Юра?
   - Господи, да тот самый, с которым я сегодня была... Его  Юрой  зовут.  У
него, как я понимаю, есть квартира не только в Адлере, но и в Лазаревском, и
в Сочи... Богатенький Буратино. На днях он обещал  свозить  меня  в  Сочи  и
купить дубленку... Короче, я должна выглядеть на все сто! Нужно пользоваться
моментом!
   Ты бы видела, как он восхищался этим платьем, просто обалдел от него... А
у тебя их вон сколько... Ну так дашь?
   Я равнодушно пожала плечами: бери, мол. Понимала ли я, что, прилагая руку
к ее перевоплощению, как бы толкаю ее на извилистую дорогу Елены Пунш,  что,
ничего не объясняя ей, допускаю факт риска? А что, если ее в одном  из  этих
удивительных платьев примут за Пунш и станут потрошить из-за товара, как это
собирался сделать со мною Сое? Или напротив - вручат ей кейс с  деньгами?  А
что, если и этот Юра положил на нее глаз только из-за платья, и он точно так
же, как Сое, попытается узнать у Тани, где находится какой-то там товар?..
   Ситуация складывалась не в мою  пользу:  что  я  могла  ей  сказать?  Как
объяснить, что опасаюсь за нее, что чувствую ответственность за ее  жизнь...
Но надо было видеть выражение лица этой испорченной девчонки, чтобы  понять:
она никогда не поверит в  эти  чертовы  бредни  о  какой-то  "покойнице",  с
чемоданом платьев которой я  прикатила  на  юг.  Все  это  было  слишком  уж
нереально, фантастично и, по сути, нелепо. Я и сама  бы  никогда  никому  не
поверила, услышав историю этих платьев и того, что за ней  последовало  хотя
бы в отношении меня.
   Таня тут же,  на  удивление  резво,  выскользнула  из  постели,  с  моего
молчаливого согласия раскрыла чемодан и стала  перебирать  платья,  пока  не
остановила свой выбор  на  молочного  цвета  платьице  из  плотной  саржи  с
атласными блестящими вставками.  Заметила  и  парчовые  туфельки:  глаза  ее
загорелись.
   - И туфли, а?..
   Я снова пожала плечами.
   - Так, - забегала она по квартире, - мне срочно нужен стиральный порошок.
Не могу же я появиться перед мужчиной в грязном и мятом платье? Ты что, полы
им мыла?
   Она, конечно же, преувеличивала. Но платье было действительно  не  совсем
чистое, с желтоватыми разводами под  мышками  и  темной  полоской  грязи  на
внутренней стороне выреза.
   - Постирай, если тебе так хочется. Просто мне некогда было, - лгала я  ей
в лицо, все еще надеясь найти в себе силы остановить ее, схватить за руку  и
внушить ей, насколько опасной может оказаться для нее поездка в Лазаревское.
- Ты действительно намерена оставаться дома и не пойдешь со мной  на  берег?
Мы же еще не завтракали...
   - Я всю ночь ела.
   - Рада за тебя.
   - Я серьезно. Он накормил меня курицей и салатом. Знаешь... -  Она  вдруг
подошла ко мне близко-близко и заглянула в глаза:
   - Вот вернусь из Лазаревского с  деньгами,  отметим  мое  возвращение,  а
потом я, наверно, уеду. Чего здесь делать? Купаться и спать? Скучно. Хорошо,
конечно, если Юра сдержит свое слово  и  купит  мне  дубленку,  они  в  Сочи
дешевле, а если нет, то поеду в Москву,  куплю  себе  к  зиме  теплые  вещи,
оденусь... А потом - домой, в Ростов.
   - Это ты только думаешь, что уедешь  отсюда...  Потом  еще  с  кем-нибудь
встретишься, еще... Ты извини, но у меня свои взгляды на это.
   - Презираешь?
   Она продолжала смотреть на меня своими покрасневшими  от  бессонной  ночи
водянистыми глазами с вызовом, если не с  ненавистью,  с  какой  смотрят  на
раздражающе-чистоплотных ханжей, пытающихся  образумить  заблудшую  душу.  А
ведь мне меньше всего хотелось играть такую роль, тем более что я  не  имела
на это никакого права!
   - Я не презираю, я просто боюсь за тебя. Эти платья...
   Я хотела, хотела сказать ей о том, что  вокруг  этих  платьев  существует
какое-то  энергетическое  поле,  притягивающее  к   себе   мужчин   особого,
порочно-преступного плана,  но,  представив  себе  на  миг  ее  вытянутое  и
искаженное гримасой недоверия лицо - этакую злую, иронично-пренебрежительную
маску, - передумала. Промолчала.
