вских гернгутеров. Он поч-
тительно советовался с Альбертом по поводу некоторых сложных вопросов, и
сама мудрость, казалось, говорила устами Альберта,  вдохновленного  при-
сутствием и нежным взглядом подруги. Он представлялся  Консуэло  божест-
вом. Для нее в нем чудесным образом сочеталось все:  философ  и  артист,
мученик, перенесший все испытания, торжествующий герой,  величавый,  как
мудрец-стоик, красивый, как божество, временами радостный  и  простодуш-
ный, как ребенок или счастливый любовник, словом -  совершенство,  каким
делает мужчину любовь женщины! Стучась в двери храма, Консуэло изнемога-
ла от усталости и волнения. Сейчас она чувствовала себя сильной  и  бод-
рой, как в те времена, когда в расцвете юности  резвилась  на  побережье
Адриатики под жгучим солнцем, смягчаемым морским ветерком.  У  нее  было
такое ощущение, что сейчас она живет полной,  яркой,  настоящей  жизнью,
что наконецто пришло счастье, и она впитывала и  жизнь  и  счастье  всем
своим существом. Она не наблюдала часов - ей хотелось, чтобы  этой  вол-
шебной ночи не было конца. Как жаль, что нельзя задержать восход  солнца
на небе в иные ночи, когда чувствуешь всю полноту жизни И  думаешь,  что
все самые дерзкие твои мечты осуществимы или уже осуществлены!
   Наконец небо окрасилось пурпуром и золотом. Серебристый звон колокола
напомнил Невидимым, что ночь отнимает у них  свой  спасительный  покров.
Они пропели последний гимн в честь восходящего солнца -  эмблемы  нового
дня, о котором мечтали и который готовили миру. Потом сердечно распроща-
лись, назначив друг другу свидание - одни в Париже,  другие  в  Лондоне,
третьи в Мадриде, Вене, Петербурге, Варшаве, в Дрездене, в Берлине.  Все
сговорились встретиться ровно через год, в этот же день, у  дверей  сего
благословенного  храма,  с  новообращенными  или  со   своими   прежними
братьями, которые отсутствовали сегодня. А потом, запахнув плащи,  чтобы
прикрыть изысканные наряды, они бесшумно разбрелись по тенистым дорожкам
парка.
   Альберт и Консуэло в сопровождении  Маркуса  спустились  в  овраг,  к
ручью, где Карл посадил молодых в свою закрытую гондолу и проводил в  их
домик. Здесь они остановились на пороге, любуясь  величественным  свети-
лом, поднимавшимся в небе. До этой минуты,  отвечая  на  страстные  речи
Альберта, Консуэло все время называла его по имени, но когда он  оторвал
ее от созерцания, она смогла лишь приникнуть пылающим лицом к его  плечу
и прошептать: "О Ливерани!"


   ЭПИЛОГ

   Если бы нам удалось раздобыть такие же правдивые и подробные докумен-
ты о жизни Альберта и Консуэло после их свадьбы, какими  мы  располагали
до сих пор, то, конечно, мы смогли бы продолжить  наше  повествование  и
рассказать об их странствованиях и приключениях. Но, увы, упорный  чита-
тель, мы бессильны удовлетворить ваше любопытство, у  вас  же,  читатель
утомленный, мы просим еще одну минуту терпения. Вам обоим не следует  ни
упрекать нас, ни хвалить. Дело в том, что большая  часть  материалов,  с
помощью которых мы могли бы, как поступали до сих пор, привести в систе-
му события этой истории, исчезли из поля нашего зрения начиная именно  с
той волшебной ночи, когда союз наших двух героев был благословлен и  ос-
вящен Невидимыми. Потому ли, что обязательства, принятые  ими  в  храме,
мешали им быть откровенными в письмах к друзьям, или же потому, что  эти
друзья, тоже посвященные в таинства,  из  предосторожности  сожгли  свою
корреспонденцию во время гонений, но отныне мы видим их как бы в тумане,
либо под покровом храма, либо под маской адептов. Если бы мы  стали  без
проверки ссылаться на редкие следы их существования, попадающиеся нам  в
груде рукописных материалов, то нередко могли бы впасть  в  ошибку,  ибо
противоречивые данные одновременно показывают нам обоих супругов  в  со-
вершенно различных точках земного шара. Однако нетрудно догадаться,  что
они сами охотно давали повод для подобных ошибок, либо  участвуя  в  ка-
ком-нибудь тайном предприятии под руководством Невидимых, либо подверга-
ясь тысяче  опасностей  и  скрываясь  от  зоркой  полиции  правительств.
