сюда  в  С.,  но  если
этот странный вояж каким-то образом связан с Варнавой и Пунш,  то  ей  может
грозить опасность. Вот такие дела, такой клубок. А теперь - спать.
 
*** 
 
   Варнава  сидел  в  кресле,   держа   мокрое   полотенце   на   распухшем,
расцарапанном лице. Когда полотенце согревалось, он переворачивал его, чтобы
приложить к щекам прохладную сторону, невольно  демонстрируя  Изольде  пятна
свежей крови.
   Она же стояла возле окна и курила. Ее  растрепанные  от  резких  движений
волосы обдувал теперь приятный прохладный ветерок и заодно остужал  пылающие
от стыда и ненависти к этому мужлану щеки. Она до сих пор не могла прийти  в
себя от такого хамства: напомнить ей о той безумной ночи,  которую  они  оба
поклялись себе и друг другу забыть, словно ее и не было. Да,  бывает  такое,
когда мужчина и женщина, оставшись наедине, теряют рассудок. Но ведь они  же
договорились!
   Неужели теперь этот смазливый подонок будет  шантажировать  ее  тем,  что
расскажет Валентине о минуте ее слабости?
   - Я первый раз слышу о том, что она улетела в Адлер, мы с ней не виделись
с вечера. Вы же сами отвезли меня на рынок... Клянусь вам!
   - Замолчи. Это ты, ты заварил эту кашу,  а  нам  теперь  всей  семьей  ее
расхлебывать?! А что, если бедная  девочка  забеременела  от  тебя?  Или  ты
думаешь, что она всегда так себя ведет - вешается на шею первому встречному?
Да она совсем не такая. Валя - серьезная девушка, она закончила  университет
с красным дипломом, а научную работу бросила, потому что мечтает так же, как
ее мать, поехать в Африку и изучать там животных, снимать фильмы о них.  Она
не легкомысленная и не дура, как ты мог о ней подумать. Просто она влюбилась
в тебя, понимаешь? Влюбилась! Такое случается далеко не с каждой, но вот  ей
не повезло...
   - Да я все понимаю... - Варнава снова перевернул полотенце и  приложил  к
красным щекам. - Какие у вас ногти длинные и острые, Изольда  Павловна.  Вы,
наверное, забыли, что я раненый, что у меня повязка и рана еще кровоточит...
   - Замолчи, говорю же тебе... Что я теперь  скажу  ее  матери,  когда  она
вернется?  Что  не  уберегла  ее  дочку,  что  позволила  ей   связаться   с
проходимцем, у которого роман с покойницей? Ты вообще-то представляешь,  что
произошло с тобой и Валентиной на кладбище?! Вас же могли убить!
   - Я вам, кстати, хотел сказать о том, что сегодня утром убили того самого
цыгана, который приносил Елене деньги. В Свином тупике расстреляли целый дом
и всех, кто там был... Изольда оживилась.
   - Откуда тебе это известно?
   - Я узнал это случайно от одного моего знакомого, которому звонил ближе к
полудню, чтобы договориться о квартире. Я  ведь  теперь  бомж.  Что-то  всех
кругом убивают. Вы зря старались - кричали и  топали  ногами,  царапались  и
кидались на меня, как кошка, - меня же все  равно  убьют.  Я  это  чувствую.
Правда, я не знаю, за что.  Никому  ничего  плохого  не  сделал,  никого  не
обманул.
   Возможно, только знаю что-то такое, чего не должен знать, но что  это  за
информация и почему я должен кого-то опасаться - ума не приложу.
   - Как будто ты не понимаешь, что это связано с твоей любовницей - Пунш.
   Цыган, Свиной тупик,  кладбище,  покушение...  Куда  уж  больше?!  Ты  бы
рассказал, где с ней познакомился.
   - А разве ваша племянница вам ничего не рассказывала?
   - Нет.
   - Елена сама села ко мне в машину, когда я ходил за сигаретами.
   - Весьма приличный способ познакомиться. Ну и что дальше? Ты  поступил  с
ней как в сентиментальном романе: привез домой и сделал своей девушкой, даже
не разобравшись, кто она и откуда?
   - Опошлить можно все...
   Изольда густо покраснела. Ей вдруг стало стыдно за  свои  слова,  но  они
были уже произнесены и сделали свое черное дело: она выдала  свою  ревность,
свою досаду и боль. Конечно, Варнава молод, и ему простительно многое, в том
числе и подобные встречи с девушками, пусть даже и с криминальным душком.  А
в том, что Пунш имела отношение к  этой,  изнаночной  стороне  человеческого
общества, Изольда нисколько не сомневалась.
