тно было, что человек слеп и не видит его.
     - Да будут благословенны ваши голоса, - промолвил, наконец, прохожий. -
Слушая их, я сильнее  чувствую  красоту  вечера.  Они  заменяют  мне  глаза.
Говорите же еще, порадуйте сердце бедного странника.
     - У вас разве нет поводыря? - спросила вдова после некоторого молчания.
     - Только этот, - отвечал он, указывая посохом на солнце. - А  в  ночную
пору мне иногда указывает путь  другой  поводырь,  послабее,  но  сейчас  он
отдыхает.
     - Издалека ли идете?
     - Да, я прошел  длинный  и  трудный  путь,  -  сказал  прохожий,  качая
головой. - И я устал, очень устал... Сейчас я палкой  нащупал  бадью  вашего
колодца. Будьте так добры, леди, дайте мне глоток воды.
     - Зачем вы меня величаете "леди"?  -  сказала  вдова.  -  Мы  такие  же
бедняки, как и вы.
     - Я могу судить о людях только по их речам, а ваша речь так  вежлива  и
приятна на слух. Я ведь  не  вижу,  как  вы  одеты,  и  отличить  дерюгу  от
тончайшего шелка могу разве только на ощупь.
     - Пойдемте! Вот сюда, - сказал Барнеби. Он успел  выйти  за  калитку  и
стоял сейчас вплотную около слепого. -  Давайте  руку.  Так  вы  слепой,  и,
значит, вокруг вас всегда темно? А вам  не  страшно  в  темноте?  Вы  видите
иногда во сне много-много лиц, которые скалят зубы и что-то бормочут?
     - Увы, я не вижу ничего, - ответил слепой, - ни наяву, ни во сне.
     Барнеби с интересом посмотрел на его глаза и даже потрогал их пальцами,
как любопытный ребенок, затем повел его к дому.
     - Значит, вы пришли издалека? - сказала вдова, встречая гостя. - Но как
же вы находили дорогу?
     - Недаром говорится, что привычка и нужда хоть кого научат, - промолвил
слепой и, сев на стул, к которому Барнеби подвел его, положил шапку и  палку
на кирпичный пол. - Дай бог,  чтобы  ни  вам,  ни  вашему  сыну  никогда  не
пришлось у них учиться. Ох, какие это суровые учителя!
     - Но вы все же сбились с большой дороги, - сочувственно заметила вдова.
     - Возможно, возможно. -  Слепой  вздохнул,  но  едва  заметная  усмешка
скользнула по его лицу. - Что поделаешь, дорожные  столбы  и  указатели  мне
ничего не говорят. Да, похоже, что я заплутался. Большое спасибо вам за  то,
что позволили мне отдохнуть у вас и утолить жажду.
     С этими словами он поднес ко рту кружку  с  водой.  Вода  была  свежая,
холодная, кристально-чистая, но, видно, страннику не пришлась по вкусу,  или
жажда вовсе не так уж его томила, - он только омочил в ней губы  и  отставил
кружку.
     На шее у него, на длинном ремне, висел какой-то мешок или  котомка  для
провизии. Миссис Радж положила  перед  ним  на  стол  хлеб  и  сыр,  но  он,
поблагодарив ее, объяснил, что добрые люди сегодня уже дали ему поесть, и он
не голоден. Сказав это, он развязал свою суму и достал  несколько  пенсов  -
видимо, все, что в ней было.
     - Могу я попросить,  -  он  повернулся  туда,  где  стоял  Барнеби,  не
сводивший с него глаз, - чтобы тот, кому небо даровало зрение, купил мне  на
эти деньги хлеба на  дорогу?  Благослови,  господь,  молодые  ноги,  которые
потрудятся для меня, беспомощного калеки.
