следует назло всем неприятностям и стрессам?
   Все-таки одной отдыхать скучновато. Другое дело, что у меня была сумка  с
деньгами, за которой требовался присмотр. Но ведь ее можно оставить в камере
хранения на вокзале...
   - Если хочешь, мы можем снять квартиру на  двоих,  -  предложила  я,  чем
вызвала у девушки счастливую улыбку. - Меня зовут Валентина.
   Я протянула руку и тут же почувствовала приятное прикосновение  маленькой
горячей ладошки:
   - Таня.
   А  через  полтора  часа   мы   уже   были   временными   обладательницами
двухкомнатной уютной квартирки прямо на берегу моря  -  адрес  нам  дал  тот
самый фотограф, который меня "щелкнул".
   Хозяин, молчаливый, восточных кровей мужчина, отдал нам ключ,  потребовав
взамен деньги за две недели вперед. Все было улажено в считанные минуты.
   Оставив вещи, мы тотчас пошли на берег - обедать. После обеда  я  отвезла
сумку в камеру хранения, по дороге потихоньку освободив ее от груза яиц.
   Вернулась, и мы пошли на море.
   День пролетел незаметно и весело - мы только и делали, что ели да  спали,
не считая расслабляющих морских ванн.
   Таня рассказывала о  себе,  о  своем  парне,  которого  очень  любила,  о
подруге, с улыбкой на лице  похитившей  у  нее  жениха...  Обычная  история,
которых  немало  и  которые  происходят  почти  со  всеми  девушками  нашего
возраста. Слишком много всего хочется, слишком большие запросы и претензии к
жизни и людям, тебя окружающим.
   Вечером мы собрались на пирс - развлечься. Таня сказала, что у нее, кроме
этих белых шорт с майкой  да  пляжного  сарафана,  ничего  нет,  и  тогда  я
предложила ей надеть на себя одно из необычных платьев "покойной" Пунш.
   Меня, конечно, распирало от желания рассказать Тане все, что приключилось
со мной и заинтриговать ее рассказом о Пунш, но я не сделала этого, опасаясь
запутаться в собственной лжи. Ведь тогда мне  пришлось  бы  рассказать  и  о
деньгах, которые я успела сдать в камеру хранения, то есть о  цыгане.  Иначе
рассказ выглядел бы неубедительным.
   А потом разговор зашел о деньгах, и я поняла,  что  Таня  уже  целый  год
нигде не работает, что жила она на содержании у своего жениха и что  теперь,
после юга, когда кончатся последние деньги, ей придется искать работу.
   Эту тему мы развивали и ночью в баре, где пили в основном  сухое  вино  и
грызли орешки. Таня очень красиво смотрелась в красном пышном платье'  Пунш.
На нее обращали внимание. Я же, в отличие от нее, выглядела  более  скромно,
поскольку  на  мне  было  мое  дежурное  черное  платье,   украшенное   лишь
несколькими блестками на груди. Я намеренно так нарядила Таню и сама сделала
ей высокую прическу, подняв волосы и закрепив их блестящей  заколкой,  чтобы
теперь и она стала хоть чуть-чуть похожей на Пунш.
   Странное дело, стоило стройной и высокой девушке надеть вышедшую из  моды
одежду Лены и сделать себе конский хвост, как ее невозможно было узнать.
   Таня мгновенно преобразилась, даже движения ее изменились, стали плавнее,
увереннее,  в  них  появилось  что-то   звериное,   сильное...   Современные
однотонные балахоны,  в  которые  кутались  наши  женщины,  не  подчеркивали
красоту тела, а скорее скрывали их недостатки. Это  принципиальное  различие
было в пользу пуншевских нарядов, изобилующих  оригинальными  линиями  кроя,
когда обнажались плечи, шея и  как-то  выпуклее  и  женственнее  становилась
грудь, круче - бедра...
   Я попросила официанта принести  нам  мороженое,  но,  вернувшись,  он,  к
величайшему нашему удивлению, протянул Татьяне записку. Развернув ее, мы обе
прочли: "Через десять минут на пирсе возле пятого столбика".
   - От кого? - спросила Таня официанта. - Не молчите, пожалуйста.
   - От одного человека. Он просил не отвечать на вопросы.
   - Не хотите - не надо.
   - Мне же за это хорошо заплатили.
   И он ушел, быть может, даже за мороженым.
   - Ты пойдешь? - спросила я, чувствуя, как совсем небольшая волна досады и
ревности поднимается  во  мне  и  грозит  выплеснуться  каким-нибудь  резким
словом.
