошло с мисс Харис.
     - Она  заявила нам  с Тилли, что пора учиться аккуратно складывать свою
одежду, а  я  ей ответила, что не  намерена этого  делать. Все молодые леди,
сказала она, должны  уметь следить за своими вещами и не разбрасывать одежду
повсюду, как  это делают  судомойки.  "Что бы сказал ваш дядя Мэнди, если бы
увидел,  какие вы неряхи?",  - поучала она."Он бы  меня,  наверное, простил,
если бы я села  рядышком с ним, погладила бы его  бакенбарды  и говорила  бы
ему, какой он красивый", -  ответила я ей. После этого она засопела и велела
мне выучить наизусть страницу французских глаголов,  тут  я и расцарапала ей
физиономию и заперла ее в бельевой шкаф, как вам уже  известно, и я вижу  по
вашим глазам, что вы бы сделали с ней то же самое, мистер Бродрик.
     Фанни-Роза лукаво  посмотрела  на  Джона,  который покраснел  до корней
волос,  и потихоньку  рассмеялась. После  этого она взяла из вазочки большой
кусок кекса и налила себе чаю, в то время как молодые Бродрики с восхищением
смотрели  на   ее  босые   ножки,   не  в  силах  оторвать  глаза  от  этого
очаровательного зрелища.
     - Вы ведь бывали на континенте, правда? - спросила она у Генри, набивая
рот кексом. - Я все про вас знаю, наш лакей - двоюродный брат вашей кухарки.
Мы  тоже  были в  Париже  прошлой зимой, дедушка  дал папе  денег  на  новые
портьеры для маминой спальни, а мы вместо этого поехали в Париж.
     - Верно говоришь, плутовка, - сказал Саймон Флауэр, глядя на дочь. - Вы
знаете, когда  мы  бывали в  картинных галлереях, то  за нами из зала в  зал
тащился  целый хвост молодых французов, так что в  конце концов нам начинали
кланяться, решив, что это шествует какая-нибудь царственная особа со свитой.
     - Гувернанткой  у меня тогда была мисс Уилсон, - сообщила Фанни-Роза, -
и я два раза от нее убегала, когда мы гуляли по улицам; она думала, что меня
украли и в  слезах побежала в полицию,  но они там ничего не поняли,  они же
французы.  А когда мы вернулись домой,  ей пришлось  уехать в какую-то тихую
деревню, чтобы отдохнуть, потому  что у нее сделалось нервное  расстройство.
Вы не  поверите, после четырнадцати лет у меня был  по крайней  мере десяток
гувернанток, но вот в прошлом месяце мне исполнилось семнадцать лет, так что
теперь с гувернантками покончено.
     - Заодно  ты доконаешь и своих родителей, - сурово обратилась  к дочери
миссис  Флауэр, которая  в этот  момент  вошла  в комнату,  так  и не  сумев
умилостивить  несчастную мисс Харис. - Вы должны  почитать  себя счастливым,
мистер Бродрик,  что ваши сестрицы  ведут себя  прилично, а не так,  как моя
дочь, и я надеюсь, что, вернувшись  домой,  вы не  расскажете мисс Бродрик о
происходящем здесь.
     -  Вот что я  вам  скажу, дети мои, - воскликнул вдруг Саймон Флауэр. -
Зачем  вам вообще возвращаться домой?  Пусть  ваш  отец отправляется к своим
норам и сторожит там шахтеров, если ему этого хочется, а вы оставайтесь-ка с
нами  обедать,  а потом  мы  снова отправимся  в  погреб  и возьмем с  собой
Фанни-Розу.
     Однако Генри  отрицательно  покачал  головой  и  двинулся  к  двери,  к
великому разочарованию своего брата.
     - Вы очень  добры, сэр, - сказал он, - но мы и так  слишком долго здесь
задержались. Отец будет беспокоиться, подумает, что с нами что-то случилось.
     Саймон Флауэр беззаботно махнул рукой и снова уселся за фортепиано.
     - Я с  удовольствием поеду как-нибудь  поохотиться с вашим  батюшкой на
остров Дун,  - сказал он. - Никогда не  отказываюсь от подобных приглашений.
Но  ползать на  животе, гоняясь за Морти  Донованом, - это  уж нет, от этого
увольте. Так прямо и скажите вашему батюшке.
     После  этого он снова  ударил по  клавишам  и  запел  веселую  п