     Барнеби посмотрел на мать, она утвердительно кивнула  ему  в  ответ,  и
через  минуту  он   умчался   выполнять   поручение.   Слепой   настороженно
прислушивался к его удалявшимся  шагам  долго  еще  после  того,  как  вдова
перестала их слышать, и вдруг сказал, совершенно переменив тон:
     - Слепота, знаете ли, мэм, бывает разного сорта и разной степени.  Есть
слепота супружеская - быть может, она вам знакома по собственному опыту? Это
слепота упрямая, слепота людей,  которые  сами  себе  завязали  глаза.  Есть
слепота политических деятелей, - это  слепота  бешеного  быка,  очутившегося
среди полка солдат в красных мундирах. Есть слепая доверчивость юности,  это
слепота новорожденных котят, у которых еще не открылись глаза на  мир.  Есть
физическая слепота,  мэм,  -  вот  я  поневоле  могу  служить  ее  наглядным
примером. И, наконец, мэм, есть слепота умственная, как  у  вашего  славного
сына. А так как у таких слепцов бывают  иногда  проблески  рассудка,  то  их
слепоте вряд ли можно вполне доверять. Потому-то, мэм,  я  и  позволил  себе
услать на короткое время вашего сына, пока мы с вами  тут  кое-что  обсудим.
Эту предосторожность я принял исключительно из  деликатности  и  внимания  к
вам, так что вы, конечно, меня простите.
     Окончив свою  витиеватую  речь,  слепой  достал  из-за  пазухи  плоскую
глиняную  фляжку  и,  вытащив  зубами  пробку,  долил  изрядную  порцию   ее
содержимого в кружку с водой. Затем, галантно объявив, что пьет за  здоровье
хозяйки и всех женщин вообще, осушил кружку  и,  с  наслаждением  причмокнув
губами, поставил ее на стол.
     - Я - гражданин мира, мэм, - сказал он, закупоривая фляжку,  -  и  этим
объясняется мое поведение, которое могло показаться вам  несколько  вольным.
Вы, разумеется, спрашиваете себя, кто я  такой  и  что  привело  меня  сюда.
Хорошо зная человеческую душу, я угадал  это,  хотя  не  могу  читать  ваших
чувств по лицу.  Ваше  любопытство,  мэм,  будет  немедленно  удовлетворено.
Не-ме-дленно!
     Он шлепнул ладонью по фляжке, спрятал ее под кафтан, перекинул ногу  за
ногу, скрестил руки, уселся поудобнее и тогда только опять заговорил.
     Перемена в его тоне и манерах была настолько разительна и неожиданна, и
эта откровенная наглость так не вязалась  с  его  физической  беспомощностью
(ибо мы привыкли в тех, кто обижен природой, встречать вместо отнятой у  них
физической способности нечто высшее, не от мира сего),  что  миссис  Радж  в
испуге не могла выговорить ни слова. Слепой помолчал, ожидая ответа, но,  не
дождавшись, продолжал:
     - Сударыня, моя фамилия Стэгг. Один из моих друзей  вот  уже  пять  лет
жаждет чести увидеться с вами,  и  я  пришел  по  его  поручению.  Разрешите
шепнуть вам на ушко имя этого джентльмена. Черт возьми, разве вы глухи, мэм?
Вы не слышали, что я сказал? Я хочу шепнуть вам на ухо имя моего друга.
     - Можете не называть его, - сказала вдова, подавляя вздох. - Я  отлично
знаю, кто вас послал.
     - Нет, мэм, мне честь дорога, и я хочу, чтобы в моих полномочиях  никто
не мог усомниться, - тут слепой ударил  себя  в  грудь.  -  Я  позволю  себе
все-таки назвать этого джентльмена... Нет, нет,  не  вслух,  -  добавил  он,
уловив, должно быть, чутким ухом невольный жест  миссис  Радж.  -  С  вашего
позволения, мэм, я шепну его вам на ухо.