   Безусловно, мне было неприятно, что заметили и пригласили ее, а не  меня.
И ведь все это благодаря мне, моим стараниям и еще - чужому платью!  Появись
Таня здесь  в  своих  белых  шортах,  навряд  ли  ей  прислали  бы  подобную
записку...
   - Пойду. Гулять так гулять.
   - Ты не боишься?
   - Боюсь. Но для чего я сюда приехала?
   Я не смела ее упрекнуть в легкомыслии, поскольку и сама недавно  доказала
себе, на что способна от страха и отчаяния, чего уж говорить о Тане, которая
специально приехала сюда, чтобы растопить  свою  боль  в  знойном  курортном
романе?.. Она понравилась какому-то мужчине, и  он  пригласил  ее  на  пирс,
чтобы познакомиться и продолжить отношения уже в более камерной  обстановке.
Схема проста, известна каждому и не содержит ничего предосудительного.
   Она ушла, а я еще минут сорок медленно, словно  оттягивая  момент,  когда
мне все же придется покинуть бар, ела мороженое. Таня так и не вернулась; Не
пришла она и ночевать. И тогда я поняла, что вся эта история с обманувшим ее
женихом - блеф. Что Таня - обычная девчонка, каких тысячи, и что на  юг  она
приехала действительно с  одной-единственной  целью  -  развлечься,  а  если
получится, то и заработать немного денег. А красивую  историю  она  выдумала
специально для меня, чтобы хотя бы передо мной (если не удается перед  самой
собой) играть благородную роль обманутой невесты. Самообман? Пошлость?
   Я предпочла на все закрыть глаза. В сущности,  какое  мне  было  дело  до
всего этого?..
 
*** 
 
   После разговора с Москвой Екатерина Смоленская поняла, что не ошиблась  в
своих предположениях, касающихся связи между преступлениями на  Черноморском
побережье, ради которых их сюда прислали, и Еленой Пунш.
   Выяснилось, что Лариса Васильева, та самая молодая женщина, которая  была
убита в Мамедовой Щели, - двоюродная сестра московского бизнесмена  Князева.
Это означало лишь одно: убийца брата и сестры  -  одно  и  то  же  лицо.  Он
прекрасно осведомлен о финансовом положении семьи и, быть может, даже вхож в
дом самого Князева и Васильевой.
   Когда в номере зазвонил телефон, Смоленская, записывавшая в блокнот  план
совместных с остальными членами следственной группы действий,  вздрогнула  и
почему-то сразу поняла, что это Миша Левин, которого  она  ждала  все  утро,
чтобы узнать результаты его поездки в Сочи.
   - Екатерина Ивановна? Это я, Левин. Привет. Тебя еще  интересуют  жареные
уши? Так вот. Ровно пять лет назад на  побережье  было  совершено  несколько
убийств с целью ограбления. Действовала банда,  которую  так  и  не  удалось
поймать. Преступники - дилетанты, но злые, беспредельщики... И тогда тоже  в
Лазаревском в котле с  кипящим  маслом  были  обнаружены  человеческие  уши,
которые плавали там вместе с чебуреками.
   Подозревались чуть  ли  не  подростки,  потому  что  преступники  повсюду
оставили следы совсем маленькой Обуви. Кроме  того,  предполагалось,  что  в
банде есть женщина, потому что на месте  преступления  всегда  сильно  пахло
духами, да и следы обуви были довольно характерными, какие бывают от шпилек.
Еще я заезжал в  морг,  беседовал  с  судмедэкспертом,  который  работает  с
трупами  Васильевой,  Мисропяна,  охранника  и  Шахназарова.  Так  вот,   по
предварительным результатам можно сказать, что смерть  Васильевой  наступила
вследствие асфиксии - она была удушена. Мисропян умер от разрыва  сердца,  и
уже после смерти его тоже душили, а охранник Бокалов был задушен еще  живым.
Следов рук на шее не обнаружено, как нет и самого главного в таких случаях -
странгуляционной борозды на шее... И у всех, кроме зарезанного  Шахназарова,
какие-то странные раны в области шеи  или  плеча,  похожие  на  ссадину  или
ожог... Словом, результаты экспертиз еще не готовы. Шахназаров зарезан, а  в
Волконке, на чайной плантации, как ты уже знаешь, обнаружены еще два  трупа:
хозяина двух ресторанов - "Лазурь" и "Парус"
   - и его бармена из ресторана "Лазурь". Оба - без ушей.
