удно  было  поверить.  Как  будто  она
испугалась, что Екатерина Ивановна каким-то образом помешает ее немедленному
отъезду из Адлера, остановит ее, вернет назад...
   Оставалось одно - вычислить время появления Валентины в  С.,  дозвониться
до нее и успеть предупредить Изольду...
 
*** 
 
   Ирина Скворцова выслушала мужа молча, не задав ему ни одного вопроса,  и,
лишь когда он закончил говорить, стукнула ребром ладони  по  столу  и  резко
произнесла:
   - Ни-за-что! Ни за что не стану знакомиться с этим лилипутом...
   - Ты можешь, конечно, отказаться, но ведь тебе, при твоих способностях  и
общительности, будет не так трудно...
   - При чем тут моя  общительность,  если  я  его  боюсь?!  Да,  я  человек
общительный, легко знакомлюсь, люблю  послушать  людей,  но  все  это  делаю
естественно, когда мне этого хочется и если я чувствую, что человек идет  на
контакт...
   - А ты и веди себя естественно, как будто ничего не знаешь, тем более что
мы о нем действительно ничего не знаем... Валентина позвонила  Смоленской  и
сказала, что этот Юра ЗНАЕТ о Пунш, но ведь это лишний  раз  доказывает  его
непричастность к ее деятельности, иначе навряд ли он  стал  бы  раскрываться
перед первой встречной...
   Ирина, красивая темноглазая шатенка, усмехнулась, глядя Виталию  прямо  в
глаза:
   - Виталик, ну что ты морочишь мне голову? Насколько я поняла, Юра  пришел
к Валентине, чтобы предупредить  ее,  что  Пунш  опасна.  А  ведь  Валентина
всего-то и сделала, что забрала ее платья... Ты хочешь, чтобы я нацепила  на
себя золото с бриллиантами, заявилась в  ночной  ресторан,  где  бывает  ваш
лилипут, порисовалась там... Неужели тебе не жалко меня? Ты  что,  разве  не
понимаешь, что  собираешься  использовать  меня  в  качестве  приманки?  Что
плохого я тебе сделала, чтобы ты так спокойно мог отдать меня на растерзание
этим зверям?.. А вдруг вы не  уследите  и  меня  убьют,  так  же  как  ваших
бизнесменов?
   - Не говори глупостей. Мы будем рядом...
   - И вообще, я что-то не поняла, какую задачу вы передо мной  ставите:  то
ли мне надо охмурить этого лилипута и выведать у него все, что  он  знает  о
Пунш, то ли для вас важно, чтобы кто-то  из  присутствующих  в  этом  ночном
ресторане клюнул на меня как  на  богатую  курортницу  с  тем,  чтобы  потом
ограбить и убить?..
   - Сначала, еще до  звонка  Валентины,  мы  собирались  использовать  тебя
действительно как приманку, но теперь, когда нам  стало  известно,  что  Юра
тоже довольно часто появляется в тех же самых ресторанах, где  завсегдатаями
были Шахназаров, Мисропян и другие...
   - ...исключая Ларису Васильеву, заметь... Она  нигде  не  демонстрировала
своих бриллиантов...
   - Так вот, когда нам  стало  известно,  что  Юра  там  свой  человек,  мы
подумали, что тебе может представиться возможность поймать сразу двух зайцев
- познакомиться с ним и привлечь к себе внимание преступников...
   - А ведь ты не любишь меня, Виталя... - Ира встала и отошла к охну.
   - Я же говорю - ты всегда можешь отказаться... - В его голосе  прозвучало
плохо скрываемое разочарование. - Но мы уже и золото заказали, и бриллианты,
и вечернее платье... Ты извини,  что  я  принял  это  решение  без  тебя,  я
почему-то был уверен, что тебе и самой захочется сыграть эту роль...
   - Бриллианты заказали?.. - Ирина оживилась. - И платье вечернее?
   - По-моему, даже не одно... Ведь речь шла о нескольких днях...
   Ира растерянно посмотрела на мужа: в ней боролись два чувства.  Первое  -
это, конечно, страх. Она, как всякая другая женщина, не могла не  испытывать
страх перед опасностью, тем более что  на  побережье  только  и  говорили  о
недавних зверских убийствах.  Второе  чувство  -  это  желание  хотя  бы  на
один-два вечера превратиться  из  скромной  жены  следователя,  обыкновенной
серой мышки, в  роковую  женщину,  безумно  богатую  прожигательницу  жизни,
шокирующую завсегдатаев ночных ресторанов  шикарными  вечерними  нарядами  в
сочетании с переливающимися всеми цветами  радуги  бриллиантами!  Это  будет
похлеще театральной роли, почище  самых  смелых  и  тайных  фантазий!  Какая
женщина не мечтает хотя бы на час сменить унылые декорации серых  будней  на
блеск и роскошь иной, праздничной, киношной жизни?!
