лнованные крошки так раскроются передо мной.
   - А Елена Пунш? - Я чувствовала, как начинает дергаться  левое  веко.  Не
хватало только грохнуться в обморок!
   - А Елена Пунш здесь ни при чем. Она умерла лет  пять  назад.  Мы  ее  не
видели, только на афишах, и знаем, что она была женой  Лебедева  и  ушла  от
него, прибрав к рукам все его денежки...
   Меня снова сбивали с толку. Я так и не поняла, кто  кого  ограбил:  Елена
Пунш ли своего мужа или Лебедев - ее. Я решила не останавливаться.
   -  Понимаете,  в  чем  дело.  Убиты  несколько  человек,  и  везде,   где
совершалось преступление, видели девушку, как  две  капли  воды  похожую  на
Елену Пунш. Вам ничего об этом не известно?
   - Нет. Мы только знаем, что она умерла от воспаления легких  в  девяносто
четвертом...
   - Вы были на ее похоронах?
   - Нет, но после похорон побывали с Максимовым на кладбище, относили цветы
на могилку. Ходили слухи, что это Юра ее убил, он все грозился  сбросить  ее
откуда-нибудь сверху; вечно напьется и несет всякую чушь... Вот и докаркался
- она умерла сама.
   - Это точно не он ее убил?
   - Юра на это не способен. К тому же он очень сильно любил свою жену.
   Говорят, она была необыкновенно красивой...
   - А вам ничего не известно о ее платьях? Говорят, что  Юра  заставлял  ее
носить какие-то странные платья...
   - Ничего он не заставлял, просто у нее был свой артистический гардероб, и
платья были выдержаны в определенном стиле... Вот если у нас, к примеру, все
шилось, как на девочек  -  рюшки,  оборочки,  кокеточки,  то  у  Елены  были
шикарные стильные платья в духе пятидесятых годов, и сшиты эти  платья  были
Юриной мамой... Но я видела их только на фотографиях...
   В голове моей все спуталось, и я не знала, о  чем  еще  расспросить  этих
разоткровенничавшихся малышек. Главный вопрос так и остался без ответа - где
Пунш? Она умерла. Интересно, что бы  они  подумали,  расскажи  я  им  жуткую
историю о том, как провожала эту самую Пунш на кладбище и  как  помогала  ей
укладываться в гроб, расправляя складки ее платья,  чтобы  их  не  прищемило
плитой. Я чувствовала и откуда-то знала, что и кладбище  было  настоящим,  и
могила, и Пунш... И это точно была она! Но как могла она существовать в двух
параллельных, несовместимых мирах  -  в  загробном  и  реальном,  где  много
солнца, цветов и травы?! Нет, вот этого я  постичь  умом  не  могла!  Только
чувствами.
   Я отказалась от предложенного вина, поблагодарила Катю и Розу за разговор
и решила удалиться, понимая, насколько угнетены они сейчас, ведь,  по  сути,
малышки присутствовали на похоронах своих напарниц и  перспектива  закончить
жизнь так же, как те, не могла не показаться им  картинкой  из  преисподней.
Теперь мне необходимо было встретиться с Максимовым. На мой взгляд,  Изольда
явно поторопилась оставить его в покое, потому что такие пьющие слабовольные
люди зачастую знают гораздо больше, чем это может показаться. Ради денег они
могут пойти на многое, быть может, поэтому я и подозревала  его  в  связи  с
Пунш. Очевидным было то, что вся ее  жизнь  прочно  связана  с  криминальной
деятельностью, но тогда почему же никто в городе ничего не слышал о  ней,  и
это  звучное,  как  хлопок  шампанского,   имя   не   было   известно   даже
многочисленным агентам  тетки  -  выходцам  из  этого  самого  криминального
мира?!
   В моей  голове  постепенно  сформировалась  почти  визуальная  структура,
стержнем которой являлась Пунш - организатор и инициатор грабежей и убийств,
совершавшихся при непосредственном  участии  Кати  и  Розы.  И  как  же  это
Максимов, нынешний руководитель труппы, ничего  не  знал  о  том  прикрытии,
которое  осуществлялось  его   подопечными,   обеспечивающими   преступникам
"железное алиби"?
   Ведь   правоохранительные    органы,    проводившие    параллель    между
совершавшимися в разных городах преступлениями и  гастролями  безобидного  с
виду коллектива лилипутов, в первую очередь наверняка обращались с вопросами
именно к Максимову! И кто, как не он, имел возможность создавать эти липовые
алиби, возможно, подключая в качестве свидетелей и  совершенно  нейтральных,
рядовых артистов?