Единственное, что мы можем с уверенностью сказать об этой двуединой  ду-
ше, называвшейся Консуэло и Альбертом, это - что любовь не обманула  их,
но судьба жестоко насмеялась над теми обещаниями, которые дала им в упо-
ительные часы, ставшие их "Сном в летнюю ночь". И все же они не выказали
неблагодарности провидению, подарившему им короткое, но полное счастье и
продлившему, несмотря на все невзгоды, чудо любви, предсказанное Вандой.
В нищете, в страданиях, в изгнании они постоянно переносились  мыслью  к
этому сладостному воспоминанию, которое казалось им райским сном, своего
рода договором, заключенным с божеством и обещавшим  радости,  ожидающие
их в лучшем мире после всех трудов, испытаний и лишений.
   Впрочем, все в этой истории становится для нас  до  того  загадочным,
что мы даже не смогли установить, в какой части Германии находилось  за-
колдованное поместье, где, под прикрытием шумных празднеств и охоты, не-
кий вельможа, так и оставшийся безымянным в  наших  документах,  являлся
соединительным звеном и главным двигателем  социального  и  философского
заговора Невидимых. Этот вельможа получил у  них  символическое  имя,  и
после величайших усилий, потраченных на то, чтобы разгадать  шифр  адеп-
тов, мы можем предположительно считать, что его звали Христофор - "Хрис-
тоносец", или же Хризостом - "Златоуст". Храму, где Консуэло стала  суп-
ругой Альберта и получила посвящение, они дали поэтическое название свя-
того Грааля, а старейшинам судилища - храмовников. Свои поэтические эмб-
лемы они заимствовали из старинных легенд золотого века  рыцарства.  Как
известно, эти веселые предания рассказывают о том, что святой Грааль был
спрятан в некоем таинственном святилище, в глубине  пещеры,  неизвестной
смертным. Именно здесь храмовники, прославленные святые раннего  христи-
анства, уже в этом мире обреченные на  бессмертие,  хранили  драгоценную
чашу, которая служила Христу для освящения таинства евхаристии, когда он
праздновал пасху со своими учениками. Эта чаша, должно быть, заключала в
себе небесную благодать, символом которой были либо  кровь,  либо  слезы
Христа, божественный напиток, словом - евхаристическая субстанция,  мис-
тическая сущность которой не поддавалась объяснению, но которую довольно
было увидеть, чтобы преобразиться нравственно и физически, чтобы навсег-
да избавиться от опасности смерти и греха. Благочестивые паладины, кото-
рые после страшных обетов, ужасных самоистязаний и подвигов,  прогремев-
ших на весь мир, обрекли себя на аскетическое существование  странствую-
щих рыцарей, мечтали о том, чтобы в  конце  своего  паломничества  найти
святой Грааль. Они искали его во льдах Севера, на побережье Арморики,  в
глуши лесов Германии. Ради этой возвышенной цели приходилось  подвергать
себя опасностям, равным тем, что ждали Геракла в саду Гесперид,  одержи-
вать победу над чудовищами, стихиями, над дикими племенами, над голодом,
жаждой, над самой смертью. Говорят, что некоторые из  этих  христианских
аргонавтов разыскали святилище, видели божественную чашу и  переродились
духовно, но никогда и никому не выдали этой великой тайны. Об успехе  их
поисков стало известно только по силе их рук, по святости жизни, по  не-
победимости оружия, по обновлению всего их существа. Но они недолго про-
жили среди людей после столь славного посвящения: они исчезли, как исчез
Иисус после своего воскресения, и перенеслись с земли на небо, не  испы-
тав горечи смерти.
   Таков был магический символ, как нельзя лучше соответствовавший делам
Невидимых. В течение долгих лет новые храмовники питали надежду  сделать
святой Грааль доступным всему человечеству. Альберт, в этом  нет  сомне-
ния, много потрудился, чтобы распространить основные идеи этого  учения.
