от жизни и движения. Пусто от воды, песка, камней,
ветра, даже от солнца, потому что язык не поворачивался назвать
то бесформенное, истекающее липким жаром чудовище, что
выбиралось по утрам из-за горизонта, солнцем... Ночь казалась
твердым и вкусным подарком по сравнению с этим место без
всего. Вот такая была пустыня.
     Сначала стало чуть менее жарко, потом , иногда, ночью, она
стала слышать тихий шелест и писк неведомых животных и даже
ловить краем глаза обрывки их движений. А когда Дана увидела
днем важно ползущего жука со спинкой сморщенной, как
сушенный финик, то догадалась, что пустыня кончается. И ,
поняв это, вышла на поляну.
     Прямо от ее ног начиналась слабо вытоптанная тропа, она
оббегала сначала всю поляну по кругу, извиваясь между больших,
вросших в землю покатых валунов, а затем уползала вдаль так,
что Дана не могла ее видеть из-за низкого пригорка.
      - Что дальше?! - закричала Дана, подняв голову вверх. - Я
прошла твою фиговую пустыню!...Да, прошла!
     Молчание...
      - И мне было ни капельки не жарко!...Честное слово!
      - Не может быть - сказал откуда-то с высоты Провожатый. -
Это очень страшная пустыня. Там , знаешь ли, много народу уже
пропало. Так что не завирай...Ну, признайся, жарковато?
      - Да ...- Дана опустила взгляд виновато и прочертила от
смущения черту в рыжей пыли.
     - Но ты молодчина. Мне было приятно смотреть на тебя.
Возможно, ты та самая девочка, которая нам нужна...Посмотри,
пожалуйста, вперед. Видишь эти камни и тот, который лежит
прямо в центре? Подойди к нему.
     Дана послушно исполнила приказ и встала над одним из
валунов, самым гладким и наиболее глубоко ушедшим в землю.
Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на его теплый
пористый бок, но тут же вспорхнула обратно, испугавшись голоса.
      - Тебе прийдется выкопать его...Нет-нет, это не сложно - почти
испуганно успокоил голос, когда Дана нахмурилась. - Это
несложно, здесь мягкая земля и ничего не стоит подрыть его.
Начни копать с той стороны, где трещинки сплетаются и из них
выглядывает синий мох. Начинай, ну же!...
     Дана в глубокой задумчивости поднесла к глазам руки.
Пустынное солнце сделало их еще белее, еще нежнее. Секунду
поколебавшись, она разглядывала розовые ладошки, а потом
решительно опустилась на колени и принялась ожесточенно
выскребать из под камня комки сухой, рассыпающейся глины.
Копать действительно было легко. Чем глубже уходила рука, тем
мягче становилась почва и через несколько минут обнажился
весь край камня, ранее скрытый , потемневший и влажный.
     - Поднимай, поднимай - прошептал Провожатый.- Да не так,
просунь руки под камень, зайди с другой стороны и тяни на себя...
     С мягким скрипом камень оторвался от своего ложа, встал на
бок, протягивая за собой занавеси паутины и тонких корешков...
     - Все, роняй на другую сторону...Браво, девочка моя!
     - Уф! - Дана поднялась с колен и перво-наперво тщательно
отряхнула руки и платье. Потом поглядела на черную выемку.
Там, в самом глубоком месте, в окружении удирающих во все
стороны муравьев, лежал лист пожелтевшей, плотной бумаги,
аккуратно свернутый и разглаженный, будто он и не был
придавлен тяжелым грязным валуном, а появился лишь тогда,
когда его подняли.
     - Это твои стихи - сказал Провожатый. В голосе его сквозила
радость и удивление. Эта девочка действительно творила чудеса. -
Ты должна выучить их наизусть. Не то что бы они были очень
красивыми, но ничего не поделать, они именно такие, какие
нравятся тому, к кому мы идем. У него, вообще, странные вкусы,
Дана, но я верю в тебя. Ты добьешься всего, что мы намечали...
     Дана развернула листок ( он приятно захрустел и спружинил на
сгибах). Стихи были выписаны огромными зелеными
закорючками, с отростками, извивами и черточками по бокам и
Дана, которая вовсе не умела читать, вдруг поняла эти значки и
звуки, которые колыхались в каждом из них, будто вода в
стакане. Она радостно рассмеялась. Это были ее закорючки,
которые она рисовала уже давно, изводя целые тетрадки, но кто
бы мог подумать, что из них можно сложить такой понятный и
длинный текст!