   Виталий тоже нервничал, потому что  только  теперь,  когда  перед  Ириной
встала реальная задача, требующая ее присутствия в ночном ресторане, где  ей
предстояло исполнить роль живца, приманки для убийцы, Скворцов вдруг  понял,
что, возможно и неосознанно, он взял Иру с собой не для того, чтобы  угодить
жене, а чтобы дать ей прочувствовать на себе всю серьезность и опасность его
работы, о которой она имела самое смутное представление  и  говорила  о  ней
всегда если не с пренебрежением, то, во всяком случае, без должного уважения
и понимания. Безусловно, эта операция станет для нее тяжелым испытанием.
   - А когда я смогу увидеть эти  платья?..  Скворцова  от  этих  слов  даже
бросило в жар - он не успел обрадоваться тому, что его жена в  принципе  уже
дала согласие, настолько вдруг испугался сам.
   - Платья и драгоценности - это, конечно, здорово, но вы забыли еще кое  о
чем... - продолжила уже совершенно другим тоном Ира.
   - О чем же?
   - Да о прическе!.. Так что, дорогой, потребуй у своих и денежки -  услуги
парикмахера здесь стоят недешево... И духи мне  нужны  хорошие,  иначе  меня
сразу раскусят. Уж если вы  действительно  хотите,  чтобы  меня  приняли  за
достойную мишень, то не  скупитесь...  А  туфли!  Господи,  совсем  про  них
забыла!
   Мне же нужны хорошие туфли!..
 
Глава 12 
 
   Изольда возвращалась домой за полночь. Она отогнала  машину  на  стоянку,
покурила на скамейке пустынного в этот час бульвара...
   Пока она слушала бредни Максимова в цирке,  прошел  небольшой  дождь.  Он
прибил пыль, и теперь воздух был напоен свежими ароматами цветов и зелени.
   Бульвар, сияющий ярко освещенными деревьями с пышными  зелеными  кронами,
так и манил пройтись по его широкой ровной аллее, посидеть на подсыхающих от
воды скамейках, подумать, помечтать...
   Дом Изольды находился в нескольких шагах от того места,  где  она  решила
передохнуть, прежде чем вернуться к себе. И когда она почти  приблизилась  к
арке, ведущей во двор, путь ей преградила высокая мужская фигура.
   Рука машинально рванулась в карман и нащупала пистолет: она была готова к
выстрелу. Но вот только в кого?
   - Изольда Павловна, это я, Лопатин, - услышала она тихий голос и чуть  ли
не стоном выдохнула из себя воздух.
   - Иван, ты что?.. Разве можно так пугать? Что-нибудь случилось?
   - Случилось. Взгляни... - Изольда почувствовала, как сильные  руки  Ивана
обняли ее и подтолкнули чуть Глубже в  арку,  откуда  хорошо  просматривался
двор ее дома. - Видишь?
   - Что я должна увидеть?  Машина...  Милицейская  машина...  Что-нибудь  с
Валентиной?
   - Опять Валентина! Только о ней и думаешь... Нет, Изольда,  это  приехали
по твою душу. Я как только узнал об этом, стал  разыскивать  тебя  по  всему
городу, но не нашел... Где тебя черти носят?
   - Я была в цирке.
   - Хорошо, что еще не в камере, а то и в морге... Пойдем скорее отсюда,  у
меня за углом .машина... Я там тебе все расскажу...
   В машине Изольда узнала, что за  ее  квартирой  установили  слежку  и  ее
собираются взять под стражу.
   - Иван, что ты несешь? Кто, кто может взять меня под стражу и за что?
   - Сказали, что наследила ты сильно... Ты сегодня курила в лесу...
   - Ну и что? Покурить уже нельзя?
   - От моей зажигалки прикуривала.
   - Прикуривала... - Она еще ничего не понимала.
   - А твоя-то где зажигалка, рябовская? Золотая?
   - Н-не знаю, куда-то задевала... - Не то от холода не то от волнения  она
вдруг начала заикаться. Ей стало стыдно перед Иваном за свое поведение.
   - Это не ты задевала, а ОНИ.  -  Машина  свернула  в  глухой  переулок  и
остановилась.
   Иван включил свет и посмотрел Изольде в глаза:
   - Охота на тебя началась, Изольда Павловна... Кому-то ты дорогу  перешла.