   Если судить по фотографии на кладбищенском памятнике,  эта  женщина  была
необычайно красива. Неудивительно, что Варнава влюбился в нее.
   Да, Изольде тяжело было признаться в том, что она хотела бы оказаться  на
месте этой самой Пунш  хотя  бы  на  один  день,  чтобы  почувствовать  себя
настоящей женщиной, молодой, полной сил и уверенности в  себе.  Разве  может
она сравняться красотой и здоровьем с Пунш? Копна седых  волос,  прокуренный
голос, желтоватый налет на коже лица, который  Изольда  тщательно  маскирует
светлой пудрой, и  усталые,  много  повидавшие  глаза...  Единственным,  что
составляло гордость Изольды, было ее тело.  Стройное,  упругое,  оно  хорошо
сохранилось и вполне могло бы принадлежать двадцатилетней женщине.
   Подобные мысли одолевали  Изольду  с  тех  самых  пор,  как  она  увидела
Варнаву. Если закрыть  глаза  на  прошлое,  это  был  единственный  мужчина,
которому она хотела бы принадлежать полностью. Если бы  он  позвал  ее,  она
пошла бы за ним, не оглядываясь и позабыв обо всем и  всех,  перешагнула  бы
даже глыбу, называемую чувством ответственности. Или нет?..
   Мысли проносились в голове горячим, сжигающим все на своем  пути  ветром,
доставляя ей нестерпимую боль.
   Изольда смотрела на Варнаву, сидящего с порозовевшим от крови  полотенцем
в руках, и спрашивала себя в который раз, что делает здесь  этот  человек  и
как он вообще мог прийти к ней после всего, что произошло между ними,  а  до
этого - между ним и Валентиной? Что ему от нее нужно? А что, если их встреча
- пусть это даже и из  области  абсурда  -  не  случайна,  а  подстроена?  И
подстроена человеком... Нет, он не способен на подобное...
   Изольда пыталась изо всех сил сохранить холодную голову, но у нее  ничего
не   выходило:   место   рассудка   занимал   пестрый   клубок    обрывочных
мыслей-предположений.  И  все  же:  предположим,  Варнава  попался  в  хитро
расставленные сети Блюмера. И случилось это с ним ДО встречи с Валентиной, а
не после, как пытался он ей это внушить. Валентина могла быть для него  лишь
посредницей для сближения с Изольдой, имевшей вес в прокуратуре и  огромные,
полезные связи по всему городу.  Изольда,  как  никто  другой,  была  сейчас
полезна Варнаве. Он все потерял и теперь намерен вернуть свое с ее  помощью.
Что ж, вполне возможно.
   Нет,  скорее  всего  Варнава  встретился  с  Валентиной  случайно.  Можно
допустить, что он подсел к ней в купе намеренно,  купив  билет  на  соседнее
место, но ведь никто не мог предположить, что Валентина вскоре  после  этого
придет в "Ротонду", где и встретит его. Хотя можно было предугадать и это: в
городе не так уж и много ночных клубов, куда стекается  молодежь  в  надежде
найти там себе подобных. "Ротонда" - клуб не для всех. Это дорогой клуб, где
выпить даже кружку пива не каждому по карману, не говоря уже  про  стоимость
входного билета.
   Но, с другой  стороны,  перед  тем,  как  купить  билет  в  одно  купе  с
Валентиной, Варнава мог проследить, еще до  ее  поездки  на  море,  где  она
проводит вечера, чтобы впоследствии сделать их встречу "случайной".
   ...Она тряхнула  головой,  сбрасывая  оцепенение.  Пора  было  поговорить
начистоту.  Как  ни  странно,  но  именно  сигарета  привела  ее   мысли   в
относительный порядок.
   - Значит, так. Начнем  все  по  порядку.  В  твоей  жизни  произошли  два
события,  которые  перевернули  ее.  Одно  событие   чисто   эмоционального,
основанного на чувствах, плана, а  второе  -  материального.  Первое  -  это
могила  Пунш  на  Воскресенском  кладбище,  причем  могила  явно  пятилетней
давности. Второе - афера Блюмера. Знаешь, Варнава, черт бы  тебя  побрал,  а
ведь и первое и второе могут быть связаны между собой. Но это  еще  придется
доказывать. Предлагаю тебе сделку.
   - Я готов поделиться половиной всего, что имею...
