ия стал хриплым. - У
меня нет слов... Как там она?
   - Говорю же - нормально.  Немного  загорела,  выглядит  прекрасно.  Давай
сначала о делах, а потом вы уже с ней поворкуете.. Значит, так. Сначала я  о
своем. Здесь,  на  побережье,  совершено  несколько  убийств,  и  везде,  ты
понимаешь, практически везде фигурирует одна и та же особа, похожая на  твою
Пунш...
   Поскольку у меня не было возможности поискать Пунш в Москве, я  подумала,
может, тебе хоть что-нибудь о ней известно? Что там с могилой? Не  выяснили,
кто там захоронен? И какое отношение ко всему этому имеет Варнава?  Я  очень
переживаю за Валентину, по-моему, она вляпалась по  уши...  Так  что  там  с
Варнавой?
   - Варнава  -  это  целая  эпопея,  -  донесся  до  Смоленской  далекий  и
встревоженный голос  Изольды.  -  Пунш  что-то  над  ним  сотворила,  то  ли
загипнотизировала, то  ли  еще  что,  и  этот  парень  подписал  генеральную
доверенность  на  адвоката  Блюмера,  который  продал  подчистую   все   его
имущество,  всю  недвижимость,  представляешь?  А   самого   Блюмера   нашли
мертвым... Он задушен, но как-то очень странно...
   -  Задушен?  -  Смоленская  повернулась  к   Валентине   и,   пробормотав
скороговоркой, что Блюмера задушили, снова обратилась в слух:
   - Вот-вот, и здесь почти все  задушены,  а  один  зарезан...  Ты  знаешь,
Изольдочка, здесь такая жара, пекло, душно, а людям не живется спокойно,  не
плавается в море... Я уверена, что все убийства связаны  с  ограблениями.  Я
тебя прошу, если услышишь что-нибудь о Пунш, позвони по  этому  телефону,  -
она продиктовала домашний телефон Николая Рябинина, - мне передадут.
   - Сегодня я получила разрешение на эксгумацию трупа Пунш, так  что  скоро
появится хоть какая-то информация...
   -  Ты  не  могла  бы  переслать  в  Сочи,  в  прокуратуру,   качественное
изображение... портрет Пунш. Только повторяю: качественный, крупным  планом,
в подробностях и лучше всего в цвете.
   - Да где же я тебе возьму в цвете? У меня лишь снимок с кладбища, который
опознал Варнава. Больше, извини, ничем не располагаю. Постараюсь выслать...
   - Ну хорошо, а что с той девушкой, которую выбросили из окна гостиницы?
   Или она сама выбросилась, как здесь одна наркоманка...
   - Это не Пунш. Просто была в платье,  похожем  на  пуншевское...  Это  не
телефонный разговор, конечно, но я скажу тебе, что  погибшую  девушку  звали
Вера Холодкова; она любила одного человека, который  ушел  от  нее  к  Пунш.
Холодкова заказала себе точно такое же платье, как было у той, чтобы  то  ли
удивить, то ли напугать парня, который ей изменил. Но, судя по всему,  надев
это платье, она подписала себе смертный приговор.
   - Ты хочешь сказать, что их перепутали и вместо Пунш убили Холодкову?
   - Пока что другой версии у нас нет...
   - Ничего себе... А что Варнава? Он должен быстрее нас с тобой найти Пунш,
которая его ограбила...
   - Как же, найдет он ее... Что-то с ней нечисто, чувствую сердцем...
   Смоленская, спасибо тебе за Валентину, мне просто  не  верится,  что  она
там, с тобой... Ты не могла бы передать ей трубочку?..
   Смоленская все время разговора не сводила глаз  с  притихшей  и  плачущей
Валентины, понимая, что вот так, насильно, их  все  равно  не  помиришь,  но
трубку все же протянула.
   - Да, - прошептала, глотая слезы, Валентина. - Я слушаю...
   - Ты ничего не хочешь мне сказать?  -  спросила  после  паузы  Изольда  и
замерла, чувствуя за собой вину и, очевидно, не совсем представляя себе, что
может последовать за ее вопросом: бросит Валентина трубку или попытается при
Смоленской продолжать вести себя вежливо.
   - Хочу. Извини меня, пожалуйста. - Валентина говорила  через  силу.  -  Я
скоро вернусь, за меня не беспокойся...
   - А я поручила Варнаве найти тебя...
   - Я не знаю никакого Варнаву.