Все очень серьезно.
   - Ты что-нибудь знаешь, Лопатин?
   - Знаю, что твоя подруга  Смоленская  поехала  расследовать  убийства  на
море, в Адлер...
   - Да это же я тебе об этом говорила... Я знаю...
   - Там нескольких бизнесменов убили и ограбили. Работали беспредельщики.
   Думаю, что это те же, что и пять лет назад. Но тогда их не нашли.
   - Это я знаю, слышала... Дальше-то что? Что случилось? Валентина?!
   - Говорю же - сейчас речь о тебе! Там, на море, нашли ТВОЮ  зажигалку,  а
еще ТВОИ пальчики по всему побережью... Ты  можешь  кому-нибудь  рассказать,
где ты была в мае?
   - Брала отпуск и жила на даче, - проговорила Изольда  осипшим  голосом  и
густо покраснела. - Ты же знаешь...
   - А ты докажешь?
   Все это казалось ей бредом.
   - Иван, ущипни меня... Так не бывает...
   - А ты подумай, кому все это на руку, вот и найдешь  ответ  на  все  свои
вопросы. Каким делом занималась? Цыганом? Какой-то Пунш? Кто еще? Блюмер?
   Варнава? По-моему, больше чем достаточно.
   - Но при чем здесь убийства на юге?
   - Понятия не имею. Поехали ко мне, там тебя никто не найдет.
   Поужинаешь, выпьем с тобой коньячку, а утром на свежую голову я  подумаю,
чем и как тебе можно помочь. А если ты  мне  не  веришь,  давай  вернемся  к
твоему дому...
   Но учти, обратной дороги уже не  будет  -  ОНИ  так  просто  от  тебя  не
отстанут... И те, кто решил тебя так грубо подставить, знают, что ждет  тебя
в камере, стоит тебе только попасть  туда...  Ничто  и  никто  тебя  уже  не
спасет.
   Изольда согласилась, хотя понимала, что едет в логово зверя. И хотя  этот
зверь стал уже давно ручным и добрым, все равно при виде Лопатина ее нередко
пробирала дрожь. Но еще страшнее были  его  слова  о  ее  возможной  участи,
участи "важняка", оказавшегося в тюремной камере...
   Они выехали из города, и машина  помчалась  по  ночному  влажному  шоссе,
рассекая желтыми лучами фар темноту и освещая  жирно  блестящую  поверхность
асфальта. По обеим сторонам дороги мрачно светились подкрашенные  призрачным
сияньем  луны  верхушки  сосен  и  елей,  иногда   проблескивали   маленькие
мутно-голубые и словно дымящиеся зловониями болотца...
   -  Ну  и  забрался  ты,  Ваня...  -  прошептала   измученная   нехорошими
предчувствиями и растревоженная не на шутку Изольда, когда машина въехала  в
лес и мягко запрыгала по ухабам, пробираясь все глубже  и  глубже,  пока  не
выехала на освещенную луной поляну,  с  трех  сторон  окруженную  лесом,  за
которым где-то далеко мерцало тусклыми размытыми огнями жилье.
   - Это обычный дачный поселок, просто мой дом стоит почти в лесу, но в нем
есть и газ, и горячая вода, и все, что ни пожелаешь... Так что не  переживай
- искупаешься, погреешься... И не бойся меня, я же  не  кусаюсь...  -  И  он
внезапно приблизил к ней свое неестественно гладкое, страшное от  скользящих
по нему прозрачных теней проплывающих мимо деревьев лицо - неузнаваемое лицо
Лопатина.  Оно  было  похоже  на  бледную  шелковую  маску  со   сверкающими
хрустальными, почти белыми глазами.
   Изольда зажмурилась. Она понимала, что весь этот  страх  и  эта  размытая
палитра видений и образов, часть которых казалась нереальной,  оживают  лишь
ночью и что виновата во всем только ночь.
   Лопатин слегка коснулся губами ее лица.
   - Ты меня не бойся... Я - с тобой.
 
*** 
 
   Наконец-то я была дома, и первое, что собиралась сделать,  это  позвонить
своей  дорогой  тетушке,  по  которой  я  к  тому  времени  уже   смертельно
соскучилась, и так жалела о нашей размолвке, что готова  была  поделиться  с
Изольдой всеми своими любовниками. Но вместо этого мне  пришлось  поговорить
со Смоленской, звонок которой разорвал  тишину  моей  квартиры  и  прозвучал
как-то особенно тревожно и громко.