   Для  того  чтобы  выяснить,  работает  Максимов  на  Пунш  или  нет,  мне
необходимо было спровоцировать его, прижать к стенке, чтобы он  уже  не  мог
отпереться, отказаться хотя бы от знакомства с Пунш... или  ее  призраком...
Но как? Разве что появившись перед ним в ее обличье? Но где взять ее платья?
Ведь она забрала у меня свой чемодан еще там, в Адлере.
   И тут я вспомнила про шарабан! Ведь  Пунш  любила  кататься  на  цирковом
шарабане!
   Я снова вернулась в цирк, подошла к конторке вахтера и задала ему вопрос,
где и у кого я могу арендовать на время цирковой  шарабан.  Выяснилось,  что
это можно сделать хоть сейчас, заплатив пятьдесят рублей за  час  и  оставив
приличный залог и свой документ.
   - Так это вы заправляете шарабаном? - удивилась я. -  И  это  все  вполне
официально?
   - Полуофициально, - хмыкнул мужичонка и покачал головой".  -  А  вам  все
официально подавай, с квитанциями? Тогда будете кататься за сто  рублей.  Ну
что, есть разница?
   - Но Елене Пунш вы давали его совсем бесплатно! - заметила я раздраженным
тоном, как если бы действительно была уверена в этом.
   - Так это же было ночью! К тому же она  своя  и  расплачивалась  со  мной
вином. Она единственная, кто знал мой вкус, и всегда покупала мне клюквенную
настойку.
   И  тут,  понимая,  что  проговорился,  вахтер-алкоголик  поднял  на  меня
водянистые глаза и замер, ожидая моей реакции на его слова.
   - Вы же час назад говорили мне, что она умерла!
   - Да, она умерла, но потом вернулась. Он сглотнул - при  этом  кадык  его
дернулся - и посмотрел на меня чуть ли не с извиняющимся видом.
   - Да-да, вернулась, спустя много лет, такая же красивая  и  молодая.  Она
пришла как-то ночью, и я, понимая, что у меня "беляк", что такого  не  может
быть, отдал ей шарабан на всю ночь! Мы потом пили за ее здоровье,  вместе  с
нами был ее приятель... Уж не знаю, как вам все это объяснить, но я видел ее
вот как вас! У нее и голос был такой же, и  одежда,  и  все...  Когда  после
этого в цирк заглянул Лебедев, ее  бывший  муж,  и  я,  угостив  его  вином,
рассказал о ее возвращении, он лишь махнул рукой и сказал, что это не она...
Я,  конечно,  сильно  выпил,  потому  что  на  трезвую  голову  рассказывать
кому-нибудь про такое не станешь, верно? Но он все равно сказал, что это  не
она, что это,  как  он  выразился,  "какая-то  стерва",  которая  хочет  его
подставить. И тогда я подумал, что у Юры едет крыша. Но, с  другой  стороны,
не оба же мы спятили?! Я рассказал ему  и  про  шарабан,  потому  что  Лена,
настоящая Лена, любила кататься на шарабане по городу и  купаться  на  пляже
ночью... Но Юра уперся как бык и все повторял и повторял, что это  не  Лена,
что настоящая Лена умерла, а это совершенно другая женщина, которая,  я  уже
говорил, хочет подставить его... Но зачем, я думаю, подставлять его, кому он
нужен?
   - А когда вы видели ее в последний раз?
   - Кого?
   - Ту, которую Юра называл стервой?
   - Вообще-то... она заходила сюда вчера...
   - За шарабаном?
   - Нет, ей, похоже, было  не  до  шарабана,  она  сказала,  что  ей  негде
переночевать,  и  попросилась  ко  мне  сюда,  здесь  вот  у  меня  комнатка
небольшая, с плиткой и диваном.
   - И вы пустили ее? - Я не верила своим ушам.
   - Конечно. Она же пришла не с пустыми  руками,  а  с  вином,  колбасой  и
сладкими булочками. У нее были вещи, так она оставила их у меня  и  сказала,
что вернется вечером...
   - И снова переночует у вас?
   "Господи,  -  подумала  я  тогда,  -  неужели  мы  наконец-то  сможем  ее
поймать?!"
   В голове моей уже созрел план: я сейчас же возвращаюсь  к  себе  домой  и
дожидаюсь там Мишу (я была уверена, что он не вернется к Ивану один и  будет
ожидать меня до победного конца), затем мы с ним едем в лес, забираем Ивана,
Изольду и Смоленскую и ночью в цирке ловим Пунш!