     Она подошла и наклонилась к нему. Слепой шепнул ей одно слово,  и  она,
ломая руки, заметалась по комнате, как безумная. А  он  преспокойно  вытащил
опять свою фляжку, налил себе новую порцию, потом спрятал фляжку и, время от
времени отхлебывая из кружки,  молча  следил  за  миссис  Радж,  поворачивая
голову туда, где слышались ее шаги.
     - Однако вы не  разговорчивы,  милая  вдовушка,  -  сказал  он  немного
погодя, в промежутке между двумя глотками. - Придется,  видно,  толковать  в
присутствии вашего сына.
     - Чего вы от меня хотите? - спросила она. - Что вам нужно?
     - Мы бедны, вдовушка, мы очень нуждаемся, - ответил он, протянув к  ней
правую руку и выразительно тыча большим пальцем в ладонь.
     - Бедны! - воскликнула она. - А я не бедна?
     - Сравнения тут ни к чему, - возразил слепой. -  Ничего  я  не  знаю  и
знать не хочу. Я сказал: мы бедны. Дела моего друга не блестящи, и мои тоже.
Если вы не откупитесь, мы будем настаивать на своих правах. Ну,  да  вы  это
понимаете не хуже меня, к чему же лишние разговоры?
     Миссис Радж все  еще  металась  из  угла  в  угол.  Наконец  она  круто
остановилась перед слепым и спросила:
     - Он близко?
     - Близехонько. Рукой подать.
     - Тогда я пропала!
     - Не пропали, моя милая, а нашлись. Ну, что же, позвать его?
     - Боже упаси! - вскрикнула она, содрогнувшись.
     - Отлично, как хотите. (За минуту перед тем слепой  сделал  вид,  будто
хочет встать и уйти, теперь же он снова развалился на стуле, вытянув  ноги.)
Я думаю, мы обойдемся без него. Так вот: оба мы хотим жить. Чтобы жить, надо
есть и пить. А на еду и питье нужны деньги. Ясно?
     - Да вы знаете ли, как мы бедны, в какой мы нужде? Нет, не знаете, да и
где вам знать это? Если бы вы  были  Зрячим  и  могли  увидеть  нашу  убогую
лачугу, вы бы сжалились надо мной.  Ох,  неужели  собственное  несчастье  не
смягчило вашего сердца и вы не пощадите меня?
     Слепой щелкнул пальцами.
     - Об ртом не может быть и речи, мэм! Нет, нет, и речи быть не может!  У
меня нежнейшее сердце на свете, да что толку? Этим  сыт  не  будешь.  Немало
есть джентльменов, которых вывозит дубовая башка, но мягкое сердце -  только
великая помеха в жизни. Слушайте, что я вам скажу. Я пришел к вам  по  делу,
нежные чувства тут ни при чем. Я ваш общий друг и хочу уладить все наилучшим
образом. А это вполне возможно. В том, что вы  сильно  нуждаетесь,  вы  сами
виноваты. У вас есть друзья, которые всегда готовы помочь вам. Мой  приятель
в самом тяжелом положении, он одинок и беден, а так как вас с ним  связывают
общие интересы, он, естественно, ждет от вас помощи. Я приютил его и  кормил
долгое время (ибо, как я уже вам говорил, у меня  нежное  сердце)  и  вполне
одобряю его решение. У вас всегда был кров над головой,  а  он  -  бездомный
изгнанник. У вас есть сын, утеха и  опора,  у  него  -  ни  одного  близкого
человека. Несправедливо, чтобы все выгоды были у одной  стороны.  Вы  с  ним
плывете в одной лодке, так надо распределить балласт немного равномернее.
     Миссис Радж хотела что-то сказать, но слепой, не  дав  ей  вставить  ни
слова, продолжал:
     - А сделать это можно только  одним-единственным  способом:  вы  должны
время от времени уделять моему другу малую толику своих  доходов.  И  я  вам
очень советую согласиться на это. Насколько я  знаю,  он  не  питает  к  вам
никакой вражды. Хотя вы не раз обходились с ним  жестоко  и,  скажем  прямо,
выгоняли его вон, он к вам так расположен, что, если даже вы и на  этот  раз
обманете его ожидания, он, я думаю, все  же  не  откажется  взять  под  свое
попечение сына и сделать из него человека.