Он достиг самых высоких степеней ордена. Нам удалось найти  перечисление
его званий, и из него видно, что он провел там немало лет. Ибо все  зна-
ют, что требовался восемьдесят один месяц,  чтобы  пройти  тридцать  три
степени масонства, а нам достоверно известно, что этого срока было дале-
ко недостаточно, чтобы достигнуть бесконечного  количества  таинственных
степеней святого Грааля. Названия масонских степеней уже ни для кого  не
являются тайной, но, быть может, кому-нибудь из читателей будет интерес-
но вспомнить здесь некоторые из них, ибо они дают ясное представление  о
восторженном пыле и живом воображении тех, кто последовательно их созда-
вал.
   Ученик, подмастерье и мастер-каменщик, мастер тайный и мастер  совер-
шенный, поверенный тайн, генерал ордена и  судья,  мастер  английский  и
мастер ирландский, мастер во Израиле, мастер, избранный девятью  и  пят-
надцатью, избранный Неизвестным, великий избранный рыцарь, великий  мас-
тер-архитектор, королевская арка, великий шотландец священной ложи,  или
верховный каменщик, рыцарь шпаги, рыцарь Востока,  князь  Иерусалимский,
рыцарь Востока и Запада, розенкрейцер французский, эредомский и кильвин-
нингский, старший первосвященник  или  верховный  шотландец,  архитектор
священного свода, первосвященник святого Иерусалима, верховный князь ка-
менщиков или мастер ad vitam [19], потомок Ноя, князь  Ливанский,  глава
дарохранилища, рыцарь воздушного змея, шотландец-тринитарий,  или  князь
милосердия, великий командор храма, рыцарь  солнца,  патриарх  крестовых
походов, повелитель света, рыцарь Кадош, рыцарь белого  орла  и  черного
орла, рыцарь птицы феникс, рыцарь Ириды, рыцарь Аргонавтов, рыцарь золо-
того руна, великий надзиратель-инквизитор-командор, верховный властитель
королевской тайны, верховный повелитель сияющего кольца и  т.д.  и  т.д.
[20].
   Наряду с этими степенями" или, во всяком случае,  с  большинством  из
них, мы встречаем менее известные, связанные с именем Альберта  Подебра-
да, причем смысл их менее понятен, чем смысл степеней франкмасонов, как,
например: рыцарь святого Иоанна, великий иоаннит, мастер  нового  Апока-
липсиса, отец бессмертного Евангелия, избранник святого духа, храмовник,
ареопагист, маг, человек-народ, человек-жрец, человек-король, новый  че-
ловек и т.д. Нас удивили здесь несколько степеней, словно бы  предвосхи-
тивших степени иллюминатов Вейсгаупта,  но  впоследствии  нам  объяснили
причину этой особенности, и нет надобности сообщать о ней нашим  читате-
лям в конце данного повествования.
   В лабиринте неясных, но значительных событий, связанных с делами, ус-
пехами, с распадением и кажущимся исчезновением  ордена  Невидимых,  нам
было очень трудно следить издалека за богатой приключениями судьбой  на-
шей молодой четы. Однако, если дополнить осторожными пояснениями то, че-
го нам недостает, вот приблизительное и краткое изложение главных  собы-
тий их жизни. Воображение читателя дополнит остальное, и мы не  сомнева-
емся, что лучшей развязкой всегда будет та, которую  вместо  рассказчика
придумает сам читатель [21].
   Возможно, что именно после того, как Консуэло покинула святой Грааль,
она появилась при скромном байрейтском дворе, где у маркграфини,  сестры
Фридриха, были дворцы, сады, беседки и водопады в духе тех, какие красо-
вались у графа Годица в Росвальде, но менее пышные и не  столь  дорогие.
Ибо эту остроумную принцессу без приданого выдали замуж за весьма  небо-
гатого принца, и еще совсем недавно шлейфы ее платьев были  недостаточно
длинны, а ее пажи носили потертые камзолы. Ее сады,  или,  вернее,  сад,
чтобы обойтись без поэтических преувеличений, находился в очаровательной
местности, и она развлекалась итальянской оперой, причем спектакли  про-
исходили в старинном храме, немного во вкусе Помпадур. Маркграфиня  была
большим философом, иначе говоря -  вольтерьянкой,  а  молодой  наследный
маркграф, ее супруг, являлся ревностным главой одной из  масонских  лож.
