дованных  платьев,  из-за
которых вокруг меня умирают, точнее, погибают насильственной смертью молодые
девушки. Я была уверена, что эти платья являются ключом  к  разгадке  многих
преступлений и чуть ли не убийственным паролем, причем в самом прямом смысле
этого слова.
   Хотя, с другой стороны, ну что такого могло таиться  в  этих  платьях?  И
зачем, к примеру,  было  шить  КОПИЮ  желтого  платья  с  черным  кантом  из
современной ткани, твила, платья,  которое  демонстрировала  мне  моя  тетка
Изольда, платья,  которое  сняли  с  трупа  девушки,  разбившейся  в  С.  на
Набережной?
   Платья-убийцы, платья - визитные карточки, платья-мишени?
   Но ведь именно благодаря желтому, НАСТОЯЩЕМУ платью Пунш  я  получила  от
цыгана кейс с деньгами. И если учитывать  то  обстоятельство,  что  в  НОВОМ
желтом платье, то есть подделке, девушку убили, а в настоящем  -  "подарили"
кучу денег, то разве нельзя предположить, что уж во всяком случае  цыган  НЕ
ИМЕЛ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ К УБИЙСТВУ? Ведь девушку убили раньше, чем он  отдал
мне деньги.
   Значит,  девушками  в  этих   платьях   занимаются   как   минимум   двое
преступников, а то и преступная группа.
   Не надо обладать большим умом, чтобы  понять,  что  Елена  Пунш  или  та,
которая выдает себя за покойную и  надевает  время  от  времени  ее  платья,
является авторитетом среди преступников и либо имеет право пользоваться теми
деньгами, которые были в кейсе цыгана, либо  ей  было  поручено  ПЕРЕПРАВИТЬ
кейс в другое, только ей известное место. (Хотя лично мне,  оказавшейся,  по
сути, самой настоящей мошенницей, больше нравился  первый  вариант:  а  что,
если это ЕЕ ДОЛЯ?!) И разве эти бандиты с автоматами, расстрелявшие  жителей
дома в Свином тупике вместе с цыганом, не сослужили мне хорошую службу, взяв
ответственность за пропажу кейса на себя? Если принять во внимание, что  они
появились на своих ревущих машинах  почти  сразу  после  передачи  мне  этих
денег, то человек, пославший бандитов на разборку или за деньгами,  знал  об
их существовании и, возможно, тоже  имел  право  на  свою  долю.  Расстреляв
цыгана и остальных, кто был в доме, они не нашли кейс и вернулись к  хозяину
несолоно хлебавши.
   Рассуждая подобным образом, я нарисовала небольшую  и  примитивную  схему
происхождения кейса с  деньгами  и  далее,  по  сюжету,  его  продвижения  в
пространстве.
   Первое, что пришло мне в голову, когда я начала  рисовать  свой  нехитрый
чертеж, было то, что  деньги  эти  добыты  преступным  путем  усилиями  двух
криминальных кланов. Причем представителем одного из них являлась Елена Пунш
(я  решила  все-таки  оставить  это  имя  за  ней,  пока   не   подтвердится
существование или смерть НАСТОЯЩЕЙ, той, что похоронена (или не  похоронена)
на Воскресенском кладбище), а  представителем  другого  клана  -  тот  самый
человек. Хозяин, пославший в Свиной тупик своих людей за долей.
   Но всех переубивали, денег не нашли, что будет дальше? И  кому  придет  в
голову,  что  кейс  отдали  в  руки  какой-то  случайной  прохожей,   сильно
смахивавшей на Елену Пунш, причем только потому, что  на  ней  оказалось  ее
желтое платье?..
   И не Хозяин ли, прежде чем пускать кровь  жителям  Свиного  тупика,  убил
девушку в желтом платье на Набережной, думая, что это и есть  Пунш?  Да  это
наверняка и была  Пунш,  раз  ее  опознал  на  снимке  Варнава,  после  чего
хлопнулся в обморок...
   Я стала припоминать слова, которые мне говорил перед своей гибелью цыган.
Короткие фразы, которым я прежде  не  придала  значения,  теперь  оживали  и
обретали смысл, наводили на новые мысли и должны были помочь понять, что  же
связывало Пунш с обитателями дома в Свином  тупике.  "Опаздываешь".  Значит,
Пунш ждали. Но кто? И если устали, то, выходит,  она  должна  была  приехать
откуда-то намного раньше, чуть ли не на две  недели!  Он  ведь  сказал  мне:
"Дура, я же за тебя переживаю. Две недели назад на Набережной нашли  женский
труп. Платье - НУ ПРЯМО КАК У ТЕБЯ". И еще:
   "Думал, что ЕГО работа. Ты о нем что-нибудь слышала ТАМ?"