     - Я выучу это - сказала она. - Это вовсе не сложно. Мне
прийдется идти еще куда -нибудь?
     - Да, но недалеко и это будет не пустыня, а так...Просто
приятная прогулка. Мы ведь почти у цели..
      - Мы почти пришли?- голос Даны задрожал от радости, но она
сдержалась и спросила, слегка притопнув ножкой.- Ты ведь не
обманываешь меня? Мы прийдем туда, где есть подарки и всякие
интересные вещи? Туда, где еще никто не был?
     - Никто- никто...
     - И где меня ждет ОН - Дана перешла на шепот, что бы не
вспугнуть счастье.- Он, большой сюрприз?
     - Совершенно верно. Туда, где живет он и где будешь жить ты.
Ведь ты станешь большой, всемогущей...
      - Всемогущей -прошептала Дана- Всемогущей девчонкой...
     - Госпожой Всемогущей Девчонкой - строго поправил
Провожатый.- А теперь вперед, не будем терять времени.
     - Не будем.- Дана встряхнула головой, рассыпав волосы в
ровное, блеснувшее на солнце, каре и пошла прямо по тропе, не
гладя на дорогу, потому что в руках ее был развернутый лист и
она уже зубрила слова, шевеля беззвучно губами.
     ...На пустой поляне камень дернулся и грузно перевалился на
прежнее место. Пестрая, розовая с зеленым, бабочка присела на
его бок. Трещинки, из которых выбивался синий мох, раскрылись
широко, слились в расширяющуюся воронку и не успела бабочка
опомниться, как на ней с хрустом сомкнулись каменные губы...
                                                ****
     ... - Ну как она? - спросила Анна.
     Пит осторожно прикрыл дверь и отошел внутрь комнаты.
     - Чудесно. Улыбается.
     Он сел в кресло  напротив низкого стеклянного столика , налил
четверть стакана апельсинового соку и подняв на уровень глаз,
принялся рассматривать кружение оранжевой мути.
      - Одеяло на полу?
      - Нет.
     - Ты как будто  очень доволен....Но я думаю, что это вовсе не
значит, что можно уже не беспокоиться. Все может повториться в
любое мгновение. Мы должны...мы просто обязаны обратиться к
врачу.
     -По какому поводу?
     -По поводу твоего ребенка!
     Пит еще глубже забился в кресло и продолжил изучение
процессов, происходящих в его стакане. Он избрал такой метод
глухой обороны после того, как выяснил, что его моральных и
физических сил не хватает даже на первые десять минут
полновесного скандала. Нужно было прежде всего успокоиться и
он покачивал стаканом, чувствуя, как с каждым броском
жидкости на холодные стенки улетучивается гнев, уступая место
тупой усталости.
     - Тебе нечего сказать? - с горечью спросила Анн. -Ты что, не
видишь, что с ней что-то происходит?
     - Ничего особенного...
      - Ах, так...
      - Ничего такого, что требовало бы вмешательства врача.
      - А то, что ребенок мечется во сне и стонет?...То, что она
сбрасывает одеяло и, несмотря на это, горячая и вспотевшая?
Неужели тебя не волнует, что ребенка постоянно мучают
кошмары?
     ...Сок на мгновение дрогнул но снова вернулся к размеренному
движению...
     - Меня волнует, когда ребенка мучают кошмары. Я просто хочу
сказать, что НАШЕГО ребенка кошмары не мучают.
      - Меня просто бесит твоя уверенность!...
      - Но  почему же ты не хочешь поверить мне?...Послушай, я
прочел груду книг , я могу уже организовывать платные курсы по
этой теме и выступать консультантом в триллерах. Я пытаюсь
объяснить тебе, но ты не веришь, или не хочешь верить...
     -Я просто вижу, что происходит с Даной - резко ответила Анн.
     - Но ты тоже постанываешь во сне сбрасываешь одеяло, а я
иногда произношу пламенные речи и даже падаю на пол.
Понимаешь, когда человек засыпает, он вовсе не превращается в
бревно, жизнь продолжается даже ночью и есть границы
активности, которые считаются нормальными. Кошмар вреден
тем, что человек просыпается, что он вообще не может, или
боится заснуть, а если и спит, то после просыпается измученным
и уставшим...Дана просыпалась хоть раз? Нет, она спит, как сурок,
а утром встает бодрая и свежая. К тому же она сама хоть раз
жаловалась, что...
