- Верно.
   Кеттеринг продолжал докапываться до сути:
   - Но если он не вызвал у вас подозрений, то  почему  же,  когда  Родригес
пришел к вам во второй  раз,  вы  потихоньку  записали  номер  катафалка,  в
котором он забирал гроб, и прятали этот листок бумаги до сегодняшнего дня?
   - Слушайте! - взревел Годой. - Я сказал вам это по секрету, а вы...
   - Одну минутку, господин владелец  похоронного  бюро!  Вы  ни  словом  не
обмолвились о том, что хотели бы удержать этот факт в тайне.
   - Значит, собирался сказать.
   - А это совсем другое дело. Между прочим, до начала интервью вы  сообщили
нам цену - почти десять тысяч долларов за три гроба, - также не  предупредив
о том, что это не подлежит огласке. Судя по  вашему  описанию  гробов,  цена
завышена?
   - Парень, который купил гробы, не жаловался. А вам-то что?
   - Возможно, у него были  веские  причины,  чтобы  не  жаловаться.  -  Тон
Кеттеринга стал холодным и обвинительным. - Не  запросили  ли  вы  непомерно
высокую цену, потому что знали - заплатит, никуда не денется? Вы  все  время
чувствовали, что что-то здесь не то, и хотели,  пользуясь  случаем,  нагреть
руки...
   - Эй, я не обязан сидеть и выслушивать эту собачью чушь! Хватит с меня! Я
выхожу из игры.
   Обозленный Годой встал со стула  и  пошел  прочь,  непроизвольно  сдернув
микрофон. Когда он проходил мимо камеры, Минь инстинктивно направил на  него
объектив, и Годой оказался в  кадре  анфас  при  полном  освещении  -  таким
образом, он сам же нарушил правила конспирации.  Позже  этот  кадр  послужил
поводом для споров.
   - Ублюдок! - рявкнул Годой Кеттерингу.
   - Вы мне тоже не нравитесь, - отозвался тот.
   - Слушайте, - обратился Годой к Партриджу, - наш разговор  отменяется.  -
Он указал на камеру "Бетакам". - Чтобы не смели это использовать. Ясно?
   - Я понимаю вас, - ответил Партридж. - Но я  не  могу  дать  вам  никаких
гарантий. Это решит телестанция.
   - Вон отсюда!
   Альберто Годой исподлобья наблюдал  за  тем,  как  четверка  из  Си-би-эй
сложила аппаратуру и  отбыла  восвояси.  На  обратном  пути  из  Куинса  Дон
Кеттеринг объявил;
   - Пожалуйста, высадите меня, как только мы въедем в Манхэттен. Я попробую
напасть на след меченых денег; я знаю контору  на  Лексингтон-авеню,  откуда
смогу сделать пару телефонных звонков.
   - Можно я пойду с вами? - попросил Джонатан Мони и взглянул на Партриджа.
- Мне очень хочется посмотреть, чем закончится сегодняшняя эпопея.
   - Я не против, - согласился Кеттеринг. - Если  Гарри  разрешит,  я  научу
тебя кое-каким азам журналистики.
   Партридж не возражал, и, миновав мост Куинсборо,  они  разделились.  Джип
продолжал путь к телестанции Си-би-эй, а Кеттеринг и Мони  поймали  такси  и
отправились  в  брокерскую  контору,  находившуюся   чуть   в   стороне   от
Лексингтон-авеню, рядом с отелем "Саммит".
   Помещение, куда они вошли, было просторное: около двадцати человек сидели
и стояли там и,  задрав  голову,  смотрели  на  экран,  где  мелькали  цифры
биржевых квот. Темно-зеленый ковер  оттенял  светло-зеленые  стены;  удобные
стулья, привинченные рядами к полу, были обиты зеленой с  оранжевым  тканью.
