кое
достоинство и годятся разве лишь для ветреных бабенок, у  которых  только  и
дела, что переливать из пустого в порожнее да ездить по лавкам.
     - Мы здесь дилижансами не  интересуемся,  сэр,  -  говорил  Джон,  если
какой-нибудь проезжий неосторожно обращался к нему за справками относительно
этого ненавистного вида транспорта. - Мы их сюда не приглашали и рады бы  их
в глаза не видеть - от них только шум да  треск,  беспокойства  больше,  чем
проку. Коли  хотите  дожидаться  дилижанса,  ждите,  но  меня  про  него  не
спрашивайте, я ничего не знаю: может, придет, а может, и не придет. А с  нас
хватит и возчиков - во времена моей молодости все ими довольствовались.
     Когда Хью влез на  крышу  кареты,  миссис  Радж  опустила  вуаль  и  не
поднимала ее, пока он стоял тут и о чем-то шептался с  Барнеби.  Тревога  ее
была напрасна, ни Хью и никто другой не заговаривал с ней, не обращал на нее
внимания, она не возбуждала ничьего любопытства. И она, как чужая,  покинула
деревню, где родилась, жила веселым ребенком, а затем красивой девушкой, где
стала  счастливой  женой,  где  изведала  свою  долю  радостей  жизни  и  ее
жесточайшие страдания.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

     - И вас это не удивляет, Варден? -сказал мистер Хардейл. -Что ж,  вы  с
ней - старые друзья, и уж кто-кто, а вы, конечно, должны ее понимать.
     - Простите, сэр, - возразил слесарь. - Я не говорил,  что  понимаю  ее.
Этого я не решился бы сказать ни  про  одну  женщину.  Не  так-то  легко  их
понять. Но, разумеется, то, что вы мне рассказали насчет Мэри, удивило  меня
меньше, чем вы ожидали, сэр.
     - А можно узнать, почему?
     - Видите ли, - с явной неохотой  отвечал  слесарь,  я  заметил  за  ней
кое-что такое, что меня обеспокоило и подорвало доверие к ней... Она  завела
дурные знакомства - каким образом и когда, не знаю, но в одном я  уверен:  у
нее в доме укрывается один грабитель и разбойник... Вот, сэр, теперь вы  все
знаете.
     - Что вы говорите, Варден!
     - Я его собственными глазами видел, сэр. И, право, лучше  бы  мне  быть
полуслепым, чтобы я мог не верить своим глазам. Я эту тайну  хранил  до  сих
пор, и надеюсь, что она останется между нами. Но от вас я не скрою, что  сам
видел однажды вечером в передней у Мэри того  самого  разбойника  с  большой
дороги, который ограбил и ранил мистера Эдварда Честера и угрожал мне...
     - И вы не пытались его задержать? - с живостью перебил мистер Хардейл.
     - Сэр, это она помешала, - пояснил слесарь. - Изо всех сил вцепилась  в
меня и не отпускала, пока он не улизнул.
     И, зайдя уже так далеко, слесарь  решился  подробно  описать  все,  что
произошло в ту ночь.
     Этот разговор велся  вполголоса  в  маленькой  гостиной  Варденов,  где
честный слесарь принимал своего  гостя.  Мистер  Хардейл  пришел  к  нему  с
просьбой отправиться вместе к вдове - он надеялся, что Гейбриэл имеет на нее
больше влияния и поможет ему переубедить ее. Эта просьба и вызвала  разговор
о миссис Радж.
     - Я ни слова никому не сказал о том, что  видел,  продолжал  Варден.  -
Потому что никому это не принесло бы пользы, а ей могло бы сильно повредить.
По правде говоря, я надеялся, что она придет и объяснит мне, в чем тут дело.
