оти.  Чьей  именно  и  чего  этим  хотели
добиться, Чиппингем не знал, хотя не сомневался, что и он сам  и  другие  со
временем это узнают. А пока он был совершенно  убежден,  что  Теодор  Эллиот
как-то с этим связан: судя по реакции Марго, его догадка была верной.
   Сможет ли он, Чиппингем, жить  дальше,  если  совершит  такое?  Принципы,
которым он до сих пор пытался следовать, не дадут ему жить спокойно.
   С другой стороны, если  он  этого  не  сделает,  приказ  выполнит  кто-то
другой. На этот счет Марго не оставила ни малейших сомнений. И она без труда
такого человека найдет. Слишком много вокруг честолюбцев - в том числе  и  в
Отделе новостей Си-би-эй.
   Словом, с Гарри Партриджем, так или иначе, все  равно  разделаются  -  во
всяком случае на Си-би-эй.
   Вот это важно - на Си-би-эй.
   Стоит распространиться слуху - а это произойдет достаточно быстро, -  что
Гарри Партридж уходит из Си-би-эй и  свободен,  он  и  пятнадцати  минут  не
останется  без  работы.  Другие  телестанции  из  кожи  вон  полезут,  чтобы
заполучить его. Гарри ведь "звезда" и к тому  же  славный  малый,  что  тоже
немало.
   Словом, Гарри Партридж ни в коем случае не потонет. Более того, на  новой
телестанции он может получить более выгодный контракт.
   А что будет с заведующим Отделом  новостей,  если  его  уволят?  Ситуация
будет совсем иная, и Чиппингем знал, чту его ждет, если Марго сдержит слово,
- а он понимал, что она свое слово сдержит, если он не поступит так, как она
требует.
   У Чиппингема тоже был контракт с телестанцией, и по  этому  контракту  он
получит около миллиона, что звучит внушительно, но  только  звучит.  Немалая
сумма уйдет на налоги. Затем,  поскольку  он  по  уши  в  долгах,  кредиторы
набросятся на него. А  на  то,  что  останется,  постараются  наложить  руку
адвокаты Стаей, ведущие развод. Так что он немало удавится, если под конец у
него останется сумма, на которую можно поужинать вдвоем в ресторане  "Четыре
времени года".
   Ну а кроме того, возникнет проблема работы. За ним,  как  за  Партриджем,
телестанции гоняться  не  будут.  И  объясняется  это  тем,  что  на  каждой
телестанции может быть один заведующий  Отделом  новостей,  а  Чиппингем  не
слышал, чтобы где-то  открывалась  вакансия,  кроме  того,  все  телестанции
хотят,  чтобы  у  них  были  такие  заведующие  Отделом  новостей,   которым
сопутствует успех, а не люди, уволенные  при  сомнительных  обстоятельствах:
вокруг хватало бывших заведующих отделами, так что тут все было ясно.
   Следовательно, ему придется согласиться на менее высокий пост,  не  столь
хорошо оплачиваемый, а Стася будет требовать с него прежние деньги.
   Словом, перспектива получалась пугающая.
   Если.., если не поступить так, как хочет Марго.
   Выражаясь образно, подумал Чиппингем, он сейчас сдирал покров за покровом
со своей души, заглядывая внутрь, и ему вовсе не нравилось то,  что  он  там
видел.
   Однако вывод напрашивался однозначный. Бывали в его жизни  минуты,  когда
на первое место выступали соображения самосохранения.
   "Я это делаю против воли, Гарри, - произнес он про себя, -  но  выбора  у
меня нет".
   Через четверть часа Чиппингем  перечитал  письмо,  которое  напечатал  на
старом "ундервуде", стоявшем - в память о былых временах - на столе у него в
кабинете.
   Оно гласило: "Дорогой Гарри! С великим сожалением извещаю, что с  данного
момента твоя  работа  на  Си-би-эй  окончена.  Согласно  контракту,  который
Си-би-эй  заключила  с   тобой..."   Чиппингем   знал,   поскольку   недавно
просматривал контракт Партриджа, что там был пункт, по которому  телестанция
в  случае  отказа  от  его   услуг   обязана   полностью   выплачивать   ему
вознаграждение  до  окончания  срока  контраста.  А  контракт  у   Партриджа
оканчивался только еще через год.
   Был в контракте и пункт о "неучастии в  конкуренции",  согласно  которому
Партридж, получая вознаграждение, соглашался не поступать на  работу  ни  на
какую другую телестанцию в течение по крайней мере полугода.
