я  сначала  войду  и
посмотрю, где будет сидеть мистер Слоун.  -  И  он  решительно  прошел  мимо
Инсена в помещение.
   За письменным столом Инсена находились две двери. Хэвелок обе их  открыл.
Одна вела в стенной шкаф - Хэвелок заглянул внутрь и  закрыл  дверь.  Другая
вела в туалет с умывальником. Агент ФБР вошел  туда,  осмотрел  помещение  и
вышел.
   - Просто хотел удостовериться, - сказал он Инсену, -  что  другого  входа
или выхода здесь нет.
   - Я бы вам сказал, если бы был, - заметил Инсен. Хэвелок улыбнулся одними
губами.
   - Некоторые вещи я люблю проверять сам.  -  И,  выйдя  из  кабинета,  сел
неподалеку в кресло.
   Когда Слоун с Инсеном вошли в  комнату,  где  уже  сидел  Чиппингем,  тот
сказал:
   - Чак, изложи суть дела Кроуфу.
   - Дело в том, - сказал Инсен, глядя в  лицо  Слоуну,  -  что  у  нас  нет
большой веры в правительственные организации и их способность развязать этот
узел. Мы с Лэсом вовсе не хотим тебя расстраивать, но все мы помним, сколько
времени понадобилось ФБР, чтобы найти Патрицию Херст, - больше полутора лет.
Есть туг и еще одно обстоятельство. - Инсен порылся  среди  бумаг  на  своем
столе и вытащил экземпляр книги Слоуна "Телекамера и правда".  Инсен  открыл
ее на  странице  с  закладкой.  -  Ты  сам  писал,  Кроуф:  "Мы,  живущие  в
Соединенных Штатах, не избавлены от  терроризма  -  скоро  и  нам  предстоит
столкнуться с ним на собственном дворе. Но ни  психологически,  ни  как-либо
иначе мы не подготовлены к этой не знающей  границ  безжалостной  войне".  -
Инсен закрыл книгу. - Мы с Лэсом подписываемся под этим. Полностью.
   Последовало молчание. Собственные слова поразили и напугали  Слоуна.  Ему
вдруг пришло в голову - а не хотели ли террористы, захватив Джессику,  Никки
и его отца, таким образом отомстить ему. Или, может быть, это нелепая идея и
над ней даже не стоит задумываться. Видимо, все-таки стоит, раз двум  другим
опытным корреспондентам это явно пришло в голову.
   Наконец он сказал:
   - Вы серьезно считаете, что террористы...
   - Но это же возможно, верно? - отозвался Инсен.
   - Да. - Слоун медленно кивнул. - Я сам начал об этом думать.
   - Не забывай, что на данный момент, - вставил Чиппингем, - мы понятия  не
имеем, кто эти люди, которые захватили твою семью, и чего они хотят.  Вполне
возможно, что это обычное похищение и похитители потребуют выкуп, хотя и это
уже скверно. Но мы не исключаем у них -  из-за  того,  кто  ты  и  какое  ты
занимаешь положение, - и других, далеко идущих целей.
   - Мы говорили про ФБР, - вспомнил Инсен то, о чем было сказано раньше.  -
Опять-таки не хочу тебя волновать, но если  Джессику  и  остальных  каким-то
образом вывезут из  страны,  что  не  исключено,  то,  боюсь,  правительству
придется обратиться к ЦРУ. Ну а за все годы, в течение которых  американские
граждане были узниками в Ливане,  ЦРУ  -  при  всей  его  мощи  и  ресурсах,
сателлитах-шпионах, разведке и умении проникать в ряды противника - так и не
удалось обнаружить, где этот  сброд,  эта  банда  полуграмотных  террористов
держала похищенных. И это в малюсенькой стране, которая лишь немногим больше
нашего штата Делавэр. Так можно ли считать, что это же самое  ЦРУ  сработает
лучше в других частях света?
   Подытожил разговор Чиппингем.
   - Вот что мы имели, Кроуф, в виду, - сказал он, - когда говорили,  что  у
нас нет веры в правительственные организации. Зато мы верим, что мы  сами  -
опытная  организация  по  добыче  новостей,  привыкшая   делать   репортажи,
основанные на расследовании, - имеем куда больше шансов обнаружить, где твоя
семья.
   Впервые за этот день Слоун почувствовал, что у него стало  немного  легче
на душе.