Кое-кто из напряженно следивших  за  экраном  держали  наготове  блокноты  и
карандаши, других цифры занимали мало. Молодой мужчина восточного вида читал
ноты; несколько человек просматривали газеты; некоторые клевали носом.
   Вдоль стены  был  установлен  ряд  компьютеров  с  несколькими  отводными
телефонами, над которыми висела табличка с надписью "Если  хотите  совершить
сделку, снимите трубку". По некоторым  телефонам  говорили  и,  несмотря  на
тихие голоса, можно было расслышать обрывки разговоров:  "...Вы  купили  две
тысячи?  Продавайте...",   "...Можете   взять   пятьсот   по   восемнадцать?
Давайте...", "...Хорошо, начинайте с пятнадцати двадцати пяти..."
   Секретарша,   сидевшая   в   дальнем   конце   комнаты,   увидела    двух
телекорреспондентов, улыбнулась в знак того, что узнала Кеттеринга, и  сняла
телефонную трубку. Позади ее стола находились  двери  нескольких  кабинетов,
некоторые из них были открыты.
   - Смотри внимательно, - сказал Кеттеринг Мони. - Такие акционерные  биржи
скоро станут историей,  это  одна  из  последних.  Большинство  из  них  уже
исчезли, подобно тому как исчезли подпольные  кабачки  после  отмены  сухого
закона.
   - Однако торговлю акциями никто не отменял.
   - Верно. Но брокеры подсчитали,  во  что  обходятся  такие  заведения,  и
пришли к выводу, что они себя не оправдывают.
   Слишком многие приходят сюда отдохнуть или просто из  любопытства.  Кроме
того, здесь, в тепле и уюте, пристраиваются бездомные - ведь лучшего  места,
чтобы укрыться от зимних холодов, им не найти.  К  сожалению,  бездомные  не
платят брокерам комиссионных.
   - Может, дать это в "Новостях"? -  предложил  Мони.  -  С  такой  же  вот
ностальгической ноткой, прежде чем эти биржи исчезнут с лица земли.
   Кеттеринг взглянул на него с некоторым изумлением:
   - Блестящая идея, мой мальчик. Как  я  сам  до  этого  не  додумался?  На
следующей неделе поговорю с "подковой".
   Дверь, перед которой сидела секретарша, открылась, и из нее вышел толстяк
с густыми бровями; он тепло поздоровался с Кеттерингом:
   - Рад тебя видеть, Дон. Давненько ты не появлялся, а  мы  ведь  ни  одной
твоей передачи не пропускаем. Чем можем быть полезны?
   - Спасибо, Кевин. - Кивком головы Кеттеринг указал на Мони.  -  Мой  юный
коллега Джонатан хотел бы знать, какие акции ему стоит купить сегодня, чтобы
завтра они в четыре раза подскочили в цене. И еще: можешь на полчаса усадить
меня за какой-нибудь стол с телефоном?
   - Стол с телефоном - не проблема. В твоем распоряжении мой кабинет -  там
тебе  никто  не  будет  мешать.  Что  касается  первого  вопроса,  извините,
Джонатан,  но  наш  "магический  кристалл"  сейчас  как  раз   подпитывается
информацией. Если вы еще будете здесь, когда он вернется, я дам вам знать.
   Их  проводили  в  небольшой  комфортабельный  кабинет,  где  стояли  стол
красного  дерева,  два  кожаных  кресла,  неизменный  компьютер  и  телефон.
Табличка на дверях гласила: "Кевин Фейн".
   - Чувствуйте себя как дома, - сказал Фейн, - а я пойду распоряжусь, чтобы
вам принесли кофе и сандвичи. Когда  они  остались  одни,  Кеттеринг  сказал
Мони:
   - Еще студентами мы с  Кевином  во  время  летних  каникул  подрабатывали
посыльными на Нью-йоркской фондовой бирже, и с тех пор не теряем друг  друга
из виду. Хочешь профессиональный совет?
   Мони кивнул:
   - Конечно.
