ил список?
   - Да, пожалуйста!..
   Пока Купер составлял список,  они  продолжали  снимать  на  видео  дом  и
строения. В своих комментариях Кеттеринг сказал:
   "Некоторые  могут  счесть,  что  мы  слишком   поздно   нашли   покинутую
похитителями базу в  Америке  или  что  это  слишком  маленькое  достижение.
Возможно, так оно и есть. Но  пока  мир  будет  с  тревогой  ждать  развития
событий и  продолжать  надеяться,  ФБР  и  другие  инстанции  проанализируют
обнаруженные доказательства.
   Дон Кетгеринг, "Новости"  Си-би-эй,  Хакенсак,  Нью-Джерси".  Прежде  чем
уехать, они вызвали  местную  полицию  и  попросили  поставить  обо  всем  в
известность ФБР.

***

   До того как "Вечерние новости" пошли в эфир, Кеттеринг позвонил знакомому
высокопоставленному  чину  в  НИНЕКС  корпорейшн,  обслуживающую  телефонные
системы Нью-Йорка и Нью-Джерси. Кеттеринг пояснил, что хотел бы знать  имена
и адреса людей, за которыми записаны шесть телефонов, а  также  список  всех
звонков, которые были сделаны по этим телефонам на протяжении последних двух
месяцев.
   -  Ты,  конечно,  понимаешь,  -  сказал  его   знакомый,   вице-президент
корпорации, - что, давая тебе такую информацию, я не только нарушу  закон  о
невмешательстве в личную жизнь, но и могу потерять свое место.  Если  бы  ты
был организацией, занимающейся расследованием, и у тебя был ордер...
   - Я не  являюсь  такой  организацией  и  не  могу  ею  быть,  -  возразил
Кеттеринг. - Но могу поспорить на что угодно, что ФБР запросит у тебя завтра
эту информацию и получит ее. А я хочу лишь знать ответы первым.
   - О Господи! И как это меня угораздило связаться с подобным типом?!
   - Раз уж о таких вещах зашла речь, ты, помнится,  раза  два  обращался  в
Си-би-эй за одолжением, и я все для тебя сделал. Послушай!  Мы  же  доверяли
друг другу со студенческой скамьи и ни разу еще об этом не пожалели.
   На другом конце провода раздался вздох.
   - Давай эти чертовы  номера.  -  И,  выслушав  Кеттеринга,  его  приятель
добавил:
   - Ты сказал, ФБР запросит их у меня завтра. Значит,  тебе,  видимо,  надо
знать сегодня.
   - Да, в любое время, но до полуночи. Можешь позвонить мне домой.  У  тебя
есть мой номер телефона?
   - К сожалению, да.

***

   Звонок раздался в 22.45, когда Дон Кеттеринг  только  что  вошел  в  свою
квартиру на Семьдесят седьмой улице Восточной стороны Нью-Йорка.
   - Я смотрел сегодня вечером твои "Новости",  -  сказал  ему  приятель  из
НИНЕКСа. - Насколько я понимаю, ты дал мне номера  радиотелефонов,  которыми
пользовались похитители.
   - Вроде да, - признался Кеттеринг.
   - В таком случае, жаль, что я могу сообщить тебе лишь очень немногое. Для
начала - все телефоны зарегистрированы на имя Хельги Эфферен.  У  меня  есть
адрес.
   - Боюсь, адрес у нее уже не тот. Дамочка умерла. Ее убили.  Надеюсь,  она
не осталась тебе должна.
   - Господи! Ну и хладнокровные же вы, журналисты, люди. -  И  после  паузы
вице-президент НИНЕКСа продолжал:
   - Насчет денег все обстоит как раз наоборот. Сразу после того,  как  этим
телефонам были даны номера, кто-то внес на каждый счет по пятьсот долларов -
три тысячи долларов в целом. Мы об этом не просили, но в книгах на эту сумму
записан кредит.
   - Насколько я понимаю, - сказал Кеттеринг, - люди,  которые  пользовались
этими телефонами, не хотели, чтобы им посылали  счета  или  задавали  лишние
вопросы до тех пор, пока они благополучно не выберутся из страны.
   - Ну, так или  иначе,  большая  часть  денег  по-прежнему  лежит  у  нас.
Истрачено меньше трети, потому что все переговоры - за одним  исключением  -
велись между этими телефонами и никуда больше никто  не  звонил.  А  местные
переговоры, конечно, стоят не так уж дорого.
   - Все  указывает  на  то,  что  похитители  были  хорошо  организованы  и
дисциплинированны, - сказал Кеттеринг. - Но ты упомянул об одном исключении.
   - Да, тринадцатого сентября был звонок в Перу.
   - Это накануне похищения. И у тебя есть номер?
   - Конечно. Сначала 011 - это выход на международные линии, затем код Перу
- 51, затем: 14-28-9427. Мне сказали, что 14 - это  код  Лимы.  А  куда  был
звонок - это уж ты сам выясняй.
   - Конечно. Спасибо тебе!
   -  Надеюсь,  это  поможет.  Желаю  удачи!  Несколько   мгновений   спустя
Кеттеринг, заглянув в свою записную книжку, набрал номер: 011-51-14-44-1212.
Раздался голос:
   - Buenas tardes  <Добрый  вечер  (исп.).>,  отель  "Сесар".  И  Кеттеринг
попросил:
   - Мистера Гарри Партриджа, роr favor <пожалуйста (ucn.).>.