Однако она упорно молчала, хотя я  после  этого  вечера  не  раз  и  не  два
встречался с нею, - нарочно выискивал предлоги для встреч. Да, она молчала и
только смотрела на меня такими глазами...  Верите  ли,  эти  глаза  говорили
гораздо больше, чем любые слова.  Они  как  будто  умоляли:  "Ни  о  чем  не
спрашивай". И я не спрашивал. Знаю, сэр, вы, наверно, думаете про меня: "Вот
старый дурак!" Что ж, ругайте меня, если этим можете облегчить душу...
     - Я очень расстроен тем, что от вас услышал, - сказал  мистер  Хардейл,
помолчав. - Как вы думаете, что все это значит?
     Слесарь только головой покачал, озабоченно глядя в  окно  на  угасающий
закат.
     - Неужели она вторично вышла замуж? - заметил мистер Хардейл.
     - Нет, конечно. Мы бы знали об этом, сэр.
     - А может, она скрыла это, боясь, что мы станем хуже относиться к  ней.
Возможно, что замуж она вышла необдуманно, очертя голову  -  это  ничуть  не
удивительно после стольких лет одиночества и тоскливой жизни, а муж оказался
негодяем.  Теперь  она  его  укрывает,  но  душа  ее  восстает  против   его
преступлений. Все это вполне вероятно и объясняет ее вчерашнее  поведение  и
разговор со мной. А как вы думаете - Барнеби посвящен во все?
     - Трудно сказать, сэр, - слесарь снова покачал  головой.  -  А  у  него
почти немыслимо узнать что-нибудь. Если ваша догадка верна, я дрожу за него:
такого, как он, легко вокруг пальца обвести и втянуть в дурные дела.
     - А что, Варден, - мистер Хардейл еще больше понизил голос, - если мы с
самого начала были слепы и обманывались в этой женщине?  Что,  если  с  этим
разбойником она связалась еще при жизни мужа, и тут и  кроется  причина  его
гибели и гибели моего брата?
     - Бог с вами, сэр! Ни на минуту не допускайте  таких  дурных  мыслей  о
ней. Вспомните, какая она была двадцать  пять  лет  назад,  -  другой  такой
девушки  днем  с  огнем  не  сыщешь.  Веселая,  красивая,  всегда,   бывало,
улыбается, а глаза так и блестят... И теперь еще, хотя я  старик  и  у  меня
дочь-невеста, душа болит, как вспомню, какая она была и чем стала.  Конечно,
все мы с годами переменились. Время честно делает свое  дело...  Впрочем,  с
ним можно ладить - если им не злоупотреблять, то и  оно  вас  щадит.  А  вот
заботы и горе (это они так  изменили  Мэри)  -  настоящие  черти,  да,  сэр,
коварные черти, точат и точат человека, пока не  подкосят  его  совсем.  Они
губят самые прекрасные цветы рая, и за месяц  могут  разрушить  больше,  чем
Время - за целый год. Вспомните на минуту, какой была Мэри, раньше  чем  они
изгрызли ее молодую душу, съели ее красоту. Окажите ей эту справедливость  -
и посудите сами, возможно ли то, что вы про нее подумали?
     - Вы - славный малый, Варден,  -  промолвил  мистер  Хардейл.  -  И  вы
совершенно правы. Я так много думаю о  нашем  несчастье,  что  по  малейшему
поводу новые подозрения лезут в голову. Нет, нет, разумеется, вы правы!
     - И поверьте, сэр, - воскликнул слесарь, и глаза его засверкали,  голос
звучал искренне и горячо, - если я скажу, что Радж ее не  стоил,  так  скажу
это не потому, что я сватался к ней  раньше  него  и  получил  отказ.  Ведь,
честно говоря, я тоже был ее недостоин. А Радж - он был слишком  скрытный  и
черствый человек... Я не хочу порочить  память  бедняги  и  говорю  все  это
только для того, чтобы вы знали, что за женщина была Мэри. Я-то хорошо помню
это, и помню, что ее изменило,  поэтому  всегда  буду  ей  верным  другом  и
постараюсь вернуть мир ее душе. И черт меня побери - извините за это  слово,
сэр, - если я когда-нибудь от нее отвернусь, хотя бы  полсотни  бандитов  за
один  год  перебывало  ее  мужьями.   Думаю,   что   поступлю   согласно   с
"Наставлениями протестантам", и, хотя Марта это отрицает, я буду так  думать
всегда и скажу это даже на Страшном суде.