   - Понятно, - глухо отозвалась Изольда. -  Мама  прислала  тебе  письмо  и
деньги... Она приедет в сентябре и, наверное, заберет тебя с собой. Так  что
все не так уж плохо... -  Голос  ее  дрогнул,  и  вновь  возникла  небольшая
напряженная пауза. - Возвращайся, я тебя прошу... Не вешай  трубку,  передай
ее Екатерине Ивановне...
 
*** 
 
   После разговора с Катей Изольда какое-то время не могла  прийти  в  себя:
нашлась Валентина, это просто чудо какое-то, это замечательно, что говорить,
но как могла Пунш быть связана с убийствами на побережье?
   Подумала так и сразу же упрекнула себя за то, что информация о нашедшейся
племяннице волнует ее меньше, чем Пунш. Или все-таки где-то в  глубине  души
она была уверена в том, что с  Валентиной  ничего  не  произойдет,  что  она
вполне самостоятельный и взрослый  человек,  который  сам,  без  посторонней
помощи, научился  перемещаться  в  пространстве,  причем  ни  перед  кем  не
отчитываясь... Да и с какой стати, действительно, ведь ей уже  двадцать  три
года и она очень скоро  будет  как  две  капли  воды  походить  и  внешне  и
характером на свою мамашу? А если это так и  Валентина  неосознанно  пройдет
весь путь Нелли, устраивавшей все свои дела преимущественно  в  постели,  то
стоит ли вообще из-за нее переживать?
   Так успокаивая себя, она позвонила Варнаве, который пока еще, до  отъезда
в Адлер на поиски Валентины, оставался в ее квартире.
   Но телефон был занят.
   - Девушка, когда ближайший рейс в Адлер? - позвонила Изольда в справочную
аэропорта и тут же услышала:
   - Через два часа.
   Возможно, Варнава  сейчас  улаживает  какие-то  мелкие  финансовые  дела,
добывает деньги, чтобы начать исполнять свою часть уговора и лететь на юг.
   Следовательно, Изольде нужно заняться СВОЕЙ частью, то  есть  Блюмером  и
прочими, кто ограбил господина Мещанинова. А ведь у нее и без него работы по
горло! Иван! Ох как он ей сейчас нужен! А Варнава пусть  летит,  пусть  ищет
ветра в поле, все равно не найдет... Главное, чтобы  он  хотя  бы  на  время
исчез из города, чтобы у нее появилась возможность привести в  порядок  свои
чувства...
   Изольда подошла к зеркалу и  взглянула  на  свое  отражение.  Безусловно,
визит в парикмахерскую не прошел даром: внешне она помолодела... Но как быть
с душой?
   В который уже раз испытав боль от щемящего чувства вины при мысли о  том,
что она совершила преступление, отдавшись внезапному  чувству  к  Варнаве  и
предав таким образом Валентину,  Изольда  вышла  из  кабинета,  чуть  ли  не
сгорбившись под  тяжестью  вновь  навалившихся  на  нее  комплексов.  Именно
контраст ее изменившейся внешности, сделавшей ее как бы ближе к  Варнаве,  к
его молодости и необузданности, превратил ее из красивой и уверенной в  себе
женщины, которую она только что видела в зеркале, в бесполое, да к  тому  же
еще и раненое существо, обреченное на одиночество и страдания.
   Ей бы остаться в кабинете, прийти в себя, заняться работой,  но  связной,
позвонивший ей еще утром, больше  не  позвонит,  поэтому  встречу  с  Иваном
перенести уже невозможно.  Значит,  надо  идти.  Стиснуть  зубы  и  в  таком
неприглядном виде (ей в тот момент казалось, что душа ее просвечивает сквозь
тело и любой, кто сейчас окажется рядом, увидит на ней,  на  ее  постаревшей
прозрачной плоти глубокие морщины) появиться перед НИМ.
   Иван...
   Ее вдруг охватило чувство, что они не виделись тысячу лет.
 
Глава 9 
 
   Едва Екатерина Ивановна ушла, оставив меня наконец-то одну (правда,  взяв
с меня слово время от времени позванивать ей либо в Туапсе,  либо  какому-то
Рябинину в Сочи), я вдруг вспомнила, что ничего не рассказала  ей  о  визите
Юры.
   Но эта мысль как пришла, так и ушла, а через пару минут я уже  звонила  в
С., Изольде. Просто  мне  не  хотелось  улаживать  наши  семейные  и,  можно
сказать, интимные дела при свидетелях, к тому же известие о  том,  что  мама
прислала мне письмо, разволновало меня. То, что  мне  пришел  перевод,  меня
тоже сначала вдохновило, но потом, вспомнив, что я  являюсь  обладательницей
довольно крупного капитала, хранящегося в сумке на вокзале, я улыбнулась.