   В своем письме Чиппингем сообщал,  что  отменяет  пункт  о  "Неучастии  в
конкуренции" и оставляет за Партриджем право пользоваться вознаграждением  и
немедленно начать поиски другой  работы.  Чиппингем  считал,  что  в  данных
обстоятельствах это все, что он мог сделать для Гарри.
   Письмо  он  решил  отправить  в  Лиму  телефаксом.  Машина  находилась  в
приемной, и Чиппингем решил сам передать на ней текст. Он понимал, что не  в
состоянии звонить по телефону.
   Он только собрался  подписать  письмо,  как  в  дверь  постучали,  и  она
приоткрылась. Чиппингем инстинктивно перевернул листок текстом вниз.
   Вошел Кроуфорд Слоун. В руке он держал ленту телетайпа.
   - Лэс, - произнес Слоун сдавленным голосом. По щекам его текли  слезы.  -
Мне необходимо тебя видеть. Это только что поступило.
   Он протянул Чиппингему распечатку телетайпа. Это было  сообщение  "Чикаго
трибюн" из Лимы, где говорилось о том, как  была  обнаружена  голова  Энгуса
Слоуна.
   - О Господи! Кроуф, я... -  Не  в  силах  договорить,  Чиппингем  покачал
головой, поднялся и обнял Слоуна.
   - Только ничего больше не говори, - сказал Слоун.  -  Я  не  уверен,  что
смогу выдержать. Не в  состоянии  я  вести  сегодня  "Новости".  Я  попросил
вызвать Терезу Той...
   - Не забивай себе голову, Кроуф! - сказал Чиппингем. - Этим мы займемся.
   - Да нет! - Слоун потряс головой. - Я о  другом,  о  том,  что  я  должен
сделать. Мне нужен самолет в Лиму. Пока еще есть шанс.., спасти  Джессику  и
Никки.., я должен быть там.  -  И,  помолчав,  пытаясь  совладать  с  собой,
добавил:
   - Я еду сначала в Ларчмонт, затем в Тетерборо.
   - Ты уверен, Кроуф, что правильно поступаешь? - с сомнением  спросил  его
Чиппингем. - Это разумно?
   - Я еду, Лэс, - сказал Слоун. - Не пытайся меня остановить. Если Си-би-эй
не оплатит мне проезд, я заплачу сам.
   - В этом нет необходимости. Я закажу самолет, - сказал Чиппингем.
   И заказал. Самолет вылетит ночью из Тетерборо и к утру будет в Лиме.

***

   Неожиданная трагическая  весть  про  Энгуса  Слоуна  помешала  Чиппингему
подписать письмо Партриджу, и оно было передано по телефаксу в Лиму  лишь  в
конце дня. После того как секретарша ушла, Чиппингем сам передал  письмо  по
факсу на Энтель-Перу, откуда его  передадут  в  студию  Си-би-эй  в  том  же
здании. К письму была добавлена приписка - Чиппингем просил положить  бумагу
в конверт и надписать: "Мистеру Гарри Партриджу. Лично".
   Чиппингем хотел было сказать Кроуфорду Слоуну про письмо, но потом решил,
что у Кроуфа и так достаточно потрясений. Он понимал,  что  письмо  возмутит
Кроуфорда - как оно возмутит и Партриджа, - и не сомневался, что ему  станут
звонить с требованием объяснений. Но это будет уже завтра.
   Наконец Чиппингем позвонил Марго Ллойд-Мэйсон, которая все еще находилась
на работе, хотя было уже 18.15.
   - Я сделал то, о чем вы просили, - сказал  он  ей  и  затем  сообщил  про
смерть отца Кроуфорда Слоуна.
   - Я слышала об этом, и мне очень жаль, - сказала она. - Что же до другого
предмета, то вы позвонили в последний момент, и я уже начинала  думать,  что
вы вообще не позвоните. Так или иначе, спасибо.

Глава 14

   Путь через джунгли по тропе, ответвлявшейся  от  шоссе,  где  приземлился
самолет, оказался нелегким, и Партридж вместе со своими  тремя  компаньонами
медленно продвигался вперед.
   Тропу часто перекрывали разросшиеся заросли, а то она и  вовсе  исчезала.
Приходилось с помощью мачете  разрубать  переплетение  ветвей  и  стволов  в
надежде выбраться из чащобы. Высокие деревья создавали сплошную  завесу  над
головой, небо было затянуто облаками и казалось, что вот-вот  пойдет  дождь.