   - Итак,  мы  решили,  -  продолжал  Чиппингем,  -  создать  свою  команду
расследования. Сначала мы прощупаем нашу страну, а потом - при необходимости
- и весь остальной мир. Мы пустим в ход все чаши  ресурсы  плюс  необходимую
для расследования технику, которая уже опробована в прошлом. Что  до  людей,
мы немедленно мобилизуем самых талантливых.
   Слоун почувствовал благодарность и огромное облегчение - Лэс... Чак...  -
начал было он. Чиппингем жестом остановил его:
   - Не говори. Не надо. Конечно, мы делаем это в известной мере ради  тебя,
но и потому, что обязаны этим заниматься.
   - Есть один момент, относительно которого мы хотели бы  посоветоваться  с
тобой, Кроуф, - перегнувшись к нему через  стол,  сказал  Инсен.  -  Команду
должен возглавлять опытный корреспондент или выпускающий, человек, способный
руководить работой и набивший руку на репортажах,  требующих  расследования,
ну и, конечно, такой, кому ты доверяешь. Ты мог бы нам кого-то назвать?
   Кроуфорд Слоун помедлил с секунду, сопоставляя свои личные чувства с тем,
что поставлено на карту. Затем он твердо произнес:
   - Я хочу, чтобы это был Гарри Партридж.

Глава 2

   Похитители, действовавшие по указанию "Медельинского  картеля",  залегли,
словно лисы, в глубокой норе, в своей  временной  штаб-квартире,  к  югу  от
Хакенсака, в штате Нью-Джерси.
   Это были старые облупившиеся строения - основной дом я три пристройки,  -
которыми  не  пользовались  несколько  лет,  пока  Мигель,   изучив   другие
возможности и рекламные объявления, не подписал договора об аренде на год  с
оплатой вперед. Дело в том, что год бил самым малым сроком, на какой  агенты
сдавали помещение. Мигель, не желая раскрывать, что  он  будет  пользоваться
помещениями чуть больше месяца,  безоговорочно  согласился  на  предложенные
условия.
   И сами строения, и место их нахождения - малонаселенный, захудалый  район
- были  идеальны  во  многих  отношениях.  Дом  был  большой,  в  нем  могли
разместиться все семеро членов колумбийской банды, а то, что он был в плохом
состоянии, не имело значения. Пристройки же позволяли  держать  под  крышей,
сокрытыми от посторонних глаз, шесть машин. Никто поблизости не жил, к  тому
же участок был окружен кустарником и деревьями.
   Еще одним преимуществом была близость к аэропорту Тетерборо - их отделяло
от него немногим больше мили.  А  Тетерборо,  которым  пользовались  главным
образом частные самолеты, играл существенную роль в планах похитителей.
   С самого начала Мигель предвидел, что, как только жертвы будут выкрадены,
поднимется крик и  вой,  полиция  установит  заслоны  на  дорогах  и  начнет
проводить усиленные поиски. Поэтому он решил, что небезопасно  будет  тотчас
пускаться в дальний путь. А с другой стороны, им необходимо иметь  временное
прибежище подальше от Ларчмонта.
   Дом в Хакенсаке находился приблизительно на расстоянии двадцати пяти миль
от места похищения. То, с какой легкостью похитители вернулись  в  Хакенсак,
равно как и отсутствие преследования,  доказывало,  что  Мигель  спланировал
пока все правильно.
   Трое похищенных - Джессика, Николае и Энгус - находились в основном доме.
Они все еще не пришли в себя после уколов и были в бессознательном состоянии
перенесены в большую комнату на втором  этаже.  В  противоположность  другим
помещениям в ветхом, пропитанном сыростью доме эта  комната  была  тщательно
вычищена и выкрашена белой краской. Здесь установили дополнительные  розетки
и флуоресцентные трубки под потолком. Пол был застлан  новым  светло-зеленым
линолеумом.  Бывший  врач  Баудельо  дал  по  этому  поводу  соответствующие
указания и проследил за их выполнением, а отремонтировал комнату  мастер  на
все руки - Рафаэль.
   Сейчас в центре ее стояли две больничные койки с решетками по  бокам.  На
одной лежала Джессика, на другой - Николае. Ноги и руки у них  были  связаны
ремнями - на случай, если они вдруг очнутся, что было нежелательно.
   Хотя анестезиология и не очень точная наука, Баудельо был уверен, что его
"пациенты" - так он теперь их мысленно называл - еще полчаса, а то и  больше
будут находиться под влиянием снотворных.