   - Корреспондент, - а похоже, ты можешь им стать,  -  должен  иметь  много
знакомых, причем не только среди элиты, но и  тех,  кто  попроще;  время  от
времени надо наведываться к таким знакомым, как мы сейчас,  иначе  их  можно
потерять. Это способ получения информации, подчас самой неожиданной.  И  еще
запомни: люди с радостью помогают телерепортерам; даже если кто-то позволяет
тебе  пользоваться  своим  телефоном,  ему  уже  кажется,  что  он  к   тебе
приблизился, и почему-то бывает тебе за это благодарен.
   Говоря  это,  Кеттеринг   извлек   из   внутреннего   кармана   несколько
стодолларовых банкнот, позаимствованных у  Альберто  Годоя,  и  разложил  на
столе. Он выдвинул ящик стола и вынул оттуда лист бумаги для записей.
   - Сначала попытаем счастья с  сотенными,  на  которых  написаны  фамилии.
Затем, если потребуется, перейдем к номерам счетов. - Взяв со стола  купюру,
он прочел:
   - Джеймс У. Мортелл. - И добавил:
   - Сия стодолларовая бумаженция когда-то побывала в руках этого  человека.
Попробуй отыскать его в телефонном справочнике Манхэттена, Джонатан.
   Через две-три минуты Джонатан объявил:
   - Есть.
   Он диктовал номер телефона, а Кеттеринг нажимал на соответствующие кнопки
на телефонном аппарате. После двух гудков приятный женский голос ответил:
   - Слесарно-водопроводная фирма Мортелла.
   - Доброе утро. Мистера Мортелла, пожалуйста.
   - Он ушел по делам.  Это  говорит  его  жена.  Могу  я  быть  вам  чем-то
полезна?
   "Голос не только  приятный,  но  молодой  и  завораживающий",  -  подумал
Кеттеринг.
   -  Благодарю  вас,  миссис  Мортелл.   Вас   беспокоит   Дон   Кеттеринг.
Корреспондент по экономическим вопросам Си-би-эй. Пауза, затем  удивленно  и
недоверчиво:
   - Это розыгрыш?
   - Вовсе нет, мэм. - Кеттеринг говорил непринужденно и  приветливо.  -  Мы
тут на Си-би-эй кое-что выясняем, и мистер Мортелл мог бы  нам  помочь.  Раз
его нет, может быть, вы его замените?
   - А ведь вы действительно Дон Кеттеринг! Я узнала  голос.  Чем  мы  можем
быть вам полезны? - Милый смешок. - Если у вас, конечно, труба не протекает.
   - Да как будто трубы в порядке, но если что случится, я к  вам  обращусь.
По правде говоря, это имеет отношение к  стодолларовой  купюре,  на  которой
значится фамилия вашего мужа.
   - Надеюсь, мы ничего дурного не сделали?
   - Разумеется, нет, миссис Мортелл. Эта  банкнота,  по  всей  вероятности,
побывала в руках вашего мужа, и сейчас я пытаюсь  проследить  ее  дальнейший
путь.
   - Знаете, - задумчиво произнесла  женщина,  -  некоторые  клиенты  платят
наличными, в том числе и сотенными. Но мы никогда не задаем вопросов.
   - Да и с какой стати вам их задавать?
   - Затем, когда мы кладем деньги на счет в банке, кассиры иной  раз  пишут
на них нашу фамилию. Наверное, это не положено, но некоторые так  делают.  -
Пауза, затем:
   - Я однажды спросила, для чего это. Кассирша объяснила, что гуляет  очень
много фальшивых сотенных, и банк таким образом подстраховывается.
   - Ага! Именно так я и думал; вероятно, сотенная, которую я сейчас  держу,
получила свою метку таким же  образом.  -  Произнося  эти  слова,  Кеттеринг
показал Мони большой палец. - Вы не будете возражать, миссис Мортелл, если я
попрошу вас назвать банк?