   - Что эти платья? Ты думаешь, я поверю в то, что они -  твои?  Или  я  не
вижу, как ты одеваешься? Откуда они у тебя?
   - Это мои платья, остались после ролей в театральной студии, -  врала  я,
понимая, что платьям срочно надо придумать новую легенду, чтобы не выглядеть
идиоткой даже в глазах шлюхи. - Но они мне  очень  нравятся,  к  тому  же  -
хорошо сшиты...
   - Я так и думала, - уже более  миролюбиво  произнесла  Таня,  -  меня  не
проведешь...  А  ты  иди,  иди,  не  жди  меня,  подкрепишься,  искупаешься,
позагораешь... Были бы у меня свободные деньги, я бы тоже пошла с тобой... А
так - надо считать каждую копейку, думать о будущем. Я лучше приготовлю себе
яичницу...
   Она снова играла сама с собой в бедность-нищету, юродствовала напропалую.
Таня...
 
*** 
 
   Встретившись на почте, они прямиком направились на пляж, в кафе на берегу
нашли свободный столик под полотняным  белым  тентом,  сели  и  заказали  по
стакану холодного апельсинового сока.
   - Ну что ж, Скворцов, рассказывай. Если гора не идет к Магомету...
   - Понимаете, я тут на днях такую глупость совершил, что не знаю, как  вам
обо всем об этом и рассказать-то. Дело в том, что бармен ресторана "Лазурь"
   Аскеров и хозяин его Мухамедьяров были знакомы с девушкой, причем с очень
красивой  девушкой,  описание  которой  мне  в   подробностях   дала   вдова
Аскерова...
   - Насколько я понимаю, это те самые люди,  трупы  которых  с  отрезанными
ушами нашли на чайной плантации?
   - Да, это они...
   И Виталий подробно рассказал Смоленской о том, что видели жители Волконки
второго июня на террасе бывшего кафе-панорамы, что слышали и  какие  события
произошли вслед за этими ночными забавами, не забыв упомянуть о доносившемся
до армянского поселка женском смехе, о  следах  губной  помады  на  разбитой
рюмке в кострище и двух сгоревших черных машинах марки "Мерседес"  и  "БМВ",
принадлежавших Мухамедьярову и Аскерову.
   - Ну и в чем же состояла твоя глупость? Что ты такого натворил?
   - Позавчера на пляже мне показалось, что я  встретил  ту  самую  девушку,
Лену... Да, я не сказал, что с ней был знаком так же и Мисропян,  тот  самый
ювелир из Туапсе, это мне  тоже  рассказала  Вероника  Аскерова,  и  мужчины
называли ее Леной...
   - Виталий, что-то ты разнервничался. Что произошло? Ты упустил ее?
   - Не то слово! Она стояла на берегу, поздно  вечером,  такая  красивая  и
одинокая, и так напоминала девушку, о которой говорила Вероника... Я  решил,
что она стоит на берегу неспроста, что она  является  как  бы  приманкой,  и
подошел к ней... Да к ней невозможно было  не  подойти!  Вам  это  покажется
странным, но я сразу же спросил, как ее зовут, не Лена ли?
   - И что же она тебе ответила?
   - Что вполне возможно.
   - Ну и что в этом особенного?
   - Пока ничего. До тех пор, пока я не  договорился  с  ней  о  цене  и  не
притащил ее в какую-то грязную комнату на берегу, из  тех,  что  сдаются  на
ночь... И она с такой легкостью пошла со  мной,  даже  не  удосужившись  как
следует познакомиться, лишь договорившись предварительно о цене, что я вдруг
представил, как точно таким же  образом  она  заманила  и  всех  тех  убитых
мужчин, которые, в чем я просто уверен, погибли не без ее участия...
   - Подожди-подожди, не торопись. У тебя,  насколько  я  понимаю,  еще  нет
никаких доказательств ее причастности... Извини, я тебя перебила...
   - Так вот. Я не знаю, как это могло произойти и что со мной в эту  минуту
случилось, но я потерял контроль над  собой,  набросился  на  нее,  попросту
говоря, разозлился, схватил ее уже там, в комнате, за руки и сказал, что все
про нее знаю, что на ней уже два трупа, если не три... Ты можешь представить
меня в этой роли?
   - Ничего себе! - покачала головой Смоленская и вдруг рассмеялась:
   - Это в тебе заговорила мужская солидарность?..