     Если бы в маленькой темной гостиной стоял густой туман и  вместо  этого
тумана она внезапно наполнилась ярким блеском и светом, - и тогда в  ней  не
повеселело бы все так, как повеселело после горячих слов  честного  слесаря.
Мистер Хардейл почти так же громко и горячо крикнул: "Славно сказано!"  -  и
предложил немедленно отправиться к миссис Радж. Слесарь охотно согласился, и
они, усевшись в дожидавшийся на улице кэб, поехали к ней.
     На углу они отпустили кэб и пешком дошли до  домика  вдовы.  На  первый
стук никто не отозвался. На второй тоже.  Наконец,  когда  они  постучали  в
третий раз и уже энергичнее, кто-то не  спеша  поднял  окно  в  столовой,  и
мелодичный голос воскликнул: - А, Хардейл, милый друг, как я рад вас видеть!
И как прекрасно вы выглядите, гораздо лучше, чем при нашей прошлой  встрече.
Никогда еще я не видел вас таким цветущим. Как поживаете?
     Мистер Хардейл посмотрел туда, откуда слышался голос (хотя и  без  того
сразу узнал его), и увидел мистера Честера, который с любезной улыбкой махал
ему рукой, приглашая войти. - Сейчас вам отопрут, - сказал он. -  Здесь  для
услуг имеется только одна ветхая старушонка, - так что вы извините. Если  бы
она занимала более высокое положение в обществе, она страдала  бы  подагрой.
Поскольку же она только  колет  дрова  и  носит  воду,  назовем  ее  болезнь
ревматизмом. Таковы естественные сословные различия, дорогой  Хардейл,  смею
вас уверить.
     Как только мистер Хардейл услышал этот голос, лицо его приняло  угрюмое
и замкнутое выражение. Он холодно кивнул мистеру Честеру и повернулся к нему
спиной.
     - Еще не отперла! - сказал тот. - О, господи!  Надеюсь,  старушонка  не
увязла по дороге в какой-нибудь паутине.  Ага,  наконец-то!  Входите,  прошу
вас!
     Мистер Хардейл вошел первым, за ним  Варден.  С  величайшим  изумлением
посмотрев на открывшую им дверь старуху, он спросил, где  миссис  Радж,  где
Барнеби. Тряся головой, старуха ответила, что оба уехали, совсем уехали,  но
в гостиной сидит джентльмен, и, может быть, он им что-нибудь скажет,  а  она
ничего больше не знает.
     - Позвольте узнать, сэр, - обратился  мистер  Хардейл  к  этому  новому
жильцу, - где та, к кому мы пришли?
     - Понятия не имею, дорогой мой, - ответил мистер Честер.
     - Шутки ваши неуместны, - сказал мистер Хардейл, с трудом  сдерживаясь.
- И тему для них вы выбрали не подходящую. Приберегите их для своих  друзей,
а передо мной не расточайте остроумия, -  я  не  гонюсь  за  этой  честью  и
самоотверженно от нее отказываюсь.
     - Дорогой сэр, вас, я вижу, разгорячила ходьба. Присядьте, прошу,  вас.
Ваш приятель...
     - Он только простой и честный человек и не достоин вашего  внимания,  -
отрезал мистер Хардейл.