Стволы у многих деревьев были  чудовищно  изогнутыми,  с  толстой  корой,  а
листья - мясистыми. Партридж где-то читал,  что  в  Перу  существует  восемь
тысяч разных пород деревьев. А ближе к  земле  росли  бамбуки,  папоротники,
лианы и растения-паразиты, сплетаясь в сплошную стену, - в той же книге  это
называлось "зеленым адом".
   Слово "ад" особенно подходило  сегодня  из-за  парной  жары,  от  которой
страдали и четверо мужчин. Да еще эти тучи насекомых. Вначале они хорошенько
опрыскали себя противомоскитной жидкостью, но,  как  выразился  Кен  О'Хара,
"этим маленьким дьяволятам, похоже, понравился запах".
   - Этой дорогой не слишком часто пользуются, - заметил Фернандес, - и  это
нам на руку.
   Группа поставила себе целью подойти  поближе  к  Нуэва-Эсперансе,  но  не
входить в поселок, а попытаться найти в джунглях место повыше, откуда  можно
было бы вести наблюдение  -  главным  образом  в  дневное  время.  Затем,  в
зависимости от того, что они увидят и узнают, разработать план действий.
   На сотню, а может  быть,  и  больше  миль  вокруг  тянулись  непроходимые
джунгли, прорезаемые лишь рекой Хуальяга. Однако на крупномасштабной  карте,
добытой Фернандесом, вблизи их объекта было обозначено несколько  холмов,  и
один  из   них   вполне   мог   послужить   наблюдательным   пунктом.   Сама
Нуэва-Эсперанса находилась примерно в девяти милях от того  места,  где  они
остановились, - на расстоянии в данных условиях достаточно большом.
   Партридж хорошо запомнил одно обстоятельство, о котором  сумела  сообщить
Джессика во время съемки на видеопленку. Кроуфорд Слоун писал ему в  письме,
которое Рита привезла в Перу, что Джессика во время съемки потеребила  мочку
левого уха и это означало: "Охрана здесь не всегда строгая. Нападение  извне
может удаться". Теперь пришло время проверить на деле эту информацию.
   А пока они с трудом продирались сквозь джунгли.
   Далеко за полдень,  когда  все  уже  почти  совсем  выдохлись,  Фернандес
предупредил, что Нуэва-Эсперанса уже близко.
   - По-моему, мы прошли около семи миль, - сказал он и предостерег:
   - Но показываться нельзя. Если услышим, что кто-то идет, надо  немедленно
нырнуть в джунгли.
   Минь Ван Кань, окинув взглядом густое переплетение колючих кустарников по
обе стороны тропы, заметил:
   - Правильно, конечно, только будем надеяться, что нам  не  придется  туда
лезть.
   Вскоре идти стало легче, и начали попадаться другие  тропы,  пересекавшие
ту, по которой они шли. Фернандес рассказал, что  все  эти  холмы  и  склоны
засажены кустами кокаина, на которых в другое время года шла  бы  оживленная
работа. А сейчас был период роста, когда  в  течение  четырех-шести  месяцев
кокаиновые кусты требуют лишь минимального  внимания,  так  что  большинство
тех, кто их выращивает,  живут  далеко  отсюда,  а  на  время  сбора  урожая
возвращаются и ютятся в хибарах на вершинах холмов.
   Фернандес при помощи контурной карты и компаса продолжал вести  группу  -
все чувствовали, что идут постепенно в гору. Через час они вышли на поляну и
увидели за ней среди деревьев хижину.
   Теперь Партриджу уже стало ясно, что Фернандес хорошо  знает  эти  места.
Когда его спросили об этом, он признался:
   - Я несколько раз бывал тут.
   Партридж внутренне вздохнул: неужели и Фернандес принадлежит к этой армии
псевдочестных людей, которые не брезгуют положить  себе  в  карман  денежки,
получаемые с заднего хода от широко распространенной  торговли  кокаином?  В
Латинской Америке - а в особенности на  островах  Карибского  моря  -  полно
таких двурушников, среди которых многие занимают высокие посты.
   Словно прочтя его мысли, Фернандес добавил:
   - Я был тут как-то на "выставке собак и пони", которую наше правительство
устраивало для вашего  госдепартамента.  К  нам  приезжал  высокий  гость  -
по-моему, ваш министр юстиции, - и были приглашены корреспонденты. Я  в  том
числе.