   Как мне раньше не вспомнились эти слова? Пунш опоздала  примерно  на  две
недели, значит, деньги,  приготовленные  для  нее  в  кейсе,  предполагалось
переправить куда-то раньше... Ну не могла я тогда поверить, что этот кейс  -
доля Пунш.
   Дальше. Он сказал: "Я сделал все, как ты просила. Все остается в  силе...
Только в следующий раз не опаздывай - я думал, что больше не увижу тебя".
   Или вот: "Я знаю, почему ты злишься, но ждать осталось совсем немного.
   Катя и Роза (КАТЯ и РОЗА! Кто они?) прилетели  еще  три  дня  назад.  Они
хорошие девочки".
   Потом он говорил что-то про очки и стал  приставать  ко  мне,  полез  под
платье. Это означало, что они с Пунш были в близких отношениях. Но, учитывая
то, каким тоном Пунш (то есть перепуганная насмерть я сама, перевоплотившись
в сорвиголову Пунш) разговаривала с цыганом, ему льстила эта  связь,  больше
того, он мог СЛУЖИТЬ этой невероятной женщине! Иначе навряд ли  он  стал  бы
терпеть мои выходки.
   А Блюмер! Как же я забыла про Блюмера?! Я  ведь  сама  спросила  его  про
Блюмера, на что он мне ответил:
   "Можешь не переживать, с ним все в полном порядке - молчит..."
   А когда я спросила про Варнаву, он не  ответил  ничего.  Вернее,  сначала
произнес что-то  вроде  "Как  договаривались",  а  потом  добавил,  что  все
остается в силе.
   И наконец: "Ты зайдешь или тебе принести  сюда?"  Так  можно  спрашивать,
если Пунш уже неоднократно заходила в дом, но случалось и такое, что кейсы с
деньгами ей выносили, что называется, на блюдечке...
   Я не понимала, кого подразумевал цыган, когда спрашивал, слышала ли  она,
Пунш, о НЕМ ТАМ? О ком? О Хозяине,  от  которого  они,  быть  может,  скрыли
деньги? А он ждал-ждал полмесяца, да и решил взять свою долю  сам...  И  где
это ТАМ? Откуда она приехала?
   Жаль, конечно, что я сейчас была не  в  С.,  ведь  я  обладала  бесценной
информацией и о цыгане,  и  о  Блюмере,  и  о  Пунш,  но  это  расследование
развивалось теперь под четким  руководством  Изольды,  а  уж  она-то  сумеет
распутать  змеиный  клубок,  выпутается  сама  и  поможет  Варнаве.  Хотя  я
понимала, что теперь только тетка могла помочь  и  МНЕ  вернуться  домой,  а
потом обеспечить мою безопасность.
   Тем более - чего уж там! - я и не торопилась рассказывать ей ничего ни  о
деньгах, ни о том, что увидела в Свином тупике в тот день...  Зачем?  И  как
вообще можно вот так легкомысленно поступить со свалившимся тебе  на  голову
счастьем  в  образе  чудесных  банковских  знаков,  отдав   их   следователю
прокуратуры, своей же тетке, которая к тому же еще и отбила у тебя парня?
   Я просто вернусь к Изольде, попрошу у  нее  прощения  за  свой  идиотский
поступок, поплачусь ей в жилетку и поклянусь больше не терять голову...  Вот
только даст ли она мне ответную клятву, что свою собственную, совсем недавно
потерянную на подушке рядом с такой  же  головой  своего,  а  точнее,  моего
любовника, голову она поставит  на  место  и  выбросит  из  сердца  красавца
Варнаву?
   Или они будут продолжать заниматься любовью на моих глазах,  если  вообще
еще не поженились?!
   Вот это обстоятельство и препятствовало принятию окончательного  решения:
возвращаться мне домой, в С., или нет.
   Я не знала, что мне делать. Совершенно запуталась в  своих  проблемах.  И
только желание увидеть Варнаву, хотя бы несколько минут побыть рядом  с  ним
или - невероятное блаженство! - прикоснуться к нему, толкало меня в спину  и
заставляло подумать о возвращении домой.
   Не давало покоя и чувство  долга  по  отношению  к  теперь  уже  покойной
Тане...  Разве  не  по  моей,  пусть  и  косвенной,  вине  она   погибла   в
Лазаревском?
   Ведь она была в "моем" платье... И какую роль в этом мог сыграть Юра?