   Я бы, вероятно, так и поступила, если бы не думала о Максимове. Мне нужны
были доказательства его причастности ко всем преступлениям,  поскольку  Пунш
представлялась мне тогда существом без  плоти.  Слишком  уж  многое  на  это
указывало: ее  могилы  в  разных  городах,  разлагавшаяся  на  глазах  кожа,
странное  поведение...  Да,  как  это  ни  печально,  но  в  тот  момент   я
действительно полагала, что мы имеем дело с фантомом...
   Мои рассуждения были просты и сводились к следующему: Пунш если и  придет
вечером в цирк, то уже никуда от нас не денется, а сейчас, пока у вахтера  в
комнате лежат ее вещи, было бы неплохо воспользоваться ими, чтобы в одном из
ее платьев показаться  перед  Максимовым.  По  'его  поведению  можно  будет
догадаться о том, какую роль он играл во всей этой истории с  убийствами  на
побережье Черного моря и расстрелом Кати и Розы...
   - Вы рассказали мне какую-то совершенно невероятную байку о воскресшей из
мертвых Пунш... Вы считаете это нормальным? - спросила я вахтера, глядя  ему
прямо в глаза. Я видела перед собой  испуганного  пьяницу,  алкоголика,  для
которого выпивка в жизни заменяла саму жизнь, а  потому  с  ним  можно  было
легко договориться. - Я хоть и не Пунш и не знаю ваших  вкусов,  но  так  же
попала в сложное положение, и мне тоже негде перекантоваться... Вы не  могли
бы и меня пустить хоть на время в свою каморку... Деньги у меня есть,  и  вы
прямо сейчас сможете купить себе любую настойку, калиновую  или  клюквенную,
причем не одну...
   А я подежурю здесь за вас, пока вы ходите в магазин. Ну как?
   В моей руке появилась сотенная купюра, и  вахтер,  имени  которого  я  не
знала, просто затрясся, услышав мое предложение.
   - Договорились... Если кто меня спросит, я в туалете, хорошо? - торопливо
пробормотал он, схватил деньги и быстрым шагом направился к выходу.
   Он ушел,  а  я  открыла  дверь  его  комнаты,  примыкающей  к  стеклянной
конторке, и увидела уже знакомый мне чемодан, тот самый, который сама же, по
сути, и украла в свое время из бывшей квартиры Варнавы...
   Мне понадобилось всего четверть часа,  чтобы  надеть  на  себя  то  самое
желтое платье Пунш, в котором я была в день гибели цыгана и  Кати  с  Розой,
день, когда я совершенно фантастическим образом разбогатела на несколько сот
тысяч долларов - на сумму, так и не пересчитанную  мною  и,  возможно  даже,
куда большую, чем я предполагала.
   Почему я остановила свой выбор именно на этом платье, ответить трудно.
   Возможно, потому, что мне вспомнились слова Пунш о том,  что  эти  платья
приносили ей удачу, мне  же,  в  частности,  удачу  принесло  именно  желтое
платье.
   Стянув волосы в хвост и закрепив его на макушке, я дрожащими от  волнения
руками достала из сумочки помаду, тушь и сделала все  возможное,  чтобы  мое
лицо было ярче, выразительнее, пусть даже вульгарнее.
   В чемодане я обнаружила и туфельки на шпильках, которые очень подходили к
платью.
   Я собиралась уже захлопнуть  чемодан,  как  вдруг  внимание  мое  привлек
красный полиэтиленовый пакет  с  каким-то  серым  мехом  внутри.  Сгорая  от
любопытства, я открыла его, сунула пальцы  внутрь  и  была  очень  удивлена,
когда, зацепив нечто мягкое и пушистое, извлекла наружу клок шерсти, похожей
на кроличью. В некоторых местах  пух  и  шерстинки  были  склеены  сгустками
крови... В голову сразу же полезли мысли о черной магии, но, как ни пыталась
я  вспомнить,  какое  отношение  может  иметь  кроличий  или  заячий  пух  к
колдовству и прочим дьявольским штучкам, кроме сушеных лягушек, разрубленных
птиц и куриных лапок, ничего не припоминалось...
   Мне показалось, что я слышу шаги, а потому надо было срочно  уходить.  Не
утруждая себя водворением шерсти обратно в пакет, я упрятала этот  серый,  в
запекшейся крови пушистый комок куда-то в складки  лежащего  на  поверхности
чемодана черного бархатного платья, в освободившийся пакет торопливо  сунула
свою одежду и бросилась вон из комнаты.
   Когда я выходила, мне казалось, что я - это не я, а Пунш. Платье,  словно
вторая кожа, очевидно, несло в себе ЕЕ энергетику...