   -  Валентина,  это  ты?  Слава  богу.  Значит,  так.  Нас  сейчас   могут
прослушивать, поэтому я перезвоню тебе через час по  другому  телефону.  Это
очень важно и касается Изольды. Все. Целую.
   И короткие гудки.
   Я ничего не понимала. Неужели что-то случилось с Изольдой?
   Я позвонила ей домой - трубку взяли сразу, и мужской голос меня спросил:
   - Кто звонит?
   - Где вас воспитывали, черт побери? Я звоню своей тете, Изольде  Павловне
Хлудневой, а вы берете трубку да еще смеете спрашивать, кто ей звонит!
   Кто вы и что делаете у нее в квартире? Я сейчас же вызову милицию!..
   Я бросила трубку, всем сердцем чувствуя, что  с  тетей  стряслось  что-то
очень и очень серьезное. Смоленская сказала, что перезвонит  через  час  "по
другому телефону". Наша семья жила на  три  телефона:  мой,  моей  обожаемой
мамочки, которой, как всегда, когда она была мне нужна, не было дома  и  она
носилась по Африке с камерой под мышкой,  и  Изольдин.  Но  если  Смоленская
звонила ко мне домой, а у Изольды дома  были  незваные  гости,  то  Катерина
Ивановна могла мне позвонить только на мамину квартиру. Поэтому я, прихватив
чертову сумку  с  деньгами  и  понимая,  что  рискую,  быть  может,  жизнью,
перемещаясь с ней по городу, в котором, собственно, почти украла их,  первым
делом взяла такси и поехала на вокзал. Страсть к камерам хранения у меня еще
не пропала, и я доверила свою дорогую ношу молчаливой стальной ячейке.
   И только после этого, налегке, поехала к маме. Точнее, в ее квартиру.
   Как я хотела тогда, чтобы открылась дверь и я увидела ее,  "нашу  дорогую
Нелличку", как говорила Изольда; я бы бросилась в ее объятия и разрыдалась у
нее на груди, рассказывая взахлеб обо всех несчастьях,  свалившихся  мне  на
голову; я бы котенком свернулась на ковре возле ее ног и просила прощения за
все безрассудства, которые привели меня  к  нервной  болезни.  Я  больше  не
сомневалась в том, что крыша у меня окончательно поехала. И я  уверена,  что
мама вылечила бы меня одной своей лаской, одним своим  мягким,  воркующим  и
нежным голосом.
   Моя мать - существо непредсказуемое, взбалмошное и внешне  хрупкое  -  на
самом  деле  обладала  какой-то  невероятной   внутренней   силой,   которую
чувствовали мужчины. Поэтому они и тянулись к ней. Я  знала,  что  до  моего
отчима, Дмитрия Александровича Иванова, которого я очень любила  и  уважала,
поскольку он всегда относился ко мне словно к родной  дочери,  у  мамы  было
много мужчин, но ни одним из них она особенно не дорожила. До  Иванова,  как
мне думается, она ни разу не сумела увидеть в мужчине  родного  человека,  с
которым можно было бы связать свою жизнь надолго, навсегда. Она просто  жила
легко и весело, не страдая из-за мужчин, быть может, потому, что никогда  не
обольщалась на их счет, не очаровывалась, считая эту форму отношения  к  ним
единственно правильной, исключающей боль и отчаяние.
   ...Я открыла дверь, вошла в тихую до ломоты в ушах  квартиру  и,  вдохнув
знакомый запах, сохранивший в себе гамму маминых ароматов, в которую входили
и ее любимые духи,  и  какие-то  африканские  травы,  и  благородное  дерево
привезенных издалека фигурок и масок, чуть не заплакала от тоски.  Мне  даже
показалось, что  квартира  наполнена  запахом  свежего  мыла,  благоухавшего
пионом, горденией, кардамоном и даже молодым бамбуком... Это тоже  был  один
из характерных маминых запахов.
   В нашей семье обретали особое значение разного рода запахи. У мамы сильно
развито обоняние, и  она  всегда  говорила  мне,  что  с  помощью  различных
ароматов она снимает с себя стресс и набирается новых  сил.  Ароматерапия  -
само это слово она не любила, но занималась этим  волшебством  постоянно,  и
полки в ванной комнате буквально ломились от великого множества  флаконов  с
ароматическими маслами и духами.
   - Мам?! - позвала я, чувствуя, как рыдания подкатили к горлу, потому что,
быть может, именно в эту  минуту  я  вдруг  явственно  ощутила  полную  свою
заброшенность и эгоизм матери, оставившей меня на столь долгое время одну.
   Но ответом мне послужила тишина.