   Рядом с двумя койками стояла узкая железная кровать с  матрасом,  которую
срочно принесли и поставили для Энгуса. Ремни для него заготовлены не были -
пришлось связать его веревками. Мигель смотрел сейчас на них с другого конца
комнаты: он так и не решил, как быть со стариком. Убить его  и  зарыть  труп
после наступления темноты? Или же включить  и  его  в  первоначальный  план?
Решение следовало принять быстро.
   Тем  временем  Баудельо  хлопотал  возле  трех  распростертых   жертв   -
устанавливал штативы для внутривенного вливания, укреплял на них  баллоны  с
жидкостью. На столе, накрытом зеленым полотнищем, он  разложил  инструменты,
пакетики  с  лекарствами,  поставил  подносы.  Хотя  ему  потребуются   лишь
внутривенные катетеры, Баудельо  давно  привык  иметь  под  рукой  и  другие
инструменты - а вдруг понадобятся. Помогала ему Сокорро - та самая  женщина,
что была связана и с "Медельинским картелем", и с "Сендеро луминосо": за  то
время,  что  она  жила  "под  прикрытием"  в  Штатах,  она  получила  диплом
медицинской сестры.
   Сокорро была стройная, гибкая, с кожей оливкового цвета  и  черными,  как
вороново  крыло,  волосами,  стянутыми  на  затылке  в  пучок;  ее  лицо   с
правильными чертами могло бы быть красивым, если бы не было  всегда  мрачно.
Сокорро выполняла все, что от нее требовалось, не ожидая снисхождения  из-за
того, что она женщина, но была неразговорчива и никогда  не  выдавала  того,
что у нее на уме. Все домогательства со стороны мужчин грубо ею высмеивались
и отклонялись.
   Поэтому Мигель мысленно и прозвал Сокорро "непробивной". Хотя он и знал о
том, что она двойник, -  собственно,  это  "Сендеро  луминосо"  настояла  на
включении ее в группу захвата, - он  не  видел  оснований  не  доверять  ей.
Правда, время от времени ему приходило  в  голову,  не  повлияло  ли  долгое
пребывание Сокорро в Штатах на ее преданность Колумбии и Перу.
   На этот вопрос Сокорро и самой трудно было бы ответить. С одной  стороны,
она   всегда   была   революционеркой,   находившей   выход   своей   пылкой
приверженности революции в помощи колумбийским партизанам "М-19"  в  большей
мере, чем в работе - причем с немалой выгодой для себя  -  на  "Медельинский
картель" и "Сендеро  луминосо".  Она  жаждала  перебить  весь  этот  гнусный
правящий класс, засевший в колумбийском  и  перуанском  правительстве,  и  с
радостью участвовала бы в их физическом истреблении. В то же время ее учили,
что государственная машина США - не меньшее зло. Однако, прожив три  года  в
Штатах и видя лишь дружелюбное и справедливое  к  себе  отношение  там,  где
могла бы проявиться враждебность и стремление показать  свое  превосходство,
она понимала, что ей трудно презирать Америку и ее парод и рассматривать  их
в качестве своих врагов.
   Вот и сейчас она изо всех сил старалась ненавидеть троих пленников -  эту
плесень, этих ricos burgueses <богатых буржуев (исп.).>,  как  она  твердила
себе, - но это ей не очень удавалось.., черт подери, совсем не удавалось,  а
ведь революционер должен презирать жалость!
   Но Сокорро была уверена, что как только  она  уедет  из  этой  непонятной
страны, - а все они скоро отсюда уедут, - ненависть ее снова обретет силу  и
уже не угаснет.
   Мигель сел в кресло в дальнем конце комнаты  и,  откинувшись  на  спинку,
спросил Баудельо:
   - Ну-ка, скажи мне, что ты делаешь? - Это было произнесено тоном приказа.
   - Готовлюсь к тому,  что  мидазолам,  который  я  им  ввел,  очень  скоро
перестанет действовать. Тогда мне надо будет  ввести  пропофол  внутривенно.
Средство более долгого действия и более подходящее для  того,  что  их  ждет
впереди.
   Баудельо уже больше не казался изможденным призраком - в его движениях  и
речи появились уверенность и наставительный  тон  специалиста-анестезиолога,
каким он когда-то был. Вскоре после похищения  он  снова  стал  держаться  с
давно утраченным достоинством. Но ни тогда, ни сейчас не заметно было, чтобы
его волновало, с какой преступной целью он применяет свои знания или что  он
служит позорному делу.