   Несмотря на мысль, промелькнувшую у него раньше, Партридж  улыбнулся  при
словах  "выставка  собак  и  пони".  Так  репортеры  презрительно  именовали
показуху,   которую   устраивали   иностранные   правительства   -    обычно
коммунистические или  диктаторские  -  с  целью  произвести  впечатление  на
приезжую американскую делегацию. Партридж мог себе представить, что тут было
наворочено: "высадка" с вертолетов солдат, которые  отправляются  на  поиски
кокаиновых кустов, сжигают несколько акров  посадок  и  с  помощью  динамита
уничтожают одну-две лаборатории по производству кокаина. Гости  расхваливают
правительство за его усилия в борьбе с наркотиками, не зная или же игнорируя
то обстоятельство, что тысячи кокаиновых полей и десятки других  лабораторий
поблизости остались в неприкосновенности.
   На другой день фотографии гостей появятся в американских газетах вместе с
их одобрительными высказываниями, и все это будет показано по телевидению. А
репортеры, зная, что были участниками спектакля, но не  в  силах  ничего  по
этому поводу сказать, проглотят все это и затаят свой позор.
   "И это происходит  в  Перу,  стране,  где  у  власти  не  диктатор  и  не
коммунисты, но где, -  подумал  Партридж,  -  то  или  другое  вскоре  может
появиться".
   Обследовав поляну и хижину, Фернандес убедился, что  там  никого  нет.  И
тогда снова повел их на восток, через джунгли, - так они шли совсем недолго:
Фернандес вскоре знаком велел им остановиться. Минуту  спустя  он  раздвинул
папоротники и знаком предложил остальным взглянуть. Они по очереди заглянули
в просвет и увидели в полумиле, в двухстах футах ниже себя, несколько ветхих
строений. Десятка два хижин стояли на берегу реки. Проселочная  дорога  вела
от них к грубо  сколоченному  причалу,  где  виднелось  несколько  лодок  на
приколе.
   - Хорошо все поработали ногами! - тихо произнес Партридж.  И  с  чувством
облегчения добавил:
   - По-моему, мы нашли Нуэва-Эсперансу.
   Теперь Гарри снова принял на себя командование.
   - У нас осталось не так много дневного времени, - сказал он.  Солнце  уже
склонилось  к  горизонту:  путешествие  заняло  больше  времени,   чем   они
рассчитывали. - Я хотел бы успеть до  темноты  заметить  как  можно  больше.
Минь, возьми еще один бинокль и  присоединяйся  ко  мне.  Фернандес  и  Кен,
установите наблюдательный пост и по очереди следите, не подходит  ли  кто  к
нам сзади. Сами разработайте очередность и, если кого увидите, тут же зовите
меня.
   Партридж подошел к самому краю джунглей, скрывавших их от чужих глаз, лег
на живот и пополз вперед, держа в руке бинокль. Минь полз рядом с ним -  оба
замерли, как только у них появился обзор сквозь листву.
   Медленно передвигая бинокль, Партридж изучал  картину  внизу.  Там  почти
никого не было. У причала двое мужчин снимали с лодки мотор. Из хижины вышла
женщина, обошла ее, вылила помои из ведра и вернулась. Из джунглей  появился
мужчина и, направившись к другой хижине, вошел в нее. Два тощих пса рылись в
помойке. Вообще Нуэва-Эсперанса производила впечатление трущобы в джунглях.
   Партридж принялся изучать строения - одно за другим. По всей вероятности,
узников держали в одном из них, но  ничто  не  указывало,  в  каком  именно.
Теперь уже Партриджу было ясно, что по крайней мере день придется провести в
наблюдениях: не может быть и речи о том, чтобы попытаться вызволить  узников
ночью и завтра утром улететь. Он устроился поудобнее и стал  ждать,  а  свет
тем временем угасал.
   Как всегда  в  тропиках,  темнота  наступила  очень  быстро.  В  домишках
засветились слабые  огоньки  -  день  окончательно  угас.  Партридж  опустил
бинокль и потер глаза, уставшие от часового наблюдения. Он был  уверен,  что
сегодня им больше уже ничего не удастся узнать.
   В этот момент Минь дотронулся до его руки и указал вниз. Партридж  поднес
к глазам бинокль. И сразу заметил в сумеречном свете фигуру мужчины, шедшего
по дорожке между двумя рядами домов. В противоположность другим этот человек
шел целеустремленно. И что-то еще отличало  его  -  Партридж  напрягся..,  у
мужчины было ружье. Партридж и Минь следили за ним в бинокли.