   - Эта задача на совести  Виталия.  Уверена,  что  он  объявится  в  самое
ближайшее время и прояснит ситуацию. Что касается этих дерзких убийств, то я
больше чем  уверена  -  они  связаны  с  ограблениями.  Все  убитые  -  люди
состоятельные. Преступники скорее  всего  не  местные  в  отличие  от  своих
наводчиков - уж они-то точно местные и все про всех знают. Думаю, что  перед
тем, как совершить  преступление,  бандиты  тщательно  к  нему  готовятся  и
выбирают жертвы лишь из числа богатых людей.
   Здесь, на Кавказе, где  каждый  сантиметр  жилой  площади  стоит  больших
денег, есть чем поживиться. Миша, отксерокопируй, пожалуйста, мне  документы
того самого дела пятилетней давности, где также фигурируют уши...  Да,  чуть
не забыла, а каким способом убиты те двое, на чайной плантации?
   - Удушены, - выдохнул Миша. - В основном смерть наступает от  удушения...
Очень странные убийства.
   - Хорошо, я все поняла. Точнее, ничего как раз и  не  поняла...  Спасибо,
Миша. Скорее всего я на днях вылечу в Москву - мне покоя не дает эта  Лариса
Васильева и ее убитый брат. Уверена, что в Москве кто-то мог видеть женщину,
с которой встречался Князев.
   Миша сказал, что вернется в Туапсе поздно  вечером,  а  спустя  несколько
минут позвонил Паша Баженов из Голубой Дачи.
   - Лилипутки исчезли, женщина, которая убирается в  гостинице,  призналась
мне, что неоднократно видела своего хозяина, Шахназарова, в обществе высокой
красивой девушки, явно отдыхающей.
   - И ни этой девушки, ни лилипуток в Голубой Даче больше никто не видел?
   - Лилипуток видели многие, и одна женщина даже пообещала мне выяснить,  у
кого именно они останавливались, но пока результаты сама видишь какие... - У
Паши был невеселый голос. - Знаешь, здесь такая жара, так хочется плюнуть на
все и броситься в море, поплавать...
   - А ты думаешь, мне не хочется? - вздохнула  Смоленская.  -  Знаешь  что,
Паша, что-то не нравится мне это долгое отсутствие Виталия. Вчера он не  дал
о себе знать, сегодня даже не удосужился позвонить... Что-то здесь не так.
   Поступим следующим образом: ты продолжай, работать в своей Голубой  Даче,
опрашивай местных жителей, особенно тех, кто живет поблизости от  дома,  где
было совершено убийство Шахназарова, о девушке, с которой он  встречался,  и
лилипутках, а я поеду к Скворцову,  выясню,  почему  он  молчит.  Встретимся
вечером здесь  же,  в  гостинице.  Миша  приедет,  у  него  тоже  интересная
информация.
   Она положила трубку и стала торопливо собираться  в  Лазаревское.  И  тут
снова зазвонил телефон: на этот раз, удивительно кстати, объявился  пропащий
Виталий Скворцов.
   - Екатерина Ивановна, ты меня прости, я закружился, работы по  горло,  но
результатов - никаких.
   - Тебя убить мало, вот что я тебе скажу... Исчез, не звонил... Я как  раз
собиралась навестить тебя в Лазаревском. Где ты сейчас?
   - О, если бы ты сюда приехала, было бы  классно!  Я  могу  встретиться  с
тобой на почте, в центре Лазаревского, знаешь? А оттуда мы можем отправиться
прямо на пляж. Искупаемся, заодно я  тебе  все  и  расскажу...  Ты  серьезно
можешь приехать?
   - Вполне. Тогда сам рассчитай, сколько  времени  мне  понадобится,  чтобы
добраться из Туапсе до Лазаревского на машине, и жди меня на  почте...  А  я
выезжаю прямо сейчас, договорились?
   - Договорились.
   Она положила трубку и усмехнулась - не поверила в то, что  Скворцов  ждет
ее с пустыми руками. Такого не может быть. Но как хорошо вышло, что он успел
ей позвонить: теперь ей  не  придется  разыскивать  его  с  помощью  местных
оперов, к услугам которых ей так не хотелось прибегать до поры  до  времени.