   - Да дурь настоящая, никакая не солидарность...
   - И что же было потом? Она закричала, и вас повязала местная милиция?
   - Нет. Я надел на нее наручники и принялся потрошить  ее  сумочку.  Нашел
документы, из  которых  следовало,  что  зовут  ее  Татьяна  Журавлева,  что
приехала она из Ростова, и билеты нашел железнодорожные... Комнату она сняла
в Адлере, но куролесит по всему побережью, насколько я понял,  идет  и  едет
туда, куда ее повезут или отведут... Рисковая  девчонка.  Плохо  кончит.  Но
главное - я обознался, это не она. По всем фактам не Лена. Так-то вот.
   - А как сама Журавлева отреагировала на твое поведение?
   - Она хохотала! Правда, потом разозлилась... Главное, что все закончилось
более-менее: я вернул ей все документы, снял наручники, извинился, но все же
забрал у нее свои деньги...
   - Да, Скворцов, кто  бы  мог  подумать,  что  ты  такой  эмоциональный  и
чувствительный мужчина...
   - Самое главное, что меня чуть не убила собственная жена,  когда  увидела
спустя час после схватки с Журавлевой... Представь, я весь в помаде - мы  же
с ней боролись, прежде чем я нацепил ей наручники, - щека поцарапана, к тому
же я не сказал тебе главного - Ира следила за нами вплоть до  того  момента,
как мы вошли в комнату; и все время, что мы там пробыли, она караулила  нас,
спрятавшись в кустах и дрожа там от страха...
   - Можно себе представить. Значит, девушку, с которой встречались  Аскеров
и Мисропян, действительно звали Лена... Потому  что  мне  и  жена  Мисропяна
рассказывала о Лене. Но твоя Журавлева не имеет ко  всему  этому  отношения,
поскольку ТА Лена, по словам Карины, женщина необыкновенной красоты, шикарно
одевается... Кстати, как была одета Журавлева?
   - Да обычно - футболка и шорты...
   - Дело в том, что любовница или подруга Мисропяна - ты  уж  извини  меня,
Виталя, - не пошла бы с первым встречным в грязный пляжный номер,  поскольку
у нее несколько другие запросы.  Богатый  ювелир  и  наркоторговец  Мисропян
интересовал ее куда больше, нежели случайный знакомый с пляжа... Это женщина
другого  сорта,  и  вокруг  нее  крутится   слишком   много   самой   разной
информации...
   И  Смоленская  рассказала  Виталию,  которому  очень  доверяла,  о  своих
предположениях, касающихся связи между событиями в С., Москве и на побережье
Черного моря, не забыв упомянуть  и  о  племяннице  своей  подруги,  Изольды
Хлудневой, которая теперь, по ее мнению,  находилась  в  опасности  по  вине
Варнавы, любовницей которого была женщина,  удивительно  похожая  на  особу,
носящую имя Лена и появляющуюся именно там, где пахнет смертью... История  с
Варнавой заинтересовала Скворцова, он даже предложил Смоленской позвонить  в
С. и спросить, как продвигается расследование убийства девушки,  разбившейся
на Набережной.
   - Я, конечно, позвоню сегодня или даже сейчас, но чувствую  сердцем,  что
убийства еще не закончились. Кто-то разработал план, по  которому  грабит  и
убивает богатых людей, причем убивает необычным способом, исключая разве что
Шахназарова, которого просто зарезали... И везде  эта  женщина.  А  тебе  не
приходило в голову, что ее кто-то подставляет? Что не может человек, имеющий
отношение к убийству, так  открыто  рисоваться  на  многолюдных  курортах  в
обществе потенциальных жертв?
   - Да, возможно,  это  и  так,  но  есть  и  другие  причины,  по  которым
преступники могут действовать именно таким образом. Например, расчет на  то,
что яркая и броская девица" спокойно появляющаяся в  обществе  потенциальных
жертв, не должна вызывать  подозрения.  Или  же  убийца  или  убийцы,  и,  в
частности, эта Лена, на совести которой уже столько смертей,  находится  под
надежной охраной той же прокуратуры?..
   - Виталий!
   - Я просто рассуждаю. Есть и еще одна причина, по  которой  убийца  может
вести себя так нахально, - его неуязвимость другого  рода:  алиби.  Какое-то
потрясающее алиби. Скажем, она артистка или певица в каком-нибудь  баре  или
ресторане, и на каждый час совершения убийства у  нее  есть  алиби  и  букет
свидетелей... Кроме того, вполне возможно,  что  убийцы  уже  давно  нет  на
побережье, а то и в стране... Такое тоже может быть.