   Услышав на другом конце провода голос ненавистного мне Варнавы,  я  очень
удивилась. А ведь еще совсем недавно от  одного  звука  этого  голоса  я  бы
уплыла, причем очень далеко...
   - Валя? Это ты? Где ты, я сейчас же вылетаю к тебе, не молчи ради бога...
И еще - прости меня, пожалуйста...
   И тут меня захлестнула теплая волна безрассудства - такое со  мной  стало
случаться в последнее время все чаще и чаще. "А почему бы, - подумалось мне,
- не провести оставшиеся летние месяцы в  этом  морском  раю,  да  еще  и  в
объятиях желанного мужчины?"  В  тот  момент,  когда  мои  мозги  совершенно
затуманились под воздействием этой уже почти реальной мечты, я  готова  была
даже поделиться МОИМИ деньгами с Варнавой...
   И я назвала ему адрес, по которому сейчас  проживала.  Приезд  Смоленской
сделал свое дело - я почему-то больше не боялась, что со мной что-то сделают
те, кого обманула или подставила Пунш... Да и что особенного я совершила?
   Прихватила из квартиры Варнавы платья его бывшей возлюбленной...  Что  же
касается кейса, набитого деньгами, то никто, ни единая душа, - не видел, как
мне его передавали, потому что свидетели, даже если таковые имелись, тут  же
были расстреляны.
   Меня не мучили угрызения совести. Больше того, мне  тогда  казалось,  что
наконец-то, обладая таким богатством, наша  семья  вздохнет  свободно.  Мама
получит возможность спокойно дожить до старости, не думая о той унизительной
поре, когда ей придется довольствоваться пенсией и теми небольшими деньгами,
которые она выгадывала, сдавая  квартиру  внаем.  Изольда  сделает  в  своей
квартире ремонт и поедет наконец отдыхать в какое-нибудь престижное место. А
я отправлюсь в Германию или Францию, выучу  языки  и  стану  продюсером  или
режиссером, снимающим фильмы о животных. Я всем близким  дам  денег  на  то,
чтобы исполнились их скромные мечты, даже Варнаве... Короче, я размечталась,
и  жизнь  представилась  мне  удивительно  приятной,  наполненной  радужными
красками, светом и теплом, как если бы я внезапно оказалась в Африке,  рядом
с мамой...
   Я положила трубку, понимая, что уже не сегодня-завтра  Варнава  объявится
здесь хотя бы по той причине, что ему, должно быть, это поручила Изольда.  Я
почему-то была уверена в том, что она непременно возьмется за дело Блюмера и
все, что с ним связано,  лишь  бы  только  помочь  своему  новому  любовнику
Варнаве, но взамен потребует, чтобы он вернул меня домой. Во всяком  случае,
это было вполне логично и, главное,  в  духе  рациональной  Изольды.  Больше
того, я вдруг подумала о том, что Изольда, которая теперь уже  точно  знает,
где я (Екатерина Ивановна  в  самом  конце  их  разговора  продиктовала  мой
адлерский адрес и телефон),  и  пальцем  не  пошевелит,  чтобы  поставить  в
известность об  этом  Варнаву.  Из  вредности.  Исходя  из  своего  жесткого
характера, чтобы  ее  услуга  Варнаве  не  так  дешево  стоила  и  чтобы  он
помучился, выискивая  меня  на  побережье...  Вот  удивится  тетушка,  когда
узнает, что я сама назвала ему адрес...
   Но как раз после того, как трубка уже лежала на месте  и  где-то  в  паре
тысяч километров от меня Варнава спешно собирался в дорогу, заказывая билеты
или такси, чтобы примчаться сюда, меня вдруг  прорвало  -  я  давно  так  не
рыдала.
   Мне стало так жаль себя, так жаль того нежного и чистого чувства, которое
я испытывала к человеку недостойному и порочному, способному  любить  бестию
Пунш, а мысль о том, что он, после того, как переспал с моей теткой, так  же
цинично воспользуется и моим телом, повергла меня в страшное  уныние.  Самые
противоречивые чувства боролись во мне, терзая меня и вызывая  все  новые  и
новые  потоки  слез.  Вскоре,  совсем  измучившись,  я  забылась   тревожным
болезненным сном.
   А проснулась я от звонка в дверь. Не представляя, кто бы  это  мог  быть,
дрожа от слабости, сохранившейся ото сна, и нервного озноба, я  на  цыпочках
приблизилась к двери и заглянула в "глазок". И не поверила  своим  глазам...