     - Мое имя - Гейбриэл Варден, сэр, - вставил слесарь сухо. - А,  вы  тот
почтенный человек, о ком я не раз слышал от  моего  дорогого  сына  Нэда,  -
сказал мистер Честер. - Я  очень  хотел  с  вами  познакомиться,  мой  милый
Варден, и весьма рад, что мы встретились, - мистер Честер томно посмотрел на
мистера Хардейла и продолжал: - Вы удивлены тем, что застали меня здесь? Да,
несомненно удивлены.
     Мистер Хардейл глянул на него далеко  не  ласково  и  не  одобрительно,
усмехнулся, но промолчал.
     - Загадку эту я  вам  мигом  объясню,  -  продолжал  мистер  Честер.  -
Отойдемте на минуту в сторонку... Помните, Хардейл, наше  соглашение  насчет
Нэда и вашей милой  племянницы?  Помните,  кто  им  помогал  в  их  невинной
интрижке? Среди помощников были, как вы знаете, и те двое, что жили  в  этом
доме. Так вот, дорогой мой, поздравьте себя и меня. Я их купил.
     - Что вы сделали? - переспросил мистер Хардейл.
     - Купил их, - улыбаясь, пояснил его собеседник. Я пришел к  заключению,
что необходимо принять решительные меры, чтобы раз и навсегда  пресечь  этот
детский роман, и для начала удалил двух посредников. Вас  это  удивляет?  Но
кто устоит перед кругленькой  суммой?  Они  нуждались  в  деньгах,  и  я  их
подкупил. Нам их больше опасаться нечего. Они уехали.
     - Уехали! - повторил мистер Хардейл. - Куда?
     - Мой друг... Позвольте мне  снова  сказать,  что  никогда  еще  вы  не
выглядели таким молодым, как сегодня, - юноша, да и только! Вы  спрашиваете,
куда? А бог их знает. Полагаю, что сам Колумб не мог бы их найти. Между нами
говоря, у них есть какие-то свои тайные причины скрываться.  Но  об  этом  я
обещал молчать. Знаю, что она назначила вам на  сегодня  свидание,  а  потом
передумала - она не могла ждать до вечера. Вот вам ключ  от  входной  двери.
Боюсь, что нести такую громоздкую вещь вам будет неудобно, но дом -  ваш,  и
вы по доброте своей, конечно, извините меня, Хардейл.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

     Мистер Хардейл стоял в столовой миссис Радж с ключом в руке  и  смотрел
то на мистера Честера, то на Вардена,  а  по  временам  -  на  ключ,  словно
ожидая, что он откроет ему эту тайну.  Только  когда  мистер  Честер,  надев
шляпу и перчатки, самым любезным тоном осведомился, не по дороге ли  им,  он
очнулся. - Нет, - сказал он. - Дороги у нас с вами, как  вы  знаете,  совсем
разные. К тому же я еще побуду здесь.
     - Вы здесь соскучитесь, Хардейл, будете чувствовать себя  несчастным  и
окончательно захандрите, - возразил мистер Честер. - Это самое  неподходящее
место для человека с вашим характером. Я знаю, вам здесь будет очень тяжело.
     - Пусть так, - сказал мистер Хардейл, садясь. - Можете  утешаться  этой
мыслью. Прощайте! Как будто не заметив  порывистого  жеста,  сопровождавшего
эти слова, жеста, которым его скорее изгоняли, чем прощались с  ним,  мистер
Честер ответил кротким и прочувствованным тоном -  "Да  хранит  вас  бог"  и
спросил у Вардена, в какую сторону он идет.
     - Идти с вами вместе - слишком большая честь для такого  человека,  как
я, - ответил тот, не двигаясь с места.
     - Я просил бы вас, Варден, не уходить пока, - сказал мистер Хардейл, не
поднимая глаз. - Мне надо вам сказать два слова.
     - Не буду мешать вашему совещанию, - объявил мистер Честер с величайшей
учтивостью. - И желаю, чтобы оно имело успешные результаты.  Благослови  вас
бог! С этими словами он подарил слесаря сияющей улыбкой и вышел.