Глава 8

   Для Гарри Партриджа этот день был неудачным. Он устал  и  еще  до  десяти
вечера лег у себя в гостинице. Но не мог заснуть. Он размышлял о Перу.
   Не страна, а  парадокс:  противоречивое  смешение  деспотизма  военных  и
свободной демократии. На большей части удаленных районов правили  военные  и
так называемая "полиция по борьбе с  терроризмом"  -  они  правили  стальным
кулаком, часто нарушая закон. Они убивали без всяких оснований, а потом, как
показало независимое расследование, называли свои жертвы "мятежниками", даже
когда те вовсе таковыми не были.
   "Американский дозор", существующая  в  США  организация  по  защите  прав
человека, провела весьма похвальную, по мнению Партриджа, работу,  выявив  и
зафиксировав, как они выразились, "водопад несанкционированных судом казней,
своевольных арестов, исчезновения людей и пыток", характерных для проводимой
правительством кампании по борьбе с повстанцами.
   С  другой  стороны,  "Американский  дозор"  не  щадил  и  мятежников.   В
опубликованном недавно докладе,  который  лежал  сейчас  на  ночном  столике
Партриджа,  говорилось,  что  "Сендеро  луминосо"  "систематически   убивает
беззащитных людей, закладывает взрывчатку, не задумываясь над  последствиями
для жизни ни в чем не повинных окружающих, и нападает на военные объекты, не
считаясь  с  угрозой  для  гражданского  населения"  -  все  это   "является
нарушением основных правил международного  права  и  гуманного  отношения  к
людям".
   Что же до самой страны,  то  "Перу,  как  ни  печально,  считается  самым
страшным и опасным местом в Южной Америке".
   Из этого неизбежно вытекал вывод, подтвержденный другими источниками, что
между  мятежниками  и  правительством  почти  нет  разницы   по   количеству
беспричинных убийств и других актов вандализма.
   В то же время в Перу существовало сильное демократическое движение  -  не
просто фасад, как часто говорили критики, а настоящее движение. Одним из его
проявлений была свобода печати - традиция, казалось, глубоко  укоренившаяся.
Благодаря  существованию  такой  свободы  Партридж  и   другие   иностранные
репортеры имели возможность ездить по стране, расспрашивать, выяснять, затем
сообщать об узнанном, как им заблагорассудится, не опасаясь,  что  их  могут
выслать из страны или подвергнуть репрессиям. Случались, конечно, исключения
из правила, но до сих пор это были редкие и отдельные случаи.
   Партридж затронул  эту  тему  в  интервью  с  генералом  Раулем  Ортисом,
начальником полицейского управления по борьбе с терроризмом.
   - Вас не волнует, -  спросил  он  у  неулыбчивого,  с  военной  выправкой
человека в штатском, - то, что многие ответственные лица  сообщают  о  ваших
людях, - какую они проявляют жестокость и как чинят противозаконные казни?
   - Меня волновало бы куда больше, - с легким презрением отвечал  Ортис,  -
если бы убивали моих людей, а так бы оно и было, если бы они не защищались и
сами не убивали террористов, которые, как видно, очень дороги вашему  сердцу
и сердцу других. Что же до неподтвержденных  сообщений,  то,  если  бы  наше
правительство попыталось помешать их появлению, люди вроде  вас  подняли  бы
страшный  крик  и  повторяли  бы  свои  измышления  на  все  лады.   Поэтому
предпочтительнее давать такие сообщения-однодневки, которые забудутся  через
двадцать четыре часа.
   Партридж попросил интервью у Ортиса, намереваясь осветить эту тему,  хотя
и сомневался, что это интервью много ему даст. Встреча была быстро  устроена
министерством внутренних дел, хотя Партриджу и было отказано в просьбе взять
с собой съемочную группу. Перед входом в кабинет полицейского  генерала  его
обыскали и отобрали диктофон, который  он  носил  в  кармане  и  которым  не
собирался пользоваться без разрешения генерала.  Однако  ни  слова  не  было
сказано о том, что беседа не для печати, и генерал не возражал против  того,