Нет, это был не Варнава, и это была  даже  не  Смоленская,  которая  обещала
заехать вечерком - проведать... Я увидела Елену Пунш. НАСТОЯЩУЮ. И тотчас же
распахнула дверь.
 
*** 
 
   Поздно вечером  в  гостиничном  номере  в  Туапсе  встретились  Екатерина
Смоленская и вся ее группа. Приехал даже Скворцов.  У  всех  были  невеселые
лица, и всем страшно захотелось выпить.
   Результаты экспертизы задерживались, и Смоленская  несколько  раз  крепко
выругалась,  вспоминая  своих  московских  ребят-экспертов,  которые   могли
задолго до официального заключения определить и, главное, сообщить ей  итоги
вскрытия, что позволяло следствию идти дальше. Ведь от результатов экспертиз
зависело многое. Кроме  Шахназарова,  который  был  зарезан,  все  остальные
жертвы были удушены. Единственное, что удалось выяснить Мише Левину, который
почти обосновался в Сочи и напрямую сотрудничал  с  местными  следователями,
это то, что все эти убийства  -  Мисропяна  (он,  правда,  умер  от  разрыва
сердца, но потом был ? также удушен), Бокалова,  Мухамедьярова,  Аскерова  и
Васильевой - объединяло одно: способ удушения. Тела несчастных были сдавлены
таким образом, словно их держали если не под прессом, то в  каком-то  другом
механическом устройстве, сила которого  позволяла  вызвать  даже  трещины  в
ребрах и плечевых суставах. Никаких следов посторонних  предметов,  волокон,
почвы, человеческих выделений, жидкостей, ничего такого не  было  обнаружено
на месте происшествия, как не было и свидетелей убийств. Что касается криков
о помощи, рассказал Паша Баженов, то лишь одна женщина, жившая по  соседству
с Ларисой Васильевой, утверждает, что слышала короткий и страшный вскрик, но
приняла его за звук,  доносящийся  из  телевизора,  где  в  последнее  время
большинство фильмов, да и новостей полнятся убийствами и трагедиями.
   Вокруг ювелирного магазина  и  библиотеки,  где  были  убиты  Мисропян  с
Бокаловым, вообще нет жилых помещений, поэтому, если они и кричали, вряд  ли
кто мог услышать их. Отсутствовали также следы  обуви  убийцы  -  словно  он
подмел за собой или даже  протер  полы.  Кроме  того,  по  словам  Рябинина,
экспертная группа, выехавшая из Сочи на место преступления, до Туапсе так  и
не доехала: по дороге сломалась машина.
   Возле чайной плантации в Волконке вообще  было  шумно  и  играла  музыка,
поэтому если там и были крики, они могли быть истолкованы местными  жителями
совсем иначе.
   Информация, которая пришла из Москвы в ответ  на  запрос  Миши  Левина  о
схожих преступлениях, в результате которых отрезанные уши жертв  находили  в
котле с кипящим маслом, лишь подтвердила уже известные факты: пять лет назад
на побережье орудовала  банда,  совершавшая  аналогичные  убийства  с  целью
ограбления.
   Ни один из членов банды так и не был  найден.  -  Кто  у  нас  занимается
лилипутками? - спросил Виталий Скворцов, закусывая водку свежим помидором.
   - Я, - ответил Паша, - лилипутки как лилипутки.
   Я встречался  с  хозяйкой  комнаты,  которую  снимали  эти  малышки.  Она
рассказала, что эти дамочки, похоже, уже пенсионерки, постоянно между  собой
собачились, много пили и ели, иногда выходили прогуляться к морю, а  так,  в
самую жару, валялись на  постели,  читали  газеты,  разгадывали  кроссворды,
одним словом, отдыхали. Ничего необычного в их поведении не было. Разве  что
сама их внешность  вызывала  у  соседей  повышенный  интерес.  Что  касается
мужчин, то ни одна из них ни с кем не встречалась...  Ночью  они  спали  как
убитые или же принимались вдруг мыть посуду, которая накопилась за день.
   - Но если они большую часть времени проводили в комнате, а не  на  пляже,
то зачем они вообще приехали на юг? Чтобы разгадывать кроссворды?
   - Почему я спросил вас о лилипутках, - продолжал Скворцов. - Дело в  том,
что в Лазаревском восьмого мая, в  кинотеатре,  что  на  площади,  выступала
цирковая труппа лилипутов, мы с Ирой видели афишу...