   Вспомнив о Юре, я вдруг  подумала,  что  он  мне  приснился  -  настолько
неожиданно он пришел и ушел, оставив в душе лишь тяжелый и вязкий туман, имя
которому страх...
   Навряд ли он причастен к смерти Тани, иначе бы не  пришел  ко  мне  и  не
рассказал о ней, да и платье бы не привозил, кто его просил об этом?
   Во всяком случае, о Юре у меня осталось  самое  хорошее  впечатление:  ну
знает человек что-то, о чем не может рассказать первому встречному, но  ведь
приехал же ко мне, предупредил...
   Существовала еще одна версия, связанная с платьем. А  что,  если  кто-то,
здесь, в Адлере, видел меня в... Стоп, меня еще никто не успел здесь увидеть
в платьях Пунш, потому что после того, что  произошло  в  Свином  тупике,  я
надела  на  себя  старое  выгоревшее  льняное  платье  и  соломенную  шляпу,
превратившись в пугало. В них и прилетела в Адлер...
   В платьях Пунш видели только Таню! Сначала в красном  роскошном  платьице
на пляже, в кафе, где официант и принес ей записку от этого Юры, черт бы его
побрал! А потом в белом платье "от Пунш" она поехала на  свидание  с  ним  в
Лазаревское...
   У меня разболелась голова. И немудрено: ведь Таня  могла  им  рассказать,
что платья эти - и красное и белое - не ее, а  какой-то  Валентины,  которая
живет в Адлере по такому-то адресу... Ведь дала же она мой  адрес  Юре,  так
почему бы ей не назвать его тем, кто, вероятно, имеет отношение к кейсу?
   От этой простой и ясной мысли меня бросило в  пот,  я  вскочила  и  стала
собираться как сумасшедшая. Побросав в сумку все необходимое, я  уже  хотела
выбежать из квартиры, но  услышала  резкие,  словно  уколы  в  зубной  нерв,
звонки...
   Звонили, не прекращая, очень долго... Кто-то пришел по мою  душу,  кто-то
хочет увидеть меня, услышать меня, убить меня...
   Вжавшись в угол,  я  замерла,  слушая,  как  трещит  выламываемая  кем-то
входная дверь...
 
*** 
 
   Они не успели договорить, как на почту ворвалась женщина и,  кинувшись  к
одному из окошек, за которым работали женщины-операторы междугородной связи,
крикнула:
   - Там.. в парке, где аттракционы, девушку сбросили с колеса  обозрения...
Все туда побежали!.. - И, выпалив все на едином  дыхании,  выбежала,  махнув
кому-то невидимому в пространстве рукой, словно без нее там, в парке, нечего
и делать...
   - Господи, да что же это за такое?  Виталий,  пойдем,  может,  это  имеет
какое-то отношение и к нашему делу... Ох уж мне эти  курорты  и  отдыхающие,
бизнесмены и эта несносная жара...
   Казалось, все население Лазаревского, но на самом деле  лишь  бездельники
отдыхающие, охочие до всякого рода зрелищ, бросилось  в  парк  поглазеть  на
происшествие.
   -  Знаешь,  людей  здесь  так  много,  что  они  напоминают  мне  полчища
тараканов, - не выпуская руку Скворцова, пробормотала Смоленская, продираясь
сквозь толпу на набережной, спешащую в сторону парка, и  чувствуя,  что  еще
немного, и сердце ее  не  выдержит  духоты,  невыносимой  влажности,  такого
невероятного скопления людей. Пот заливал ей глаза, сердце  ухало  в  груди,
грозя в любую минуту остановиться или застрять где-то в горле. - Старость  -
не радость...
   - Да брось ты, Екатерина Ивановна,  уже  пришли.  -  Виталий  остановился
первым и придержал Смоленскую, приобнял ее и прижал к себе:
   - Отдышись...
   Видишь, оцепление?
   Возле колеса обозрения милиционеры едва расчистили площадку и проезд  для
милицейских и санитарных машин. В тот момент, когда  Смоленская  с  Виталием
пробрались к ближайшему милиционеру, толпа расступилась, и санитары в  белых
халатах пронесли мимо них носилки с телом, прикрытым простыней.
   - Подождите минутку! - Смоленская предъявила появившимся откуда-то  людям
в штатском - явно следователям и операм, приехавшим на место преступления, -
свое удостоверение и попросила открыть лицо погибшей.
   Внимательно изучив ее документы,  человек,  представившийся  следователем
Сочинской прокуратуры, сам приподнял край простыни.
   С минуту посмотрев на белое, с разбитым носом и содранной кожей на правой
скуле лицо девушки, Смоленская чуть заметно вздохнула и, прошептав:
   "Слава богу, не она", - отошла в сторону.