      - Ты просто бессердечный тип - тихо произнесла Анн.
     Она подошла к окну. Нужно было что-то сделать, уйти от обиды
и раздражения. Прижаться к холодной поверхности до боли, так,
что бы заломило в висках и не чувствовать уже ничего, кроме
этой боли и темноты, заползающей снаружи. Голые деревья за
окном размеренно качались из стороны в сторону, исхудавшие
ветви проносились мимо тусклого лунного диска, будто стремясь
схватить, сцарапать его с неба , но вечно промахивались и тут же
заходили на новую попытку.
     Пит молча стал сзади. Он смотрел то на колыхание рощи, то на
сочетание блеклых цветовых пятен и движущихся отблесков,
которые складывали на стекле отражение его жены. Ему вдруг
отчаянно захотелось расплакаться. И совершить что нибудь
глупое, далекое, детское. Забраться под диван, в теплую
домашнюю пыль и свернуться там калачиком и лежать там, пока
кто нибудь не выманит его наружу игрушкой или какой нибудь
вкуснятиной.
     " Она хочет тоже самое" прошептал внезапно голос, который
он не слышал уже давно, с тех самых пор, как научался
превращаться в черепаху при первых признаках неприятностей. "
Она тоже хочет, что бы кто нибудь вытащил ее из под дивана..."
     ...Ветви еще раз безуспешно царапнули небо и вернулись
удрученно на место..
     Он наклонился к ее плечу так, чтобы забраться носом в
мягкую прядь, что выбивалась у нее из-за уха и коснуться губами
мочки.
     Анн вздрогнула.
     -Прости - чуть слышно, лишь дыханием, шепнул он. - Прости
меня, пожалуйста. Я  понимаю что ты волнуешься. Но...но я ведь
волнуюсь тоже, поверь...Прости
     Анн чуть наклонила голову, будто прислушиваясь.
      - Прости...Я даже не знаю что сказать...скажу наверняка какую
нибудь глупость...но...хочешь, я приготовлю глинтвейн?
      - Глинтвейн - повторила, как эхо Анн. Он ждал ее слов, как
будто сейчас решалась его судьба. - Ты умеешь готовить
глинтвейн?
     - А ты что, не знала? Господи боже, никто не знает моих
талантов!
     Он мягко обнял ее за плечи и повел обратно к креслу.
      - ...Глинтвейн - это мой божий дар. В студенческие годы вокруг
меня собирались толпы страждущих с кружками, готовых умереть
за каплю этого напитка. Я готовлю его исключительно на основе
муската - красного, полусухого, именно такого, как ни странно,
что живет у нас в холодильнике. Первым делом надо его
подогреть, довести чуть ли не до кипения, чтобы вино загустело.
Потом пряности - немного корицы, немного гвоздики, ванили,
чуть-чуть лаврового листа, можно даже перца...
     Он провозглашал составляющие рецепта и в тоже время
носился по кухне, постепенно обрастая баночками, пакетиками и
связками листьев. На плите уже стояла кастрюлька с вином и
тонкие завитки пара пробивались вверх.
     - ...Потом прогреваем еще раз и охлаждаем...Или вначале
цукаты?...Постой-ка...Нет, бог ты мой , конечно, цукаты во время
второго прогрева! Как я мог забыть!
     Анн тоже включилась в дело, но Пит доверил ей лишь
помешивать варево и изредка пробовать с широкой деревянной
ложки.
     А потом они пили, обжигаясь, глинтвейн, облизывая
ежеминутно сладкие губы, то и дело натыкаясь на уцелевшие,
почему то, несмотря на процеживание, кусочки размякшей
лимонной корки, терпкие палочки гвоздики или пластинки
лавра. Облизывали липкие пальцы и пачкали и без того уже
заляпанный стол. Проливали из ковшика на пол...Ветер на улице
утих, деревья прекратили бессмысленную гонку за луной и стояли
теперь неподвижно, уставясь в освещенное окно.
     Глубокой ночью, перешептываясь и похихикивая, они
направились в спальню дочери и долго стояли у ее кровати молча.
     - Одеяло на месте -прошептал Пит и подмигнул.
      - Она улыбается...Честное слово - Анн наклонилась, чтобы
поцеловать Дану, но Пит удержал ее. - Испачкаешь, ты вся в моем
божественном напитке...Тссс! -прошипел он, видя, что он Анн
собирается рассмеяться.