     - Что за несчастный характер у этого колючего  человека!  -  сказал  он
вслух, выйдя на улицу. - Это чудовище, кажется,  в  тягость  самому  себе...
Медведь, терзающий себя самого... Ах, какое это, однако, бесценное  качество
- умение владеть собой! Во время двух коротких встреч с Хардейлом у меня сто
раз появлялось сильное искушение проткнуть его шпагой. Из шести человек пять
не выдержав, так бы и поступили на моем месте. А я  подавил  это  желание  и
ранил Хардейла глубже и больнее, чем самый  лучший  фехтовальщик  в  Европе.
Нет, - тут мистер Честер погладил  эфес  своей  шпаги,  -  разумный  человек
прибегает к тебе только в самом крайнем случае.  Ты  -  последнее  средство,
когда все уже сказано и испробовано.  Пускать  тебя  в  ход  сразу,  избавив
противника  от  всех  других  неприятностей,  -  варварский  способ  борьбы,
совершенно  недостойный  человека,  хоть  сколько-нибудь  претендующего   на
хорошее воспитание и тонкость чувств.
     Рассуждая сам с  собой,  он  так  приятно  улыбался,  что  это  придало
смелости какому-то нищему: он увязался за мистером  Честером  и  попросил  у
него милостыни. Мистер Честер был весьма доволен новым доказательством того,
что он умеет владеть лицом и пленять людей,  и  в  награду  позволил  нищему
следовать за ним по пятам, пока не встретил  портшез,  а  усевшись  в  него,
милостиво простился с нищим неизменным "Да благословит вас бог".
     "Это так же легко, как послать  человека  к  черту,  а  звучит  гораздо
приличнее и располагает к тебе", мудро рассуждал он про себя, усаживаясь.
     - В Клеркенуэл, прошу вас, друзья!
     Любезная учтивость седока так окрылила носильщиков, что  они  помчались
во всю прыть.
     Остановив их там, где ему нужно было сойти, мистер Честер расплатился с
ними далеко не  так  щедро,  как  можно  было  ожидать  от  столь  любезного
джентльмена, и, свернув на улицу, где жил Варден, скоро очутился  под  сенью
Золотого Ключа. Мистер Тэппертит, усердно трудившийся в углу мастерской  при
свете лампы, не заметил посетителя, и только, когда тот положил ему руку  на
плечо, он вздрогнул и поднял голову.
     - Трудолюбие - душа всякого  дела  и  залог  благосостояния,  -  сказал
мистер Честер. - Мистер Тэппертит, я рассчитываю, что вы пригласите меня  на
обед, когда станете лорд-мэром Лондона.
     - Сэр, - отозвался подмастерье, отложив молоток и потирая  нос  тыльной
стороной руки, так как  остальная  часть  ее  была  в  саже,  -  я  презираю
лорд-мэра и всех, кто с ним. Прежде,  чем  я  стану  лорд-мэром,  нам  нужно
перестроить общество. Как ваше здоровье, сэр?
     - Прекрасно чувствую себя, мистер  Тэппертит,  особенно  сейчас,  когда
снова вижу ваше открытое честное лицо. А вы как поживаете? Надеюсь, хорошо?
     - Настолько насколько это возможно при постоянных притеснениях, сэр,  -
отвечал Сим хриплым шепотом, встав  на  цыпочки,  чтобы  дотянуться  до  уха
мистера Честера - Жизнь мне в тягость, сэр. Если бы не  жажда  отомстить,  я
поставил бы ее на карту - пусть пропадает!
     - Дома миссис Варден? - спросил мистер Честер.
     - Дома, сэр,  -  ответил  Сим,  сверля  его  подчеркнуто  выразительным
взглядом. - Вы к ней?
     Мистер Честер утвердительно кивнул.
     - Тогда пожалуйте сюда. - Сим утер лицо фартуков - Идите за мной,  сэр.