Смоленская чувствовала, что эти сложные дела потребуют впоследствии  большой
и напряженной работы и совместных усилий ее команды и оперативников местного
угро или прокуратуры. Мало того, что преступления были совершены не в  одном
населенном пункте и вести работу приходилось чуть ли не по всему  побережью,
так еще и убийства какие-то странные - с  непонятными  удушениями,  жареными
ушами... И от всего этого за версту несет наркотой!.. Не  слишком  ли  круто
заварено? Или нет, не слишком ли ДЕРЗКО?
   Машина, которую ей любезно предоставили коллеги из Сочинского  угро,  уже
давно стояла перед окнами ее гостиничного номера, и в ней сном младенца спал
водитель,  молодой  парень-армянин,  кудрявый,  черноволосый  и   улыбчивый,
которого звали Эдик. Он вернулся в Туапсе сразу же, как только отвез в  Сочи
Рябинина и Мишу Левина.
   - Просыпайся. - Смоленская легонько тронула водителя за  плечо  и,  когда
тот поднял голову, улыбнулась ему с едва уловимым упреком:
   - Что, Эдик, не выспался?
   - А я всегда хочу спать, - отозвался водитель, яростно растирая  ладонями
щеки и отгоняя таким образом сон. - Но говорят,  что  такие,  как  я,  долго
остаются молодыми, потому что за время сна быстро набирают  жизненные  силы,
отдыхают... А вот моя мать, к примеру, вообще никогда  не  спит  днем  -  не
умеет.
   Я ее как-то пробовал научить, но она лежит с закрытыми глазами, а сама  в
это время думает о чем-то серьезном, потому и не спит...
   - А я когда как... Ну что ж, поехали?
   - Куда?
   - Сначала в Лазаревское, а оттуда, если останется  время,  в  Адлер.  Там
сейчас находится племянница моей подруги. Надо присмотреть за ней...
 
*** 
 
   Виталий Скворцов сидел за столиком кафе  "Жемчужина",  того  самого,  где
недавно в котле  с  кипящим  маслом  были  обнаружены  человеческие  уши,  и
спокойно поглощал один за другим огненные, с пылу с  жару,  чебуреки.  Перед
ним томилась девушка с зареванным опухшим лицом. Дрожащей рукой она  держала
потухшую сигарету. Солнце играло на ее рыжих блестящих кудряшках и  золотило
худенькие открытые плечи.
   - Ну что, Саша, так и будешь молчать? Ты же понимаешь, что я  не  отстану
от тебя до тех пор, пока не услышу вразумительного ответа на вполне, как мне
кажется, конкретный вопрос: как могло случиться, что в котле, где ты  жаришь
чебуреки, оказались человеческие уши?  Неужели  ты,  которая  с  утра  и  до
позднего вечера только и делает, что, переворачивает лопаткой  эти  огромные
чебуреки, не заметила, что, помимо них, в масле кипят и маленькие коричневые
уши? Ты много выпила вина в тот день?
   - Да говорю же, нет, не пила я ничего.  Да  и  зачем  мне  пить,  если  я
работаю на солнцепеке, да еще и у раскаленного котла? Я же себе не враг.
   - Кто еще мог оказаться поблизости и кинуть в котел уши?
   -  Да  здесь  же  тысячи  людей  проходят,  любой  мог  кинуть,  когда  я
поворачиваюсь к Зульфие, чтобы взять у нее уже раскатанное тесто и лепить из
него чебуреки. Или когда я иду на кухню за фаршем.
   - Ты знала Мухамедьярова, хозяина "Лазури" и "Паруса"?
   - Да кто же его не знал? Я и Аскерова, бармена его, тоже знала, но что  с
того? Откуда я могла знать, что это их уши? - Она снова всхлипнула.
   Скворцов понимал девушку, ведь именно в ее смену произошла эта нелепая  и
трагическая история, после которой Сашу уволили. Теперь отдыхающие  обходили
"Жемчужину" стороной. Это и понятно: кому приятно находить в  своей  тарелке
отрезанные, да еще и  зажаренные  человеческие  уши?  Парень,  которому  они
достались вместе с порцией чебуреков, целый день провел в  медпункте  -  ему
промывали желудок до тех пор, пока не пошла желчь.
   - Я слышал, что в Лазаревском это уже второй такой случай...