     На цыпочках, они выбрались из спальни. У выхода Анн
оглянулась.
      - Улыбается...Слава Богу, улыбается.
                                               ****
     - Чудесно!...Чудесно!...Смотрите, какие они красивые!
     Жемчужины падали с неба, подскакивали на пружинистых
травяных кочках и скатывались ей под ноги. Изредка, когда они
попадали во одну ямку и легко стукались друг о друга, раздавался
стеклянный звон. Жемчужины красные, жемчужины зеленые,
черные и простые, белые,   все крупные и идеально круглые, все
с томным перламутровым блеском, перекатывающимся по
гладким бокам.
     Дана захлопала в ладоши от восторга, а потом бросилась их
подбирать. Непокорные, жемчужины скользили и уворачивались,
выпрыгивали из рук, прятались в корневища травы. Но Дана не
обращала внимания на те, что выскальзывали из рук -
остающихся было достаточно много и, кроме того, сверху
постоянно сыпались новые, такие же прекрасные, всех оттенков
и размеров.
      - Брось! - шипел где то рядом Провожатый. -Брось немедленно
и продолжай  петь!...Глупая девчонка, они никуда не
денутся!...Продолжай петь!
     - Лю-юди, которые вышли погулять...- затянула Дана, не
переставая ловить правой рукой непокорные скользкие шарика, а
левой кидать их горстями за пазуху. - Неужели они никогда не
верну-у-утся!
     Град из жемчужин стал еще более плотным, а потом вдруг
погасли колючие жаркие лучи солнца и на Дану накатила серая
тень.
     - Пой, пой! - визжал в восторге Провожатый. - Он спускается,
он спускается!
      - Кто? - рассеянно спросила Дана. Потом вдруг
поняла...Подняла голову вверх и жемчужины, соскальзывая из ее
медленно разжимающейся ладони, полетели обратно, в
траву...Тень сгустилась и оформилась, порыв ветра отбросил назад
полы ее легкого платья и смял стебли травы трепещущим
пятном. Запахло вдруг чем-то чужим и пряным.
     Повисев несколько мгновений над Даной, дракон медленно
отплыл чуть в сторону и опустился на землю, прямо перед ней:
сначала касание тяжело повисших, с тонкими кривыми когтями,
лап, потом с грохотом обрушился хвост и размеренно, осторожно
начало приземляться тело - под его тяжестью расплылся
огромный живот,  желтые пластины разнесло в сторону и
казалось, что дракон возлег на специальное, покрытое панцирем
ложе...Утих ветер, трава робко заняла прежнее положение и
только тогда, услышав далекий стрекот кузнечиков, Дана отняла
ладони от лица.
     Прямо перед ней сверкало зеркало - рыжее, яркое,
наполненное всплывающими изнутри зелеными прожилками и
ее отражение в глубине его казалось оплетенным водорослями.
      - Это мой глаз - сообщил дракон. - Отойдите, я сейчас буду
моргать.
     Едва Дана отошла, как зеркало на мгновение закрылось
зеленоватой заслонкой с белым пухом по краю и тут же открылось
вновь, еще более блестящее, чем прежде.
      - Как ваше имя? - спросил дракон
      Дана, все еще ошарашенная, смогла только слабо пискнуть.
      - Имя, имя - нетерпеливо повторил дракон
     - Имя?...Дана...
      - Госпожа Дана, вы объявляетесь лучшей певицей, которую я
слышал на протяжении последних пяти сотен лет.
     Не зная, что сказать, Дана промолчала.
     - Что же вы замолчали?...Продолжайте, пожалуйста. Или я
мешаю вам? - дракон снова моргнул и чуть пошевелился, словно
собираясь уйти.
     - Нет-нет, постой...-Дана совершенно растерялась, но откуда то
пришла к ней уверенность, что спрашивать Провожатого сейчас
бесполезно, его нет рядом, он сбежал, и прийдется выпутываться
самой.
     - Вам понравилась песня?
     Дракон задумался.
     - Пожалуй, мне понравилось, что я слышу песню. Это не так уж
часто происходит. Это очень трогательно. Детский, чуть
визгливый голосок.
     Он моргнул или, точнее, подмигнул.
     Дана посуровела.
     - Ах так!...Я не буду больше петь для тебя, противный дракон.
Можешь сожрать меня, если хочешь!
     - Не хочу - дракон вдруг скосил глаз и заметил россыпь
жемчужин в траве и те несколько, что еще остались в кулачке у
Даны.