   - Пропофол. - продолжал он, - лекарство капризное. Оптимальная  доза  для
каждого индивидуума - своя, а если его будет слишком много в крови, то может
наступить  смерть.  Поэтому  для  начала  придется  ввести  пробную  дозу  и
тщательно следить за реакцией.
   - А ты уверен, что справишься? - спросил Мигель.
   - Если вы во мне сомневаетесь, - не без иронии заметил Баудельо, -  ищите
себе  кого-нибудь  другого.  -  И  поскольку  Мигель  молчал,  бывший   врач
продолжил:
   - Во время пере езда они ведь  будут  без  сознания,  и  мы  должны  быть
уверены в том, что у них не начнется рвота или удушье. Поэтому пока  мы  тут
выжидаем, они должны голодать. Но поскольку нельзя допустить  обезвоживания,
я введу им внутривенно раствор. А через два дня - вы сказали мне, что именно
стольким временем я располагаю, - их уже можно будет класть в эти штуки. - И
Баудельо кивком указал на стену за своей спиной.
   У стены стояли два крепко  сбитых,  выложенных  шелком  гроба.  Один  был
поменьше, другой - побольше. Затейливые крышки с них  были  сняты  и  стояли
рядом.
   При взгляде на гробы Баудельо вспомнил, что должен задать один вопрос. И,
ткнув пальцем в Энгуса Слоуна, спросил:
   - А его тоже готовить или нет?
   - Если мы возьмем его с собой, у тебя хватит на него медицины?
   - Да. У меня всего в избытке - на всякий случай. Но нам тогда потребуется
еще один... - И он снова взглянул на гробы.
   - Мне можешь этого не говорить, - раздраженно заявил Мигель.
   Тем не менее он сам не знал, как быть. "Медельинский картель" и  "Сендеро
луминосо" дали ведь ему указание выкрасть женщину и мальчишку  и  как  можно
быстрее доставить их в Перу.  Гробы  были  придуманы  для  перевозки,  чтобы
избежать досмотра американской таможни.  А  в  Перу  узники  станут  ценными
заложниками - козырными картами, с помощью которых "Сендеро луминосо"  будет
делать крупную ставку, предъявив пока еще не ясные требования. Но станет  ли
неожиданное появление отца  Кроуфорда  Слоуна,  с  точки  зрения  "Сендеро",
дополнительным козырем или же будет лишь ненужным риском и докукой?
   Будь у Мигеля хоть малейшая возможность  связаться  со  своими  шефами  и
получить у них ответ, он так бы и сделал. Но  в  данный  момент  он  не  мог
воспользоваться  единственным  надежным   каналом   связи,   а   звонок   по
радиотелефону  мог  быть  прослежен.  Мигель  требовал  от  всех  участников
операции, чтобы телефоны использовались исключительно для переговоров  между
машинами или между машинами и штаб-квартирой. Ни  по  каким  другим  номерам
категорически не разрешалось звонить. Необходимые  звонки  в  другие  города
делались из телефонов-автоматов.
   Таким образом, решать  Мигелю  приходилось  самому.  При  этом  следовало
учесть, что дополнительный гроб повлечет за  собой  и  дополнительный  риск.
Стоит ли игра свеч?
   Мигель  решил,  что  стоит.  По  опыту  он  знал,  что,  предъявив   свои
требования, "Сендеро луминосо" убивает одного из узников, а труп  бросает  в
таком месте, чтобы его  нашли:  пусть  все  знают,  что  похитители  -  люди
серьезные. Присутствие Энгуса Слоуна означало, что в  их  распоряжении  есть
лишний человек, - тогда женщину и мальчишку можно будет пока  не  трогать  и
прикончить позже, если потребуется  второе  подтверждение.  Словом,  с  этой
точки зрения лишний узник был выгоден.
   И Мигель сказал Баудельо:
   - Да, старик едет с нами.
   Баудельо кивнул. Несмотря на внешнюю уверенность  в  себе,  он  внутренне
трясся в присутствии Мигеля, так как накануне совершил серьезную промашку  -
сейчас он это понимал, - поставив под угрозу всеобщую безопасность. Он сидел
в одиночестве, и ему стало бесконечно тоскливо - тогда он взял и позвонил по
одному из радиотелефонов в Перу. Разговаривал он с единственным близким  ему
человеком - своей неряшливой подругой жизни, с которой они часто выпивали  и
которой сейчас ему отчаянно не хватало.
   Волнение, в каком пребывал Баудельо в связи с  этим  звонком,  и  явилось
причиной  того,  что  он  не  сразу  отреагировал  на  неожиданно  возникшую
ситуацию.