   Поскольку  вахтера  еще  не  было,  я  беспрепятственно   прошла   сквозь
"вертушку" в глубь цирка,  вдохнула  в  себя  специфический  запах  конюшни,
бросила взгляд на стоящих в  аккуратных  и  чистых  стойлах  серых  и  белых
лошадок и, толкнув  впереди  себя  дверь,  оказалась  в  маленьком  открытом
дворике, где увидела микроавтобус  с  привязанным  к  нему  толстым  злобным
ротвейлером. Пес так рванул мне навстречу, что чуть не сорвался  с  поводка.
Испугавшись, я кинулась обратно и, не помня  себя  от  страха,  взлетела  по
лестнице на второй этаж.
   Какой-то рабочий в голубом комбинезоне, встретившийся  мне  на  лестнице,
показал, где находится гримерная Максимова.
   Пройдя несколько метров  по  коридору  и  увидев  ярко-розовую  дверь,  я
остановилась и постучала в нее.
   - Войдите! - услышала я и вошла.
   Невероятно высокий худой человек лежал на диване и курил. В комнате и без
того был спертый,  тяжелый  дух,  настоянный  на  запахах  пудры,  какого-то
дешевого одеколона и перегара, а тут еще и дым...
   Я стояла в дверях и молча  смотрела  на  Максимова;  ожидая  какой-нибудь
реакции. Он вдруг вскочил, сел, затушил окурок, раздавив его на  полу  своим
желтым огромным, явно клоунским башмаком, и произнес, будто отчитался:
   - Я... все как договорились. Его автобус во дворе, видела? Он согласился,
и я купил... Можешь забирать его хоть сейчас. Или принесу тебе сумку вниз, к
Кузьмичу. Все-таки тяжесть...
   Ничего не понимая, я лишь кивнула. Хотя  в  принципе,  кое-что  мне  было
ясно: некто, чей автобус стоял сейчас во дворе, продал  Максимову  для  Пунш
нечто тяжелое, умещающееся в сумке. Оставалось только выяснить,  кто  хозяин
автобуса и какие у него дела с Пунш или с Максимовым. Кто хозяин,  я  узнала
уже  спустя  минуту  у  Кузьмина,  вахтера,  после  чего  покинула  пахнущий
лошадками и смертью цирк...
 
Глава 17 
 
   Когда вышли все сроки, а машина с Мишей и Валентиной так и не  вернулась,
Смоленская решительно заявила:
   - Все! Времени ждать у нас больше нет. Если мы  сейчас  не  сделаем  это,
другой такой возможности может и не  представиться...  Валентина  -  человек
взрослый, самостоятельный, возможно, она узнала нечто такое, что поможет нам
впоследствии, хотя не исключено, что ее задержали...  Тогда  тем  более  нам
нельзя медлить. Иван, возьмите на всякий случай пару лопат, и  поедем.  Пока
еще светло...
   Изольда, которая выкурила к этому времени почти  полпачки  сигарет,  тоже
кивнула в знак согласия.
   - Хорошо, выходим. Документы все при мне... Кто знает, может, нам повезет
и  мы  хотя  бы  узнаем,  КТО  ТАМ...  Вот  только  Володю  Желткова  я   не
предупредила, не успела... Но даже если он сегодня не дежурит, я позвоню ему
домой и уговорю его приехать на работу.
   Иван, выслушав их, вышел  из  дома,  вывел  из  гаража  старенькую  белую
"Ниву", бросил за сиденье две лопаты, фонарь, моток веревки,  инструменты  и
большой холщовый мешок.
   - Поехали, - проронил он со вздохом. - Ну, бабоньки, у вас и работка...
   На кладбище приехали в семь часов  вечера.  Изольда  со  свойственной  ей
решимостью сразу же позвонила в дверь дома, в котором жил  со  своей  семьей
кладбищенский сторож.  Еще  в  машине  она  объяснила,  что  проще  и  легче
договориться  именно  со   сторожем,   чем   встречаться   с   кладбищенским
начальством, тряся  перед  их  носом  бумагами  -  разрешением  на  вскрытие
могилы... Сторож, он и есть сторож, с него взятки гладки.  Ему  можно  будет
даже заплатить за молчание.
   В случае же, если могила окажется фиктивной, тем более никому и ничего за
это не будет, больше того - никто ничего и не узнает! Что касается  вопроса,
стоит ли показывать сторожу документы, то и  это  можно  будет  сделать  для
солидности, но только мельком, чтобы он так ничего и не понял.
   ...Дверь открылась, и на пороге появился невысокий коренастый  мужичок  с
красным лицом и хитрыми заплывшими глазками.