   - Как восьмого? Так ведь восьмого в Голубой Даче был зарезан  Шахназаров!
- воскликнул Паша. - Но зарезан он был днем... А что, если эти лилипутки его
и зарезали?
   - Да брось ты,  Паша,  зачем  им  было  тогда  рисоваться?  Ты  вообще-то
представляешь себе, кто такие лилипуты?
   - Я, конечно, никогда плотно не общался с лилипутами, но у меня  возникли
две связанные с ними версии. Первая -  это  их  непосредственное  участие  в
преступлениях,  скажем,  в  переодетом   виде...   Они   могли   переодеться
подростками, детьми, я не знаю...
   - Ерунда. Неубедительно, - вставил Левин.
   - ...а вторая - отвлекающий момент...
   - Вот это уже интереснее... Но для начала стоило бы выяснить, из цирка ли
они и участвовали ли в  представлении  там,  в  Лазаревском.  Но,  с  другой
стороны, не могли же они быть восьмого числа одновременно и в Лазаревском, и
в Голубой Даче... Что-то у меня с этими лилипутками ничего не  получается...
Но ты, Паша, продолжай работать в этом направлении, собирай о них  материал,
сопоставь место и время их пребывания на побережье.
   - А мне кажется, что они здесь вообще ни при чем,  -  сказал  Виталий.  -
Убит мужчина. Где-то поблизости от места преступления видели лилипуток -  ну
и что с того? Что вы за них уцепились? Я понимаю, если  бы  в  комнате,  где
нашли труп Шахназарова, обнаружили следы их маленькой обуви  или  кто-нибудь
видел, как одна из этих малышек выходила из дома  в  то  время,  когда  было
совершено убийство, а так... Не знаю, зачем на них время тратить...
   - А ты на что время тратишь  там,  в  Лазаревском?  -  недовольным  тоном
поинтересовался Паша Баженов. - С женой прохлаждаешься?
   - Да что вы в самом деле! - всплеснула руками Смоленская. - Миша,  больше
не наливай им, вечно они как кошка с собакой...
   - А что, разве я не прав? Мы тут мотаемся по жаре, информацию по крупицам
собираем, а он еще и слова не сказал, чем занимался все эти дни... - завелся
Баженов, и всем присутствующим стало ясно, что он копил свои упреки давно  и
теперь  навряд  ли  упустит  возможность  уязвить  Скворцова   -   любимчика
Смоленской.
   - Не слушай его, - махнула рукой Екатерина, - он просто завидует, что  ты
приехал с женой, а он, бедолага, весь истомился... И вообще хватит  пить.  У
нас еще, что называется, конь не валялся, а мы позволяем себе расслабиться!
   Хотя это я, конечно, во всем виновата, сама  же  первая  раскисла.  Но  я
действительно не знаю, как нам искать эту девицу, вокруг которой  происходит
столько убийств. А в том, что все эти убийства, кроме способа  и,  возможно,
орудия удушения, связывает имя Елены Пунш,  я  просто  уверена.  И  еще.  Не
забывайте, что в Москве убит Князев, брат Ларисы Васильевой.  Пора  вплотную
заняться московскими связями Васильевой и все же выйти на эту самую Пунш!
   Миша Левин, который все это время  молчал  и  только  закусывал,  забывая
выпить, ухмыльнулся:
   - Неужели никто из вас еще не  понял,  что  никакой  Пунш  в  природе  не
существует. Вот скажите, разве может быть такая фамилия Пунш? Это же  просто
ерунда!  Скорее  всего  это  кличка,  прозвище  или  сценический  псевдоним.
Предлагаю отправить меня обратно в Москву, и  я  докажу  вам,  что  прав.  В
Москве полно всяких клубов, ресторанов, театров, борделей, черт возьми,  где
уж непременно кто-то да слышал про эту Елену Пунш.  А  в  С.  она  оказалась
просто "по делу". И еще. Я вот слушал вас всех, анализировал и пришел еще  к
одному выводу. А что, если на побережье работает  сразу  несколько  девушек,
которые   являются   приманками   для   любвеобильных   кавказских   мужчин,
обремененных большими деньгами?..
   Соглашусь даже с тем, что ими кто-то руководит, но этот "кто-то"  хороший
психолог. Я бы показал вам все это  на  пальцах,  а  точнее,  на  платьях  и
париках, но, к сожалению, у меня их нет под рукой...
   - Миша, говори яснее, - попросил  его  Паша,  который  явно  недолюбливал
Левина, считая, что тот ленив