     - Ты собирала их - спросил он удивленно. -Но зачем?
     Почему то Дана смутилась. Она не знала, было ли в этом что-то
нехорошее, но почувствовала, что дракону неприятно смотреть на
ее находки. " Ну и пусть" решила она и еще крепче сжала руку "
я не выброшу их, даже если он  рассердится на меня. А потом
наберу еще больше..."
      - ...Я просто не мог сдержаться - продолжал дракон. -  Тебе
этого не понять, девушка, но когда слышишь звуки живого
существа, да еще так редко, очень не просто сдержать свои
чувства. Поневоле начинаешь вспоминать времена, когда и сам
ты мог вот так распевать, не кричать, не вопить, не исходить
рыком, а распевать...Вот я не и не сдержался. Глупо,
конечно...Радуйся, девчонка, у тебя большой талант. Если тебе
будет мало, достаточно лишь еще пару раз пропеть песню и я
расплачусь вновь, как мальчишка...Чтож ты молчишь?
     Дана посмотрела сначала на разноцветное сияние,
пробивающееся у нее между пальцев, потом на выпуклое
гигантское око.
      - Это ты сделал - сказала она, наконец. - Ты наплакал. Это
твои слезы.
      - Да - согласился дракон. - Красивые, не правда ли?
     Дане вдруг стало очень стыдно, непонятно от чего, щеки
погорячели и она почувствовала неодолимое желание отбросить
от себя подальше все разноцветные шарики. Она была одинока,
несчастно, провожатый бросил ее и рядом лежит дракон, который
смотрит и насмехается над ней...
     " Ну и что" сказала Дана сама себе и поразилась, потому что
голос ее звучал так по взрослому решительно, " ну и пусть
смеется. Мне не капельки не стыдно, что я набрала жемчужинки,
а ему должно быть стыдно, что он разревелся, как нюня...Он
большой и трусливый. Когда я буду всемогущей девчонкой, он
будет реветь каждый день..."
     Она решительно забросила жемчужины за пазуху, а
освободившиеся руки скрестила на груди.
     - Я буду петь тебе еще - ласково произнесла она и смело
посмотрела прямо в рыжее зеркало. - Я ведь пришла сюда для
этого.
     -Да? - дракон почти прошептал это, безучастно, будто где то
внутри себя уже давно решил, что это ложь и стремился лишь
сохранить видимое уважение к собеседнику. Несколько секунд
они стояли, словно на ринге, друг против друга, и неважно стало,
что он огромен, а она слаба, сейчас, в эти секунды девочка и
дракон были равны перед судьбой, что привела ее сюда, а его
поставила столетиями нести дозор в небе.
       - Я пришла - начавшись с испуга, каждое слово прибавляло
Дане холодной уверенности и сила вливалась в тело - ...я пришла,
чтобы получить свой Сюрприз и стать хозяйкой замка. Ты должен
пропустить меня...Дай мне войти и твоя служба кончиться. Ты
будешь свободен, дракон...Если, конечно, не захочешь служить
мне...
      - Служить тебе?
     Дракон слабо улыбнулся.
      - Я  думаю, что никогда еще не было у тебя слуг и, поверь, не
мне начинать прислуживать тебе. Погаси, погаси этот огонек в
глазах, он пока еще слишком смешон...Ты полагаешь, что я здесь
на службе?...Может быть...Но ты, и тот, кто ведет тебя, (а он ведь
недалеко, верно? )..вам не понять, кому я служу. Ты думаешь, что
знаешь, кто здесь сторож и где клад?...Глупая, глупая
напыщенная девчонка...
     Дана покраснела и сжала ладошку так, что ногти впились в
кожу...
     ...- когда-то сюда приходило много посетителей . Все они хотели
войти и, не будь меня, вошли бы. Некоторые прислушивались к
тому, что я говорил, некоторых приходилось отбрасывать силой.
Все они были слишком хороши, для того, что искали. Но ты
войдешь. Я устал стоять на страже, чутье уже не то. Романтика
кончилась сегодня, когда я понял, что можно обмануть и песней...
- голос дракона вдруг перешел на свистящий брезгливый шепот. -
Да, девочка, ты действительно достойна войти туда...Моя служба
окончена,  теперь ты сама будешь сторожить свое сокровище.
      - Ты пропустишь меня? - спокойно спросила Дана
     - Проходи...
      -  И ты не буде