***

   Когда Джессика возле супермаркета стала вырываться  из  рук  тащивших  ее
людей, она была словно в шоке и лишь через минуту-другую  с  ужасом  поняла,
что происходит. Даже после того, как ей заткнули рот кляпом, она  продолжала
отчаянно бороться, особенно  увидев,  что  неизвестные  громилы  схватили  и
Никки, а Энгуса безжалостно ударили, и он упал. Но буквально через несколько
мгновений ей сделали укол, сильное  лекарство  попало  в  кровь,  опустилась
черная пелена, и Джессика потеряла сознание.
   И вдруг  она  начала  выбираться  из  этого  состояния,  оживать,  к  ней
возвращалась  память.  Сначала  смутно,  потом  все  явственнее  она   стала
различать  звуки.  Джессика  попыталась  шевельнуться,  что-то  сказать,  но
обнаружила, что не способна ни на то, ни на другое. Она  попыталась  открыть
глаза, но и они не открывались.
   Она словно находилась на дне  темного  колодца,  старалась  сделать  хоть
что-то, что угодно, - и не могла.
   Затем наступил момент, когда голоса зазвучали явственнее, вспомнилось то,
что произошло в Ларчмонте.
   И Джессика открыла наконец глаза.
   Баудельо, Сокорро и Мигель этого не заметили.
   Джессика чувствовала, что к ней возвращается жизнь, но не  могла  понять,
почему не может двинуть ни рукой, ни ногой - разве только  чуть-чуть.  Потом
увидела, что левая рука ее привязана ремнями к кровати, и поняла, что  лежит
на чем-то вроде больничной койки и что  другая  ее  рука  и  обе  ноги  тоже
привязаны.
   Она слегка повернула голову и застыла от ужаса.
   На соседней койке лежал Никки, привязанный так же, как и она. А за ним  -
Энгус, тоже привязанный, только веревками. А дальше - о нет. Только не  это!
- она увидела два раскрытых гроба разной величины, явно предназначенных  для
нее и для Никки.
   Вот тут она закричала  и  стала  отчаянно  биться.  Каким-то  образом  ей
удалось высвободить левую руку.
   Трое  заговорщиков  тотчас  повернулись  на  крик.   Баудельо,   которому
следовало немедленно отреагировать, оцепенел от испуга.
   А Джессика, продолжая отчаянно  биться,  протянула  левую  руку  и  стала
шарить, пытаясь найти хоть что-то, что можно было бы использовать в качестве
оружия. Радом находился стол с инструментами. Под руку  ей  попалось  что-то
вроде кухонного ножа для чистки овощей. Это был скальпель.
   Баудельо, придя в себя от изумления, кинулся к Джессике. Увидев, что  она
сумела высвободить руку, он  хотел  было  снова  пристегнуть  ее  ремнями  с
помощью Сокорро.
   Но Джессика оказалась быстрее него. В своем отчаянии она взмахнула  ножом
и рассекла лицо Баудельо, затем  руку  Сокорро.  У  обоих  на  коже  сначала
появились узкие красные полоски. А через мгновение хлынула кровь.
   Баудельо, не обращая внимания на боль,  все-таки  пытался  схватить  руку
Джессики. В этот момент к койке подскочил Мигель и, ударив Джессику изо всей
силы кулаком, помог Баудельо пристегнуть руку пленницы.
   Мигель вырвал у нее скальпель. Джессика еще  пыталась  бороться,  но  это
было уже бесполезно. Сознавая свою беспомощность, она разразилась слезами.
   Тут возникло новое осложнение. Анестезия  переставала  действовать  и  на
Никки. А крики матери довольно быстро привели его в сознание. Он тоже  начал
кричать и вырываться, но, конечно, не смог высвободиться.
   Энгус же,  которому  ввели  снотворное  позже,  чем  остальным,  даже  не
шевельнулся.
   В комнате стоял невероятный шум, но и Баудельо, и Сокорро - оба понимали,
что пора заняться собственными ранами. Сокорро заклеила пластырем  порез  на
руке и стала помогать Баудельо, пострадавшему больше нее.  Она  прилепила  к
ране на его лице марлевые тампоны, но они тотчас пропитались кровью.
   Баудельо, кивком поблагодарив ее, указал на инструменты и пробормотал:
   - Помоги-ка мне.
   Сокорро жгутом перекрутила левую руку Джессики. Баудельо ввел ей  в  вену