чтобы его посетитель делал записи.
   Скромный, обитый деревом кабинет генерала Ортиса находился в ряду  других
аналогичных кабинетов в старом массивном бетонном  здании,  в  центре  Лимы.
Высокие стены окружали здание - половина его  была  в  свое  время  тюрьмой.
Партриджу пришлось пройти  через  нескольких  бдительных  охранников,  затем
пересечь внутренний двор, где стояли рядами бронетранспортеры и грузовики  с
водяными пушками, используемыми  против  мятежников.  Беседуя  с  генералом.
Партридж все время думал о том, что под ними, в подвалах  здания,  находятся
камеры, где заключенных держат нередко по две недели без всякого контакта  с
внешним миром, а также помещения, где регулярно проводят  допросы  и  пытают
людей.
   Партридж начал интервью с наиболее интересовавшего его вопроса: имеет  ли
полиция хоть какое-то представление о том, где похитители содержат Слоунов?
   - Я полагал, что вы скажете мне это, судя по тому, со сколькими людьми вы
успели встретиться со времени вашего приезда, - ответил генерал.
   "Значит, - подумал Партридж, -  генерал  открыто  признает,  что  за  его
передвижениями  следят,  а   пожалуй,   и   недвусмысленно   предупреждает".
Догадывался Партридж и о том, что его передачи  через  сателлит  в  Нью-Йорк
прослушиваются и записываются перуанским правительственным  органом  вопреки
широковещательным утверждениям о свободе печати.
   Услышав, что Партридж, несмотря на все свои старания, ничего не  знает  о
местонахождении американцев, Ортис сказал:
   - Вот теперь вы понимаете, насколько изощренно и  тайно  действуют  враги
нашего государства, в частности "Сендеро луминосо".  А  кроме  того,  у  нас
огромные необитаемые пространства, где можно укрыть не  одну  армию.  Однако
есть предположение, в каких районах могут содержать  ваших  друзей,  и  наши
силы ведут там поиск.
   - А вы не скажете мне, какие это районы? - спросил Партридж.
   - Не думаю, чтобы это было разумно. В любом случае вам туда не добраться.
Или, может быть, у вас есть какой-то план?
   У Партриджа действительно был план действий, но он ответил отрицательно.
   Остаток интервью прошел так  же  -  ни  один  из  участников  не  доверял
другому, и оба играли  в  кошки-мышки,  пытаясь  получить  информацию  и  не
раскрывая своей. Ни тот, ни другой  в  этом  не  преуспели,  хотя,  суммируя
высказывания  Ортиса  для  "Вечерних  новостей  на  всю  страну",   Партридж
использовал две цитаты: насчет того, что "в Перу есть  такие  просторы,  где
может укрыться целая армия", а также циничное замечание генерала о том,  что
сообщения о якобы имеющих место нарушениях прав человека - это  "однодневки,
которые забудутся через двадцать четыре часа".
   Поскольку звуковой дорожки не было, в Нью-Йорке эти цитаты  дали  набором
под фотографией генерала.
   Партридж не считал, что визит к генералу что-то дал ему.
   Более  удачным  оказался  разговор  с  Сесаром  Асеведо,  давним   другом
Партриджа и одним из деятелей католической церкви в миру. Они встретились  в
одной частной конторе за дворцом архиепископа на площади Армас,  официальном
центре Лимы.
   Асеведо, маленький, разговорчивый, живой  пятидесятилетний  мужчина,  был
ученым-теологом и человеком глубоко  религиозным.  Он  работал  в  церковной
администрации и имел немалое влияние, хотя так и не сделал последнего шага и
не стал священником. Если бы он  этот  шаг  сделал,  утверждали  друзья,  то
сейчас был бы по крайней мере епископом, а со временем стал бы и кардиналом.
   Сесар Асеведо не был женат, хотя занимал видное общественное положение.
   Партридж любил  Асеведо,  потому  что  тот  никогда  ничего  из  себя  не
изображал, был скромен и абсолютно честен. Как-то раз Партридж спросил  его,
почему он так и не стал священником, и Асеведо ответил: "Как бы глубоко я ни
любил Господа и Иисуса Христа, мне никогда не хотелось отказываться от моего