   В стороне от других строений одиноко стоял сарай. Партридж уже видел его,
но как-то не придал значения. А сейчас вооруженный  мужчина  вошел  туда.  В
стене сарая была дыра, и сквозь нее виден был слабый свет внутри.
   Через несколько минут из сарая кто-то вышел и пошел прочь. Даже в темноте
видно было, что это уже другой человек и что за плечом у него тоже ружье.
   "Неужели, - в волнении подумал Партридж, - мы  только  что  видели  смену
караула? Надо это проверить, так что придется вести  дальше  наблюдение.  Но
вполне вероятно, что в этом  уединенном  сарае  содержат  Джессику  и  Никки
Слоунов".
   Партридж постарался не думать о том, что всего день или два назад там  же
находился, по всей вероятности, и Энгус Слоун.
   Шли часы. Партридж сказал своей группе:
   - Нам необходимо выяснить, что происходит ночью в Нуэва-Эсперансе,  когда
и на сколько часов  все  замирает  и  огни  в  основном  гаснут.  Прошу  все
записывать, отмечая время.
   По просьбе Партриджа Минь пробыл еще час на наблюдательном посту, а потом
Кен О'Хара сменил его.
   -  Всем  как  можно  больше  отдыхать,  -  приказал  Партридж.  -  Но  на
наблюдательном посту и на поляне все время кто-то должен быть, а это значит,
что одновременно спать могут только двое. - Они решили, что будут  сменяться
каждые два часа.
   Фернандес   уже   повесил   в   обнаруженной   ими   хижине   гамаки    с
противомоскитными сетками. Гамаки были крайне неудобны,  но  люди  настолько
устали за день,  что  мигом  заснули  и  в  них.  Они  правильно  поступили,
прихватив с собой листы пластика, так как ночью пошел сильный дождь и  крыша
стала протекать. Фернандес ловко установил щиты над гамаками,  чтобы  спящие
не чувствовали дождя. А те, кто был снаружи, постарались получше завернуться
в свои пластиковые плащи, пока дождь через полчаса не прошел.
   Общей кухни у них не было. Каждый получил свою долю пищи и  воды,  причем
все знали, что сухие продукты надо расходовать  бережно.  Воду,  привезенную
накануне из Лимы, они уже выпили, и Фернандес наполнил фляги водой из ручья,
добавив в нее стерилизующие таблетки. Он всех предупредил, что местная вода,
как правило, заражена химикатами от обработки наркотиков. Теперь у  воды  во
флягах был жуткий вкус, и все пили как можно меньше.
   К следующему утру Партридж уже знал ответы на все вопросы  о  ситуации  в
Нуэва-Эсперансе, жизнь там замирает - разве что время  от  времени  слышатся
звуки гитары, чьи-то громкие голоса и пьяный смех. Продолжается это часа три
с половиной после наступления темноты. В 1.30 ночи весь поселок  погружается
во тьму и тишину.
   Теперь требовалось еще выяснить - если считать,  что  Партридж  правильно
определил, где содержат узников, - как часто сменяется  охрана  и  когда.  К
утру ясной картины на этот счет не было. Если охрана и сменялась ночью,  они
этого не заметили.
   Наблюдение продолжалось весь день.
   Дозорные и наблюдатели сменяли друг друга, а те, кто  не  дежурил,  могли
даже днем полежать в гамаке. И все ими пользовались, зная, что  позже  может
понадобиться весь запас сил.
   Ближе к вечеру Гарри Партридж, лежа  в  гамаке,  думал  о  том,  в  какую
ситуацию они попали, - да неужели все это происходит в  действительности?  И
следует  ли  их  маленькой  группе  пытаться  освободить  заложников?  Через
какие-то несколько часов им, по всей вероятности, придется убивать или  быть
убитыми. Не безумие ли все это?
   Он же все-таки профессиональный журналист! Телекорреспондент, наблюдающий
за развитием событий, ходом войн и конфликтов, а не участник  их.  И  однако
вот он сам  решил  вдруг  стать  авантюристом,  наемным  убийцей,  солдатом.
Разумно ли это?
   Может быть, да, а может быть, и нет, но в любом случае  возникает  другой
вопрос: если он, Гарри Партридж, не сделает того, что  необходимо,  кто  это
сделает за него?
   И еще: журналист, освещающий войны, в особенности тележурналист, не может
отгородить  себя  от  проявлений  жестокости,  вида  увечий,  страшных  ран,
внезапной смерти. Он или  она  живут  с  опасностью,  разделяют  ее,