   - Отчего же не назвать. Это Сити-бэнк. - И она продиктовала адрес филиала
в центре города.
   - Спасибо. Это меня как раз и интересовало.
   - Секундочку, мистер Кеттеринг. Могу я задать вам вопрос?
   - Конечно.
   - Это каким-то  образом  отразят  в  "Новостях"?  А  то  как  бы  мне  не
пропустить передачу?
   - Не беспокойтесь. Вы  нам  так  помогли,  миссис  Мортелл,  что  в  день
передачи я лично вам позвоню и предупрежу. Когда Кеттеринг  повесил  трубку,
Джонатан Мони сказал:
   - Я знал, что чему-нибудь у вас научусь. Я не ошибся.
   - Чему же ты научился?
   - Как заводить друзей.
   Кеттеринг улыбнулся. У этой Мортелл был  такой  милый,  если  не  сказать
ласковый, голосок, что Кеттеринг решил ее навестить. Он записал адрес -  она
жила в центре, неподалеку. Не исключено, что  его  постигнет  разочарование.
Голоса бывают обманчивы - она может оказаться старше, чем он думал, а внешне
-  напоминать  заднюю  стенку  автобуса,  хотя  интуиция  подсказывала   ему
обратное.
   Со временем Джонатан непременно узнает еще и то, что  одно  из  косвенных
преимуществ работы на телевидении заключается  в  бесчисленных  возможностях
приятных любовных приключений - разумеется, если у вас есть к  этому  охота.
Он выбрал еще одну стодолларовую купюру.
   - Давай с этой поработаем, - сказал он Мони, кивнув в сторону телефонного
справочника. - Николини Бразерс.
   Оказалось, что  это  кондитерский  магазин  на  Третьей  авеню.  Мужчина,
снявший трубку, заподозрил что-то неладное  и  после  первых  вопросов  явно
собирался нажать на рычаг. Но Кеттеринг с любезной настойчивостью убедил его
этого не делать. В конце концов прозвучало  название  банка,  куда  владелец
магазина регулярно сдавал свою выручку, в том числе и  крупные  купюры.  Это
был банк Америкен-Амазонас на Даг-Хаммершельд-плаза.
   Фамилий, значившихся на двух других купюрах, которые выбрал Кеттеринг,  в
телефонном справочнике не оказалось.
   Следующая купюра познакомила их со словоохотливым  управляющим  магазином
мужской одежды. Он откровенно признался, что магазин имеет счет в  отделении
банка Ломи на углу Третьей авеню и Шестьдесят седьмой улицы.
   Еще одна фамилия не дала никаких  результатов.  Затем  они  нарвались  на
грубиянку, страдавшую манией подозрительности, и Кеттерингу так и не удалось
ничего из нее вытянуть.
   Пятый по счету телефонный разговор  состоялся  с  восьмидесятишестилетним
стариком, жившим в многоквартирном доме на  Ист-Энд-авеню.  Он  был  слишком
слаб, чтобы говорить по телефону, и  за  него  говорила  сиделка,  однако  с
рассудком у старика, несомненно, было все в  порядке.  Слышался  его  бойкий
шепот: его сын, владелец нескольких ночных клубов,  частенько  заглядывал  к
отцу и подбрасывал ему сотню-другую,  которые  старик  переправлял  на  свой
банковский  счет,  желая  подкопить   на   старость,   -   последние   слова
восьмидесятишестилетний дедушка произнес с легким смешком. И - о да, он имел
счет в Америкен-Амазонас, на Даг-Хаммершельд-плаза.
   Потом  Кеттеринг  позвонил  в   морской   ресторан   рядом   с   вокзалом
Грэнд-Сентрал - он пространно объяснялся там с  несколькими  людьми,  но  ни
один из них не хотел брать на себя ответственность и сообщать  ему  что-либо
существенное.  Наконец  к  телефону  позвали  владельца  ресторана,  который
нетерпеливо сказал:
   - Какого черта! Будет вам название банка, но услуга за услугу -  надеюсь,
вы упомянете о нас в "Новостях". Банк находится на этой чертовой  площади  -
язык сломаешь - Даг-Хаммершельд-плаза, Америкен-Амазонас.