   Саша немного оживилась, достала носовой платок, высморкалась и заговорила
быстро, как только могла, словно боясь, что ее остановят на полуслове:
   - Да, я уже рассказывала, что пять лет назад на этом же  месте  случилось
то же самое. Но только тогда это было другое кафе и даже не кафе,  а  просто
точка общепита. Отдыхающие сначала тоже обходили ее стороной, но  потом  все
как-то забылось, люди ведь приезжают и уезжают... Сначала все подумали,  что
это было связано с конкуренцией, потому что уж больно место хорошее,  бойкое
и прибыльное. Но потом, когда обнаружились трупы двух  мужчин  без  ушей,  а
мужчины были приезжие, откуда-то из  Прибалтики,  что  ли,  то  решили,  что
никакие это не конкуренты бросили в котел уши, что это более серьезное дело,
но и его не довели до конца, убийц не нашли... Это только так кажется, что у
нас место тихое, а на самом деле время от времени в городе, да и в  поселках
поблизости, я уж не  говорю  обо  всем  побережье,  случаются  ограбления  с
убийствами - бандиты не оставляют свидетелей. И убивают в  основном  богатых
людей...
   - Тебя послушать, так у вас здесь вообще "горячая точка". Прямо Чечня.
   Обычные криминальные дела. А где сейчас спокойно? Я  только  не  понимаю,
зачем было отрезать уши? Что они, золотые?
   - Откуда мне знать?..
   - Так, значит, жареные уши уже были? - вздохнул  Виталий,  поскольку  эту
историю  он  слышал  не  первый  раз  и  каждый  из  рассказывающих  говорил
приблизительно одно и то же. Опрошены  были  работники  почти  всех  кафе  и
ресторанов на пляже, родственники и друзья убитых Мухамедьярова и  Аскерова.
Из этих многочисленных  бесед  Скворцов  понял  лишь  одно:  что  на  чайную
плантацию и Мухамедьярова и Аскерова скорее  всего  пригласили  для  важного
разговора. На Волконке,  неподалеку  от  чайной  плантации,  есть  небольшой
армянский поселок с кафе-панорамой на высокой террасе.  Кафе  уже  несколько
лет не работает, заброшено, потому что земля выкуплена местными жителями. Но
время от времени там, под тенью одичавшего винограда,  за  врытыми  в  землю
столами и скамейками, происходят какие-то деловые встречи,  а  то  и  просто
застолья с музыкой и танцами до утра. Слишком уж красивое  место,  да  и  от
города далеко, можно пошуметь, попеть... Вот и второго июня к  кафе-панораме
поднялись по дороге, разбитой селевыми  потоками  и  оползнями,  две  черные
машины.  Жители  армянского  поселка,  большинство  из  которых   составляют
многодетные семьи, видели ночью большой костер, от которого на  все  взгорье
распространялся аромат жареного на углях мяса и  доносились  мужские  низкие
голоса и женский смех. Утром машин уже не было,  погас  и  костер.  Дачники,
которым ближе было добираться до  своих  участков  через  чайную  плантацию,
увидели    два    мужских    трупа.    Приехавшая    на     место     группа
экспертов-криминалистов вместе со следователем обнаружили следы обуви убитых
и оставленную в беспорядке на одном из дубовых  столов  грязную  пластиковую
посуду с остатками закуски, а также: пустые  бутылки  из-под  шампанского  и
водки.
   Единственная приличная рюмка из тонкого стекла, уже разбитая, валялась  в
сером пепле кострища. Она  сохранила  едва  заметный  след  красной  помады,
который говорил о том, что здесь была женщина. Сколько людей  веселилось  на
террасе, определить было довольно сложно. Их могло быть и трое - двое мужчин
и одна женщина, и четверо - две женщины могли уехать  на  машинах...  Черная
машина была и у Аскерова, и у Мухамедьярова, но кто сидел за рулем каждой из
них, пока не выяснили -  обе  машины  спустя  сутки  были  обнаружены  почти
сгоревшими в пропасти, неподалеку от Волконки. Человеческих останков  в  них
не нашли, поэтому предположили, что обе  машины  были  сброшены  в  пропасть
убийцей или убийцами...
   Скворцов сам выезжал на место, осматривал его, нашел  несколько  улик,  о
которых  не  торопился  оповещать  сочинских  коллег,  подолгу  беседовал  с
жителями армянского поселка, не теряя надежды определить, сколько людей было
в ту ночь на террасе. Но все оставалось пока  безрезультатным.  Единственной
зацепкой в этом деле была  встреча  с  женой  бармена  Аскерова,  Вероникой,
которая, рыдая, призналась московскому следователю в том, что ее муж, Рушан,
встречался с женщиной, отдыхающей, и что она  даже  видела  ее  со  спины  -
высокую, длинноволосую, красивую.
   Кроме того, в связи с этой "отдыхающей".  Вероника  упомянула  Мисропяна,
директора ювелирного