     Последние слова он выразительно подчеркнул и замолк,  словно  проверяя,
какое они произведут впечатление. Миссис Радж плакала и ничего не отвечала.
     - А вашего сынка можно склонить к чему угодно, - сказал слепой как бы в
раздумье. - И  он  не  прочь  попытать  счастья  в  жизни,  если  судить  по
сегодняшнему разговору с вами, который я слышал  из-за  изгороди.  Впутается
еще в какую-нибудь  передрягу!  Ну,  решайтесь  же!  Коротко  говоря,  моему
приятелю крайне нужны двадцать фунтов. Если вы отказались от пенсии,  значит
и уделить ему такую мелочь  вам  нетрудно.  Не  хотелось  бы  причинять  вам
неприятности. Вы, кажется, здесь хорошо устроились  и,  чтобы  все  осталось
по-старому, стоит раскошелиться. Двадцать  фунтов,  милая  вдовушка,  -  это
очень скромное требование. Вы знаете, где их добыть, - напишите туда, и  вам
их пришлют следующей почтой. Двадцать фунтов!
     Миссис Радж снова попыталась ответить, но он тотчас перебил ее:
     - Не торопитесь решать, чтобы потом  не  каяться.  Подумайте.  Двадцать
фунтов из чужого кармана - какой пустяк! Поразмыслите, а я подожду. Мне не к
спеху. Вечер близко, и мне все равно придется заночевать, если не здесь,  то
где-нибудь  поблизости.  Двадцать  фунтов!  Даю  вам   двадцать   минут   на
размышление, по минуте на каждый фунт, - этого более чем достаточно. А я тем
временем пойду подышу свежим воздухом, - очень  приятная  погода  в  здешних
местах.
     Нащупывая палкой дорогу, он пошел к двери, захватив с  собой  стул.  На
дворе он уселся под развесистой жимолостью, вытянув ноги через порог,  чтобы
никто не мог ни войти в дом, ни выйти без  его  ведома,  достал  из  кармана
трубку, огниво, кремень и закурил. Был чудесный тихий вечер  -  в  эту  пору
года  сумерки  бывают  особенно  хороши.  Пуская  из  трубки  дым,  медленно
поднимавшийся кольцами в воздух, вдыхая благодатный  аромат  цветов,  слепой
сидел в непринужденной позе (можно было подумать, что он у себя дома и живет
здесь всю жизнь), ожидая ответа вдовы и возвращения Барнеби.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

     Когда  Барнеби  вернулся  с   хлебом,   даже   его,   кажется,   удивил
благочестивый странник, расположившийся у них совсем как дома  и  безмятежно
покуривавший трубочку, - особенно когда этот почтенный старец, взяв от  него
хлеб, вместо того чтобы уложить его в свою котомку, как  драгоценный  запас,
небрежно бросил его на стол и, достав фляжку, пригласил Барнеби  присесть  и
выпить с ним.
     - Как видите, у меня с собой всегда есть  что-нибудь  подкрепляющее,  -
сказал он. - Отведайте-ка. Что, нравится?
     Барнеби хлебнул и так сильно раскашлялся, что у него слезы выступили на
глазах, но ответил утвердительно.
     - Выпейте еще, - предложил слепой. - Смелее! Не  часто  приходится  вам
пробовать такую прелесть, а?
     - Не часто? - повторил Барнеби. - Да никогда.
     - Денег не хватает? - спросил слепой со вздохом. - Да-а,  обидно.  Ваша
бедная мать была бы счастливее, если бы у вас было больше денег.
     - Вот это самое и я ей говорил как раз сегодня, перед  вашим  приходом,
когда небо было в золоте, - сказал Барнеби, придвинувшись к слепому и  жадно
глядя ему в лицо. - Вы не знаете какой-нибудь способ разбогатеть? Как бы мне
тоже узнать его!