   Повесив трубку, Кеттеринг сгреб стодолларовые купюры и сказал Мони:
   - У нас на руках козырной туз. Больше не надо никуда звонить. Мы получили
ответ. - Заметив удивленный взгляд Мони, он пояснил:
   - Давай порассуждаем: трое человек из пяти назвали один и тот же  банк  -
слишком много для  простого  совпадения.  Фамилии  на  купюрах,  попавших  в
Сити-бэнк и Ломи, скорее всего были написаны раньше, затем эти деньги  вновь
поступили в обращение и наверняка опять же прошли через Америкен-Амазонас.
   - Так вот,  значит,  откуда  приплыли  денежки,  которыми  Новак-Родригес
расплатился с Годоем за гробы.
   - Именно! - Голос Кеттеринга стал жестким. - Бьюсь об заклад, что  в  том
же банке эти подонки получали наличные и имели, а может, и до сих пор имеют,
свой счет.
   - Значит, едем на Даг-Хаммершельд-плаза, - догадался Мони.
   - А куда же еще, черт возьми! Вперед.

Глава 10

   В Америкен-Амазонас сразу же узнали Дона Кеттеринга  -  чутье  подсказало
ему, что его появление в этом банке не было неожиданностью.
   Когда он  поинтересовался,  нельзя  ли  ему  встретиться  с  управляющим,
секретарша, дама почтенного вида, ответила:
   - У него посетитель, мистер Кеттеринг, но я его побеспокою -  скажу,  что
вы здесь. - Она бросила взгляд на Джонатана Мони. - Уверена, он не  заставит
вас долго ждать, джентльмены.
   Пока они ждали, Кеттеринг оглядел банк. Он был расположен на первом этаже
старого кирпичного здания, стоявшего у северного края площади,  снаружи  его
темно-серое крыльцо выглядело малопривлекательным. Однако интерьер, при  том
что  помещение  было  небольшим  для  нью-йоркского  банка,  был  уютным   и
красочным. Вместо обычной плитки на полу лежал ковер приглушенных  вишневых,
красных  и  оранжевых  тонов,  на  котором  золотом  была  вышита   надпись,
указывавшая на то, что он был соткан в штате Амазонас в Бразилии.
   И хотя мебель была традиционной - с одной стороны располагались  кассовые
стойки, с другой - три стола управляющих, - дерево и работа отличались самым
высоким  качеством.  Большую  часть  стены,   которая   открывалась   взорам
посетителей,  занимала  эффектная  роспись,  изображавшая  батальную  сцену:
солдаты в форме скачут верхом на взмыленных лошадях со спутанными гривами.
   Кеттеринг разглядывал настенную роспись, когда секретарша объявила:
   - Мистер Армандо освободился. Проходите, пожалуйста. Они вошли в кабинет,
одна стена которого была стеклянной,  что  позволяло  наблюдать  за  работой
служащих; управляющий двинулся им навстречу, протянув руку для  рукопожатия.
Судя по табличке на его столе, это был Эмилиано В. Армандо-младший.
   - Очень рад познакомиться, мистер Кеттеринг. Я часто  вас  вижу  и  почти
всегда  восторгаюсь  вашими  передачами.  Вы,  наверное,  уже  привыкли  это
слышать.
   - Даже если и так, вы все равно доставили мне удовольствие.
   Кеттеринг представил Мони. Армандо жестом пригласил их  присесть,  и  сам
сел напротив, с тем чтобы гости могли лицезреть висевший на стене гобелен  в
ярко-желтых и синих тонах соответственно общему интерьеру банка.