   - То есть?
   - Творя все это, они уже были одной ногой  в  другой  стране:  документы,
визы - все в полном порядке, деньги переведены на иностранные счета, а то  и
вовсе вывезены контрабандным путем, к примеру, в Чечню или Дагестан,  Турцию
или Грецию... Да мало ли куда можно спокойно уехать, когда у тебя  на  руках
большие деньги. Что касается такого количества совпадений в  отношении  этой
Лены, то мне больше всего по душе вариант подставки. Ей просто могли  хорошо
заплатить за то, чтобы она проводила время с этими людьми...
   - Ничего ей не объясняя? И она ничего не подозревала?
   - Возможно, она была в доле. Но у меня в голове не укладывается, что  эта
красотка может иметь отношение  и  к  нашим,  черноморским  убийствам,  и  к
убийству бизнесмена Князева, и к какому-то парню из С.,  который  считал  ее
своей подружкой и которого она так жестоко кинула, я не говорю уже о  смерти
девушки на  Набережной,  поразительно  похожей  и  на  нее,  и  на  ту,  чья
фотография  находится  на  кладбищенском  памятнике...  Чертовщина  какая-то
получается.  Это  или  тщательно  спланированная  авантюра,  основанная   на
привлечении внимания к личности Елены...
   - ...Пунш, - подсказала Смоленская.
   - Вот-вот, Пунш!  Или  это  работа  двойников,  где  расчет  делается  на
основательном запутывании следствия, в результате которого окажется, что эта
самая Елена Пунш - обыкновенная, ничего не подозревающая  женщина,  возможно
даже, проститутка, но дорогая, как ты говоришь, которая не с каждым пойдет и
у которой свой круг состоятельных знакомых...
   - Ты  хочешь  сказать,  что  она  явилась  лакмусовой  бумажкой,  как  бы
непроизвольной  наводчицей  для  преступников,   поскольку   она   вхожа   в
определенный круг состоятельных мужчин и ее связь с ними является  гарантией
того, что жертва выбрана правильно и что  здесь  убийцам  перепадет  крупный
куш?
   - Я понимаю, что подобное предположение звучит крайне неубедительно и эта
самая Елена Пунш уже наверняка знает об убийствах своих клиентов и навряд ли
после первой жертвы  она  не  предприняла  никаких  мер,  чтобы  обезопасить
себя... Не поехала  бы  с  ними  кутить  в  Волконку,  не  рисовалась  бы  с
Мисропяном или Шахназаровым, да еще и в таких платьях... И как же  тогда  на
фоне этого поголовного истребления мужского населения побережья отнестись  к
убийству Васильевой, ведь она женщина!
   - Знаешь, я впервые чувствую себя  совершенно  бессильной,  -  призналась
Смоленская. - Кругом столько людей, столько  приезжих,  попробуй  разберись,
кто кого и за что убил... Богатые люди - это  понятно.  Но  вот  за  что,  к
примеру, могли убить даму-нотариуса?..
   - Значит, она тоже была богата или что-то знала, чего ей не следовало  бы
знать...
   - Такое тоже может быть. Ну и что ты предлагаешь делать в первую очередь?
Заняться поисками этой Елены Пунш?
   -  Думаю,  тебе  прежде  всего  надо  позвонить  в  С.  и  спросить,  как
продвигается расследование убийства девушки с Набережной.
   - Кстати, ее зовут или, вернее,  звали  Вера  Холодкова,  я  забыла  тебе
сказать... То есть это вполне реальная девушка-проститутка, но очень похожая
на фантома по имени Елена Пунш...
   - У тебя есть ее фотография?
   - Отвратительный факсовый вариант  снимка  уже  мертвой,  присланный  мне
Изольдой... Я показывала его Карине, и она  опознала  в  ней  именно  Лену..
Уф... мозги  сломать  можно...  -  Смоленская  достала  из  сумки  снимок  и
протянула его Скворцову. - Ну как 'тебе она?
   Виталий долго вертел снимок в руках.
   - Что и говорить, качество неважное, но все же она немного похожа на Таню
Журавлеву... самую малость... короче, я не знаю,  не  уверен...  В  принципе
если бы я не знал, что ее опознала твоя Карина, то навряд  ли  допустил  это
сходство...