Не знаю, был ли связан с ним Альберт и охранялась ли братьями тайна  его
инкогнито. Быть может, он держался вдали от этого  двора  с  тем,  чтобы
вновь соединиться со своей женой несколько позднее. Что до Консуэло,  то
она, должно быть, находилась там с какой-то секретной миссией.  Возможно
также, что, не желая привлекать к своему супругу то внимание, какое сра-
зу сосредоточивалось на ней, где бы она ни была, певица в  первое  время
не могла открыто жить вместе с ним. Любовь их приобретала от  этого  всю
прелесть тайны, и если гласность их союза, освященного братским  одобре-
нием храмовников, доставила им животворную радость,  то  таинственность,
какою они окружали свою близость в лицемерном и развратном мире, вначале
явилась для них необходимым щитом и своего рода безмолвным протестом,  в
котором они черпали вдохновение и силу.
   Несколько итальянских певиц и певцов украшали в  то  время  маленький
байрейтский двор. Корилла и Андзолето тоже появились здесь, и непостоян-
ная примадонна снова воспылала страстью к  изменнику,  которому  некогда
желала всех мучений ада. Но Андзолето, ластясь к этой  тигрице,  проявил
странное благоразумие и стал осторожно заискивать  перед  Консуэло,  чей
талант, возросший благодаря стольким  тайным  и  глубоким  переживаниям,
затмевал теперь всякое соперничество. Честолюбие сделалось  господствую-
щей страстью молодого тенора. Озлобление вытеснило любовь, пресыщение  -
чувственность, и теперь он не любил ни чистую Консуэло, ни неистовую Ко-
риллу, но подлаживался к обеим, готовый прилепиться к той из них,  кото-
рая приблизит его к себе и поможет выставить его особу в  наивыгоднейшем
свете. Консуэло отнеслась к нему с безмятежным дружелюбием и не  отказы-
вала в добрых советах и уроках, полезных для развития  его  таланта.  Но
его присутствие уже не вызывало в ней ни малейшего волнения, и  та  лег-
кость, с какою она его простила, показала ей самой всю полноту ее отчуж-
дения. Юноша понял это. Прислушиваясь к наставлениям артистки и с  прит-
ворным волнением внимая ее дружеским советам, он извлек из  них  немалую
для себя пользу, но, потеряв надежду, потерял терпение, и вскоре  жгучая
злоба, горькая досада стали невольно проскальзывать в его манерах и  ре-
чах.
   Между тем есть основания думать, что в это самое время ко двору  Бай-
рейта вместе с дочерью графини Годиц - принцессой Кульмбахской - прибыла
молодая баронесса Амалия. Если верить некоторым нескромным и склонным  к
преувеличению свидетелям, между этими четырьмя персонажами  -  Консуэло,
Амалией, Кориллой и Андзолето - разыгралось несколько  странных,  полных
драматизма сцен. Неожиданно увидев на подмостках придворной  байрейтской
оперы красавца тенора, юная баронесса лишилась чувств. Никто не позволил
себе обратить внимание на это  странное  совпадение,  но  проницательный
взгляд Кориллы подметил, что на лице артиста появилось сияющее выражение
удовлетворенного тщеславия. Придворные,  отвлеченные  обмороком  молодой
баронессы, не поощрили певца аплодисментами, и у него пропал один из са-
мых эффектных его пассажей, но он не только не  выругался  сквозь  зубы,
как обычно поступал в подобных случаях, но на губах его заиграла недвус-
мысленная торжествующая улыбка.
   - Послушай, - задыхаясь, проговорила Корилла за кулисами, обращаясь к
Консуэло, - знаешь, кого он любит? Не тебя и не меня, а ту маленькую ду-
рочку, которая только что разыграла перед ним эту комедию. Ты ее знаешь?
Кто она?
   - Не знаю, - ответила Консуэло, которая ничего не заметила, - но могу
тебя уверить, что если кто-нибудь интересует его, то не она, не ты и  не
я.
   - Кто же?
   - Он сам, al solito! [22] - с улыбкой ответила Консуэло.
   Светская хроника добавляет, что на следующее утро Консуэло была приг-
лашена в уединенную рощицу близ дворца для встречи с баронессой Амалией,
и у них произошла приблизительно такая беседа:
   - Я знаю все! - будто бы сказала Амалия  в  гневе,  не  дав  Консуэло
раскрыть рта. - Он любит вас! Это вы, злодейка,  несчастье  моей  жизни,
сначала отняли у меня сердце Альберта, а потом и его сердце.
   - Его сердце? Я не знаю, о ком...