   Кеттеринг оглядел управляющего: то был тщедушный человечек с морщинистым,
утомленным лицом, седыми редеющими  волосами  и  густыми  бровями.  Движения
Армандо отличались быстротой и некоторой нервозностью, словно он был  чем-то
озабочен; Кеттеринг сравнил его со стареющим терьером, не желающим  мириться
с изменениями в окружающем мире. Однако почему-то этот человек в отличие  от
Альберто Годоя был ему симпатичен.
   Откинувшись на спинку вращающегося кресла, банкир вздохнул.
   - Я в общем-то поджидал вас или ваших  коллег  с  минуты  на  минуту.  Мы
переживаем тяжелое,  смутное  время,  впрочем,  я  уверен,  вы  и  сами  это
понимаете.
   Кеттеринг подался вперед. Управляющий,  видимо,  считал,  что  он  что-то
знает, а он об этом понятия не имел. Он осмотрительно заметил:
   - Да, к сожалению, так слишком часто бывает.
   - Просто из любопытства - как вы узнали?
   Кеттеринг, едва удержавшись, чтобы не спросить:
   "узнал - что?", улыбнулся.
   - У нас на телестанции есть свои источники информации, мы не всегда имеем
право о них говорить.
   Он заметил, что Мони, сохраняя бесстрастное выражение лица,  с  интересом
следит  за  беседой.  Сегодня  честолюбивый   юноша   черпает   сведения   о
журналистике полными горстями.
   - Я подумал, не из сообщения ли в "Пост"? - сказал Армандо. - В  связи  с
этим возникает столько вопросов. Кеттеринг наморщил лоб.
   - Возможно, я его и читал. У вас, случайно, не найдется экземпляра?
   - Разумеется.
   Армандо  открыл  ящик  письменного  стола  и  достал  газетную   вырезку,
вложенную в папку из  пластика.  Заголовок  гласил:  "Дипломат  ООН  убивает
любовницу в приступе ревности и кончает с собой".
   Кеттеринг бегло проглядел сообщение,  отметив  про  себя,  что  газета  -
десятидневной давности, за позапрошлое воскресенье.  Когда  он  прочел,  кем
были двое погибших - Хельга Эфферен,  служащая  банка  Америкен-Амазонас,  и
Хосе Антонио Салаверри, сотрудник  постоянного  представительства  Перу  при
ООН, - стало  понятно,  чем  расстроен  управляющий.  Непонятно  лишь  было,
связана ли эта трагедия с тем, что привело сюда корреспондентов Си-би-эй.
   Кеттеринг, передав газетную вырезку Мони, заметил:
   - Вы, кажется, сказали, что возникает много вопросов. Управляющий кивнул:
   - То, что написано в газете, - не более чем пересказ версии  полицейских.
Лично я в нее не верю.
   Все еще пытаясь нащупать возможную связь между этим событием и  тем,  что
их интересовало, Кеттеринг спросил;
   - А не скажете почему?
   - Дело это слишком запутанное - так просто не объяснишь.
   - Вы, конечно же, были знакомы с женщиной,  которая  у  вас  работала.  А
мужчину, Салаверри, вы знали?
   - Да, как теперь выясняется, к несчастью.
   - То есть?
   Армандо ответил не сразу.
   - Я склонен говорить с вами начистоту, мистер Кеттеринг, -  ведь  шила  в
мешке не утаишь, и то, что мы узнали за  последние  десять  дней,  рано  или
поздно все равно выплывет наружу,  вы  же,  не  сомневаюсь,  дадите  честный
отчет. Однако у меня есть обязательства перед банком. Мы являемся крупным  и
уважаемым заведением в Латинской Америке, в то же время у нас есть целый ряд
других филиалов в Соединенных Штатах. Не могли бы вы  подождать  пару  дней,
чтобы я успел проконсультироваться со старшим управляющим, который находится
в другой стране?
   Так, значит, есть связь! Следуя  интуиции,  Кеттеринг  решите