Вы  позволите  шепнуть  вам  кое-что  на  ухо?  Это  займет  не  более,  чем
полсекунды.
     - Пожалуйста, я вас слушаю.
     Мистер Тэппертит опять стал на цыпочки, приложил губы к  его  уху,  но,
ничего не сказав, откинул голову  назад,  пристально  посмотрел  на  мистера
Честера, опять нагнулся  к  его  уху  -  и  опять  отодвинулся.  Наконец  он
прошептал:
     - Его зовут Джозеф Уиллет. Тсс! Больше ничего не скажу.
     После этого содержательного сообщения он с  таинственным  видом  сделал
мистеру Честеру знак следовать за ним в столовую и на пороге возвестил тоном
церемониймейстера:
     - Мистер Честер!
     - Не мистер Эдвард,  -  добавил  он  в  качестве  постскриптума,  снова
заглянув в дверь, - а его отец.
     - И этот отец, - сказал мистер Честер, входя с шляпой в руке и заметив,
какой эффект произвело пояснение Сима, - никак не желал  бы  помешать  вашим
занятиям, мисс Варден.
     - Ах, подумайте, мэм, он принимает вас за вашу  дочь!  Ну  разве  я  не
говорила всегда, что вы с виду просто  молоденькая  девушка,  мэм!  Да,  да,
теперь вы поверите мне! Ну, что я говорила, мэм? - закричала Миггс, хлопая в
ладоши.
     - Неужели, - самым умильным голосом сказал ми стер Честер, - неужели же
вы - миссис Варден? Я поражен. А это, конечно, не ваша дочь, миссис  Варден?
Нет, нет, не может быть! Это, вероятно, ваша сестра?
     - Нет, это моя дочь,  сэр,  уверяю  вас,  -  возразила  миссис  Варден,
краснея, как девочка.
     - Ах, миссис Варден! - воскликнул гость. - Какое это счастье  -  видеть
себя возрожденными в своих детях и оставаться такими же молодыми,  как  они!
Разрешите, сударыня, по доброму старому обычаю поцеловать вас... и вашу дочь
также.
     Долли  попробовала  уклониться  от  этой  церемонии,  но  мать  сердито
пожурила ее и приказала сию же минуту  исполнить  желание  гостя.  Сурово  и
внушительно заявив, что гордыня - один из семи смертных грехов, а послушание
и скромность - великие добродетели, она потребовала, чтобы Долли  тотчас  же
позволила гостю поцеловать себя. При этом миссис Варден дала понять  дочери,
что, когда она, ее мать, делает что-нибудь, Долли может спокойно  делать  то
же без всяких рассуждений, которые были бы дерзостью с ее стороны  и  прямым
нарушением законов божиих.
     После такого нагоняя Долли повиновалась, но весьма неохотно:  ее  очень
смущало откровенное и бесцеремонное  до  наглости  восхищение,  которое  она
прочла на лице мистера Честера, как ни старался он  скрыть  его  под  маской
изысканной учтивости.  Она  опустила  глаза,  чтобы  не  встретиться  с  ним
взглядом, а он стоял и любовался ею. Затем обратился к ее матери:
     - Вижу, что мой друг Гейбриэл, с которым я только сегодня познакомился,
- счастливый человек, миссис Варден.
     - Ах! - миссис Варден вздохнула и покачала головой.
     - Ах! - немедленно вздохнула и Мните.
     - Неужели же... - сочувственно подхватил мистер Честер. - Господи, твоя
воля!
     - Хозяин старается, сэр, -  прошептала  Миггс,  бочком  подобравшись  к
нему, - старается быть  благодарным,  насколько  ему  характер  позволяет  и
насколько он способен оценить то, что ему послал бог. Но знаете, сэр, -  тут
Миггс  искоса  посмотрела  на  миссис  Варден   и,   перемежая   свою   речь
выразительными в