   - Не притворяйтесь. Андзолето любит вас, вы были его любовницей еще в
Венеции и остаетесь ею до сих пор.
   - Это возмутительная клевета или же предположение,  недостойное  вас,
баронесса.
   - Нет, это правда. Он сам признался мне в этом сегодня ночью.
   - Ночью! О, баронесса, зачем вы говорите мне это? - вскричала Консуэ-
ло, краснея от стыда и огорчения.
   Амалия разрыдалась, и, когда доброй Консуэло удалось утишить ее  рев-
ность, ей  пришлось  волей-неволей  выслушать  историю  этой  несчастной
страсти. Амалия впервые увидела и услышала Андзолето в пражском  театре.
Красота и успех юноши ослепили ее. Ничего не смысля в  музыке,  она  без
колебаний сочла его лучшим певцом мира - тем более что в Праге он завое-
вал большую популярность. Она пригласила его к себе в  качестве  учителя
пения, и пока ее бедный отец, старый барон Фридрих, ослабевший от посто-
янного безделья, спал в своем кресле, как всегда видя во сне разъяренную
свору охотничьих  собак  и  загнанных  кабанов,  она  не  устояла  перед
обольстителем. Скука и тщеславие толкнули ее к гибели. Польщенный  слав-
ной победой и стремясь войти в моду с помощью скандала, Андзолето убедил
девушку, что она обладает всеми данными, чтобы стать величайшей  певицей
века, что жизнь артистки - земной рай и что самое лучшее для нее  -  бе-
жать с ним и выступить на сцене  театра  Хай-Маркет  в  операх  Генделя.
Сперва Амалия с ужасом отвергла мысль бросить своего старого отца, но  в
последнюю минуту, когда Андзолето уезжал из Праги,  изображая  отчаяние,
которого не испытывал, она потеряла голову и бежала с ним.
   Ее опьянение длилось недолго: наглость и грубость  Андзолето,  перес-
тавшего играть роль обольстителя, вернули ей рассудок. И поэтому, когда,
спустя три месяца после побега, ее задержали  в  Гамбурге  и  вернули  в
Пруссию, где по настоянию саксонских Рудольштадтов она была тайно заклю-
чена в Шпандау, это даже обрадовало ее. Но наказание оказалось  чересчур
длительным и суровым. Амалия так же быстро пресытилась раскаянием, как и
страстью. Она соскучилась по свободе, по жизненным удобствам,  по  всему
тому, что давало ей знатное происхождение и от чего  она  была  оторвана
так неожиданно и так резко. Занятая собственными страданиями, она  почти
не ощутила скорби, потеряв отца. Выйдя из крепости, она наконец  поняла,
какие несчастья обрушились на ее семью, но, не решаясь вернуться в замок
канониссы, где ее  ждали  вечные  упреки  и  наставления,  обратилась  с
мольбой  о  покровительстве  к  маркграфине  Байрейтской,  и   принцесса
Кульмбахская, находившаяся в то время в Дрездене, взялась отвезти  ее  к
родственнице. При этом дворе, где царил  дух  философии  и  легкомыслия,
Амалия нашла милую ее сердцу терпимость к модным порокам,  эту  доброде-
тель будущего. Встретившись вновь с Андзолето, она сразу подпала под де-
моническое воздействие, какое он оказывал на всех женщин и с которым не-
когда так долго пришлось бороться даже целомудренной Консуэло. В  первую
минуту страх и горе охватили ее сердце, но ночью, после обморока,  выйдя
одна в сад подышать свежим воздухом, она столкнулась с юношей,  осмелев-
шим при виде ее волнения, возбужденным препятствиями,  возникшими  между
ними. Она уже снова любила его и, стыдясь, страшась этой любви,  призна-
лась в своей слабости бывшей  учительнице  пения  с  каким-то  смешанным
чувством женской стыдливости и философического цинизма.
   По-видимому, Консуэло нашла путь к ее сердцу и с помощью горячих уве-
щеваний сумела убедить Амалию вернуться в замок Исполинов, чтобы она по-
гасила в глуши уединения свою опасную страсть и позаботилась о престаре-
лой тетке.
   После этого происшествия пребывание в Байрейте сделалось для Консуэло
невыносимым. Бурная ревность взбалмошной, но все еще доброй Кориллы, ко-
торая то грубо ее оскорбляла, то бросалась к ее ногам,  вконец  измучила
ее. Со сво