   - У тебя ничего нет, поэтому лучше помолчи...  Так  вот.  Сделка  хоть  и
будет касаться материальной стороны твоей жизни, но ко  мне  лично  никакого
отношения иметь не будет. Я не потребую с тебя  никаких  процентов,  ничего,
кроме... тебя самого. Он ее пока не понимал. Конечно, разве можно понять эту
фразу иначе, чем предложение стать любовником Изольды?! Он ждал разъяснений.
   - Объясню сразу, чтобы ты не обольщался на мой счет: я тебе не  верю.  Ни
единому твоему слову. Предполагаю даже, что ты использовал  мою  племянницу,
чтобы поближе познакомиться со мной - я уже тебе об этом говорила - и с моей
помощью выкрутиться из переделки, в которую тебя втянул Блюмер...
   - Да нет же, клянусь!
   - Помолчи, не сбивай меня. Так  случилось,  что  события  последних  дней
связаны с твоей пропавшей любовницей или возлюбленной, которую  зовут  Елена
Пунш.
   - Я не уверен...
   - А я тебя и не спрашиваю ни о чем. Женщина, которую убили на Набережной,
- вылитая Пунш. В вас с Валентиной стреляли на кладбище возле  могилы  Елены
Пунш. Только что ты мне рассказал о расстреле дома в Свином тупике, где  жил
тот самый цыган, который приносил деньги Елене Пунш.  Не  слишком  ли  много
совпадений? Кстати, откуда ты знаешь, что  этот  тот  самый  цыган,  который
приходил к твоей подружке?
   - Вы прямо держите меня за идиота. Как вы думаете, если к  моей,  как  вы
выразились, подружке приходит какой-то  тип  с  серьгой  в  ухе  и  приносит
деньги, должен я хотя бы попытаться узнать что-нибудь о нем? У меня на рынке
много знакомых, они тоже  знали  этого  цыгана,  но  вот  чем  он  конкретно
занимался и на чем делал деньги - не знали. Единственное, что мне удалось  о
нем узнать, так это  то,  что  он  несколько  раз  перепродавал  иностранные
машины, и все. Но на этом большой бизнес не сделаешь. Он же не  гнал  их  из
Германии или Белоруссии, а просто продавал, как мне  думается,  свою,  чтобы
купить новую. Судя по тому особому положению, которое он занимал  в  городе,
можно предположить, что у него была московская "крыша".  Во  всяком  случае,
его никто из наших никогда не трогал. А тут вдруг расстреляли целый дом...
   - Понятно.
   Ей стало стыдно за  то,  что  она,  следователь  по  особо  важным  делам
областной прокуратуры, работающая с большой сетью агентов, никогда и  ничего
не слышала ни о каком цыгане из Глебучева оврага. Причем не простом  цыгане,
а имеющем московских покровителей.
   - Как видишь, слишком много фактов, указывающих на  связь  твоей  Пунш  с
этими событиями. А потому предлагаю тебе свою помощь в  обмен  на  твою.  Ты
помогаешь мне найти Пунш, а я в свою очередь постараюсь разобраться с  делом
Блюмера и выйду на конкретных  людей,  которые  помогут  тебе  опротестовать
доверенность. Но предупреждаю сразу - дело очень  сложное,  требует  больших
денег. Ты, кажется, заикнулся о том, что у тебя на юге что-то осталось?  Так
вот, не прибедняйся, а действуй. Переведи оставшуюся недвижимость в  деньги,
а я посоветую тебе, к какому адвокату лучше всего обратиться. Я  же  в  свою
очередь разработаю план в помощь  этому  адвокату,  и  мы  вместе  попробуем
доказать,  что  все  договоры  купли-продажи  твоей  недвижимости  не  имеют
юридической силы. Ты согласен?
   - Я бы и так искал Лену, разве вы не понимаете?..
   - Не знаю, как бы ты  ее  искал,  но  ваш  визит  на  ее  могилу  мог  бы
закончиться трагически, согласись...
   - Другими словами, я должен искать Пунш вместе с вами и пользуясь  вашими
методами и вашим прикрытием?
   - Разумеется. Но самое главное условие состоит, конечно, не в том,  чтобы
ты нашел ее...
   - Я понял. Я все понял. Вы хотите, чтобы я нашел ее и сдал вам?
   - Примерно так.
   - За кого вы меня принимаете?
   - За человека, который потерял голову из-за женщины, - раз; потерял  все,
что у него было, из-за этой же самой женщины, - два; чуть не  потерял  жизнь
из-за этой  самой  женщины,  -  три.  И  вдобавок  подставил  под  пули  мою
племянницу...
   - Это все ваши предположения.