     - Какой-нибудь способ? Да их сотня!
     - Неужели правда? А какие?.. Ну, ну, мама, я ведь ради  тебя  хочу  это
узнать, а вовсе не для себя! Скажите, что же надо делать?
     Слепой  с  выражением  торжества  повернулся  туда,  где  в  безмолвном
отчаянии стояла миссис Радж.
     - Видишь ли, дружок, домоседам золота никогда не добыть.
     - Домоседам! - воскликнул Барнеби, хватая его за рукав. - Да я вовсе не
домосед. Нет, нет, вы ошибаетесь. Я часто встаю раньше солнца  и  убегаю  из
дому, а возвращаюсь, когда оно уже ушло на покой. Я прихожу  в  лес  раньше,
чем солнце заглянет в его тенистую чащу, и часто серебряная луна еще застает
меня там, когда выходит из-за ветвей, чтобы полюбоваться на вторую луну, ту,
что живет в воде. И где бы я ни бродил, я  всегда  ищу  в  траве  и  мху  те
блестящие денежки, ради которых мама работает с утра до ночи, а когда их  не
было, проливала столько слез. Когда я засыпаю в тени, я вижу их во сне;  мне
снится, что я откапываю их целые груды, что высмотрел их  под  кустами,  где
они сверкают, как роса на листьях. Но наяву я нигде,  нигде  их  не  нахожу.
Скажите, где же прячется золото? Я пойду туда, хотя бы пришлось  идти  целый
год, потому что, когда я  вернусь  домой  с  золотом,  она  повеселеет.  Ну,
говорите же. Расскажите мне, что вы знаете о нем, я готов слушать  хоть  всю
ночь.
     Слепой слегка провел рукой по лицу бедного помешанного. Убедившись, что
Барнеби сидит, опершись локтями на стол, а подбородком - на скрещенные руки,
подавшись вперед в позе нетерпеливого  ожидания,  он  помолчал  минуту,  как
будто для того, чтобы дать миссис Радж  хорошенько  заметить  это,  а  потом
сказал:
     - Видишь ли, удалец, золото можно найти только в шумном, веселом  мире,
а не в той глуши, где ты живешь. Оно там, где толпы людей, где кипит жизнь.
     - Чудесно! - воскликнул Барнеби, потирая руки. - Это я  люблю,  и  Грип
тоже. Да, да, это замечательно и нам обоим придется по вкусу.
     - Золото есть в таких местах, которые нравятся  молодым  людям,  и  там
добрый сын за один месяц может сделать для  своей  матери,  да  и  для  себя
самого больше, чем здесь за целую жизнь - конечно в том случае, если у  него
есть друг и советчик, - сказал слепой.
     - Слышишь, мама? - восторженно крикнул Барнеби, оглядываясь на мать.  -
И не говори мне больше, что золото не нужно нам, даже если оно будет  лежать
у нас под ногами. Почему же мы так нуждаемся? Почему ты так тяжело работаешь
с утра до ночи?
     - Правильно, - поддержал его слепой. - Правильно! Ну, что же,  мэм,  вы
ничего не отвечаете?.. Вы еще не решились? - добавил он с расстановкой.
     - Нам надо поговорить с глазу на глаз.
     - Хорошо. Возьмите меня за рукав, - сказал Стэгг, вставая из-за  стола,
- и ведите куда хотите. Не унывай, дружок Барнеби! Мы еще потолкуем с  тобой
насчет этого - ты мне очень полюбился. Подожди  меня  здесь.  Ну,  пойдемте,
вдовушка.
     Миссис Радж вывела его в садик, и там они остановились.
     - Он выбрал себе подходящего посредника, - сказала она,  едва  переводя
дух. - Вы достойны того, кто вас послал.
     - Я передам ему ваши слова, - ответил Стэгг. - Он вас почитает и  после
вашей похвалы еще больше (если это возможно) будет ценить меня.  Итак,  мэм,
мы отстаиваем свои права.