   Изольда сухо и коротко изложила  ему  суть  просьбы:  посодействовать  во
вскрытии могилы. Сунула ему  под  нос  документы  и,  не  дожидаясь  ответа,
направилась к машине, словно и  мысли  допустить  не  могла,  что  ей  будет
отказано.
   И действительно, сторож почти побежал вслед за ней  и,  на  ходу  бормоча
что-то про лопаты и рабочих, сказал ей, что  их  можно  будет  прихватить  с
другой стороны кладбища, где они жгут костер и пекут картошку.
   Так, спустя несколько минут группа из шести человек: Иван, Изольда, Катя,
сторож и два землекопа - уже стояла возле могилы Елены  Пунш.  Рабочие,  два
хмурых парня, которых оторвали от вечерней  трапезы,  состоящей  из  печеной
картошки, луковицы и самогона, без труда открыли калитку  оградки,  сняли  и
вынесли на дорогу памятник и, взяв в руки по лопате, принялись копать.
   Изольда со Смоленской отошли в сторону.
   - Послушай, ну куда могла деться Валентина? - Изольда  достала  очередную
сигарету и закурила. - Что это за девчонка такая?..
   - Она могла встретить какого-нибудь приятеля... Она тоже живой человек, и
у нее, кроме твоих проблем, есть еще и свои...
   - Варнава! Я  поняла,  он  мог  вернуться!  И  как  же  это  я  сразу  не
догадалась!
   При воспоминании о Варнаве она занервничала еще больше.
   - Знаешь, Катя, я рассказала тебе про него, про Валентину, и  ты  сделала
вид, что поняла меня, ведь так?  Но  я-то  чувствую,  что  ты  тоже  в  душе
презираешь меня... Да, согласна, я поступила дурно, но я ведь женщина,  хотя
никто, ну просто никто не хочет этого замечать...  Все  видят  во  мне  лишь
машину! А он мне говорил такие слова, так меня обнимал... И еще -  я  знала,
что это всего на одну ночь... Мне казалось, что все закончится  раньше,  что
Валентина ничего не увидит и не услышит... Я свинья, конечно, я свинья...
   Она заплакала.
   - Не узнаю тебя, Изольда, но и завидую  по-хорошему.  Ко  мне  в  постель
что-то никто не рвется. Даже Миша Левин, с которым  мы  провели  целую  ночь
вдвоем, беседуя о деле, никак не отреагировал на мое присутствие. А ведь  он
бабник...
   Иван позвал их. И от его  зова  у  Изольды  подкосились  ноги.  Ей  стало
страшно.
   - Ты говоришь, что не узнаешь меня,  -  прошептала  она,  клацая  зубами,
когда они с Катей подходили к вскрытой  могиле,  -  да  я  и  сама  себя  не
узнаю...
   - Успокойся... Неприятная процедура, конечно, но что поделаешь?  Надо  же
когда-то добраться до истины,  даже  если  для  этого  приходится  вскрывать
могилу...
   Было еще достаточно светло, но Иван  все  же  посветил  вниз  фонарем,  и
Изольда увидела крышку гроба.
   - Ну вот и гроб, пожалуйста... Значит, могила все-таки  не  фиктивная,  -
тихо произнесла Смоленская, чтобы ее не  услышали  рабочие  со  сторожем.  И
добавила уже громко:
   - Копайте дальше, ребята...
   Через  некоторое  время  с  помощью  веревок   и   одного   из   рабочих,
спустившегося в могилу, чтобы обвить гроб петлей, прах Елены Пунш был поднят
наверх. Рабочих и сторожа  попросили  отойти  в  сторону,  после  чего  Иван
собственноручно отодрал крышку гроба, снял ее и отпрянул...
   - Ничего не понимаю, -  Смоленская,  натянув  на  правую  руку  резиновую
перчатку, потрогала нечто бесформенное, уложенное в  несколько  рядов  вдоль
гроба  и  напоминающее  рыбьи  кости,   припорошенные   чем-то   коричневым,
мерзким... - Что это? А это?
   Она  выудила  из-под  костей  две  истлевшие  бурые  книжицы  и,  присев,
аккуратно разложила их на земле.
   - Ребята, вы что-нибудь понимаете? Но Изольда уже ничего  не  понимала  -
она отбежала за куст: ее рвало.
   - Иван, - нервничая, крикнула  Смоленская,  -  давайте  сюда  ваш  мешок,
сложим все это и отвезем вашему Желткову, может, он что скажет...
   Странное содержимое гроба было аккуратно переложено в  м