   - Но Блюмер перед смертью несколько раз  встречался  с  женщиной,  точной
копией Пунш. Я показывала ее фотографию адвокату, работающему  в  одной  кон
торе с Блюмером и видевшему его незадолго до гибели; так вот, он утверждает,
что...
   - Как зовут этого адвоката?
   - Костя Галицкий.
   - Галицкий? Да я же отлично его знаю! И что же он утверждает?
   - Ну хорошо, не утверждает, а предполагает,  что  твоя  любовница  наняла
Блюмера, чтобы ограбить тебя. Вот такая банальная история.
   - Галицкий - хороший адвокат, он вел несколько  моих  дел,  и  ему  можно
верить. Но поверить в то, чтобы Лена захотела  меня  ограбить,  -  не  могу.
Зачем ей мои деньги?..
   - Не правильные  вопросы  ты  задаешь,  Варнава.  Я  бы  на  твоем  месте
спрашивала о другом, причем спрашивала именно  себя:  как  я  мог  подписать
доверенность? Как? Разве что был пьян?..
   В комнате внезапно стало тихо, если не считать чуть слышного дыхания:
   Варнава с отрешенным видом смотрел в окно. Изольде показалось, что где-то
там, за окном, за клубящимися облаками, он увидел свою Лену и мысленно задал
ей этот вопрос; и все же нет, не этот вопрос он задавал ей, посылая нежный и
грустный взгляд в пространство. Он спрашивал ее о  другом.  О  том,  что  не
понимает, как могла она бросить его и обречь на такие муки, исчезнув так  же
неожиданно, как появилась в его жизни.
   Как много бы она дала за то, чтобы  таким  вот  пронзительно-чувственным,
ищущим взглядом он искал не Пунш, а ее, Изольду Хлудневу.
   Прорвавшись сквозь дурман страсти и безрассудства, вдруг неожиданно  и  в
то же время как бы вполне закономерно обозначилась мысль о Валентине, мысль,
которая тут же каким-то глубинным подсознательным чувством была возведена  в
степень упрека: а ведь она совсем забыла о ней, о своей любимой  племяннице,
забыла и... предала.
   Изольда схватилась за голову, не думая о том, где и с  кем  находится.  И
тут же услышала:
   - Мне надо подумать. И все вспомнить.
 
Глава 6 
 
   Мы расстались с Сосом как родные и одновременно чужие  люди  -  обнялись,
поцеловались, и каждый  пошел  своей  дорогой.  Он  больше  не  задавал  мне
вопросов, касающихся Мисропяна, а я ни слова  не  рассказала  о  себе.  Была
страсть, было желание, была нежность. Но были и страх, и неведение,  и  даже
грубость. А потому нам надлежало забыть друг  друга  -  и  чем  скорее,  тем
лучше.
   Кроме того, хоть я и не моралистка и всегда  придерживалась  мнения,  что
личная жизнь каждого -  это  частная  территория  глубоко  интимных  чувств,
охраняемая лишь  собственной  совестью  и  стыдом,  даже  я  испытала  после
близости с Сосом чувство брезгливости к себе. Неразборчивость  -  что  может
быть пошлее?
   Следуя маминому совету и опираясь на ее горький опыт общения с мужчинами,
я заставила себя забыть этого "итальянца". Просто выбросила  из  головы  эти
безумные дни, проведенные в его горячих объятиях.
   Вернувшись на квартиру, я поймала полный презрения взгляд хозяйки  и,  не
простив ей этого, заявила, что съезжаю с ее квартиры,  и  попросила  вернуть
мне заплаченные вперед деньги.
   Был небольшой скандал, хозяйка мне  высказала  все,  что  она  думает  по
поводу моего двухдневного отсутствия, причислив меня к стае ночных  бабочек,
после чего я, сгибаясь  под  тяжестью  чемодана  и  сумки  с  яйцами,  почти
выбежала на крыльцо и только после этого почувствовала заметное  облегчение.
Свобода кружила мне голову. Мне казалось, что я все еще не  проснулась,  что
сон продолжается. Разве можно так быстро привыкнуть к мысли о том,  что  все
происходящее со мной - реальность, что я избавилась от опеки тетки и  теперь
только мне и  никому  больше  принадлежат  эти  восхитительные,  заполненные
солнцем и морем жаркие дни.  Кроме  того,  сумка,  которая  якобы  до  краев
наполнена яйцами, на самом деле была набита деньгами, и немалыми.