     - Права! Да знаете ли вы, что стоит мне сказать слово, и...
     - Ну, что же вы не  договариваете?  -  спокойно  спросил  слепой  после
долгого молчания. - Знаю ли я, что стоит вам сказать слово - и  моему  другу
придется протанцевать в воздухе последнюю фигуру пляски жизни? Да, знаю.  Ну
и что же? Вы этого слова никогда не скажете, вдовушка!
     - Вы в этом уверены?
     - Вполне. Так уверен, что не стану и обсуждать этот вопрос! Не за тем я
сюда пришел. Повторяю - мы либо  вернем  себе  наши  права,  либо  потребуем
отступного. И не тяните, иначе я вернусь к моему юному другу, ибо я  глубоко
сочувствую ему и хочу  научить  его,  как  добывают  золото.  Знаю,  что  вы
скажете, - добавил он торопливо, - можете не повторяться. Вас удивляет,  как
это я, слепой, не хочу пожалеть вас? Нет, не пожалею! Почему  я,  живущий  в
вечном мраке, должен быть добрее зрячих? С какой стати?  Что  же,  разве  я,
безглазый, обязан богу большим,  чем  вы,  которым  он  дал  глаза?  Все  вы
считаете долгом ужасаться, когда слепой ворует, плутует,  разбойничает.  Ну,
как же, ведь слепому, который еле кормится  на  те  жалкие  гроши,  что  ему
бросают на улице прохожие, это  менее  простительно,  чем  вам,  хотя  вы  -
зрячие, вы можете работать  и  не  нуждаетесь  в  подачках.  Ох,  будьте  вы
прокляты! Вы, обладающие всеми  пятью  чувствами,  разрешаете  себе  грешить
вволю, а от нас, калек, лишенных самого  главного  и  вынужденных  кормиться
своим несчастьем, требуете высокой добродетели! Вот оно, истинное милосердие
и справедливость богачей к обездоленным везде, во всем мире!
     Он замолчал, услышав, что в руках у миссис Радж зазвенели деньги.
     - Ага! - воскликнул он, сразу переменив тон. - Вот  Это  дело!  Так  мы
быстрее договоримся, вдовушка.
     - Сначала ответьте мне на один вопрос, -  сказала  миссис  Радж.  -  Вы
сказали, что он близко. Значит, из Лондона он ушел?
     - Раз он здесь, моя милая,  следовательно  там  его  нет,  -  отозвался
слепой.
     - Вы отлично понимаете, о чем я спрашиваю. Я хочу знать, навсегда ли он
оставил Лондон.
     - Да. Дальнейшее пребывание там  грозило  ему  неприятностями.  Вот  по
этой-то причине он и ушел.
     - Слушайте, - миссис Радж стала отсчитывать монеты, кладя  их  одну  за
другой на скамью подле слепого. - Считайте.
     - Шесть, - сказал тот, внимательно прислушиваясь к  звону  монет.  -  А
еще?
     - Это все мои сбережения за пять лет: тут шесть гиней.
     Он протянул руку, взял у нее  одну  монету,  тщательно  взвесил  ее  на
ладони, попробовал на зуб, постучал ею по скамье. Затем сделал  миссис  Радж
знак, чтобы она подала ему остальные.
     - Я экономила на всем и с трудом скопила эти  деньги  на  черный  день,
когда болезнь или смерть разлучит меня с сыном и он останется один. Чтобы их
скопить, я часто голодала, вечно работала, не давая себе  роздыху.  Если  вы
способны взять их у меня, - берите, но с условием, что вы тотчас  же  уйдете
отсюда, не входя больше в дом, где он сидит и ждет вас.
     - Шесть гиней, - слепой покачал головой.  -  Хотя  бы  они  были  самые
полновесные из всех монет на свете,  тут  еще  очень  много  не  хватает  до
двадцати