   - Все понятно. Конечно,  по  такой  фотографии  сложно  сказать  что-либо
определенное. Знаешь  что,  Виталий,  ты  еще  поработай  здесь,  постарайся
поискать ее следы в Лазаревском, а мне надо срочно в Адлер, чтобы попытаться
найти там племянницу Изольды, Валентину. Продолжай опрашивать всех, кто знал
Мухамедьярова и Аскерова, постарайся найти их связи с бизнесменами в  Туапсе
и в тех населенных пунктах, где произошли убийства и где, по данным  местной
прокуратуры, могут быть наркоточки... Попытайся сам поискать  продавцов,  ты
же отдыхающий, так почему бы тебе не расслабиться?..
   -  Я  уже  думал  об  этом.  Но  мне  кажется,   что   мелкая   шантрапа,
распространяющая "косячки" на пляже, навряд  ли  приведет  меня  к  основным
хозяевам, а так, лишь к очередному посреднику...
   - Решай сам. Как поживает твоя жена?
   - Я же говорю, едва успокоил ее после встречи с этой Таней...  Но  думаю,
что она мне еще пригодится...
   - В смысле? Ты хочешь подключить ее к работе?
   - Конечно. Она же целый день на пляже, в самом сердце Лазаревского,  если
бы у нее была фотография этой самой  Лены,  она,  может,  и  помогла  бы  ее
найти...
   - Хорошо, ты меня уговорил. Я  сейчас  же  возвращаюсь  на  почту,  звоню
Изольде в С., узнаю, как дела у нее,  и  попрошу  выслать  копию  фотографии
Пунш, ту самую, что на кладбище... Ты покажешь ее Веронике Аскеровой,  чтобы
убедиться в том, что это одно и  то  же  лицо,  а  я  -  Карине...  Ну  что,
договорились?
 
*** 
 
   В  театр  драмы  она  вошла  через  служебный   вход,   предъявила   свое
удостоверение и спросила, где можно найти костюмершу. Колоритная вахтерша, в
прошлом,  очевидно,  актриса,  размалеванная  яркой  дешевой  косметикой   и
глядящая на мир наивными  с  нездоровым,  шизофреническим  блеском  голубыми
глазами, чуть не подавилась своей вставной челюстью, когда  до  нее  наконец
дошло, кем именно заинтересовалась посетительница: следователь прокуратуры -
костюмершей? Быть может, поэтому Изольда, уже минуя конторку,  еще  какое-то
время, пока не свернула на лестницу, чувствовала  спиной  какой-то  тяжелый,
сверлящий взгляд престарелой  инженю.  Очевидно,  в  театре  не  привыкли  к
подобным визитам.
   Костюмершей оказалась миловидная молодая  женщина  с  ярким  румянцем  на
скулах, одетая словно наспех, в какие-то  невообразимые  наряды:  туника  на
тунике, обмотанные шалью, и на груди небрежно повязанный  шифоновый  красный
шарфик...  Взъерошенные  короткие  волосы  шафранового  цвета,  желтые,  как
янтари, глаза, вздернутый нос и бледные, кем-то  зацелованные  губы,  потому
что в комнате явно чувствовалось чье-то невидимое  присутствие  (горьковатый
запах мужского одеколона, два притаившихся на полке, возле  стопки  журналов
мод, фужера с красным вином). Прерванное свидание...
   Большая пошивочная мастерская была  залита  ярчайшим  светом,  и  в  этом
роскошестве цветовых пятен, создаваемых обилием развешенных по стенам  и  на
кронштейнах  театральных  костюмов,  дивных  шляп,   искусственных   цветов,
корзинок и прочих мелочей,  хотелось  забыть  все  страшное,  что  витало  в
городе, за этими высокими большими окнами, и поселиться здесь навсегда -  до
того тут было хорошо и уютно.
   - Вы извините, что я без  приглашения  и  не  вовремя...  -  начала  было
Изольда, но хозяйка  этого  райского  убежища  замахала  руками  и  кинулась
освобождать  кресло,  сбрасывая  с  него  какие-то   драпировки   и   рулоны
пергамента...
   - Присаживайтесь... Вы  из  милиции,  я  сразу  поняла,  так  что  можете
приступать к делу. Меня зовут Даша, фамилия Соловьева. Вы ведь пришли ко мне
из-за Веры Холодковой? Бедняжка...
   Даша вполне искренне вздохнула и, словно снимая с себя остатки оцепенения
или растерянности, еще больше взъерошила волосы, тряхнула головой и, наконец
угомонившись, села на стул напротив и замерла в ожидании вопросов.
   - Меня зовут Изольда Павловна,  я  следователь  прокуратуры.  -  Хлуднева
протянула Даше свое удостоверение. - Как вы догадались, что