   Вот только куда теперь пойти, где остановиться и как получше и безопаснее
воспользоваться этими деньгами, я пока не знала. Если бы я была не одна,  а,
скажем, с Варнавой, то уж вдвоем мы бы не растерялись и нашли, как потратить
денежки, да и вообще - устроить с их помощью нашу дальнейшую жизнь.
   Но Варнава любил другую женщину.
   Вспомнив про Пунш, я медленно побрела вдоль улицы к кинотеатру, чтобы там
у местных жителей, торгующих на бульваре вином, фруктами  и  сушеной  рыбой,
спросить, кто мне сможет сдать уже  не  комнату,  а  квартиру  (не  хотелось
повторения своего унизительного положения  в  качестве  жилички,  тем  более
когда есть возможность, даже находясь в чужой квартире, сохранить-таки пусть
условную, но все же свободу).
   Сказать, что мне не приходила в голову мысль вернуться  домой,  -  значит
солгать. Приходила, и не единожды. Быть может, я бы так и поступила, если бы
не лето. А что делать летом в пыльном и разогретом солнцем асфальто-бетонном
городе, когда можно провести эти дни на море?
   Остановившись на небольшой площади перед почтамтом, я  решила  отдохнуть,
выбрала скамейку и, поставив рядом свой скромный (или, наоборот, нескромный)
багаж, села. И тут мое внимание привлек стоящий  всего  в  нескольких  шагах
фотограф, не сводящий с меня глаз. Видно было, что он  заинтересовался  мной
не на шутку, потому что  даже  отмахнулся  от  подошедшей  к  нему  парочки,
пожелавшей сфотографироваться на память на фоне чахлой,  с  покрытым  густой
темной шерстью стволом пальмы.
   Когда он приблизился ко мне, я уже была готова к  тому,  что  он  назовет
меня Леной. А почему бы и нет? Ведь приняли же меня за Пунш цыган и Сое, так
почему бы не попасться на эту удочку и фотографу?
   - Вы мне хотите что-то сказать? - спросила я вяло, так как  за  последнее
время успела остыть к теме "Пунш" (сколько же можно!).
   - Вы, наверное, привыкли к тому, что все вами восхищаются...
   - Вы сейчас клиентов упустите, - заметила я, щурясь от солнца.  -  Идите,
щелкните их, а я подожду.
   - Ну уж нет, я пойду "щелкать", как вы выразились, а вы исчезнете? Дело в
том, что я собирался щелкнуть как раз вас. Я с вас и денег не возьму. Просто
украшу вашей фотографией свой стенд, обновлю, так сказать...
   И прежде чем я ему ответила, он  привычным  движением  быстро  достал  из
футляра фотоаппарат, висевший у него на шее, и сделал несколько снимков.
   - Отлично! Приходите вечером, они будут уже готовы...
   На скамейку рядом со мной опустилась девушка примерно моего возраста.
   Белые шорты, майка, большая соломенная шляпа.  У  ног  ее  так  же  стоял
большой чемодан.
   Дождавшись, пока фотограф уйдет, она вдруг повернулась ко мне и спросила:
   - Тоже квартиру ищешь?
   Мне было неприятно, что она обращается ко мне сразу на  "ты".  Тем  более
что я вообще никого не собиралась посвящать в свои планы. Но моя голова сама
ответила кивком на ее вопрос, словно помимо моей воли.
   - Вот и я тоже ищу квартиру. Я в прошлом году снимала комнату, так просто
замучилась с хозяйкой - ей было невозможно угодить. Я  все  делала  не  так:
брала не те кастрюли, не те сковородки...
   Я по-прежнему молчала. Мне никто, абсолютно никто не был нужен, по-моему,
это ясно было написано на моем  лице.  Но  девица  не  унималась,  она  явно
набивалась в компаньонки.
   - Ты извини, что я пру, как танк, пристаю к тебе... Просто мне не  с  кем
сейчас поговорить, да и в Адлере-то я оказалась случайно, сбежала от  одного
типа. До сих пор в себя не могу прийти. Не помню, как садилась на поезд, как
сюда  ехала  -  все  время  плакала.  У   меня   даже   глаза   разболелись.
Представляешь, мы собирались с ним пожениться, а тут вдруг я узнаю,  что  он
параллельно встречается с моей лучшей подругой. Как в  кино.  Однако  тяжело
все это.. Ладно, пойду я.
   Она встала, подхватила чемодан и медленно пошла в сторону дороги.
   И тут я окликнула ее. Быть может, во мне заговорила женская  солидарность
- ведь и меня тоже обманули и предали. Так почему бы нам не  объединиться  и
не развлечься как