   Кто-то в толпе упал в обморок, и врач, полненький невысокий  человечек  с
круглыми "чеховскими" очками на крупном  армянском  носу,  поспешил  оказать
помощь.
   - Точно, не она, - сказал, вытирая пот с лица, Скворцов;
   - А ты кого имел в виду? ! -А ты?
   - Вообще-то я подумала о Валентине...
 
*** 
 
   Ворвавшись в комнату с пистолетом  в  руке,  но  увидев  спрятавшуюся  за
креслом девушку, Смоленская поняла, что никакая опасность ей  не  грозит,  и
спрятала оружие.
   - Спасибо, можете идти. - Она сделала знак, и Коля  Рябинин,  вызвавшийся
ей помочь открыть дверь квартиры, исчез.
   - Вы уж извините, девушка, что мы вот так к вам  врываемся,  но  вы  сами
виноваты - долго не открывали...
   Валентина  разлепила  веки  и  замотала  головой:   вот   уж   кого   она
действительно не ожидала здесь встретить, так это Смоленскую!..
   - Господи, Екатерина Ивановна... Глазам своим не верю...
   - Валя? Ты? - Смоленская обняла припавшую к ее груди рыдающую Валентину и
принялась гладить по голове. - Ну все, все, успокойся...
   Валя не прекращая твердила, что ее собираются убить, бормотала  что-то  о
Тане, Блюмере и платьях...
   - Выпей воды, успокойся, с тобой же невозможно разговаривать.
   Глотнув воды,  Валентина  рассказала  ей  про  Таню  -  про  ее  богатого
любовника  Юру,  который  должен  был  увезти  ее  в  Лазаревское  и  обещал
впоследствии купить ей дубленку...
   - Я говорила ей, что эта поездка добром не кончится...
   - Как фамилия твоей соседки?
   - Журавлева! Вот и документы ее... Она погибла в  Лазаревском,  я  только
что  видела  репортаж  по  телевизору!  Скажите,  это  из-за  платья?..   Вы
что-нибудь об этом знаете? ;; -  Так,  значит,  твоя  соседка  и  есть  Таня
Журавлева? - удивилась такому совпадению Смоленская, которая  сначала  никак
не могла взять в толк, откуда Валентине известна фамилия Журавлевой. - Валя,
успокойся же, говорю... Твоя Таня Журавлева не погибла.  Ты  имеешь  в  виду
девушку, которая бросилась с колеса обозрения?
   - Ну да!
   - Ее уже опознали - она из  местных,  наркоманка,  проститутка...  решила
немного полетать. Выбрось все это из головы и угости меня кофе или соком,  а
то пить ужасно хочется... Жара...
   - Так это не Таня? Что же это я  -  обозналась?  Валентине  потребовалось
какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и хотя бы немного успокойся.
   -  Господи,  прямо  гора  с  плеч...  Подождите,  дайте-ка  мне  на   вас
посмотреть... Просто не верю, что это вы! Но как вы меня нашли?
   Этого вопроса Смоленская ждала, но говорить правду  не  собиралась  -  не
хотела раньше времени раскрывать карты. Сразу после  того,  как  с  Виталием
Скворцовым  они  стали   свидетелями   трагедии,   разыгравшейся   в   парке
Лазаревского, Екатерина поехала  в  Адлер  -  искать  Валентину.  Сердце  ей
подсказывало, что девушке что-то угрожает, тем более  что  она  связалась  с
парнем, имеющим  непосредственное  отношение  к  Пунш.  Разыскать  Валентину
Смоленской помогли адлерские ребята-оперативники, к которым  она  обратилась
за помощью. Достаточно хорошо осведомленные практически обо всех, кто сдавал
в городе жилье отдыхающим, они вывели ее на хозяина  квартиры,  которую  тот
сдал девушке по имени Валентина, чей паспорт он тотчас и  предъявил.  Каково
же было удивление Смоленской, когда, проходя по главной площади Адлера, мимо
фотографа,  зазывающего  прохожих  сняться  на  фоне  пальмы  в  обнимку   с
обезьянкой, она увидела фотографию  Изольдиной  племянницы,  сделанную,  как
выяснилось, буквально на днях.
   Словоохотливый фотограф, обрадованный  уже  тем,  что  на  него  обратили
внимание, услышав, что девушку, чей снимок украшал его стенд, разыскивает ее
родная тетя (как представилась Смоленская), тотчас подсказал, где  ее  можно
найти, и даже выдал информацию о том, что квартиру она снимает не одна, а  с
подружкой.