права, если вздумается, скептически смотреть на  вещи,  хотя  молю  Господа,
чтобы этого не  произошло.  Стань  же  я  священником,  я  вынужден  был  бы
отказаться от этого права. И ни в юности, ни сейчас я не мог заставить  себя
на это пойти".
   Асеведо был ответственным секретарем Католической комиссии  по  работе  в
социальной сфере и  занимался  программами  оказания  медицинской  помощи  в
дальних уголках страны.
   - Насколько я понимаю, - заметил Партридж вскоре после начала их встречи,
- вам время от времени приходится иметь дело с "Сендеро луминосо".
   Асеведо усмехнулся:
   - "Иметь  дело"  -  абсолютно  точное  выражение.  Церковь,  конечно,  не
одобряет "Сендеро" - ни ее целей, ни методов. Тем не менее  мы  поддерживаем
отношения с этой организацией.
   По каким-то своим соображениям, пояснил Асеведо,  "Сендеро  луминосо"  не
хочет враждовать с церковью и редко  выступает  против  нее  как  института.
Однако бандиты не доверяют священнослужителям, и, когда банды  предпринимают
какие-либо антиправительственные акции или устраивают  бунты,  они  требуют,
чтобы священники и все, кто связан  с  церковью,  покинули  район,  где  они
что-то затевают, не желая иметь свидетелей.
   - Они  просто  говорят  священнику  или  нашим  работникам,  занимающимся
благотворительностью: "Убирайтесь отсюда! Нечего тут  торчать!  Вам  скажут,
когда вы сможете вернуться".
   - И ваши священники повинуются? Асеведо вздохнул.
   - Достойным такое поведение не назовешь,  верно?  Но  обычно  повинуются,
потому что выбора у них нет. Если  приказ  "Сендеро"  не  выполнен,  они  не
постесняются убить ослушника. Ведь если священник жив, он может со  временем
туда вернуться. А мертвый уже не вернется.
   У Партриджа тотчас мелькнула мысль:
   - А есть сейчас места, откуда вашим людям предложено уехать?
   - Один такой район есть, и это  создает  для  нас  изрядную  проблему.  Я
покажу вам его на карте. - Асеведо указал  на  часть  провинции  Сан-Мартин,
обведенную красным.  -  Три  недели  назад  там  находилась  большая  группа
медиков, осуществлявшая программу помощи, главным образом - прививки  детям.
Прививки необходимы,  потому  что  здесь  сельва  и  распространены  болезни
джунглей, которые часто приводят  к  фатальному  исходу.  Недели  три  назад
"Сендеро  луминосо"  потребовала,  чтобы  наши  люди  убрались  оттуда.  Они
пытались возражать, но вынуждены были уехать. Сейчас мы хотим  вернуть  туда
наших медиков. "Сендеро" говорит: "Нет"!
   Партридж внимательно смотрел на обведенный  красным  район:  он  оказался
удручающе большим. Партридж прочел  названия  селений,  разбросанных  далеко
друг от друга; Токаче, Учица, Сион, Нуэва-Эсперанса, Пачица. Он записал их -
на всякий случай.  Если  пленники  находятся  в  этом  районе,  бессмысленно
приезжать туда, не зная, где именно их  содержат.  Вызволить  их  из  любого
места будет трудно, а может быть, и просто невозможно. Единственный  шанс  -
нагрянуть неожиданно.
   - Мне кажется, я знаю, о чем вы думаете, - сказал Асеведо. - Не находятся
ли ваши похищенные друзья где-то в этом районе?
   Партридж молча кивнул. - Не думаю. Будь так, наверняка прошел бы  слушок.
А я ничего не слышал. Но у нашей церкви есть контакты.  Я  сделаю  запрос  и
сообщу вам, если что-то узнаю.
   Партридж понимал, что на большее нельзя надеяться. Но он знал, что  время
истекает, а со дня приезда в Перу он ничуть не продвинулся в своих розысках.
   Эта мысль угнетала его и у  дворца  архиепископа,  где  он  встречался  с
Асеведо, и потом, в номере гостиницы, когда  он  вспомнил  этот  разговор  и
остальные события дня, им овладели досада и чувство поражения.
   Внезапно возле кровати зазвонил телефон.
   - Гарри, это ты? - Партридж сразу узнал голос  Дона  Кеттеринга.  -  Есть
новости, и мне хотелось, чтобы ты о них знал.