   Я обошла всю квартиру, обманывая себя и  все  еще  надеясь  на  чудо,  на
появление мамы из ванны, с тюрбаном из полотенца на голове, или из  спальни,
в розовой пижаме... Но нет, в квартире я находилась одна.
   Я подошла к телефону,  поскольку  в  любую  минуту  мне  могла  позвонить
Смоленская,  и,   увидев   мигающие   красно-зеленые   огоньки   включенного
автоответчика, широко раскрыла глаза: это было невероятным! Неужели  все  то
время, что моя мать отсутствовала, он был включен? Этого не  могло  быть.  К
тому же я уже бывала здесь несколько раз  в  течение  последних  месяцев,  и
автоответчик был отключен... Иначе я бы запомнила. Хотя... он мог включиться
сам, автоматически, если на время отключали, а потом включили свет...
   Я чуть коснулась пальцем серой кнопки и после длинного сигнала  услышала:
"Нелличка, как только приедешь, позвони мне".
   Это был низкий старческий голос, которого я прежде никогда не слышала.
   Интересно, когда была сделана эта запись? Полгода назад?  Ерунда.  Совсем
недавно. Быть может, позвонил некто, хорошо знающий мою мать и ожидающий  ее
скорого возвращения?.. Я терялась в догадках.
   Следующая запись удивила меня еще больше: "Изольда, надо срочно  заняться
похоронами Розы и Кати. Иначе их похоронят  по-скотски".  Голос  принадлежал
молодой женщине, но тоже показался мне незнакомым.
   И кто такие Роза и Катя?
   "Катя и Роза прилетели  еще  три  дня  назад.  Они  хорошие  девочки",  -
вспомнила я слова цыгана, и по спине у меня побежали мурашки.  Катя  и  Роза
могли быть связаны с этими деньгами и с Пунш, но теперь погибли.
   Больше сообщений не было. Я отключила  автоответчик,  и  тотчас  раздался
телефонный  звонок.  Схватив  трубку  дрожащей  рукой,  я   услышала   голос
Смоленской:
   - Это ты, Валентина?
   - Я, Екатерина Ивановна.
   - Вот и хорошо. Ты умница, что сообразила, куда я / позвоню.  Думаю,  что
ОНИ не догадаются, да и не успеют так быстро подключиться к этому телефону.
   Хотя... я, конечно, рискую.
   - Что случилось?
   - А то, что твою тетушку подставили. И  крепко.  Я  уверена,  что  из  ее
квартиры вынесли некоторую часть посуды  с  отпечатками  ее  пальцев,  чтобы
привезти на  места  преступлений  в  Лазаревское,  Туапсе,  Голубую  Дачу  и
Мамедову Щель...
   Я поняла, что Смоленская говорила с такими подробностями, вполне допуская
мысль, что нас уже подслушивают.
   - Кроме того, у нее украли зажигалку, ту самую,  золотую,  которую  я  ей
подарила.
   - Я знаю, о какой зажигалке идет речь...
   - Ее подкинули в дом, который снимала Лариса Васильева в Мамедовой  Щели.
Лариса Васильева - это двоюродная  сестра  московского  бизнесмена  Князева,
понимаешь?
   И тут до меня дошло, что Смоленская ДИКТУЕТ  мне  информацию,  которую  я
должна буду передать Изольде!
   Я схватила ручку, открыла первую же попавшуюся книгу и  стала  записывать
за Смоленской на титульном белом листе.
   - Да, я все понимаю.
   -  Нельзя  допустить,  чтобы  ее  схватили.  Сделай   все   возможное   и
невозможное, чтобы  найти  ее  и  предупредить.  Кроме  того,  у  меня  есть
подозрения,  что  Сочинская  прокуратура  намеренно  тормозит  следствие   и
прибегает к таким неподобающим  формам  сотрудничества,  чтобы  скрыть  свою
причастность ко всем преступлениям, совершающимся у них  под  носом,  потому
что речь идет о крупной  партии  наркотиков,  которая  хранилась  в  подвале
заброшенной библиотеки, соседствующей с ювелирным магазином Мисропяна. Там я
и обнаружила его труп. Для того чтобы  доказать  наличие  в  подвале  следов
наркотиков, мной была запрошена экспертная группа из  Сочи,  но  машина,  на
которой они выехали в Туапсе, якобы сломалась  по  дороге.  В  случае,  если
экспертная группа все же окажется на месте и мои  предположения,  касающиеся
наличия следов наркотиков в подвале, оправдаются, это  будет  означать,  что
машина действительно сломалась, тогда я с удовольствием возьму ОБРАТНО  свои
слова о причастности Сочинской прокуратуры к совершенным пре