   - Как я тебя нашла? Элементарно. То есть, конечно, совершенно случайно.
   Просто надо поменьше фотографироваться... Твоя  фотография  красуется  на
центральной площади Адлера, на стенде у  одного  из  фотографов,  который  и
помог тебе снять эту квартирку...
   - Точно! Вот это да! Постойте, но ведь я могла быть где угодно, не только
в Адлере...
   - Во всяком случае, из С. ты вылетела  именно  в  Адлер.  А  еще  Изольда
сказала, что ты  лентяйка  и  навряд  ли  тебе  захочется  путешествовать  в
переполненной электричке по побережью...
   - Это верно, она меня знает. Хотя мне уже и Адлер, и пляж,  и  даже  море
порядком надоели...
   - А что ты говорила про платье?
   - Я?.. Про платье? Когда?
   - Первое, о чем ты спросила меня, когда думала, что  твоя  Таня  погибла,
было: это из-за платья?
   - Да нет, ничего особенного... Просто я ей дала свое, - густо  покраснела
Валентина, - а оно слишком открытое, провоцирующее. Вот я  и  подумала,  что
если бы Таня была в другом платье, то  на  нее  бы,  может,  и  не  обратили
внимания и никуда не пригласили... - Она и сама не знала, что говорит.
   От стыда и вранья язык и вовсе заплетался.
   - Понятно. Ты боишься за нее? Тебе показалось,  что  это  она  выпала  из
колеса обозрения? Успокойся. Я тебе уже сказала, что это не она, это местная
девушка. Просто такое иногда бывает: видишь  именно  то,  что  больше  всего
боишься увидеть. Вот и ты: увидела на экране совершенно незнакомое  лицо,  а
тебе показалось, что это Таня... Ты волнуешься за нее,  переживаешь,  вот  и
результат... К тому же, как мне кажется, ты нервничаешь  еще  и  по  другому
поводу.
   - По какому еще поводу?
   - Платья. Что это за платья и откуда они у тебя?
   О платьях ей  рассказала  Изольда,  но  Смоленская  хотела  услышать  эту
историю из уст самой Валентины.
   - Я их не крала, а просто забрала их из квартиры Варнавы... Я  же  знала,
что он там больше не живет, что его предали, обокрали, выбросили на улицу...
Не пропадать же вещам... - Лицо Валентины  стало  красным,  словно  июньская
вишня. - А про Варнаву...
   - Про Варнаву я уже слышала от твоей тети. Ты мне лучше скажи,  дорогуша,
как это ты могла вот так запросто исчезнуть из города, удрать от тетки, даже
не оставив ей записку? Ты что думаешь, если она работает следователем, то  у
нее нервы железные? Ты себе представить не можешь,  в  каком  состоянии  она
сейчас находится, разыскивает тебя, между прочим, вот и меня попросила...
   Здесь она, конечно, слукавила, но сочла, что эта ложь  пойдет  только  на
пользу. Изольда и предположить не могла, что Смоленской удастся  так  быстро
разыскать на побережье ее племянницу-беглянку.
   - Вы меня держите за дурочку? - обиделась Валентина.  -  Хотите  сказать,
что оказались здесь из-за меня? Да вы же наверняка приехали сюда из-за  этих
убийств. Все только и говорят о них.
   - Откуда тебе это известно? Местное  телевидение?  Оперативно  сработали,
ничего не  скажешь...  Но  об  этом  потом.  Ты  мне  скажи  лучше,  телефон
работает? . - Работает. Хозяин разрешил звонить хоть на край света - паспорт
взял и пятьсот рублей, вроде залога...
   - Маловато для такого разрешения... Екатерина Ивановна придвинула к  себе
телефон и стала набирать номер.
   - Вы куда? В С.? Доложить обо мне?
   Валентина чувствовала себя крайне неуютно: ей больше  всего  не  хотелось
сейчас говорить с Изольдой. Но разве Екатерине Ивановне это  объяснишь,  тем
более что она-то хотела как лучше?! Что она знает об их отношениях с  теткой
и о причине, заставившей Валентину вот так неожиданно сорваться  с  места  и
прилететь на юг?! Да ничего!
   Им удалось связаться с С. лишь минут через сорок.
   - Изольда? Это я, Катя Смоленская. Звоню тебе из Адлера. Чтобы не томить,
сообщаю сразу, что Валентина твоя сидит рядом со мной, жива и здорова,  чего
и тебе желает. Я уж не стану вас мирить, вы достаточно взрослые люди, просто
хотела тебя успокоить... Сами потом разберетесь...
   - Смоленская, спасибо тебе, - голос Изольды от волнен