***

   Рита, тоже жившая в отеле "Сесар", ответила сразу на звонок.
   - Мне только что звонили из Нью-Йорка, - сказал Партридж. И повторил  то,
что рассказал ему Дон Кеттеринг про дом в Хакенсаке и радиотелефоны.  -  Дон
дал мне номер телефона в Лиме, куда звонили из Хакенсака, - добавил он. -  Я
хочу выяснить, чей это номер и где он находится.
   - Давай его мне, - сказала Рита. Партридж продиктовал: 28-9427.
   - Я попытаюсь добраться до этого малого из Энтель-Перу - Виктора Веласко,
чтобы он немного потрудился для нас. Позвоню, как только что-то узнаю.
   Она позвонила через четверть часа.
   - Мне удалось застать Веласко дома. Он  говорит,  что  его  отдел  такими
делами не занимается и ему, возможно, трудновато  будет  добыть  нужную  нам
информацию, тем не менее он надеется получить ее к утру.
   - Спасибо, - сказал Партридж и почти сразу заснул.

Глава 9

   Только к середине дня в среду удалось выяснить, кому принадлежит номер  в
Лиме, сообщенный Доном Кеттерингом.
   - Дело в том, - сказал Виктор  Веласко,  извиняясь  и  объясняя  задержку
Партриджу  и  Рите,  находившимся  в  аппаратной,  которую  Энтель  выделила
Си-би-эй и где они вместе с Бобом Уотсоном готовили очередные "Новости"  для
Нью-Йорка, - что эти данные могут  получить  далеко  не  все.  Мне  пришлось
изрядно  потрудиться,  чтобы  убедить  одного  из  моих  коллег  добыть  эту
информацию, но все же мне это удалось.
   - С помощью денег? - спросила Рита и, когда он кивнул, добавила:
   - Мы вам все возместим.
   На  листке,  вырванном  из  блокнота,  значилось:  "Г.  Кальдерон  -  ул.
Хуанкавелика, 547, кв. Ю-Ф".
   - Нам нужен Фернандес, - сказал Партридж.
   - Он уже едет сюда,  -  сообщила  Рита,  и  смуглый  энергичный  хроникер
появился через несколько минут.
   Ему назвали адрес на улице Хуанкавелика и рассказали, что с ним  связано;
хроникер кивнул.
   - Я знаю, где это. Это старый многоквартирный  дом  возле  пересечения  с
авенидой Такна, в общем... - Он помолчал, подыскивая английское слово:
   - ..не дворец.
   - Какой он там ни есть, - прервал его Партридж, - я еду туда сейчас же. -
И, повернувшись к Рите, добавил:
   - Я бы хотел, чтобы ты, Минь и Кен поехали со мной, но в квартиру я войду
сначала один.
   - Только не один, - возразил  Фернандес.  -  На  вас  тут  же  нападут  и
ограбят, а может случиться кое-что и похуже. Мы пойдем с вами - я и Томас.
   "Универсал",  который  нанял  Фернандес  и  которым  они   теперь   вовсю
пользовались, стоял на улице у  здания  Энтель.  Разместиться  там  семерым,
считая шофера, было трудновато, но ехать пришлось всего десять минут.
   - Вот он, этот дом, - указал из окошка Фернандес.
   Улица Хуанкавелика пересекала авениду Такна,  широкий,  шумный  проспект,
под прямым углом. Район этот,  хоть  и  не  был  беспросветно  мрачным,  как
барриадас, явно переживал плохие времена. Дом ј 547 был большой и ветхий,  с
облупившейся краской и осыпающейся штукатуркой. Несколько мужчин  сидели  на
ступеньках у входа, другие болтались  рядом.  Партридж,  Фернандес  и  Томас
вылезли у них на глазах из "универсала",  оставив  Риту,  Минь  Ван  Каня  и
звукооператора Кена О'Хару дожидаться в машине вместе с шофером.
   Заметив, как недружелюбно, с какой прикидкой оглядели их зеваки, Партридж
порадовался, что идет в дом не один.
   В вестибюле пахло мочой и запустением. Пол был  усыпан  отбросами.  Лифт,
как и ожидалось, не работал, поэтому  пришлось  лезть  на  девятый  этаж  по
грязной цементной лестнице.
   Квартира 10-Ф находилась  в  конце  мрачного  голого  коридора.  Партридж
постучал  в  деревянную  дверь.  Дверь  приоткрылась   на   два-три   дюйма,
придерживаемая  це